Уйти нельзя остаться

      Мозг и тело Джонса очнулись от сна одновременно. О роскоши постепенного пробуждения он забыл давным-давно. За годы службы в полиции ему пришлось довести до совершенства способность спать мало и просыпаться быстро, уже готовым действовать. Со временем Киллиан надеялся избавиться от утомительной привычки, но, по правде говоря, не верил, что когда-нибудь это удастся.       Было рано, солнце над горизонтом стояло ещё косо, но он всё-таки посмотрел на часы, висевшие над камином. Начало восьмого. Четыре часа отдыха сделали своё дело.       Повернув голову, Киллиан взглянул на Эмму. Увидев бледно-голубые тени под её глазами, Джонс нахмурился. Странно, по его подсчётам, Свон спала не меньше восьми часов, но выглядит не лучше, чем вчера. Сегодня он сделает всё, чтобы она побольше отдыхала, даже если придётся тайком бросить в её кофе снотворное. И заставит Эмму обязательно что-нибудь съесть.       Матрац почти не вздрогнул, когда Киллиан вставал, но Свон инстинктивно сжала его руку и распахнула глаза. — Спи, — приказал Джонс, тронув лёгким поцелуем её губы. — А сколько сейчас времени? — голос у Эммы был хриплый и сонный, но руку его она не отпустила. — Рано ещё.       Эмма вздохнула, разнеживаясь, по-прежнему не отпуская его руку. — А как рано? — Ещё очень-очень рано, — и Киллиан снова легонько поцеловал её. Однако Эмма притянула Джонса к себе. — Очень-очень рано для чего? — и почувствовала губами, что он улыбается. — Да ты ведь ещё не проснулась. — Хочешь на спор? — и Свон провела пальцами по его животу. Её сонный поцелуй был полон тлеющего желания. — Но ты сам, наверное, не выспался.       Джонс вздёрнул бровь. — Так спорим? — И он заглушил смех Эммы, прильнув к её губам. — Ну, а теперь спи, — приказал он, но Эмма обвила его шею руками. — Но я ещё никогда в жизни не была такой бодрой. Что ты собираешься делать со мной весь этот день? Заставишь заполнять глупые карточки? — Эти глупые карточки, — сказал Киллиан, просовывая руку ей под коленки, — необходимая часть хорошо организованного библиотечного дела. — Но скучно же, — возразила Свон, когда Джонс приподнял её. — Ты просто избалована, — упрекнул он её и понёс в ванную. — Вовсе нет, — между её бровями появилась недоумённая чёрточка, когда она оказалась у душевой кабинки. — Вовсе да, — весело поправил её Джонс, — но всё в порядке, мне это даже нравится. — О, вот спасибо, тысячу благодарностей.       Киллиан опустил Эмму на пол и включил душ, когда она спиной зашла в кабинку. Струи упруго били по плечам, рассыпаясь в мелкую пыль, бежали по телу, очерчивая мягкий контур груди, и соскальзывали ниже, рисуя дорожки на стройном теле. Джонсу хотелось повторить каждую из них.  Пальцами, губами, языком. Он, в пару шагов оказавшись рядом, приник к губам и положил ладони на талию.       Эмма засмеялась и отступила на полшага, потянув Киллиана за собой, шепча что-то про воду, от которой и так щекотно, а он взялся добить. Джонс пропустил это мимо ушей, прижав Свон спиной к кафелю. От контраста разгорячённого тела и холодной стены Эмма непроизвольно вздрогнула и прижалась теснее к Джонсу. Киллиан закинул её ногу себе на пояс и склонился к шее.       