37 недель

Записав аккуратным, абсолютно не «врачебным» почерком цифры в таблицу, Сакура задумчиво прикусывает губу. Базальная температура, конечно, не самый достоверный способ, но один из немногих, который мог указать на изменения в женском организме даже до того, как беременность можно будет подтвердить дзюцу. Она трезво оценивала шансы на удачу процедуры, но её сердце всё равно замерло на мгновение в немой надежде. Оставалось лишь подождать ещё пару недель для подтверждения, а после… Она опрокидывается назад на кровать, раскинув руки, всё ещё не выпуская из них маленький блокнот и огрызок обычного карандаша. Мечтательно прикрывает глаза, в который раз представляя, как она расскажет друзьям и Цунаде-шишо, как сразу же полюбит своего такого желанного ребёнка, естественно, ещё задолго до его рождения, не важно, мальчика или девочку. Хотя, всё-таки хотелось больше мальчика. А то вдруг её огромный лоб передаётся по наследству? Парня такой точно не испортил бы… Впрочем, какая вообще разница? Разве это важно? Главное, чтобы ребёнок был здоровым, а она станет для него самой лучшей мамой. Будет заботиться, воспитывать, помогать делать первые шаги и выговаривать первое слово… Сакура улыбается, несмотря на то, что радоваться ещё рано и что обещала себе тысячу раз так не делать, пока не удостоверится, что всё хорошо и без осложнений. Ведь беременность не была для неё каким-то сиюминутным желанием, прихотью или капризом. И случайностью тоже не была. Она долго взвешивала все за и против этого серьёзного шага и искусственного оплодотворения как такового, а приняв решение, на протяжении целого года сдавала анализы, мониторила состояние своего здоровья и, разумеется, копила деньги, ведь ребёнок — огромная ответственность, особенно если собираешься растить его в одиночку.

