***
Ничьи ставки на то, когда Блэк вернется в школу, не играют. Она возвращается спустя четыре дня, когда ребята ставят на две недели, месяц и вообще никогда. Она появляется, как призрак. Просто после очередной пары студенты заходят в гостиную и видят её, сидящую в кресле, как ни в чем не бывало, с книгой в руках. И слизеринцы замирают в дверях, хлопая глазами, не веря, что действительно её видят. Может кажется? В конце концов Вальбурга была всё равно что символом факультета. Идеальная староста, идеальная девушка, идеальный борец. И такая живая, в отличие от остальных. С её исчезновением гостиная стала пустой и бездушной, как бы старшие ребята ни старались восполнить эту проплешину. — Вал! — первой срывается Гермиона, подбегая к подруге и заключая её в объятия. Остальные не решаются, так и остаются стоять в дверях, не считая Лукреции, которая вихрем проносится в свою комнату. Настоящая, не видение. Она действительно вернулась. Она да, но её огонек в глазах, кажется, потух навсегда, оставшись в мрачном доме Блэков. Девушка сдержанно кивает, губы вытягиваются в тонкую полоску, напоминающую улыбку. Но больше ничего. Как каменная. И Гермиона места себе не находит. — Ты все ещё думаешь о ней? — тихо спрашивает Диана спустя несколько часов, когда они ложатся спать. — Да, потому что это я виновата в том, что случилось. — глядя в одну точку на потолке бросает Грейнджер. Ей не сложно в этом признаться, ей гораздо сложнее об этом молчать. — Не бери на себя больше, чем можешь выдержать. Нужно относиться ко всему проще, если не хочешь сойти с ума. — сговорились они все что ли, давать ей эти советы. Гермиона сжимает кулаки. Или просто наконец-то начали говорить то, что думают, а думают они все одинаково. Себя надо защищать, не нужно испытывать себя на прочность там, где этого не требуют. Они ведь не самоотверженные Гриффиндорцы. Не альтруисты Хаффлпаффцы. И даже не проверяющие теории Когтевранцы. Грейнджер срывается. — И смотреть сквозь пальцы, как другие мучаются? Как ты делаешь вид, что тебя чужие проблемы не касаются? — Это мой способ выжить и не тебе меня осуждать, я только хотела помочь. — огрызается в ответ Диана, с головой накрываясь одеялом, показывая тем самым, что разговор закончен. Слизерин не делает больше, чем нужно, чтобы выжить. Грейнджер вздыхает, злясь на свою несдержанность. Мир рушится на глазах, и она совершенно не знает, что делать. И Том, и Диана говорят одно и тоже, относись проще. Но ведь никто из них не сидел вместе с ней рядом с Вальбургой и не говорил ей, что она имеет право на счастье… Кровать вздрагивает, когда Грейнджер садится, притягивает халат из шкафа и на цыпочках выходит из комнаты, чтобы дойти до комнаты Ланы и Вальбурги. Дверь не заперта и девушки ещё не легли. — Я попросила домовиков приготовить нам чай с ромашкой, будешь? — хлопочет Аббот, улыбаясь зашедшей девушке и левитируя чашки к прикроватной тумбочке. — Да, с удовольствием. — улыбается Гермиона. Вальбурга поджимает ноги, давая ей сесть на свою кровать. Последняя приветственно поскрипывает, когда Грейнджер опускается. — Я много пропустила по трансфигурации, Лана рассказала, что вы проходили формулы необходимые для экзамена, сможешь мне их объяснить? Я должна сдать на отлично. — спокойно спрашивает Вальбурга. Гермиона всматривается в её лицо. Она серьезно, говорит об учебе? О гребаных парах, которые она пропустила не по своей вине? Она серьёзно. Ведёт себя, как Том, как Эдд, как Алектус, как Диана и многие другие. Говорит о том, что не может её ранить, о том, что не имеет значения. — Само собой. Мы ещё прошли законы использования трав в зельях, собранных во время солнцестояния. Было увлекательно. — тянет Грейнджер. Подхватывать подобные игры становится её привычкой. — Да, я уже попросила конспект. — кивает Блэк. Лана расставляет чашки на прикроватной тумбочке, и взмахивает волшебной палочкой, накладывая заклинание тишины, и запирает дверь. — Как ты? — наконец выдавливает Гермиона, чувствуя стыд за то, что нарушила правила их игры. Вальбурга молча закатывает левый рукав мантии, демонстрируя шрамы на руке. — На спине такие же. Это сделала моя мама, не сдержала эмоции при встрече, она у меня такая впечатлительная. — со сдавленной улыбкой произносит