Он прорисовал бьющуюся жилку, большими пальцами растёр соски, срывая с губ отрывистые стоны. Когда Киллиан плавно в неё вошёл, Эмма сдавленно вдохнула сквозь зубы и крепче обхватила его за шею. Джонс подхватил её под вторую ногу. Ему казалось, что он почти вбивает Свон в стену, но она стонала в такт и лишь крепче обнимала его ногами за поясницу. Эмма с нажимом провела рукой по его спине, жарко дыша у уха. Она захватила губами мочку, играя с ней языком. Джонсу нравилось каждое её движение. Каждый её стон переворачивал у него внутри всё с ног на голову. Когда дыхание Эммы стало прерывистым, а сама она, теряя ритм Джонса, вцепилась ему в плечи и, откинув голову назад, вытянулась в струну, Киллиану хватило пары толчков навстречу, чтобы заставить её кричать.       Джонс почувствовал, как руки Эммы уже беспорядочно хватались за его плечи, но ладони соскальзывали, и острые ногти вычерчивали линии на разгорячённой коже. Свон с силой выдохнула сквозь приоткрытые губы, забыв сделать вдох, но через несколько мгновений всё-таки рвано вдохнула, чтобы сразу выдохнуть стоном.       Киллиан пытался сдержаться, отвлечься хоть на что-нибудь. Только как, если ритмичные сокращения вокруг него сводили с ума, а перед глазами тяжело вздымалась упругая грудь? — Ещё, — сипло попросила Эмма, смотря на него затуманенным взглядом. — Ты… — Всё в порядке, — прервала она.       Киллиану не нужно больше ни слова: он подтянул её выше под разочарованный стон и тут же резко вошёл снова, вынуждая Эмму захлебнуться воздухом и подталкивая к краю самого себя.       Через пару движений в её ритме они сорвались одновременно. Её крик эхом отразился от кафельных стен и смешался со стоном Киллиана, который выпустил её из дрожащих рук и пытался прийти в себя.       Слишком ярко. Слишком много эмоций.       Киллиан впервые в жизни почувствовал столько одновременно.       Джонс упёрся одной рукой в стену, а второй прижал к себе Эмму, которая прислонилась лбом к его плечу. Она дрожала, иногда вздрагивая крупнее, и в судорожных полувсхлипах прикасалась губами к его груди.       Киллиан пришёл в себя раньше. Он взял губку, капнул на неё гель и принялся осторожно протирать нежную кожу, разгоняя по ней мыльную пену.       Романтика момента была безжалостно разрушена, когда Киллиан нечаянно задел смеситель, переключив воду. Эмма издала пронзительный крик: — Джонс! Вода ледяная! — ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. — Немедленно пусти горячую, — потребовала Свон. — Я вся посинела от холода.       Джонс, прищурившись, легонько ущипнул её за руку. — Нет, ещё не посинела.       Эмма яростно взглянула вверх, и в лицо вонзились ледяные «иголки». Отплёвываясь, она заморгала глазами, прижавшись к Киллиану холодным, дрожащим телом. — Ну ты мне за это дорого заплатишь, Джонс. Клянусь!       Ничего не видя из-за воды и собственных струящихся волос, она, отпихивая Киллиана, попыталась выбраться из душевой кабинки. — Выключи эту треклятую воду!       Киллиан потянулся к смесителю, чтобы перекрыть воду, и неожиданно усмехнулся, когда Эмма яростно тряхнула головой, стараясь уничтожить его взглядом, но вода мешала ясно видеть. — Джонс!.. — начала она. — Извини, — перебил Киллиан, перекрывая ледяную воду. Он крепко прижал Эмму к себе и накрыл её губы поцелуем, оборвав поток ругательств.       Свон ловила ртом его губы. И холода больше не чувствовала.       Выйдя из-под душа, Эмма уже вся горела. Даже щёки порозовели. Джонс отметил это со смешанным чувством облегчения и радости, хотя Свон по-прежнему негодовала. — Я собираюсь пойти одеться, — сурово сообщила она Киллиану, завязывая влажные волосы полотенцем. А так как она была ещё голая, на Джонса её высокомерный тон не произвёл никакого впечатления. Чувствуя себя сильным и освежённым, он тоже обмотался полотенцем, чтобы пройти в комнату. — Ладно, встретимся внизу за завтраком через десять минут. — Я спущусь, — ответила Эмма, поднимая с пола его рубашку, — когда сочту нужным.       