Торжество жизни

      Когда Кэрол понимает, что ждёт ребёнка, она злится.       Только что открылась правда, болезненная и опустошающая, что всё, что она знала до этого, всё, во что она верила, оказалось неправильным. Навязанной ложью, за которой нет ни тени истины. Бывшие враги оказываются вовсе не врагами, а друзья — не друзьями. Воспоминания ткутся из осознания, и Кэрол не хватает воздуха.       Она падает, теряя сознание, и Фьюри лишь в последний момент успевает поймать её.       Списать всё на усталость и слишком сильное моральное потрясение, перенагрузку из-за открывшихся утраченных воспоминаний не составляет особого труда. Мужчин, по крайней мере, такое объяснение более чем устраивает, а вот Мария, подруга, которая, кажется, видит её насквозь, недоверчиво прищуривается. Кэрол сознательно отводит глаза, стараясь не встречаться со слишком пронзительным взглядом, и вместо этого концентрирует внимание на внутренних ощущениях.       Вспышка, мелькнувшая всего на долю секунды, прежде чем она лишилась сознания, теперь слабо пульсирует где-то внизу живота, и Кэрол не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это значит.       Она ждёт ребёнка.       Осознание отзывается первоначальной растерянностью — и что ей теперь с этим делать? — а после — медленно закипающей злостью. Всё это чертовски не вовремя. Всё это похоже на какую-то глупую не смешную шутку. Но самое главное — всё это — то, что случилось шесть лет назад, и то, что происходит сейчас, вина одного-единственного существа.       Которого Кэрол имела неосторожность подпустить к себе слишком близко. Которого она имела неосторожность полюбить.       Денверс скрипит зубами и едва не воет от досады, обиды и несправедливости. Почему, ну почему, всё дерьмо происходит именно с ней?! — Ты в порядке, Кэрол? — Мария осторожно дотрагивается до её плеча, с искренним беспокойством заглядывая в лицо подруги.       Той хочется нахамить в ответ, ударить словами как можно больнее, чтобы получить необходимую разрядку и выплеснуть излишек эмоций, от которого разрывается на части голова. Кэрол, однако, не делает ничего из этого и молча качает головой. — Нет, Мария, я не в порядке. Совсем не в порядке, — она вздыхает и зачем-то рассказывает подруге всё с самого начала.       Мысли с каждым словом приходят в порядок, а чувства временно удаётся запереть на замок — Йон-Рогг, знай он об этом, наверняка гордился бы таким успехом своей подопечной. Мимолётная мысль о командоре отзывается тянущей болью в сердце, но Кэрол упорно игнорирует её: сейчас у неё есть заботы поважнее, чем мудак-начальник. — И что будешь делать? — Мария чуть сводит брови на переносице. — В твоём состоянии нельзя вступать в бой… — Моё состояние не повод отлынивать от обязанностей, — Кэрол отрезает это с холодной решимостью.       Мысли касательно её нового положения в голове туманны и расплывчаты — Кэрол смутно осознаёт, что чувствует и переживает в данный момент. Вернее, не переживает, потому что долг кажется ей важнее сохранения зарождающейся жизни. Вернее, снова не так: Кэрол, почему-то, не сомневается, что сможет спокойно справиться со своей задачей, не навредив ни самой себе, ни своему ребёнку.       Утраченная надежда лишиться ненужной обузы в бою горьким сожалением разливается внутри.       План, простой и одновременно с этим невероятно сложный, поначалу идёт удивительно гладко. Опустошённость, обида и разочарование железными тисками сдавливают её изнутри, когда она видит напуганных беженцев, ради спасения которых Мар-Вел пожертвовала жизнью, — всё, чему её учили, было бессмысленно; всё, во что она верила, было бессмысленно. Одна сплошная ложь — и она жила в ней целых шесть лет. И не просто жила, а искренне верила и видела искренний отклик в чужих глазах.       Кэрол закусывает губу и гонит прочь, прочь, глупые мысли, когда видит, как Талос нежно обнимает свою жену и ребёнка. Она отворачивается, пряча собственное разочарование и сожаление, и от мимолётной мысли на душе становится совсем противно.       Он никогда не будет так обнимать её и их дитя.       Кэрол мотает головой, и в следующий миг оказывается втянутой в драку с непрошеными гостями.       