девушка, глядя в одну точку. А потом отодвигает воротник мантии, показывая красный след на шее. — А это папочка хотел мне объяснить, что я не права и нельзя отказываться от брака с Орионом. Это очень выгодно для нашей семьи и рода в целом, у нас выйдут идеальные дети, как собаки, с хорошей родословной для выставки. Остальное им удалось убрать. — А ты…? — одними губами шепчет Грейнджер, хватаясь пальцами правой руки за запястье левой и оставляя синяки на собственной коже. — Согласилась с их аргументами. — кивает Вальбурга. — И с непреложным обетом, больше никогда не иметь ничего общего с грязнокровками. — она ловит на себе непонимающий взгляд Аббот. — Мне нужно было вернуться в школу, а доказать им что-то у меня всё равно бы не получилось, для этого нужно было бы поговорить, а у нас в доме другие порядки, разговаривают только старшие. — Сигнус сказал, что тебя вообще могли больше не отпустить в Хогвартс… — Было ещё кое-что. Профессор Дамблдор и директор Диппет направили письмо моим родителям. Точнее ультиматум. Или я возвращаюсь сегодня, или не получу аттестат об окончании школы и не буду допущена к экзаменам. — Дамблдор? — в шоке переспрашивает Аббот. — Он же нас всех ненавидит, вечно смотрит на нас так, будто мы что-то замышляем. — Я говорю только то, что знаю, в письме не было написано, зачем он это сделал. — отрезает Блэк. — Может быть кто-то его попросил об этом, я не знаю. — она резко взмахивает рукой, эмоционально жестикулируя, и ударяется об кровать, и почти завывает, теперь прижимая руку к груди. — Больно? — зачем-то уточняет очевидное Гермиона. — Не больнее, чем предательство крысы-Лукреции и Ориона. Бездействие Сигнуса и всё остальное, что окружает меня всю мою жизнь. А от физической боли есть лекарства, её я не боюсь. — И что дальше? — Лана добавляет в чашку своей соседке успокаивающую настойку, обмениваясь понимающими молчаливыми взглядами с Грейнджер. — Вариант один. — пожимает плечами Блэк. — Орион меня любит, сложно, скрытно, по-своему, но любит. А это главное. Любовь мужчины — это основа семьи, всё остальное приложится. Женщины склонны привыкать, со временем и я тоже привыкну. — Вал, так нельзя… Женщина тоже имеет право на любовь и счастье. Семья не строится в одностороннем порядке! Ты должна бороться, раз уже начала. — кусает губы Гермиона. Зачем ты это говоришь? Зачем ты травишь ей душу? — Мой брат и Друэлла считают иначе. — срывается на крик Блэк. — Он её любит, а она со временем привыкнет. И я зря не взяла с неё пример! Я была обязана подчиниться, и принять свою долю. И я это сделаю, осуждаешь ты меня за эту слабость или нет. Я поступлю, как Друэлла, потому что это лучший из вариантов. И не смей на меня так смотреть! Наконец-то девушка показывает естественный оскал и дает волю эмоциям. Но Гермиону пугает совсем не это. Всю свою жизнь Друэлла повторяла за сестрой своего жениха, желая быть похожей на сильную, своевольную Вальбургу. И вот сейчас последняя, сидит сломленная на своей кровати, трясущаяся, запуганная, неживая. И говорит, что хочет быть похожей на Друэллу, на ту, кто всю жизнь повторял за ней. Круг замыкается. — Я буду благодарна тебе, если ты не бросишь меня из-за этого выбора. Потому что однажды, кто-то доложит твоим родителям о Томе, и тебе тоже нужна будет помощь, если они его не примут, а ты не успеешь сбежать. И ты поймешь, как важен во всем этом дерьме настоящий друг. — но Вальбурга ещё не безумна, ещё цепляется за спасительную ниточку. Гермиона поджимает ноги и зажмуривает глаза. Почему здесь всё время все скачет? Хорошо, чтобы ты расслабился, плохо, чтобы напрягся. Почему не может быть ровно, или по нарастающей, как в её времени. — Наши родители знают, как сломать человека. Они в этом не виноваты, они сами росли в таких условиях. — продолжает Вальбурга. — Но мы другие, нам есть ради кого держаться за свой рассудок. Я здесь, потому что я хотела вернуться к вам, я знала, что меня ждут. И я здесь, потому что хочу видеть Джин, даже если только на расстоянии. Но это уже много. Поэтому я согласилась с ними, поэтому, когда мать кричала, что я паршивая овца в нашей семье, что я как прокаженная конечность нашего рода, которую надо уничтожить, мне было все равно. Мне было, куда возвращаться. У