Кислород

      Гермиона мысленно проклинает момент, когда сказала Ди и другим девочкам, что доберётся до поля с Джорданом, последний, естественно, был не в курсе. Вальбурга и Алектус в команде Слизерина по квиддичу, а потому сейчас готовятся к матчу. Розье вызвалась дорисовать плакат, и сейчас в срочном порядке трудится над ним рядом с трибунами вместе с подругами.       А Грейнджер идет по коридорам опустевшего за несколько минут до начала матча Хогвартса.       И она готова поклясться, что слышит шаги Тома за спиной.       — Лестрейндж. — голос, пронизанный холодом. Он бы мог и дальше не выдавать своего присутствия, тихо следуя за ней, пока она не выйдет на улицу. В школе нападать опаснее, в пустых коридорах отвратительное эхо. Он должен был подождать, но Том ненавидит долго нервничать, а он нервничает. Словно боится диалога, который может сложиться у них.       А он не может бояться. Он давно разучился бояться.       — Риддл. — она разворачивается к нему лицом. Бежать некуда. Она сама хотела этой встречи.       Чем ты все время думаешь, Грейнджер?       — Наконец-то мы можем поговорить, а то ты так славно сбегаешь от меня последнее время. — он максимально спокоен, подходит близко, на губах играет мерзкая улыбочка. Прожигает взглядом, а потом морщит нос.       Улыбки на его лице больше нет, как и любого другого намека на дружелюбие. Но это всё ещё не Волан-де-Морт, пока это только Риддл. Максимально серьезный, опасный, злой, но всё же просто Риддл.       — Наконец-то ты сам решил поговорить, неужели закончились дружки, которых можно подослать?       Ох, заткнись, ради всего святого. Но смелость Гермионы прочно смешалась с мерзким характером Афелии, и остановить их не представляется возможным.       — Что ты задумала? — вот теперь он похож на Тёмного Лорда, когда сузил глаза, когда лицо кривится от злости. Он словно срывается с тормозов, когда пригвождает её к стене легким взмахом палочки так, что лёгкие сдавливает.       — Сходить на квиддич, если ты не в курсе, наши играют. — хрипит Гермиона, мысленно надеясь, что кто-то ещё может опаздывать на игру. Появись хоть кто-нибудь в коридоре, это дало бы ей мгновение, чтобы вытащить из кармана палочку. А может быть Том стушевался бы, и просто исчез с места преступления, или сделал бы вид, что они друзья, что все хорошо, и она бы обязательно подыграла. И предложила бы вместе пойти на поле.       Но коридор остаётся пустым. В этом времени люди преимущественно пунктуальны.       — Повторяю еще раз, что за игру ты затеяла, Лестрейндж? — он шипит, словно змея. Магия сдавливает легкие сильнее.       — Отпустишь, скажу. — неуверенно, не думая о последствиях.       Том опускает палочку. И Гермиона набирает полные лёгкие воздуха.       — Ну? — он с ума сходит от нетерпения. Чертова Лестрейндж. — Я все равно в твоей игре выиграю, сама ты скажешь про её правила или нет.       Гермиона усмехается, Афелия естественно не оставила ей никаких воспоминаний, а со слов Ди, никаких дел у неё с Риддлом не было, ну, кроме что банального общения влюбленной девочки и помешанного на себе парня.       — Вскрываю карты. — она выдыхает. — Игра называется — успеть на игру своего факультета, если засиделась в гостиной. А что за игру ты ведёшь, когда не даешь мне жить нормально?       Если было бы хоть какое-то важное упоминание об Афелии в истории, может Гермиона и прочла бы его, может быть знала бы, как себя вести. Хоть бы немного информации. Но о будущем младшей Лестрейндж упоминаний не было. Никакого представления о том, что это за человек, и как она закончила.       Всё, что остается Грейнджер — кривить губы и с вызовом смотреть на Тома.       Идиотка, беги отсюда. Но она стоит, как вкопанная.       Парень снова вскидывает палочку, но в этот раз девушка к этому готова и поднимает в ответ свою.       — Думаешь, что можешь составить мне конкуренцию в магии? — насмешливо выгибает бровь Том, глядя на побелевшие костяшки её руки, в которой она сжимает палочку. — Ну же, Афелия, простой вопрос, что ты задумала? Для этого даже книги читать не надо. Уверен, что план максимально дурацкий, но я хочу узнать его от тебя. Ты же прекрасно знаешь, как дорого стоит информация, особенно та, которой ты владеешь. Уверен, ты не просто так молчишь, что ты задумала?       — А ты попробуй напасть. — зачем-то выдаёт Гермиона. Провоцирует, выводя из себя. — Может я под пытками тебе расскажу.       В общем и целом, если умереть сейчас, ничего страшного не случится. Это не её мир и ей не за что держаться. Но она хотя бы своей смертью разоблачит монстра.       Том наклоняет голову в бок, изучая её. Видел ли он раньше Афелию столь злой? Злой на него. Стоит взлохмаченная, тяжело дышит. И как будто не боится.       Риддл делает резкий выпад вперёд.       — Эверте Статум! — вслух, потому что какая разница, это же Афелия. Что она может сделать?       — Протего! — голос звучит грубо, ниже, чем обычно. — Вердимилиус! — Том отскакивает в сторону от зеленых искр.       — Это было красиво. — он кивает.       — Я не просила оценки, но спасибо. Силенцио!       — Протего! — Том усмехается про себя, мало того, что Афелия дерется. На полном серьезе устраивает с ним дуэль в коридоре Хогвартса. Так еще и делает это с иронией. Идея заткнуть его «Силенцио» заставляет Тома улыбнуться.       Он аплодирует, чем вызывает удивление Лестрейндж. А потом делает быстрый взмах кистью.       Палочка вылетает из её рук.       — Тебе следует быть внимательнее и не отвлекаться. — насмешливый, торжествующий голос. Монстр. Теперь он похож на Волан-де-Морта даже в сорок четвёртом — монстр, который наслаждается слабостью других.       Пропустила.       Такое простое, но невербальное заклинание.       Чертов Риддл.       Гермиона затевает зрительную дуэль, в полной уверенности, что уж её то она точно не проиграет.       — Не понимаю, чего ты так ко мне прицепился, — не выдерживает Грейнджер. — Ну нахамила, да, ну перестала за тобой бегать. Это всё не повод угрожать моей жизни. Ты чертов псих, Риддл!       Его глаза округляются, когда смысл её слов доходит до него.       Он не привык, что его не боятся. Он не привык, что с ним спорят. Но даже это пустяки, по сравнению с тем, что Афелия слишком искренне не понимает его интереса к ней.       Она не привыкла, что к ней могут бесцеремонно залезть в голову.       Словно кто-то положил холодные цепкие пальцы ей на макушку, и нажал так, что стало больно.       — Тебе нужно потренироваться читать мысли. — сквозь зубы замечает Гермиона. А ей их скрывать, благо Дамблдор согласился с этим помочь, и часть из них отредактировал, закрыв от любопытных. Будущего он в её голове увидеть не сможет.       Боль прекращается так же внезапно, как началась.       Том прислоняется спиной к стене и вдруг начинает истерически смеяться.       Грейнджер замирает. Она первый раз видит его смеющимся. Его лицо больше не напряжено, на нем не остаётся ни капли злости. Улыбка не кажется наигранной. А смех такой искренний и манящий. Как только этот монстр может так смеяться?       — Ты ничего не помнишь! — пытается отдышаться Том. — Совсем ничего. — он смахивает невидимую соринку с волос. — Я голову себе сломал за это время, а у тебя просто память отшибло! Ты же вероятнее всего даже свои чувства ко мне не помнишь. Я для тебя никто! — он снова хохочет.       — Это вообще все не твоё дело. — защитная реакция, не более. В её исполнении звучит смешно. У настоящей Афелии вышло бы лучше. Но Риддл игнорирует эти мелочи. Он вообще все что угодно сейчас готов проигнорировать.       — Теперь и правда не мое, ты права. — он выдыхает. — Идём, провожу тебя до трибун. А то вдруг ты и дорогу туда забыла.       — Спасибо, не нужно. — быстро бросает девушка.       — Неужели новая Афелия стесняется моего общества? — шутит Том, на лице снова играет лицемерная улыбка.       — Именно. Раз мы всё выяснили, я надеюсь, что ты оставишь меня в покое. — безразличие, смешанное с отвращением в её глазах способно убить.       Она быстро поворачивается к нему спиной и ускоряет шаг, скрываясь за поворотом коридора.       Риддл думал, что забыл это мерзкое чувство, когда на тебя так смотрят. Забыл, что кто-то может к нему так относиться. Но воспоминания из прошлого оживают под тяжелым взглядом Афелии.       Улыбка сползает с его лица. Он обнимает себя руками и морщится. Даёт слабину, первый раз за много лет, и воспоминания из детства берут над ним верх. Маленький, недооцененный, забитый взрослыми мальчик хватает его за горло.       Не можешь добиться любви и признания, добейся ненависти и страха. Он выучил это наизусть в детском доме. Но в этот раз не получается даже со вторым.