Киллиан смотрел, как Свон натягивает рубашку и застегивает её. — А я уже привык тебя видеть такой, — заметил Джонс и, перехватив холодный взгляд Эммы, пояснил, сияя широкой улыбкой: — Ну как сейчас — мокрой и полуголой. — Опять проявляешь свой мужественный напор, — пробормотала она, стараясь не смеяться, и ринулась к двери. — Так, Свон, через десять минут, — крикнул он вдогонку.       Эмма обернулась и изо всех сил хлопнула дверью.       Теперь она могла и улыбнуться, но улыбка быстро увяла. Около её спальни стоял Август, уже готовый постучать. Бут обернулся, но не двинулся с места, оглядывая рубашку Киллиана, разгорячённое лицо и утомлённые бессонницей глаза. — Ну что же, — сказал он холодно, — ты, полагаю, уже встала.       Эмма ещё больше покраснела. Как бы они ни были близки с Августом, живя в одном доме, им ещё ни разу не приходилось сталкиваться лицом к лицу в подобных обстоятельствах. Оба всегда тщательно скрывали друг от друга всё, связанное с личной жизнью каждого. «Мы же оба взрослые люди», — напомнила себе Эмма, подходя к Буту. Однако они знали друг друга с детства, и это многое меняло. — Тебе что-нибудь от меня нужно?        Ей хотелось подбежать к нему, как позавчера. Но она уже никому не верила так безусловно, как прежде. Август, почувствовав это, стал ещё отчуждённее и мрачнее. — Думал проведать тебя, узнать, как ты себя чувствуешь, вот и всё, — Бут кинул на Свон быстрый, всепонимающий взгляд. — Но раз ты занята… — Я не занята, Август. Входи.       С холодной вежливостью Эмма открыла дверь и жестом пригласила его войти. Ей и в голову не пришло, что тем самым она нарушает строжайшее приказание Джонса не разговаривать с Августом наедине. Но Свон поступила бы точно так же в любом случае. — Вчера возникли какие-то проблемы, о которых мне необходимо знать? — спросила она как ни в чём не бывало. — Нет, — Август посмотрел на её постель, в которой явно никто не спал этой ночью. Немного глухо он продолжил: — Не произошло ничего такого, о чём стоит беспокоиться. И ты, по-видимому, тоже не остаёшься без дела. — Не надо сарказма, Август. Это тебе не идёт. — Эмма сняла с головы полотенце и швырнула его в сторону. — Если тебе нужно что-то мне сказать — выкладывай.       Свон взяла расчёску и стала с трудом распутывать длинные волосы. — Ты понимаешь, что делаешь? — выпалил Август.       Рука Эммы замерла. Свон медленно положила расчёску на туалетный столик, поймав в зеркале своё отражение — бледная, с синяками под глазами, с влажными волосами, в мятой рубашке Джонса. — То есть? — спросила Свон со скрытой угрозой в голосе. Этого ещё не хватало! Август собрался учить её жизни! — Ты спишь с этим писакой, — и, вздёрнув повыше очки, Бут шагнул к ней. — А если и сплю, — отрезала Эмма, — твоё какое дело?! — А что ты о нём знаешь? — Август накинулся на Свон с таким жаром, что она онемела. — Он появляется неизвестно откуда, очевидно, без цента в кармане. А здесь очень мило и удобно: большой дом, вкусная еда и женщина, которая не прочь развлечься. — Осторожнее, Август… — Эмма вся напряглась от сдерживаемого гнева под взглядом Бута, тоже сердитым. — Откуда ты знаешь, что он не охотник за наживой? Пара десятков миллионов долларов на банковском счёте — чертовски заманчивый приз.       Эмма побледнела. — Ну разумеется, Джонса во мне могут интересовать только мои деньги.       