меня есть вы, у меня есть ты, Лестрейндж, в конце концов, ты единственная, кто не посмотрел на меня косо, а если хоть один человек в этом мире, думает, что я нормальная, не считая Джин, значит так оно есть. Мы должны держаться вместе. Гермиона с трудом сдерживает слезы, в то время как Вальбурга роняет первую слезинку, и Грейнджер, ведомая порывом, обнимает её, вопреки всем правилам, которые установлены на факультете. Обнимает, как когда-то обнимала Джинни или Гарри, или Рона. По-человечески. Блэк вздрагивает. А потом срывается на плач. — Ты должна разобраться, как ты здесь оказалась. — вдруг выдает Лана. — Джордан, то есть Рон, не сможет этого сделать, но ты, ты должна. — Что? — в шоке поворачивает к ней лицо Гермиона. — Разобраться, почему ты здесь. Что заставило твою душу оказаться в сорок четвертом. Мы все на грани, вдруг ты можешь помочь нам или довести до конца этот круг безумия. Я думаю, ты должна вспомнить то, что помнила Афелия перед смертью, вдруг это поможет? Вальбурга и Гермиона сидят, уставившись на Аббот, замерев в абсолютной тишине, только что иногда моргая. — Рон рассказал, что Блэк в курсе. И рассказал, что произошло. Я подумала, что сейчас самое время раскрыть вам, что я тоже все знаю. — испуганно начинает оправдываться Лана. Грейнджер набирает полные легкие воздуха для ответа, но остается сидеть молча. В чем-то она права, разобраться действительно пора.***
На следующий день Вальбурга заходит в Большой зал, держа под руки Гермиону и Лану, она старается не смотреть по сторонам и занимает место вдалеке от Ориона и Лукреции. И всё идет нормально. Если, конечно, это нормально, когда живой человек похож на каменное изваяние. — Вал, можно с тобой поговорить? Девушка сжимается от боли, пронизывающей её изнутри. Ложка со звоном падает в полупустую тарелку, заставляя капли каши отлететь на идеально выглаженную мантию Блэк. — Поговори со мной. — Грейнджер тут же вскакивает, закрывая Вальбургу спиной. Удивительная глупость, её бы закрыть от всех, кроме этого человека, но из-за дурацкой шутки судьбы именно присутствие Джин причиняет ей адскую боль. — Но я… — Уильямс хмурит брови. — Со мной, Джин. Давай выйдем. — Гермиона всем своим видом демонстрирует решительность, пока по щекам Вал текут слезы, она даже обернуться не решается. Только она по-настоящему способна ей помочь, и только она действительно может её убить, одним только присутствием. — Что всё это значит? — шипит Уильямс. И после рассказа Гермионы закрывает глаза, прижимаясь спиной к холодной стене и тяжело дышит, а потом прячет лицо в ладони, и в мир вырывается еле слышный всхлип. — До смерти одного из родителей. — подводит итог Грейнджер. — Ты сама прекрасно знаешь правила. — Она говорила, что Риддл защитит её от них, что он даст ей свободу. — шепчет Уильямс, не согласно мотая головой. — Какая же я дура… — Ты не виновата, Джин, ты не знала. — Но теперь знаю и отомщу, Афелия, передай ей, что я отомщу. Я всё сделаю, чтобы спасти то, что ещё осталось. Она нервно кусает и без того растерзанные за четыре дня ожидания губы, снова превращая их в красное от крови месиво. В то время, как любящая смеяться, шутить и излучать силу Вальбурга, становится тенью самой себя. Джин, дающая надежду, помогающая людям, кажется, сходит с ума от безысходности.***
— Когда мои дети вырастут, я велю им поступить на Хаффлпафф. — хмурится Лана, когда замечает, как в читальном зале один за одним студенты обходят первокурсников со Слизерина, каждый день приходят новые газеты и они никак не поднимают представителей зеленого факультета в глазах других студентов. — По крайней мере, они смогут выбрать себе друзей с любого факультета и не будут тратить время на вражду. — Никто не враждует из-за факультета. Если мы будем вести себя нормально, то и нашим детям не придется страдать. — огрызается Вальбурга. — А будем ли? С таким-то наследством. Нет, я однозначно запрещу им поступать на Слизерин… и Гриффиндор тоже. Пусть их жизнь будет без вечной внутренней борьбы, пусть лучше учатся и узнают мир. — А я прокляну своих, если они поступят не на наш факультет. Мы бы не выжили, окажись не на Слизерине, не вместе. — сжимает зубы Вальбурга, и машет рукой, приветствуя одиноко сидящих ребят, опускаясь на