***

      Диана расправляет мантию, замечает на рукаве немного зеленой краски, улыбается, не спеша убирает её с помощью палочки, и садится на место, которое заняла для неё Друэлла. А потом, все с тем же добродушным выражением лица осматривает трибуны.       Людей сегодня собралось достаточно. Когтевран/Слизерин не то дерби, где можно увидеть грязную игру и удаление игроков с поля. Но так ведь и игроки не воюют друг с другом. Тем не менее Когтевран сильный соперник, и играют красиво. Поэтому представители всех факультетов пришли сегодня посмотреть на игру. Поттер и компания расправляют над собой плакат в поддержку орлов, Хаффлпафф в ответ начинает скандировать кричалку о том, что лучшая победа, это победа дружбы. Но салют над собой выпускают зелёный. Из вредности или потому что и правда отдают свое предпочтение змеям — неизвестно.       Когтевранцы работают в тишине, готовя новый перформанс в поддержку команды. И среди них Диана, к своему удивлению, замечает Джордана. Он спокойно помогает однокурсникам расправлять флаги, просит первокурсников пройти вперёд трибуны и помогает некоторым из них окрасить мантии из привычного чёрного в синий.       Джордан, дементор бы его поцеловал, на трибуне.       Диана быстро переводит взгляд на место старосты школы. Пусто.       Слова брата стучат в висках так, словно вот-вот разорвут её голову, чтобы вырваться наружу. Она не предупредила её.       Ты же хотела защитить подругу? Или это эгоизм взял верх?       В любом случае Гермиона думает, что это просто ссора из-за её слов, что это всё просто.       Если бы Эдд был рядом, он бы помог, он бы сказал, что делать, сказал, на что способен Том и где его искать. Но брат готовится к игре. Крэбб, Гойл, Нотт, Эйвери, Мальсибер на трибуне. Блэк играет. Риддла нет и среди змей.       Розье перепрыгивает через своё сидение на ряд выше, он ещё не так заполнен, как её, и девушка может пробраться к проходу. А потом, под удивленные взгляды Друэллы, Ланы и Лукреции, бежит на самый верх трибуны. Озирается по сторонам, но снова не находит Риддла, как и Афелии.       И внутри все сжимается. Дура. Ее нельзя было оставлять одну. Проклятое гриффиндорское отсутствие элементарного чувства самозащиты. Диане никогда не понять, чем она каждый раз думает. Диане никогда не понять, в чем прелесть нарываться на неприятности, и что заставило Гермиону обмануть её насчет Джордана. Зато Розье отлично понимает, на что способен любой слизеринец ради самозащиты. И если брат прав, если Афелия действительно знала что-то, что могло повредить Тому… Остаётся только надеяться, что Грейнджер хватит мозгов не выходить из своей комнаты.       И ещё у Розье нет ни малейшего понимания, где ее искать.       Просто пусть повезёт, ради Салазара, пусть повезёт. Но пока у неё одна дорога — до Подземелий Слизерина. А там будет действовать по обстоятельствам.       Том выходит на встречу Диане из школы чересчур спокойным. Он старается не выдать эмоций, а они рвутся наружу, словно пчелиный рой, жаля изнутри.       По двору школы сейчас идёт только лишь его тело, душа где-то далеко, путешествует по детским воспоминаниям, по детской боли.       И потом он замечает Розье. Она при виде него останавливается, как вкопанная, и стоит не шевелясь. На лице подобие оскала, но в глазах страх.       Том замирает, Том словно питается ее страхом, вспоминая, кто он есть на самом деле. Кем он стал здесь, в волшебном мире, и кем он может стать в будущем.       Это продолжается минуты две, может больше, никто из них не решается пошевелиться.       — Бу! — неожиданного даже для самого себя выдаёт Риддл, состроив страшные глаза. И Диана дёргается, делая шаг назад от неожиданности. Но потом приходит в себя.       — Где она?! — истерично. Настолько по девчачьи, что это заставляет его поёжиться. Вот дается же дар некоторым так визжать. Жаль, что Лестрейндж с этим даром рассталась, и вместо него приобрела низкий голос и дуэльные навыки. Он мысленно ругает себя за то, что она до сих пор в его голове.       — Уточни, пожалуйста, о ком мы ведём речь? — с ехидством спрашивает Том, не желая признавать, что прекрасно понимает вопрос.       — Где Афелия?! — продолжает рычать Диана, держа дистанцию.       — Понятия не имею. Может заблудилась. Я предлагал ей проводить её до трибун, с отшибленной памятью должно быть этот путь не так прост. — он пожимает плечами и слышит, как за его спиной открывается дверь. До его носа доносится запах духов Лестрейндж. Он никогда раньше их не слышал, никогда раньше не обращал внимания, что она пользуется духами, пока она не сменила аромат после похода в Хогсмид на прошлой неделе. И теперь он мог узнать ее где угодно по ним. — Хорошего матча.       Он кивает Розье и ускоряет шаг к трибунам, не желая снова встречаться с Афелией нос к носу. Не сейчас, когда он только вернулся в настоящее.       — Ты в порядке? — Диана бросается к подруге, беря её под руку.       — Немного заплутала в коридорах. — она делает короткую паузу и продолжает с улыбкой. —Хогвартс для меня снова безопасен. Мы выяснили, что у меня отшибло память и я больше не представляю угрозы. — спокойно произносит девушка, поджимая губы, взглядом провожая Тома. — Ты знала, что дело вовсе не в том, что делала я, ну, в смысле, я — Гермиона? Ему досадила Афелия. — Понятия не имела. — быстро отвечает Диана. — Она не имела привычки обсуждать со мной свои дела, а откуда ещё я могла узнать? Хорошо, что во всем разобрались. Потом ты нам всё расскажешь с Алектусом в подробностях. — Розье сжимает губы, её скулы на секунду напрягаются. — Идём на трибуну?