Свон хотела отвернуться, но Август обнял её за плечи. — Ну ладно, Эмма… — Взгляд Бута за стёклами очков смягчился. — Ну ты же знаешь, я не хотел сказать ничего плохого. Он совсем чужой человек, а ты… ну, ты чересчур доверчива. — Неужели, Август? — Эмма проглотила подступившие слёзы, внимательно разглядывая его хорошо знакомое лицо. — Неужели из-за своей чрезмерной доверчивости я совершила уже какую-то ошибку? — Я не хочу тебя обидеть, — Август крепко обнял Эмму, а потом отстранился. — Ты же знаешь, что я тебя люблю.       Бут смутился, сделав вынужденное признание. Пожав плечами, он сунул руки в карманы. — Чёрт возьми, Эмма, ты не можешь не видеть, что Нил от тебя без ума. Он любит тебя вот уже несколько лет. — Но я-то в него не влюблена, — спокойно ответила Эмма. — Я люблю Киллиана. — Любишь? Какого чёрта, Эмма! Ты едва знаешь этого парня.       Глупое восклицание заставило её усмехнуться. Она пригладила рукой волосы. — Ой, Август, я знаю его лучше, чем ты себе представляешь. — Послушай, давай я о нём немного разузнаю и, может быть, что-нибудь и обнаружу… — Нет! — оборвала его Эмма. — Нет, Август, я тебе запрещаю. Джонс имеет отношение только ко мне. — Как тот пройдоха-рекламщик, который выманил у тебя сто тысяч долларов, — пробормотал Август.       Эмма отвернулась и закрыла лицо руками. Пожалуй, это могло бы показаться забавным. Два самых важных в её жизни человека предупреждают её, чтобы она не доверяла другому. — Ну ладно, Эмма, извини… — Август потрепал её по влажным волосам. — Это было глупо с моей стороны, я чересчур разболтался, но ты… Ты будь осторожна, ладно?       Он переминался с ноги на ногу, недоумевая, как быть дальше. — Ты не собираешься расплакаться и всё такое, а? — Нет, — Эмма слегка рассмеялась.       Август говорил с таким же подозрительным видом, как в двенадцать лет, когда Свон возвращалась домой, разгорячённая стычкой со очередным своим приятелем. Верность совершила оборот на сто восемьдесят градусов, поглотив все остальные чувства. — Август… — Эмма повернулась и положила руки ему на плечи, взглянув прямо в глаза. — Если бы ты вдруг оказался в беде, если бы увяз с головой и наделал ошибок — ты бы мне об этом сказал?       Бут прищурился, и она не поняла, то ли от удивления, то ли от чувства вины. — Не знаю. Думаю, в зависимости от обстоятельств. — Не важно. Ты только помни, что бы ты ни сделал, Август, я всегда буду на твоей стороне. «Тон что-то очень серьёзный», — подумал Август, и ему стало не по себе. Он пожал плечами, пытаясь понять что к чему. — Я тебе напомню твои слова в первый же раз, как ты наедешь на меня за ошибку в отчётности. Но, Эмма, ты правда нехорошо выглядишь. Ты просто обязана уехать на несколько дней отдохнуть. — Со мной всё в порядке, — отмахнулась Эмма, но, зная, что Август опять готов спорить, пообещала: — Я подумаю. — Хорошо. А мне надо идти. Я обещал Нилу сегодня открыть магазин.       Август «клюнул» Эмму в щёку. — Извини, если я наговорил лишнего, — и, поколебавшись, добавил, пожав плечами: — Мы все обречены идти своим путём. — Да, — тихо ответила Эмма, провожая его взглядом. — Да, именно так, Август. И если тебе или Нилу нужны деньги… — Неужели мы получим прибавку? — ухмыльнулся он и повернул дверную ручку.       Выжав из себя улыбку, Эмма снова взялась за расчёску. — Посмотрим, когда я выйду на работу. — Тогда поспеши, — и с этими словами Август вышел.       Эмма посмотрела на закрывшуюся дверь, потом на расчёску и, внезапно разозлившись, швырнула её в угол. Вот что она делает. Она пыталась нажать на Августа в надежде заставить сознаться, чтобы наконец положить этому делу конец. Она тщательно всматривалась в его лицо, пытаясь отыскать признаки чувства вины. И то же самое она, несомненно, проделает с Нилом. Вот, значит, как мало она им доверяет. И Эмма ужаснулась.       