скамейку рядом с ними. — Нужна помощь с уроками? Ребята кивают, расплываясь в улыбке, но на лице Блэк не дергается ни одной лишней мышцы. Все абсолютно дежурное, она просто играет свою роль. В другом конце зала, скрытый за шкафами с книгами, разместился Том с компанией. Рядом с ним по левую руку встает Гермиона, прижимающая к себе толстую пыльную книгу. С громким звуком она водружает её на стол, и пыль поднимается вверх от столкновения тяжелого тома с поверхностью стола. — Нет, мне было не тяжело и ваша помощь была не нужна. — сердито выдает девушка. — Мы именно так и подумали, ты ведь её не попросила. — не отрываясь от чтения отвечает Риддл. — И ты сама боролась за равенство, тебе ведь не нравится, когда мы с Абраксасом тебя опекаем. — он поднимает на неё насмешливый взгляд. — Действительно. — она готова взорваться от негодования, хочется ответить какую-нибудь гадость, но Том прав, он просто делает то, о чем она же его и просила. Спорить дальше об этом бессмысленно, в конце концов, вокруг них друзья Риддла, и пока они рядом, он должен оставаться правым, даже если спорит со своей девушкой. Да и он уже успел опустить глаза в книгу, снова став сосредоточенным и увлеченным, таким, каким Гермиона его обожает, потому что видит себя. Рука Риддла оказывается на её колене, скрытая от посторонних глаз столом, в ту же минуту, как девушка открывает свои записи и погружается в них, что-то ища, сердито хмуря лоб. Он медленно ведет вверх по бедру, заставляя девушку вздрогнуть, и видя её реакцию, победно ухмыляется. Она не в состоянии на него долго злиться. — Продолжаешь изучать человеческий мозг? Это довольно сложная тема в магии. — Долохов наклоняет голову набок, смотря на корешок книги, которую принесла Гермиона, но ещё не успела открыть. Она нервно сглатывает, стараясь взять себя в руки, чтобы голос не вздрогнул. — Хочу всё-таки вспомнить, что было со мной до амнезии. — кривит губы девушка, скрывая за этим дрожь от прикосновений Тома, который с интересом изучает её реакцию. — Может тебе лучше оставить эту тему? Ты уже неделю бьешься и всё безрезультатно. Разве это не знак, что и не нужно ничего узнавать? — с тревогой в голосе спрашивает Абраксас. — Я поставила себе цель и добьюсь её любой ценой. — Малфой хмыкает в ответ на её фразу, в очередной раз замечая, как одинаково они с Томом разговаривают. Риддл, в свою очередь, убирает руку с её колена, морща нос, и снова утыкается в книгу, не давая никакого комментария. — Нам пора на тренировку, пойдешь с нами? — спустя час поднимается из-за стола Том, протягивая Гермионе руку, чтобы помочь встать. — Нет, я продолжу читать, это, кажется, уже двадцатая книга, в которой нет ничего полезного, но я должна удостовериться. Риддл пожимает плечами и жестом показывает ребятам выходить. Абраксас на секунду замирает, с жалостью глядя на Гермиону, она вся красная от напряжения, а кончику её пера вот-вот придёт конец от её зубов. — Иногда нужно искать ответ не в своей голове. — решает сжалиться парень, наклоняясь к её уху. — Ты что-то знаешь? — хмурится девушка. — Я нет, но знает Хогвартс, если ты хорошо попросишь и найдешь нужное заклинание и зелье, он может показать. Больше рассказать не смогу, извини. — Кто-то это уже пробовал? Абраксас многозначительно усмехается в ответ и выпрямляется, явно давая понять, что на этот вопрос отвечать не собирается. — Малфой, ты решил остаться с моей девушкой? Какое заклинание предпочтешь для своей смерти? — бросает Том, склоняя голову на бок. — Я посоветовал ей пару книг, уже иду. — Абраксас дарит Гермионе подбадривающую улыбку и скрывается за дверью вслед за другом.***
Если бы Хогвартс умел разговаривать, он бы послал Грейнджер уже на третий день, потому что как только в ее руках оказалась нужная книга, а ещё через пару дней она приготовила зелье, начались ее атаки на память школы. Но замок упрямо молчал. На всякий случай она решила не говорить никому, что близка к правде. На все вопросы отвечала, что по-прежнему не приблизилась к разгадке, да и думает забыть об этом. Это казалось логичным, когда все вокруг подозревают друг друга, незачем признаваться в том, что скоро узнаешь причину собственной смерти. Смерти Афелии. В конце концов, никто не знает, кто именно помог ей умереть. Действительно ли Афелия ошиблась, решив попасть в прошлое, или кто-то намеренно подмешал в её зелье отраву.***
