Торжество жизни

      Следующие несколько дней проходят для Кэрол словно в каком-то тумане. Они тянутся, несмотря на то, что наполнены разного рода хлопотами, но время, кажется, издевается над людьми и не только и будто бы нарочно максимально замедляет свой ход. — Значит, теперь ты полетишь спасать мир и тысячи других галактик? — из задумчивости, в которую Кэрол погружается, её выводит голос Фьюри.       Он присаживается рядом с ней и внимательно смотрит, щуря единственный здоровый глаз. Кэрол в ответ мрачнеет и, не глядя на Ника, буркает: — Если бы, — вздыхает, чувствуя мелькнувшее во взгляде собеседника удивление, и добавляет: — Спасение мира и галактик придётся ненадолго отложить, — она встаёт, игнорируя ничего не понимающего человека, и возвращается в дом.       Фьюри не остаётся ничего другого, как последовать за ней.       На кухне собирается импровизированное собрание взрослых. Четыре пары глаз смотрят на Кэрол, и в каждом взгляде она видит разные эмоции и чувства: у стоящего в дверях Фьюри — удивление и определённую степень непонимания из-за только что случившегося короткого разговора; у сидящих за столом Талоса, относительно оправившегося после ранения, и Соран — надежду и тень нетерпения; у Марии — поддержку и решимость. Она едва заметно кивает подруге и чуть приподнимает уголки губ вверх, и Кэрол, на которую накатывает несвойственное ей волнение, выдыхает, прикрывая глаза. — Талос, Соран, — она обращается к скрулльской чете, и в голосе мелькают виноватые нотки, — мне жаль, но похоже ваше отбытие придётся ненадолго отложить. — Почему? Какие-то проблемы? — скрулльский предводитель чуть подаётся вперёд, сжимая в своей руке руку жены. — Не то, что бы проблемы, — Кэрол криво улыбается. — Просто я пока немного не в состоянии вам помочь, — и на два вопросительных взгляда, тяжело вздохнув, она отвечает с виноватой обречённостью: — Дело в том, что я беременна.       На несколько мучительно долгих мгновений повисает напряжённая тишина. Кэрол чувствует на себе изумлённый взгляд Фьюри; таким же изумлённым взглядом её награждают и Талос, и его супруга. От всей неуютности и определённой абсурдности ситуации Денверс чувствует себя предательницей — она ведь дала надежду этим существам на спасение, а теперь сама же её и отбирала назад. От собственного бессилия хотелось разрыдаться, и Кэрол чувствовала, как нестерпимо начинало жечь глаза.       Пока Соран мягко и понимающе не улыбнулась ей.       Она первой пришла в себя после внезапной новости. Аккуратно высвободила руку из руки мужа, встала и подошла к Кэрол. Осторожно дотронулась до её плеча и с искренней радостью произнесла: — Это очень хорошая новость, я буду молиться богам, чтобы вынашивание прошло легко и ты смогла вовремя привести в этот мир здоровое дитя. — Спасибо, — Кэрол неуверенно улыбнулась в ответ.       Скрулльский вопрос, таким образом, откладывается минимум на год, и небольшая кучка беженцев вынуждена ещё задержаться в своём временном укрытии. Фьюри, не то, что бы был в восторге, но всё же пообещал посильную помощь, однако в тот же вечер вынужден был уехать — его обязанности сотрудника Щ.И.Т.а никто не отменял.       Жизнь на земле давно забытая и будто бы была у Кэрол целую вечность назад, отчего поначалу она чувствует себя несколько неловко и словно не в своей тарелке. Изо всех сил старается влиться в некогда привычный ритм жизни, и с горем пополам ей это удаётся.       Она живёт у Марии — возвращаться к семье, которая всю жизнь её ненавидела, а последние шесть лет и вовсе считала мёртвой, не хочется совершенно, хотя Кэрол, ради очистки своей совести, предлагает подруге такой вариант. Та вскидывается тут же и даже почти обижается. — Не думаю, что эти люди будут сильно рады тебя видеть, — она недовольно хмурится и скрещивает руки на груди. — И уж тем более они не будут в восторге, когда узнают, что ты, ко всему прочему, ещё и беременна. — Ах да, точно, — Кэрол криво усмехается и тяжело вздыхает, — я же ещё и беременна.       Она старается о своём нынешнем положении совсем не думать. Отвлекается на всё, что только можно, помогает Марии по дому и с самолётами или проводит время с Моникой и Таллой*, или подолгу разговаривает с Талосом и его супругой, узнавая больше о культуре и истории скруллов.       Всё, что угодно, только не мучительные мысли о беременности и о том, из-за кого она попала в такое положение.       Кэрол всё ещё злится, однако злость её из яркого пламени постепенно превращается в угли, что тлеют где-то там на дне души, отзываясь назойливым раздражением. Которое периодически сменяется странной растерянностью и рассеянностью. Ей почти удаётся взять мысли и эмоции под контроль, выкинуть ненужное из головы, убедить себя, что ей абсолютно всё равно и что ничего непоправимого с ней не случилось.       