Продолжая сидеть перед туалетным столиком на мягком пуфе, Свон стала пристально себя рассматривать в зеркале. Это нехорошо. Эмма окончательно запуталась. Устраивает какие-то шпионские игры. Следит за своими близкими, выискивает признаки вины. Более того, она хочет, чтобы они оказались виноваты. Тогда можно перестать ждать и расстаться со страхом.       Эмма вновь посмотрела на своё отражение долгим, недовольным взглядом. Волосы мокрые, торчат во все стороны вокруг неестественно бледного лица. Бледность только сильнее подчеркивает круги под глазами. Вид у неё изнурённый, почти смертельно усталый. Надо исправить положение подручными средствами. Выпрямившись, Эмма стала запудривать синяки под глазами. Если можно создать иллюзию здоровья и красоты, она постарается.       Когда зазвонил телефон, Свон резко вскочила, опрокинув с туалетного столика на пол фарфоровую вазочку, и теперь беспомощно смотрела на мельчайшие осколки, которые склеить уже невозможно.       Телефон прозвонил и внизу. Трубку взяла Джоанна, как раз в тот момент, когда Джонс уже спустился по лестнице. — Да, он здесь. Могу я спросить, кто звонит? — и кинула на Киллиана негодующий взгляд, подавая ему трубку. — Это миссис Джонс, — сказала домоправительница, поджав губы.       Киллиан нахмурился: — Мать? — Джоанна фыркнула и ушла. — Зачем ты мне звонишь? Ты же знаешь, я здесь на работе. Что-нибудь случилось? — раздражение уступило место тревоге. — Лиам в порядке? — Всё хорошо, и с Лиамом тоже, — вставила Алиса. — А ты как?       Раздражение вернулось. — Мать, ну ты же знаешь, что не должна звонить, если нет необходимости. Если что неладно с сантехникой, то надо просто сообщить управляющему. — Ну это я и сама могу сообразить, — ответила миссис Джонс странным тоном. — Послушай, я буду дома через пару дней. Отложим всё до моего возвращения. — Хорошо, — ответила она кротко, — но ты мне сказал, чтобы я сразу же известила тебя, если позвонит литературный агент. Впрочем, поговорим об этом, когда вернёшься. До свидания, Киллиан. — Подожди, — и, нетерпеливо вздохнув, он переложил трубку в другую руку. — Вовсе ни к чему звонить, чтобы сообщить об очередном отказе. — Да, конечно, но я подумала, что, может, стоит сообщить, если что-то примут.       Киллиан хотел ответить и осёкся. Ах, надежды, они плохи тем, что всегда сменяются разочарованием. — Ты хочешь сказать, что «The Mirror» приняли рассказ? — Да, агент и об этом что-то говорил, — и Алиса выжидательно замолчала.       Киллиан уже готов был заорать в трубку, но мать продолжила нарочито равнодушным тоном: — Он больше всего радовался, что продал рукопись.       Кровь бросилась ему в голову и застучала в ушах. — Чью рукопись? — Да твою, дурачок, — засмеялась мать. — Детектив «Остров-ловушка» Киллиана Джонса вскоре будет напечатан издательством «Macmillan Publishers».       Чувства Киллиана смешались. Джонс прислонился лбом к трубке и закрыл глаза. Всю свою жизнь он ждал этого, единственного, неповторимого момента, а теперь оказался к нему не готов. Он попытался заговорить, но горло сдавило. С трудом откашлявшись, он всё-таки спросил: — Ты уверена? — Уверена ли я? — пробормотала мать. — Киллиан, ты считаешь, что я плохо понимаю по-английски? Так вот, я вполне способна понять даже слишком много воображающего о себе литературного агента. Он сказал, что заключает с издательством договор и позвонит, чтобы обговорить всё подробно. Права на экранизацию, на телесериал и гонорары, конечно, — добавила она в ответ на молчание сына, — это ты должен решать сам. Если ты не согласен на аванс в пятьдесят тысяч долларов… — она помолчала, и он услышал терпеливый материнский вздох. — Ты всегда был хладнокровен, Киллиан, но это уже просто смешно. Неужели тебе нечего сказать, когда ты наконец-то достиг того, чего всегда желал? «Да, всегда желал, — подумал Джонс, до сих пор пребывал в прострации. — И она, конечно, знала об этом».       