— На этой неделе. — Том меряет шагами комнату, сложив руки в замок за спиной. — Дамблдор отправил ему вызов, и он его принял. — Так рано, разве не в июле? — удивляется Гермиона, сидящая на кровати рядом с Абраксасом. Кекс, только что взятый с подноса, замирает на полпути ко рту. — Прости, что? Есть какие-то сроки? Идиотка. — Нет, я просто думала, он подождет, пока учебный год закончится, это было бы логично. — Видимо, ему нет дела до детей. — морщится Том. А вот ему самому есть, но не до всех, но своих Риддл постарается защитить любой ценой. — Они ведь нас эвакуируют? Или, может, назначат дуэль вне Хогвартса ради разнообразия? — Я себе сейчас представил даже, как Грин-де-Вальд сидит и думает, а как бы ему обезопасить студентов… Это должно быть очень милое зрелище. — вставляет свое слово Малфой. — Вы удивитесь, — Том останавливается. — Дуэль и правда назначена вне Хогвартса через две недели. Но мое доверенное лицо докладывает, что это только для отвода глаз, на самом деле они нападут в ближайшее время на школу, чтобы не дать никому опомниться. — Мы должны предупредить ребят. — опустошенно произносит Грейнджер. — Они должны знать. — Обязательно. Кто-то из них, вернее, кто-то не один из них, на его стороне, и он будет знать, что мы готовимся. Это исключено. — он садится, наконец успокаиваясь. — Абраксас, мы должны натаскать наших ребят, чтобы они были готовы защищать младшие курсы, и они все, все, кто с метками, — поправляется Том, — должны знать пути для эвакуации. Остальные… остальные под подозрением. — Это жестоко. — выдыхает Гермиона. — А то ты не знала, с кем встречаешься. — давится соком Малфой. Для него все это игра. Он будто не понимает, что за всем этим встанут человеческие жизни. Ему действительно смешно. Потому что Том не допустит смертей, а он верит Тому. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Да. И в ответ надеюсь, что ты окажешь мне услугу. — Риддл становится максимально серьезным. — Будет сражение, и будет кровь. Ты не будешь в этом участвовать. Это не твоя война. Обещай мне, что эвакуируешься из замка, может не первой, но эвакуируешься, и я не буду за тебя волноваться. Ответ не дается ей легко. Уходит пара минут, чтобы она осознала, что соглашается струсить. Но он прав. Это не её война. И может даже будет лучше, если она исчезнет, ведь вряд ли Афелия была во время дуэли, а значит тот исход, тот правильный исход, где Дамблдор победил, возможен только в том случае, если её не будет рядом. — Тебе это дорого обойдется. — она кивает в знак согласия. — Как думаешь, я отделаюсь кольцом? — неожиданно улыбается Том. — Только можно не с бриллиантом, это банально, я бы выбрал для тебя камень интереснее. — Чур я шафер. — с нервным смешком выдыхает Абраксас. — Если вернешься целым и невредимым я подумаю, нужно ли мне выходить замуж в почти девятнадцать. — усмехается Грейнджер. — А что, неплохой возраст, я бы даже сказал, что ты на грани становления старой девой. — строит смешную физиономию Малфой. Том дарит ему шуточный гневный взгляд, заставляющий друзей рассмеяться. — Если выживем, отметим это в Малфой-мэноре, я приглашаю. — Хм, теперь у нас есть целых два повода уцелеть, это неплохо. — хмыкает Том. — Говорят, в мэнор без приглашения не попасть, это словно неприступная крепость, живой организм похлеще Хогвартса. Я бы хотел посмотреть на это. — Я иду спать. Но если вы оба не передумаете, после того, как всё закончится, мы вернемся к разговору. — Грейнджер целует Риддла в щеку и, накинув мантию невидимку Абраксаса, выходит из комнаты. — Почему ты не рассказал ей про Джин? Что за кто-то, у нас есть конкретика. По крайней мере одного человека мы вычислили. — тихо возмущается Малфой, убедившись, что их никто не слышит. — Она бы рассказала Блэк, или бы попыталась поговорить с Уильямс, ты же её знаешь. Будет лучше, в первую очередь, для неё самой, остаться в неведении. — Твоя защита граничит с предательством. — А твоя честность с самоубийством. Абраксас, Джин захочет отомстить лично мне, потому что с чего-то решила, что это я не защитил Вальбургу, но она не будет трогать Афелию, да и, возможно, ещё одумается. — А если нет? Если всё выйдет из-под контроля? — Я продумал все возможные варианты, и этого не случится. У меня всегда всё под контролем. Сейчас нам лучше сосредоточиться на поисках того, кто убивал до этого, Джин — ерунда.***