Дальнейшие события происходят для неё будто в тумане. Холодный расчёт на некогда дорогом и любимом лице командора, кратковременный плен и не самый приятный разговор с Верховным Разумом. А после пробуждение дремлющей силы и полное принятие наследия Мар-Вел, и окончательный разрыв с тем, что некогда было дороже всего.       Кэрол вступает в бой, пытаясь выиграть беженцам время. Она чувствует себя уверенной настолько, что по ощущениям может горы посворачивать. Это пьянит свободой и силой, и Денверс напрочь забывает о том, что она более не такая как прежде. Защитная реакция организма срабатывает мгновенно, и мир перед глазами Кэрол плывёт. От накатывающей слабости она теряет ориентацию в пространстве и этого оказывается достаточно, чтобы подоспевший к команде Йон-Рогг откинул её вглубь корабля.       Кэрол морщится от боли после удара и прислушивается к внутренним ощущениям. Комок энергии внутри всё также слабо пульсирует, но в его пульсации ей чудится немой упрёк. Кэрол фыркает недовольно, но нехотя принимает условия игры, обещая себе быть чуточку осторожней. Не ради маленького требовательного существа внутри, нет, но ради того, чтобы в самый ответственный момент не свалиться в обморок.       Кэрол злится от своей слабости, накатывающей так некстати, когда дремлющая сила просыпается. Она с животным рыком бросается в бой и разносит всё к чертям собачьим просто потому, что она в бешенстве.       Кэрол злится, и ярость закипает в её груди. Всё это так не вовремя, так неправильно, а от самого главного осознания ей и вовсе хочется взвыть.       Она ждёт ребёнка от лицемерного предателя и убийцы.       Она ждёт ребёнка от любимого мужчины, который когда-то, будто бы и не в этой жизни, любил её в ответ. А теперь…       Она поднимается на ноги и в прямом смысле вылетает из корабля в открытый космос, спеша догнать того, кто изначально был во всём этом виноват.       В её душе разливается мрачное ликование, когда она сталкивается с Йон-Роггом лицом к лицу. Ярость доходит до точки кипения, и ей хочется выплеснуть на него её всю. За то, что он с ней сделал, во что превратил — тогда, шесть лет назад, и сейчас.       Ей хочется ввязаться с ним в драку, ударить его — ещё и ещё, избить до полусмерти. За то, что он ей лгал, за то, что он использовал её, за то, что он никогда не любил её, в то время как она отдала ему всю себя. В конце концов, ей хочется избить его за то, что дурацкая правда открылась именно сейчас, за то, что она ждёт от него ребёнка, за то, что он сам этого не узнал.       «И не узнает», — она решает это с мрачной решимостью и впервые в жизни следует его главному наставлению: она берёт под контроль бушующие эмоции и вместо драки просто бьёт его мощным разрядом прямо в грудь, не слушая тех слов, что он адресует ей.       И лишь в самый последний момент делает силу удара такой, что не выбьет из него весь дух одним махом — для этого ей снова не хватает внутренних сил.       Она отправляет его туда, откуда он прибыл. Не смотрит на прощание в глаза и ничего не говорит — всё ещё с трудом подавляет желание хорошенько начистить этому ублюдку рожу и оставить его истекать собственной кровью в песках луизианской пустыни.       Кэрол не смотрит вслед исчезнувшему в небе джету. Она смотрит себе под ноги, и ярость внутри неё сменяется полным штилем, странным равнодушием и холодом. Она возвращается к Марии и Фьюри, хлопочущим над раненным Талосом. — Ну что? — подруга выпрямляется, прямо глядя на Кэрол, и та пожимает плечами: — Ничего.       Крианское вторжение проваливается, и дом Марии принимает у себя необычных гостей: семью Талоса и его самого, Фьюри и флеркена Гусю, который всё ещё умело прикидывается котом. Моника всё ещё гостит у бабушки с дедушкой, раненный предводитель скруллов и его семья отдыхают после тяжелого дня, а Фьюри забавляется с Гусей, кажется, совершенно забывая о том, какой на самом деле монстр прячется за милым кошачьим обликом. — Что будешь делать дальше? — Мария и Кэрол сидят на заднем дворе, при свете одинокой горящей лампочки на стене дома, под которой вьются ночные мотыльки. Она осторожно интересуется у подруги, и главный подтекст её вопроса слишком уж очевиден Кэрол.       