Как он мог обманываться и думать, что умело скрыл от матери свои надежды? Он еще не осознавал, что получит и деньги. Главное здесь было магическое слово «опубликуют». — Я не могу сейчас ни о чём думать, — наконец выдавил из себя Джонс. — Ну, когда сможешь, привези им рукопись, над которой сейчас работаешь. Они хотят посмотреть. Сдаётся, они решили, что поймали за хвост тигра. Киллиан… я вот думаю, говорила ли я тебе так часто, как следовало, что горжусь тобой? — Да, — и он протяжно вздохнул. — Да, говорила. Спасибо.       Ему приятно было слышать добрый смешок матери на другом конце провода. — Ладно, милый, прибереги свои слова для новых рассказов и романов. Мне теперь надо сделать несколько сотен телефонных звонков. Люблю похвастаться. Поздравляю. — Спасибо, — сказал Киллиан и, спохватившись, добавил: — Мам… — Да? — Купи себе новое пианино.       Алиса рассмеялась. — До свидания, Киллиан.       Он почти целую минуту слушал короткие гудки. — Извините, мистер Джонс. Вы будете сейчас завтракать?       Киллиан смущённо посмотрел на Джоанну. Она стояла прямо у него за спиной — маленькие чёрные глаза, морщины и короткие крепкие волосатые ноги. От неё слегка пахло средством для чистки столового серебра и лавандовыми саше. Киллиан так ей улыбнулся, что Джоанна из осторожности отступила на шаг. Улыбка была, безусловно, сумасшедшая. — Вы прекрасны.       Джоанна отступила ещё на шаг. — Сэр? — Прекрасны в высшей степени.       И, приподняв Джоанну, Джонс покружил её в воздухе и звонко поцеловал в пухлую щёку. Домработница сдавленно вскрикнула. Губы у неё задрожали впервые за последние десять лет. — Опустите меня и ведите себя прилично, — приказала она, призывая на помощь всё своё чувство собственного достоинства. — Джоанна, да я без ума от вас. — Вы ненормальный, — заявила она, не желая поддаваться его чарам. — Как всякий писатель, который пьёт ром до завтрака. Опустите меня, и я сварю вам хороший чёрный кофе. — Да, я писатель, — сказал Киллиан несколько удивлённо. — Ну конечно. Так оно и есть, — сказала Джоанна сочувственно. — А теперь будьте хорошим мальчиком и поставьте меня на пол.       Эмма замерла на середине лестницы и обомлела. Что там происходит? Почему это Джонс с улыбкой, достойной Безумного Шляпника, крутит её домоправительницу в воздухе? Свон даже рот раскрыла от удивления, когда он вновь чмокнул Джоанну в щёку. — Киллиан?!       Не выпуская Джоанну из рук, Джонс оглянулся. И Эмма подумала, что она впервые видит Киллиана совершенно счастливым. По-настоящему. — Теперь твоя очередь, — закричал он и поставил Джоанну на ноги. — Напился, — доверительно сообщила она Эмме и понимающе кивнула. — С самого утра.        Но ответить Свон не успела. Киллиан обрушился на неё с поцелуями. Он словно весь светился, но то была не энергия страсти, а обычная радость без всякой чувственной подоплёки. Эта радость передалась Эмме, и она засмеялась. — Опубликовали твою книгу? Когда? Где? — Да! Да! — И Киллиан снова стал целовать Эмму. — Только сейчас позвонили… «Macmillan Publishers» приняли к изданию рукопись первой книги и хотят посмотреть ту, что сейчас в работе.       