— Знаешь, а я и не хочу знать, что произошло перед её смертью, ты правильно делаешь, что не показываешь мне этого. Не хочу! — Гермиона замирает, когда дверь комнаты приоткрывается и заходит Диана, прерывая ее монолог. — Надеюсь, это не вечерняя молитва. — сердито бросает подруга, проходя к своей кровати и скидывая на ходу мантию. — Вечерняя йога. Говорят, полезно для нервной системы. — Если помогает, мне нужен мастер-класс. — усмехается девушка, за пару секунд переодеваясь в пижаму и залезая под одеяло. — Афелия. — её голос звучит в тысячу раз мягче, чем обычно. — Ты как-то сказала, что любишь меня… — Да, — улыбается в темноте Гермиона. — И буду любить тебя всегда. — Хорошо. — Диана шмыгает носом в темноте. — Знаешь, я плохая подруга, я ужасная подруга. Но я тоже тебя люблю. Утром Гермиона резко открывает глаза, и как по сценарию опускает босые ноги на холодный пол. Ещё одна ночь без сновидений. Ещё один день, приближающий их всех к трагедии. Случится ли она? Вдруг пронесёт? — Миа… — шепчет ей на ухо Том, когда они оказываются за одной партой во время первого урока. — Волан-де-Морт… — обращается к нему Эдд, когда Риддл и Грейнджер заходят в комнату для тренировок. Всё это уже слишком привычно. Всё это слишком въелось в их обыденность. — Том, я… мне нужно побыть одной, я нужна тебе на тренировке? — сдаётся Гермиона, сегодняшний день отчего-то даётся ей особенно тяжело, как будто даже стены давят. — Ты всегда нужна мне, но если хочешь, всё в порядке, иди! Ноги сами уносят её прочь, она слоняется по коридорам Хогвартса, не находя для себя успокоения. И в итоге приходит в Выручай-комнату. Забирается с ногами на диван и через несколько минут… засыпает.***
Афелия Стук каблуков о каменный пол напоминает, что она всё ещё жива. Что жизнь продолжается и все можно изменить. А ещё об этом напоминает больное запястье, ноющее и зудящее — след от руки Тома. Она была готова отдать за его прикосновение многое пару месяцев назад, а сейчас хочется содрать с себя кожу в этом месте. След обжигает. И будто кричит: «Мы все обречены». — Эй, Лестрейндж. — грубо окликает мужской голос. Она оборачивается на звук. И ловит свою душу где-то в районе лодыжек. — Чего тебе, Эйвери? — он как всегда горбатится, хищно скалясь. Отвратительный, жестокий, безумный. Афелия не в состоянии выбросить из головы картину, где он насилует девушку, хотела бы, да не может. Слишком больно, слишком страшно, слишком дико. И её трясет от одной только мысли, что он всё ещё ходит по школе, словно невинный ягненок, что никто не замечает, что никто ничего не говорит. И что Том защищает его, знает, и защищает. Всё это преследует её в ночных кошмарах. Лучше бы она тогда не пошла с увиденным к Риддлу, лучше бы она тогда послушалась Алектуса. Может быть розовые очки тогда бы и не упали с треском на землю. — Нельзя бродить по школе после отбоя. — его лицо вечно искажено недовольной гримасой. Он на голову выше девушки. И весьма неказист. Афелия всегда всех сравнивает с братом. И Алектус пока проиграл только одному человеку — Тому. В него-то она и влюбилась. А Эйвери… Эйвери цепной пёс. Она его не уважала и до того, как разочаровалась в Томе, до того, как узнала, на что он способен. Теперь она его ненавидит. Их всех ненавидит. — Так может проводишь меня до подземелий? Мало ли, что может со мной приключиться? — в привычной манере выдавливает из себя Афелия. Сначала думай, потом делай. Сначала логика, потом эмоции. — Занят. — огрызается парень. — Но, если ещё раз после отбоя в этом коридоре встречу, тебе не поздоровится. Ты и сама знаешь, как Том не любит, когда за ним следят. Она делает вид, что её это действительно напугало. — Спокойной ночи. — и скрывается от него за поворотом. Ничего страшного, она попробует снова, в другую ночь, и однажды у неё получится подслушать, что они обсуждают в темноте. Тогда у неё будут доказательства, что Риддл монстр.***