***

      Том поднимается к своему месту старосты школы после начала матча. Джин Уильямс — староста девочек с Хаффлпаффа, уже здесь. Она, как всегда, улыбается, приветствуя коллегу, но делает это без какого-либо умысла, а просто потому что всегда всем улыбается. И, само собой, не досаждает ему своей болтовней. Потрясающий такт для грязнокровки. Риддлу необязательно сидеть здесь рядом с ней, он вполне мог бы присоединиться к своему факультету, но с этого места ему отлично видно трибуну Слизерина. Видно Лестрейндж.       Последняя сидит рядом с Дианой под огромным плакатом, на котором нарисованы лица игроков змей. Она не может поддержать кричалки, но изо всех сил старается быстро их выучить. Ещё один сюрприз для Гермионы: слизеринцы в поддержке не уступают гриффиндорцам, даже когда играют с Когтевраном.       Том старается погрузиться в игру, следя за квоффлом и бладжерами, но взгляд то и дело возвращается к болельщице под плакатом. Том не может понять, как это возможно. Ей отшибло память, она ничего не помнит, она безопасна. Но мысли всё равно возвращаются к ней раз за разом.       Я просто привык думать о ней, не более, скоро это пройдёт. Просто привык.

***

      Рон сразу решает, что не будет ни во что лезть в этом времени, всё это не его дело. Всё это не его жизнь.       Вместо этого он заводит тетрадку, в которую записывает всё, что помнит о Тёмном Лорде из своего времени. А потом все, что удаётся узнать нового. Каждый его шаг или чих, вызывающий подозрения.       И перечитывает всё, что ему удалось собрать перед сном, чтобы, вернувшись в будущее, этим можно было воспользоваться. А если не вернется? На этот случай, он оставил в начале тетрадки послание для Тиндарея, чтобы тот через сына, передал тетрадь в будущем Гарри.       Гермиона в тисках, она занимается тем, чтобы выжить, занимается тем, чтобы стать своей среди змей. Но он абсолютно свободен от этого. У Джордана нет ни братьев, ни сестёр. Он был достаточно странным, чтобы никто не обратил внимания на смену в его поведении. Он был…       Рона передергивает каждый раз от этой мысли. Он был… У Гермионы нет времени, чтобы думать об Афелии, о том, что она позаимствовала у неё самое важное, а он чувствует себя убийцей, отнявшим чужую жизнь. Он чувствует это постоянно, и просто хочет вернуть своё. Нет, не вернуть, он хочет вернуться.       Но в отличие от настоящего Джордана, Рон все ещё дышит, а это самое главное.       И он скучает, он оказывается привязан к дому больше, чем думал, и даже больше, чем Грейнджер. Он превращается в её мост к дому. Пара минут вдвоём, прогуливаясь по лужайке или между занятий, тогда она помнит, что дом есть, что в будущем была жизнь, но стоит круговороту событий затянуть её, как начинает казаться, что нет никакой Афелии и нет Гермионы, они одно целое.       — Рон! — на него налетает смерч имени его подруги. — Мы выиграли, ты видел, видел?       — Конечно видел и слышал, мы же проиграли. — он машинально обнимает Гермиону, но потом быстро убирает руки. — Радуешься так, словно никогда и не была гриффиндоркой и не болела против Слизерина. И как будто тебе действительно интересен квиддич.       Она поджимает губы.       — Ты ошибаешься, просто… — слов в оправдание нет, он прав. — Просто живу здесь и сейчас. И веду себя так, как должна вести. Мы же всё это уже обсуждали миллион раз, пожалуйста, давай не будем снова начинать.       — И разговариваешь, как они. — печально подмечает Уизли. — До куда я могу с тобой пройти сегодня?       — Я разобралась с Томом, теперь могу ходить одна где угодно, ребята уже ушли в подземелья отмечать. Заметь, я предпочла им тебя. — она счастливо улыбается. — Может посидим у озера?       Отказаться сложно, поэтому через несколько минут они приземляются на начинающую желтеть траву рядом с темной водой.       — Что ты с ним сделала? — уточняет Рон.       — Он залез мне в голову и очень радовался, когда понял, что я ничего не помню. Было бы здорово разобраться, что именно я не помню, конечно. Но, главное, что он для меня больше не опасен.       — Ты хочешь сказать, что вот это всё было не из-за того, что ты ему нахамила?       — Похоже, что да.       — Это определённо приподнимает его в моих глазах из-под уровня «ниже некуда» и «поехавший маньяк».       Гермиона не может сдержать смех.       — Интересно, а какой уровень ты мне определил?       — Хм, — он театрально хмурится, задумываясь. — Уровень между «зазнавшаяся выскочка» и «запутавшаяся девочка».       — А ну прекрати меня выворачивать наизнанку. Это меня оскорбляет, между прочим! — она легонько толкает друга в бок локтем, продолжая смеяться. — И ничего я не зазналась.       — Ты сама попросила! А я сказал правду. Было бы иначе, тебе бы не было обидно.       — Ты мог соврать, сделав мне комплимент, это, во-первых. И не подчеркивать, что мне обидно из-за того, что это правда, это во-вторых, — она поднимает плечи, показывая, что сказала элементарные вещи, которые должен понимать даже ребенок.       Рон смотрит на неё не узнавая.       — Ты скучаешь по будущему? — звучит смешно. Он знает ответ. Но хочет услышать, что она соврет. И соврет ли? Осталось ли между ними доверие?       — Мне приходилось притворяться там, чтобы быть своей среди волшебников, мне приходится притворяться здесь, чтобы быть своей среди чистокровных. Разницы нет. — она одёргивает саму себя, чтобы не углубляться в своих откровениях. — Но я скучаю по дому своих родителей, по ним. По нашим отпускам во время рождественских каникул. Я скучаю, Рон, по друзьям, которые не поправляли мне осанку, но я буду скучать и по этой жизни, когда мы вернёмся домой. А мы обязательно вернёмся, вместе. — на секунду Грейнджер становится уязвимой, и как будто даже волосы посветлели и начали виться, а глаза приобрели медовый оттенок, будто нет напускного холода Афелии.       Рон тонет, понимая, что перед ним снова только его Гермиона, а не незнакомая девушка с гербом Слизерина на груди. И он ругает себя за зародившийся в груди порыв, но ничего не может с собой поделать.       — Я хотел тебе сказать об этом в нашем времени. — он заламывает пальцы, собираясь с мыслями. — Послушай, мне это правда важно. Я не знал, как начать, и вообще поздно начал понимать, что с нами происходит… Просто… я с курса четвёртого не могу смотреть на тебя, как на друга, и…       Гермиона не дожидается, пока он договорит, она подаётся вперёд, прижимаясь своими губами к его. Рон не сразу понимает, что происходит, а потом немного неуклюже, прижимает ее к себе углубляя поцелуй.       Не так, как с Лавандой. Не так, как с Виктором. Не так, как было в голове.       — Ты что-нибудь чувствуешь? — тихо спрашивает Гермиона, отстраняясь.       — Ничего. — сдавленно, смущенно, извиняющееся.       — Я тоже. — уверенно, больно, разочарованно. — Тебе нравится Гермиона, мне — Рон. А здесь мы другие люди. Даже если называем друг друга наедине по-старому.       — Ты права. — и так, чтобы она не услышала окончание фразы, добавляет. — Наверное.       Они продолжают сидеть рядом, между ними сантиметр, не более, но эта дистанция необходима сейчас. Чувство недосказанности исчезает.       Теперь все будет по-другому. Они оба свободны.       — Я говорил с Дамблдором на днях. — Гермиона поворачивает к нему голову, показывая свою заинтересованность. — Мы с ним пришли к тому, что наше перемещение было не искусственным, время само нас позвало, поэтому мы можем влиять на людей. Косвенно, конечно, нельзя говорить: «Хэй, он станет маньяком через три года, давайте убьём его, пока не стало поздно!», но можно поговорить с маньяком и попытаться помочь ему найти смысл в чем-то другом, кроме мирового господства. И, естественно нам нельзя убивать, и уничтожать крестражи. Я думаю, что мы… ты могла бы попытаться начать с ним общаться. Понимаю, что это даже звучит отвратительно, но это все что мы можем. А я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.       — Хорошо. Тогда нам есть чем заняться. — Гермиона усмехается. Она словно получает официальное разрешение начать общаться с Риддлом. Запретный плод словно сам падает ей в руку. Правда совесть и её ненависть к нему это никак не успокаивает.       Хватит ли одного разрешения?       — Ты слышал про Хэллоуин? — невпопад переводит тему Гермиона.       — Да, я приду на собрание в пятницу. — внутри у Рона разливается абсолютная пустота. Он закончил главу, которая тянулась почти шесть лет его жизни. И он понятия не имеет, что делать теперь. И понятия не имеет, зачем его закинули в это время. Если бы только это он оказался на Слизерине, если бы это он мог подставить себя для общения с этим монстром.       Ему снова кажется, что его роль рядом с ней неполноценна. Он снова тот самый бесполезный товарищ, пока она будет пересиливать себя общаясь с Риддлом. Поддерживать Гарри, теперь Гермиону. А когда ему представится возможность быть героем?       — Хорошо. — тихо отвечает Грейнджер. И никто бы не смог утверждать, что это было сказано про Хэллоуин.