Джонс снова прижал Свон к себе, но она успела заметить, что выражение его глаз изменилось. До него наконец окончательно дошло всё, что произошло. — Теперь моя жизнь принадлежит мне. Теперь я сам могу ею распоряжаться. — Киллиан! — Эмма прижалась к нему, желая полностью разделить с ним его радость. — Я так рада за тебя, — и она обхватила ладонями его лицо. — Ведь это только начало. И теперь ничто тебя не остановит, я просто уверена. Джоанна, мы хотим шампанского, — сказала она, обвивая руками шею Джонса. — В девять часов утра? — изумилась домработница. Её голос дрожал от праведного негодования. — Да, сегодня мы будем пить шампанское в девять утра, — приказала Эмма. — И непременно в гостиной. Мы празднуем.       Недовольно зацокав языком, Джоанна поспешила прочь по коридору. «Писатели, — напомнила она себе, — вряд ли лучше артистов и художников. И все знают, какой образ жизни они ведут. А всё-таки он чертовски симпатичный парень».       И Джоанна позволила себе ухмыльнуться, прежде чем войти в кухню и рассказать кухарке, что происходит на свете. — Пойдём в гостиную, — скомандовала Эмма. — Я хочу всё знать. — Но это и есть всё, — ответил Киллиан, когда она втащила его в комнату. — Они собираются издать книгу, и это самое главное. Подробности сообщит мой литературный агент.       И наконец Джонс вспомнил о пятидесяти тысячах долларов. — Я получу аванс, — сказал он, слегка рассмеявшись. — Достаточный, чтобы прожить до продажи второго романа. — А это будет скоро! Я ведь его прочла, понимаешь? — Она вдруг порывисто схватила его за руку. — И какой фильм по нему можно снять! Подумай ещё вот о чём, Джонс, ведь ты сам можешь написать сценарий. Кстати, будь поосторожнее с правами на экранизацию. И насчёт сериалов. Проверь всё тщательно. Эти «акулы» киноиндустрии обманут, не поморщившись.       Эмма была настроена решительно. — А ты не думала бросить свою антикварную лавку и открыть литературное агентство? — мягко улыбнувшись, спросил Киллиан. — Ну торговля есть торговля, — возразила Свон и тоже улыбнулась, — а я в этом отношении — артистка.       С недовольным выражением лица в гостиную вошла Джоанна с подносом в руках. — Что-нибудь ещё, мисс Свон?       Когда домработница обращалась столь официально, Эмма знала, что ей нет прощения. — Нет, ничего. Спасибо, Джоанна.       Эмма подождала, пока домоправительница скроется за дверью, и грозно посмотрела на Джонса. — Это ты виноват, — наигранно суровым тоном объявила Свон, — она теперь будет очень вежливо ходить с многострадальным видом, потому что ты оскорбил её нравственность своими поцелуями. А я, потребовав шампанское до завтрака, доказала, что столь же развратна. — А давай предложим ей выпить с нами, — сказал Киллиан, откупоривая бутылку. — Ты меня действительно так ненавидишь или просто хочешь увидеть Джоанну в ярости? — Эмма ловко подставила стаканы, когда пробка выскочила. — Пью за то, чтобы в моей библиотеке существовала карточка с именем автора: «Киллиан Джонс».       Он рассмеялся и чокнулся своим фужером с её — раздался мелодичный перезвон. — Тебе я подарю первый экземпляр, когда роман напечатают, — пообещал Джонс и выпил всё до капли. — А как ты сейчас себя чувствуешь, Киллиан? — Эмма отпивала шампанское небольшими глотками. Он же налил себе ещё. — Что ты сейчас чувствуешь?       Джонс смотрел, как лопаются пузырьки в фужере, словно ища в них ответы. — Свободу, — ответил вполголоса Киллиан. — Я чувствую себя свободным.       