— Снова выслеживала их пол ночи? — насмешливо спрашивает Джордан, когда они остаются вдвоем в пустом коридоре. — Не собираюсь перед тобой отчитываться. — фыркает Лестрейндж, но уходить не спешит. — Эй, мы либо работаем в паре, либо ты продолжаешь строить из себя высокомерную стерву. Определись, пожалуйста. — Хилл старается быть милым, но иногда она всё же выводит его из состояния равновесия. С другой стороны, он знал, на что идет, когда предложил ей сотрудничать. — Мне сложно смириться, что приходится работать с полукровкой, который возится с грязнокровной скверной, но я стараюсь, мог бы хоть раз на этом с акцентировать внимание, а не цепляться за мои минусы. — Всё же забавно, ты и сама помешана на чистоте крови… — Быть помешанной и не общаться с людьми, которые ниже тебя по крови, и устраивать над ними расправы ради развлечения — это разные вещи. — рычит Афелия, вытягивая вперед шею. Сравнивать себя с ними она не позволит, больше не позволит. — Потом выясним отношения, мы не для этого здесь собрались. — выдыхает Джордан. — Удалось что-нибудь узнать? — Нет, Эйвери меня остановил. Может это и правда была глупая идея, стараться подслушать их собрание. Надо действовать агрессивнее и хитрее. — Наконец-то заговорила та Афелия, к которой я обращался за помощью. — с сарказмом в голосе выдохнул Джордан. — Нам надо узнать, где он прячет крестражи и выяснить, как их можно уничтожить. Это ведь просто, когда самую важную часть работы — узнать о их существовании, я уже сделал. — Если кто-то и знает из его окружения про крестражи, то это Малфой. И даже если он нам об этом расскажет, мы найдем их и уничтожим, Риддл заметит и разделается с нами. В твоем плане дыры. — Критикуешь — предлагай. — одно из правил Когтеврана, он и не знал, что оно может так жестко звучать. — Надо вернуться в прошлое и убить его, пока он был ребенком. — комкая слова произносит Лестрейндж и сама от себя пугается. — Скакнуть лет так на пятнадцать назад? Ты серьезно? Афелия, ты хоть иногда занимаешься учебой? — начинает злиться Джордан. — Это невозможно! — Больше, чем ты думаешь. — фыркает в ответ девушка. — Я нашла зацепку в Истории Хогвартса, а потом мне удалось откопать в библиотеке и сам источник, есть заклинание и зелье с помощью которого можно вступить в контакт с замком. И попросить помощи. Ты его модернизируешь, чтобы эффект был молниеносным, и мы это провернем. С тебя только знания, все остальное я сделаю сама, чтобы в случае чего, Том мстил мне, а ты остался живым и смог продолжить. — Это сумасшествие. — бледнеет Хилл, а его взгляд начинает метаться. Афелия напротив становится чересчур серьезной, а её глаза выдают одержимость этой идеей. — Сумасшествие — терпеть, как его друзья насилуют, пытают и убивают. Сейчас их маленькая горстка, Хилл, сейчас Том их сдерживает, потому что благородных и адекватных вокруг него больше, но, кто знает, когда ситуация изменится? Ты же помнишь, что они с тобой сделали за невинную шутку? А с Мэри с твоего факультета, которая просто нагрубила Гойлу и Эйвери? Они это отрава, расползающаяся по замку, и Хогвартс поможет нам её вытравить. — Знаешь, что меня в тебе пугает? Ты так яростно защищала его, а теперь так яростно хочешь уничтожить. Не сменишь ли ты также быстро сторону ещё раз. Ладони Лестрейндж невольно начинают дрожать, Джордан затрагивает больную для неё тему. — Он угрожал Алектусу, Хилл. Мой брат, это святое даже если он не общается со мной уже два года как. Одно дело недолюбливать и устраивать перепалки, совсем другое бросить в человека Круциатус. Только поэтому я сейчас с тобой здесь разговариваю. Парень согласно кивает, ещё полгода назад он и подумать не мог, что обретет союзника в лице этой холодной, надменной девушки, а потом и сам не заметил, как они начали работать в паре, ведомые одной целью — обезвредить Риддла. Для неё это было местью за брата. Для него чем-то большим. Во-первых, он мстил за себя, во-вторых, он прекрасно понимал, что пока все остальные гоняются с Грин-де-Вальдом, в школе зреет ему замена куда страшнее. И он не хотел, чтобы история повторилась. — Я приготовлю зелье. — ставит точку Афелия. — И буду молиться, чтобы Том ничего не заподозрил раньше времени.***