***

      Том не может себе объяснить, зачем ему понадобилось гулять около озера. Но уверен, что это никак не связано с Лестрейндж, которая отправилась туда сразу после матча. И само собой, его совершенно не волнует, что она проводит время и целуется с неудачником Джорданом. Это вообще не его дело. Она ведь его больше не интересует. Он свободен от мыслей о ней.       И Том просто так ускоряет шаг, спеша в замок. И просто так срывается на Долохова, который попадается ему первым на пути.

***

      Тиндарей и Сара находят друга около двери в гостиную.       Джордан сидит на полу, облокотившись спиной о дверь, ровно под головой орла, охраняющего вход в гостиную.       — Что есть истина? — голос птицы, как всегда безэмоционален, однако, семикурсники могут точно сказать, что вопрос он задаёт не первый раз.       — Истина в том — что мне абсолютно всё равно, что есть истина. — не открывая глаз произносит Уизли.       — Это неверный ответ. Что есть истина?       — Что я хочу спать в своей постели, а не в коридоре.       — Это неверный ответ.       — Да как неверный! Я точно уверен, что хочу именно этого и мне плевать на любую другую истину!       — Это неверный ответ!       — Если бы ты был живым, я бы сделал из тебя жаркое.       — Истина — это противоположность лжи. Все, что верно, подлинно, точно, справедливо, соответствует действительности. Но вообще-то этот вопрос скорее риторический. У каждого свой взгляд на действительность, а значит и своя истина. Могу еще дать пару определений, нужно? — голос Сары звучит звонко.       Дверь резко открывается, и Уизли падает на пол, оказавшись половиной своего тела в гостиной.       — Вот упрямая птица, да? — открыв сначала один глаз, а потом второй, спрашивает он у девушки. — Почему он всё время так просто тебе открывает дверь, а меня мучает?       — Это твоя истина, а, по-моему, он очень милый. — улыбается Сара, перешагивая через Рона. — Я рассуждаю, а ты начинаешь с ним ругаться. Раньше тебя не смущали его загадки, ты точно в порядке?       Тин протягивает руку, чтобы помочь другу встать.       — Я просто устал, и мысли не об этом. Все очень сложно в последнее время.       — Логично, как может быть просто, если ты в свою жизнь впустил Афелию? — Сара улыбается слишком приторно. Ей давно это хотелось озвучить. Слизеринка, появившаяся в окружении друга, действует на нервы. — Она тебя портит, ты стал другим из-за неё. Может пора прекратить общаться? Ты ведь сам прекрасно понимаешь…       — Понимаю, что ты лезешь в мою жизнь. Я же не даю комментариев о том, как вы неумело скрываете свои отношения с Лавгудом! Как будто кому-то есть дело до вашей личной жизни. Устраиваете тайну из ничего. — взрывается Рон, привлекая внимание всей гостиной.       Нижняя губа Сары начинает дрожать, когда она понимает, что её секрет только что стал известен всем когтевранцам, кто находится в гостиной.       — Это было подло. — она скрывается за дверью в спальни для девочек.       — Ну и баран же ты. — тихо произносит Тин и тоже идёт в свою комнату, по дороге задев Уизли плечом.       — Зря ты так. С другой стороны, об этом и правда все знали. — выступает вперёд Юфимия. Она обычно ведёт себя тихо, не любит лишнего внимания к своей персоне, но если видит, что дело плохо, то обязательно вмешивается. То ли считая себя главным миротворцем на факультете, то ли действительно им являясь.       — А что зря? Понимаю, что у вас тут конкурс, кто незаметней себя выдаёт, но вы сами себе не надоели? — он кипит после встречи с Гермионой. Нет, он кипит от осознания, что подтолкнул ее своими руками ещё глубже окунуться в водоворот слизеринцев, а сам обрёл некую свободу, которая ему вообще не нужна. — Вот ты, тебе же нравится Флимонт, и ты вроде умная девочка, чего ты его игнорируешь, он ведь уверен, что ты его даже не замечаешь! И само собой, он не может потерять свой авторитет, начав ухлёстывать за девочкой, которая заведомо не обратит на него внимания.       — Если тебя что-то расстроило, Джо, это не значит, что нужно расстраивать всех вокруг! — вперёд выходит Кевин.       — Да ну вас! — Рон хлопает дверью скрываясь в своей спальне, игнорируя, что туда минутой раньше ушел Тин.       — Псих. — вслед кричит Кевин.       — А вещи правильные говорит. — вздыхает Юфимия. — Вот только я все равно понятия не имею, что делать.       Девушка со вздохом возвращается к чтению книги. И все становится как прежде в гостиной Когтеврана. Словно вспышки Уизли и не было.       — Я не хочу тебя видеть. Может быть ты посидишь в другой комнате? — Лавгуд растянулся на кровати, но с приходом друга, принимает вертикальное положение, садясь.       — Тин, наше время уходит. Разве ты не понимаешь? Разве ты не видишь, что мы стремительно движемся к полному краху? Разве ты не понимаешь, что если не сейчас, то возможно уже никогда? Давай не будем тратить время на ссоры. И я все правильно сказал, вы могли бы быть просто счастливыми постоянно, а не прятаться по пустым коридорам.       — Но ведь так не принято…!       — Не принято быть счастливыми? Тебе будет дело до чужого мнения о твоих отношениях с будущей женой в школе через год? А через десять лет? Или ты не веришь, что женишься на ней? Тогда зачем теряешь время? Разве у тебя много времени, Тин?       — Меня вчера пытались завербовать в отряд Грин-де-Вальда. — зачем-то признаётся парень, переводя разговор в новое русло.       — Кто? — Рон поджимает губы.       — Я не видел лица, человек был в маске. Голос был искажен, но по фигуре, это или мелкий парень, либо девушка. — он делает паузу, внимательно разглядывая лицо друга. — Я отказался. Но уверен, что таких как я, меньшинство. Это звучит слишком заманчиво для тех, у кого есть родственники магглы.       — Мне предлагал присоединиться Уизли, он хочет стать аврором и драться с Грин-де-Вальдом, они с друзьями берут дополнительные уроки у Дамблдора. А в это время в подземельях зреет третья сторона.       — Большой выбор вариантов. — усмехается Лавгуд.       — И ни одного нормального. Выбор без выбора. Пока это все не перешло все границы, позови Сару на Рождество, оно не скоро, но она будет рада. — он вспоминает, как всегда опаздывал с Гермионой. Было бы проще, если бы он успел хоть в один из тех раз, что у него была возможность позвать её куда-либо?       Рон удивляется сам себе. Он всегда мечтал, чтобы у него был товарищ, который мог бы дать совет, как общаться с девчонками. И никогда не думал, что этим товарищем для кого-то может стать он сам.