И, покачав головой, принялся расхаживать по комнате. — После долгих лет, когда я делал то, чего требовали обстоятельства, я получил возможность делать то, что хочу. Я получу достаточные деньги, чтобы не голодать, даже когда заплачу за обучение Лиама в этом году. Теперь передо мной открыта дверь на свободу.       Эмма облизала губы и проглотила ком в горле. — Ты сразу же уйдёшь из полиции? — Собирался в новом году. — Киллиан забарабанил пальцами по крышке пианино, почувствовав, как нарастает внутреннее нетерпение, которое он до сих пор успешно подавлял. — Но теперь это можно осуществить скорее. Гораздо раньше. И я буду гражданским человеком.       Эмма почему-то вдруг вспомнила о пистолете, который Джонс хранил в тайнике наверху. Облегчение, которое она чувствовала, неожиданно сменилось беспокойством. — Боюсь, ты не сразу привыкнешь к новому положению. — Я справлюсь. — Но ты, значит, подашь в отставку очень скоро? — Незачем откладывать, — задумчиво протянул Джонс, — у меня есть чем заняться до подписания контракта. Мне нужно будет время для переделок, если они потребуются. Потом надо закончить роман, который сейчас в работе, и как следует обдумать следующий. Интересно, каково это — писать не урывками, а всё время? — Этим ты и намерен заняться, — тихо вставила Эмма. — Да, и как только это дело закончится, я собираюсь узнать, что такое ежедневный писательский труд. — Закончится? — Свон не сводила глаз с Киллиана. — Так ты остаёшься? — Что? — Джонс окинул Эмму рассеянным взглядом и нахмурился, увидев выражение её лица. — Что ты сказала? — Я подумала, что ты передашь свои обязанности кому-нибудь другому, — и Свон потянулась к бутылке, словно желая долить в бокал, который и без того был полон, — и сразу же уедешь в Нью-Йорк.       Джонс нарочито осторожно поставил на столик свой фужер. — Я всегда довожу порученное дело до конца. — Да, — Эмма поставила бутылку на место. — Да, конечно. — Ты что же, думала, я сбегу отсюда и брошу тебя одну?!       Голос у него был сердитый, Эмма немного испугалась и быстро отпила шампанского. — Я просто подумала, что, когда человек получает то, чего ждал и на что надеялся долгие годы, он не испытывает судьбу.       Киллиан подошёл к Эмме, взял у неё из рук фужер и поставил его рядом с наполовину пустой бутылкой. — А я думаю, что тебе, чёрт побери, лучше всего замолчать. — А когда Свон хотела ответить, Джонс обхватил её лицо ладонями. — Я говорю серьезно, Эмма. — Но это же реально глупо — оставаться здесь, когда тебе представилась возможность выбирать.       Прищурившись, Киллиан в сердцах быстро и очень крепко её поцеловал. — А ты совсем идиотка, Свон, если думаешь, что у меня есть выбор. — Нет, есть, — сказала она спокойно. — Я тебе уже говорила, что у нас всегда есть право выбора. — Хорошо, — Киллиан кивнул, глядя ей прямо в глаза, — только одно твоё слово, и я сегодня же вернусь в Нью-Йорк… если ты поедешь со мной.       Вместо ответа Эмма энергично покачала головой. — Ну, значит, мы останемся здесь вместе до завтрашнего дня, — подытожил Джонс.       Эмма бросилась в распахнутые объятия Джонса и крепко к нему прижалась. Ей отчаянно хотелось, чтобы он остался, хотя так же сильно она желала, чтобы Киллиан уехал. Теперь она будет думать только о ближайших двух днях. — Но ты помни, что я давала тебе возможность уехать. Другой у тебя не будет, Джонс. — И, откинув голову, Эмма улыбнулась. — Придёт день, и я тебе об этом напомню.       Киллиан кивнул, не особо вникая в смысл фразы… — Ладно, а теперь пойдём завтракать, прежде чем Джоанна окончательно в тебе разочаруется, — сказал Джонс почти весело.