Она просто наконец-то вернулась домой после долгого отсутствия. Проснулась от кошмарного сна, затянувшегося на долгие шесть лет. И теперь её жизнь — обычная, такая же, как прежде, — возвращается на круги своя.       И не было никакого инопланетного похищения, и странных сверхспособностей, и не её войны, и прочих необъяснимых, несуществующих вещей.       И ничего не изменилось. Абсолютно ничего.       Обмануть себя, однако, оказывается в разы сложнее, чем окружающих, как бы сильно Кэрол не пыталась это сделать.       Она старается не думать и не вспоминать, и днём эта тактика худо-бедно, но работает. Ночью, однако, Верс попадает в безграничную власть воспоминаний, и они яркими, красочными, детальными кошмарами встают перед глазами.       Кэрол находит это донельзя ироничным: те воспоминания, возвращения которых она так жаждала, приходили лишь несвязанными друг с другом отрывками, в то время как те воспоминания, которые она так отчаянно желает забыть, против воли проносятся перед закрытыми глазами, острыми кинжалами впиваясь в ноющее сердце.       Она просыпается посреди ночи и до боли жмурит глаза, гоня наваждения прочь. Злится и на саму себя, и на свою память, что раз за разом вытаскивает на свет то, что Кэрол с остервенением запихивает в самые тёмные и дальние углы своей души, и снова и снова видит перед собой Йон-Рогга.       Ярость от одной только мысли о бывшем командоре моментально вскипает в груди, отчего Кэрол хочется крушить всё на своём пути. Она бесится, злится, и жгучая обида и ненависть заполняют её до краёв, отзываясь в голове одними и теми же мыслями, что крутятся по кругу, словно заевшая пластинка.       Он обманул её.       Он использовал её.       Он предал её.       Он бросил её.       Кэрол злится от собственного бессилия и неожиданно даже для самой себя начинает плакать. И Мария снова подставляет ей своё крепкое дружеское плечо. — Он заслужил, — Кэрол шмыгает носом, растирая слёзы по мокрым щекам. — Он заслужил ту участь, что ждёт его на Хале. Верховный Разум не простит ему такую грубую ошибку, и смерть для него будет лучшим и желанным выходом, — она хмурится и упрямо поджимает губу, и снова повторяет, но уже гораздо тише и обречённей: — Он заслужил… — и новые слёзы рыданиями сдавливают грудь.       Кэрол не понимает, почему так странно реагирует на собственные слова и мысли. Она искренне верит в то, что судьба бывшего командора больше никоим боком её не обходит — она вычёркивает его из своей жизни раз и навсегда, отрывает от себя и выбрасывает, и больше он не должен её беспокоить совершенно.       Тогда почему, чёрт возьми, она никак не может унять свои слёзы?! — Ну дорогая, — Мария заботливо гладит её по голове, словно маленькую девочку. — К сожалению это так не работает — как бы сильно тебе не хотелось, но ты не можешь в один момент просто взять и забыть о том, кто когда-то был дорог тебе. Тебе всё равно будет больно, ты ведь любила его и любила достаточно долго. Кроме того, вы расстались при не самых приятных обстоятельствах и в весьма сложный для тебя самой период: беременность, она, знаешь ли, имеет неприятное свойство повышать эмоциональную чувствительность… Хочешь ты того или нет, — подруга улыбается, и Кэрол вытирает слёзы. — Точно, — она невесело усмехается, глубоко вдыхая, — я ведь совсем забыла, что беременна.       Забыть об этом и вправду пока оказывается гораздо проще, чем о прошлой жизни и бывшем возлюбленном. Кэрол старается не думать о том, что внутри неё растёт новая жизнь. Отчасти из-за того, что ей немного страшно — что она должна будет делать, когда ребёнок появится на свет? — а отчасти же из-за того, что она понятия не имеет, как на всё это реагировать.       Она не прислушивается к ощущениям организма, чувствуя себя, в общем-то, практически как обычно. Она вообще в принципе туманно понимает, что ощущает, и с трудом осознаёт, что носит в себе новую жизнь. Жизнь, которая спустя чуть больше, чем полгода, появится на этот свет именно с её помощью, и именно в ней она будет нуждаться больше всего.       Однако… что сможет ей дать Кэрол, у которой на плечах лежит куда более ответственная и важная миссия?       Она старается об этом пока не думать и выбирает для себя тактику игнорирования. Всё в её жизни идёт своим чередом, ничего в ней не меняется, и она по-прежнему всё та же Кэрол Денверс.       Удобная иллюзия, правда, с каждым днём всё больше и больше трещит по швам, и Кэрол, как бы ей этого не хотелось, приходится принять действительность такой, какая она есть.       И наконец-то смириться с ней.