Она не возвращается к нему ни после битвы, ни после того, как всё заканчивается. Продолжает упорно игнорировать, твёрдо решая для себя лишь одно. — Мне не нужен этот ребёнок, — Денверс упрямо хмурит брови и смотрит в одну точку перед собой. — Я приняла решение продолжить дело Мар-Вел прекратить все войны, найти новый дом скруллам, помогать тем, кто во мне нуждается. А потому мне ни к чему лишние проблемы. Я хочу избавиться от него, — это, на самом деле, лишь часть правды, и Мария, кажется, догадывается об этом не хуже самой Кэрол. — Дело, конечно, твоё, — она хмыкает, неопределённо ведя плечами и переводя взгляд на тёмное небо. Замолкает на какое-то время, а после непринуждённо продолжает: — Знаешь, когда я узнала, что беременна, рассуждала примерно также. «К чему мне лишние хлопоты», «ребёнок лишняя обуза», «меня ждёт небо и полёты, а не подгузники и соски» — я злилась, потому что знала, что мужчина, от которого я жду ребёнка, сбежал от меня при первой же возможности. Конечно, мне было обидно и больно, и конечно, я хотела сбросить с себя нежеланную обузу, но… Я никогда не забуду тех слов, что ты сказала мне тогда.       «Ребёнок — это не приговор. Он не виноват в том, что должен появиться на этот свет. Равно как и он не делает тебя вечной узницей дома, беспросветного мрака безнадёжности и загубленной жизни. Сейчас тебе так кажется, потому что ты думаешь, что ты одна, но на самом деле это не так. У тебя есть родители, которые тебе всегда помогут, которые никогда от тебя не отрекутся, и есть я. Вместе мы — сила, и небо ещё падёт к нашим ногам — твоим, моим и твоего карапуза», — вот так ты сказала мне тогда, — Мария замолчала; серьёзная и сосредоточенная она смотрела в звёздное небо, больше не произнося ни слова.       Кэрол слушала её, и стальные тиски сжимали её сердце. Тоска и печаль, обида и горечь, словно огромный снежный ком, накатили на неё, хороня под собой заживо. Глаза застлала пелена непрошеных слёз, и Кэрол с трудом подавила отчаянный всхлип.       Мария ведь не убеждала её оставить этого ребёнка. Она просто рассказала историю из своего прошлого — уверенность и непоколебимость упрямой Верс никуда от этого деться не должны были. У неё слишком много дел и забот, и ребёнок — случайная нежеланная обуза — совершенно не вписывается в них. Ребёнок от гадкого подонка, предателя, лжеца и убийцы, что шесть лет просто-напросто использовал её, так тем более.       Почему же, флеркен их всех побери, в груди всё разрывается на кусочки от невыносимой боли?!       Кэрол не сдерживает эмоции — в который раз! — и громко всхлипывает, закрывая глаза. Это становится своеобразным сигналом, и внутри будто кто-то снимает предохранитель, отчего слёзы едва ли не настоящими водопадами текут из глаз. Рыдания сдавливают грудную клетку, и Кэрол плачет в голос, словно маленькая девочка, громко всхлипывая и подвывая. — Я ненавижу этого урода! Он предал меня! Он использовал меня! Из-за него я стала такой! Во всём, во всём виноват он! — растягивая гласные, вытягивает она куда-то в ключицу обнявшей её Марии. — Но я так люблю его, Мария! — Кэрол заходится в очередных рыданиях, завывая, пока подруга легко покачивает её в своих объятиях. — И я хочу этого ребёнка, и хочу, чтобы этот мерзавец был сейчас рядом, хотя если бы он был сейчас рядом, я бы надрала ему зад, потому что я никогда не прощу его! — всхлипы становятся реже, и Кэрол икает, выплеснув накопившиеся эмоции. — Я не хочу быть одна, Мария. Мне так страшно, как не было даже перед самым первым полётом. — О, поверь мне, моя дорогая, я знаю, — женщина понимающе хмыкает. — Однако… ты ведь не одна. Как минимум, я с тобой! И потом… вместе мы сила, помнишь? И небо, и целый космос падут к нашим ногам — твоим, моим и твоего карапуза, для которого ты сделаешь это реальностью, — Мария улыбается, глядя в опухшие от слёз красные глаза Кэрол, и та несмело улыбается ей в ответ, смеясь сквозь рыдания. — Мужики — они, знаешь ли, не стоят наших слёз, и со всеми трудностями мы прекрасно справимся и без них, — она весело подмигивает подруге, и Кэрол сдавленно смеётся, вытирая мокрые щёки. — Кажется, со спасением мира всё же придётся немного повременить, — она окончательно успокаивается и с удивлением замечает, как стало легко на душе.