Лестрейндж была готова поклясться, что оставила сегодня утром свою тетрадь в другом положении, дурацкая привычка запоминать расположение своих вещей. А сейчас она чуть съехала со стола, словно кто-то в спешке ее задел. — Ди, ты трогала мои вещи? — голос строгий. Слишком, для общения с подругой. Почти что злой. — Прекрати, Лия. Делать мне больше нечего. — рычит Розье в ответ. Афелия словно срывается с предохранителя, взвинченная из-за предстоящего им с Джорданом сегодня мероприятия. — Вот именно, что нечего. Иначе бы ты не тратила время на восхищения Грин-де-Вальдом. — Как будто ты оставила мне хоть одно другое развлечение. — тут же выплевывает Диана. — Это ведь из-за тебя я не общаюсь с Алектусом, на меня волком смотрят все мои подруги, а ты еще и с Эддом и компанией решила перестать общаться! — Никто не просил тебя повторять за мной всё время. Если бы ты умела хоть иногда думать своей головой, может быть и не винила меня во всех своих проблемах. — краснеет Лестрейндж. — Заткнись! Ты высокомерная сука, Афелия. Я проклинаю день, когда мы стали подругами. — А должна бы благодарить, за то, что такая как я, стала дружить с такой, как ты. — Афелия практически рычит в ответ. Толстый кот брата Розье запрыгивает на стол перед девушкой. — Наверное, это ваш с Эддом комок шерсти подвинул. Я просила тебя научить этого кота вести себя прилично, раз уж он может заходить в нашу комнату! — Ди морщится в ответ. Но Афелия рада логичному объяснению, где виноват кот. — Я бы пустила его на воротник, но брезгую даже трогать. — Я ложусь спать, а ты как хочешь. — сжимает зубы Розье, не видя смысла продолжать диалог. Подруга гасит свет и залезает под одеяло, правда в этот раз не отворачивается лицом к стене, как обычно, а через пару минут ее дыхание становится ровным. Афелия сидит на кровати обхватив колени двумя руками. Каша, которую она собирается заварить, будет дорого стоить. Но ей нечего терять. У неё плохие отношения с братом. Она поссорилась с единственной подругой. Ее почти все недолюбливают даже на своём факультете. И любовь ее жизни, по крайней мере человек, которого она таковым считала, оказался монстром. Она выжидает ещё около часа. А потом тихо встаёт, делает пару кругов по комнате, настраиваясь, смотрит на часы. Две минуты и можно начинать, она должна сделать это одновременно с Хиллом. — Помоги мне всех спасти, — шепчет девушка, обращаясь в никуда. — Я хочу все исправить, сделать этот ад хоть немного лучше. — ещё тише добавляет. — Мне нужно в прошлое, чтобы убить его, пока он был ребенком. Мне нужно его остановить. — и выпивает залпом зелье из колбы. Но ничего не происходит. Хогвартс не услышал? Или не захотел помогать? Вот же дементор! Минуту. Пять. Десять. Ничего. Афелия перелистывает конспект в поисках ответа. Может зря она взялась за это самостоятельно, нужно было привлечь Хилла к варке зелья, он бы справился лучше. С другой стороны, она сознательно это сделала, никто не должен был заподозрить, что они работают вместе, так он остался чист. И может попробовать ещё раз. И вдруг натыкается на чужой почерк: «Чтобы выиграть, нужно быть менее эмоциональной и более продуманной. Пришло время умереть, Афелия, и совсем не мне. Я, возможно, даже буду скучать. Том.» Она вдыхает аромат оставшегося зелья. Но не может разобрать, чем именно её отравили, и почему только она не уделяла внимания зельям раньше, тогда бы, конечно, она почувствовала опасность и не выпила. Горло перехватывает. Воздух словно останавливается, не доходя до легких. А ведь она дала это зелье ещё и Джордану, интересно он подмешал отраву до того, как она налила ему порцию или после. Дементор бы побрал Риддла и его компанию. Она ведь хотела всех спасти. Да и он должен был почувствовать испорченное зелье. Афелия хочет показать записку Ди, пусть утром она всем всё расскажет. Может быть её брат продолжит начатое. Надо было поделиться с ним. Надо было рассказать. Но сейчас девушка не может произнести ни слова и только мычит сквозь зубы, пока буквы сами собой исчезают. А потом, словно чья-то рука сдавливает её внутренности. И Афелия падает на пол. Достаточно громко. Ди приподнимает голову над подушкой. Глаза подруги в миг открываются, а на губах появляется улыбка. Теперь Розье может уснуть по-настоящему. А ещё через час Лестрейндж поднимается, забирается на кровать, накрывается одеялом и засыпает. Хогвартс выполнил просьбу.