***

      — Долохов, ты снова здесь? Разве слежку не отменили? — Гермиона падает на стул в библиотеке рядом с парнем.       — Да я, знаешь ли, как-то успел привыкнуть. Оценки стали лучше, да и вообще. — тянет без злобы парень.       — Ты хочешь сказать, что ты здесь по собственной воле и реально учишься? — не верит Грейнджер, наклоняя голову, чтобы рассмотреть книгу, которую он держит в руках.       — Именно. — он даже смущенно улыбается. — Выяснил, что если читать что-то кроме учебников по предмету, то учеба может стать интересной.       — Если будет нужна помощь или компания, зови. — она хочет встать, чтобы сходить за книгами и занять место в другой стороне зала.       — Подожди, давай помогу достать, полки высоковаты, а то, что ты обычно читаешь, тяжеловато не только для восприятия, но и по весу. — Антонин быстро поднимается с места. — Слушай, ты не обижайся на нас, хорошо? Сама понимаешь, с Томом сложно спорить. Но не все мы были рады тому, что ты стала врагом.       — Спасибо. — Гермиона смущается. — Том, наверное, говорил вам, что я потеряла память. Мало что помню за последний год. Скажи, как мы общались? Мы были друзьями?       — Скорее ты хотела меня испепелить в борьбе за внимание Тома. — усмехается Антонин. — Но, впрочем, не так сильно, как Розье или Малфоя.       — Я была немного поехавшей, похоже. Извини, если что не так.       — Никогда не извиняйся, Афелия, которая этого слова не знала, выглядела круче. Так или иначе ты была частью нашей команды, хоть и не самой мудрой или доброй, или…       — Или важной. — заканчивает за него Гермиона. — Может второй раз с чистой памятью получится лучше.       Они находят нужные ей книги и возвращаются за стол, садясь рядом.       Время за учёбой всегда проходит для Грейнджер незаметно. Она помогает Антонину, за что получает от него удивленные взгляды. И первый раз рассказывает легенду, кому-то, кроме девочек, которые в целом и не особо интересовались о том, что рвение к учебе всегда с ней было, просто она хорошо его скрывала.       Но, пожалуй, если количество людей, с которыми она общается, увеличится, ей придется объяснять это чаще.       — Не знал, что ты умеешь читать учебники. — Том садится напротив Долохова, сверля его взглядом.       — Нужно же мне как-то сдать экзамены. — виновато отвечает парень.       — У тебя разве нет важных дел, где-нибудь в другом месте? — Гермиона в очередной раз уверена, что хамить плохая идея, но ничего не может с собой поделать.       — Нет, ни одного. — грубо отвечает Риддл. — По плану домашняя работа.       — Скучный план. — бросает девушка безразлично.       — Какой есть. Лучше тебе его не портить.       — Я, пожалуй, пойду. — Антонин быстро собирает вещи.       — А вот я останусь. — Грейнджер гордо задирает нос. А потом утыкается в книгу.       Том невольно засматривается на неё. Он никогда раньше не видел Афелию за изучением столь сложных книг.       И никогда раньше не ощущал потребности просто посидеть с ней рядом.       Впрочем, её и сейчас нет. Он просто шёл мимо. Просто не нашёл другого места за столами. Да и вообще, он подсаживался к другу, кто виноват, что Долохов ушел?       Том заставляет себя вернуться мыслями к учебе. Но довольно быстро сдаётся.       — Зачем ты пишешь эссе в два раза больше, чем нам задали? — он сам пишет такое же, но для него это в порядке вещей. — Это отработка за что-то?       Она недоверчиво смотрит на него, будто решает соврать или он достоин правды.       — Тема интересная, я люблю трансфигурацию, поэтому взяла дополнительную литературу и почерпнула из неё много новой информации, эссе помогает мне структурировать мысли. И раз уж мне все равно нужно выписать все это, почему бы не в виде домашнего задания?       — Поделишься потом книгой?       Он не упускает ни одного движения, словно хищник наблюдает за своей добычей. Она поднимает на него взгляд, предварительно поставив точку на пергаменте. Аккуратно откладывает перо. Тонкими пальцами, проскальзывает по странице книги, и резко закрывает её. А потом пододвигает Тому.       — Держи, я все равно уже закончила. — она поднимается со своего места, убирая в сумку свои вещи.       — Не хочешь долго сидеть со мной рядом? — он делает все, чтобы не выдать злость, которая рождается внутри от этой мысли.       — Не хочу сидеть без дела. А я действительно уже закончила. — Гермиона выдавливает из себя улыбку. Под взглядом Риддла она чувствует себя неуютно. В нем, на удивление, нет злости. Но интерес, который она в нем читает, пугает даже больше, чем злость. — Том, если я сейчас пойду одна в подземелья, со мной ведь ничего не случится, правда?       Шутит. Несмешно шутит, ступая на край обрыва.       — Если боишься, я могу тебя проводить. Но сначала доделаю домашнее задание.       — Хорошего вечера. — разворачивается и быстрым шагом идёт к выходу.       Что ты творишь, Риддл? Неужели не мог сесть в другое место? Это же просто Афелия. Сама ведь прибежит рано или поздно.       Но ждать не хочется. И внутри отвратительное чувство интереса, словно это и не Лестрейндж вовсе. Это научный интерес. Он просто хочет, чтобы она была как все. Боялась или обожала, на крайний случай ненавидела. Но чтобы точно больше никогда её взгляд не напоминал о детстве.       Том решает, что она нужна ему в команде. Что пора ломать стереотип, что женщина не может сражаться. Или он просто хочет держать врагов ближе. А в том, что она для него враг, он не сомневается. Если не прямо сейчас, то очень скоро им станет.       Но как всё это провернуть, учитывая, что Алектус, ставший снова близким другом сестры, к нему так и не присоединился, Том понятия не имеет.