***

Её тело трясёт мелкой дрожью. До судороги в руке сжимая ненавистный лист бумаги, она медленно сползает по стене на холодный пол и отчаянно стонет сквозь стиснутые зубы. Содержимое желудка резко подкатывает к горлу, и Сакура шумно сглатывает, чувствуя во рту противный кислый привкус. Она проклинает своё любопытство, весь этот список, больницу Конохи со всеми её безалаберными работниками, этот день и всю свою судьбу. В тысячный раз жалея о том, что не может повернуть время вспять, развидеть, соскрести кунаем это имя у себя из памяти. Эта информация вообще не должна была попасть к ней в руки. А она, чёрт возьми, была обязана вернуть документ обратно в папку, едва прочитав его название. Не искать глазами своего номера и даты, не читать и не раскрывать чужую медицинскую тайну. Идиотка. — Шаннаро, — воет Сакура в пустоту, до крови закусывая изнутри щёку, и с силой бьётся затылком о бетон, почти не ощущая боли. Она искренне желает, чтобы всё это оказалось лишь кошмарным сном, наивно замирая в ожидании. Часы на столе мерно тикают. Секунды тянутся, складываясь в минуты. И чуда не происходит. Она не просыпается и в дверь не врывается Наруто, хохоча: «Купилась, даттебайо!», и Земля не прекращает вращаться вокруг Солнца. Внезапно даже вздох даётся ей с трудом из-за сжимающей её шею панической атаки. После войны они случались часто на фоне посттравматического стрессового расстройства, но в последние годы она о них почти забыла. — Ксо… Страх липкими от пота ладошками скользит по коже, заставляя её пульс участиться вдвое. Ей кажется, что у неё вот-вот начнётся самая настоящая истерика. Такая, что вынудит плакать и смеяться одновременно. Кричать, пока не закончится воздух в лёгких и не сорвётся голос. Крушить всё вокруг, пока от здания не останется камня на камне или у неё не закончится чакра. Но тело против её воли деревенеет и отказывается двигаться. Сакура просто смотрит прямо перед собой отсутствующим взглядом, теряя счёт времени… Она не помнит, как вышла из своего кабинета, что сказала помощнице и как дошла, шатаясь на слабых ногах, до дома. К своей, как оказалось, несуществующей удаче, не встретив по дороге никого из знакомых. Найдя в себе силы умыться холодной водой и растерев ладонями лицо до нездоровой красноты, она чувствует, что становится немного легче. Пелена паники вперемешку с несвойственной ей защитной реакцией — ступором — спадает, и она отрезвлённо смотрит на собственное отражение, вцепившись пальцами в края фарфоровой раковины. Прежде всего ей нужно сохранять спокойствие, подумать, как ей поступить. Аборт? Сакура тут же хмурится от первой идеи, пришедшей ей в голову. На этом сроке всё ещё можно… Морщит лоб, сомневаясь. Ей кажется, что это как-то странно и неправильно, ведь она пошла на всё это не ради того, чтобы избавиться от ребёнка спустя месяц. Нет, не для этого. Но она не может отрицать, что этот выход был, наверное, самым логичным и «лёгким». Её рука инстинктивно накрывает в защитном жесте пока ещё плоский живот, когда воспоминания картинками проносятся у неё перед глазами. Да, она сильная. Одна из лучших в своём поколении. Она добилась невероятных профессиональных высот, каждый день работая не поднимая головы и не опуская рук. Она спасла бесчисленное количество жизней, её окружали верные друзья… Но вот со всем остальным как-то не вышло. Саске Учиха так и не вернулся в Коноху, посвятив свою жизнь искуплению грехов, она, приняв его выбор, поняла: ей ничего не остаётся, как навсегда отказаться от детской любви. Вырвать с корнями из сердца. Конечно, сейчас ей было легко говорить об этом, но на деле прошло много времени, прежде чем она почувствовала, что готова двигаться дальше. Так много, что однажды, проснувшись в своей пустой квартире и оторвав лист на календаре, Сакура с ужасом осознала, что ей скоро будет тридцать. Почти у всех её знакомых, выстоявших с ней плечом к плечу Четвёртую мировую, уже были свои семьи. Для неё же кусочка этого счастья не оказалось. А ведь она не была худшей кандидатурой в невесты, и тем более не была какой-то ханжой. Сакура некоторое время ходила на свидания, принимала ухаживания, однако так и не нашла молодого человека, способного заинтересовать её. Так что череда бесполезных встреч достаточно быстро прекратилась и в конце концов она запретила себе думать о романтике, полностью погрузившись в свои многочисленные проекты. А на свой тридцать третий день рождения Сакура решилась завести ребёнка для себя. Деликатная процедура прошла успешно с первого раза. Харуно заранее продумала все детали: сперма была предусмотрительно взята из анонимного банка другой страны, её консультировал опытный в сфере гинекологии ирьенин, которому она могла доверять и который не стал бы болтать лишнего. Она даже придумала правдоподобную легенду, чтобы у окружающих не возникло лишних вопросов. Казалось бы, всё шло по плану, и она была очень этому рада… До сегодняшнего дня. Её до сих пор подташнивает, и она тянется за стаканом воды, оставленным в ванной утром. Пара глотков окончательно проясняют гудящую от тяжёлых мыслей голову. Она находит скомканный лист в кармане белого халата, который так и не сняла. Разглаживает, скользит по нему глазами, ища номер её медицинского полиса. Какаши Хатаке. Сакура смотрит на имя бывшего сенсея, изо всех сил стараясь поверить своим глазам. Её малыш… — Наш с ним… Ками… — шёпотом поправляется она и измождённо закрывает глаза. Как можно такое скрыть? Ребёнок родится и вырастет, гены пальцем не сотрёшь, и, конечно же, он будет похож на них. «На легендарного Копирующего Ниндзя, по совместительству Рокудаймэ Хокаге, и лобастую Цунаде номер два», — горько усмехается она. И нельзя забывать о том, что они ещё и герои войны. Их знают в лицо, узнают и приветствуют почти во всех странах. Рано или поздно кто-то заметит сходство, поползут слухи… Выйдет так, что она подставит близкого друга и испортит ему репутацию… А может, ещё до этого Какаши, раз увидев, сам догадается, и тогда в итоге всё всё равно выльется в скандал. При мысли о предстоящем нелёгком разговоре её переполняет смесь страха и стыда. Но она знает, что больше не имеет права принимать решение в одиночку, ведь это и его ребёнок тоже. Сейчас у них хотя бы есть выбор. Она просто обязана рассказать ему обо всём.

***

Сакура спешит и сильно нервничает. Она почти не спала этой ночью: бесконечно придумывала, как сообщить ему «радостную» новость. Стук её каблуков эхом разносится по резиденции Хокаге. Встречающиеся на пути люди отшатываются, давая ей пройти, но она даже не замечает их лиц. Да, Сакура поступает правильно, но ей всё равно хочется немедленно вернуться обратно в свою квартиру, закрыться на все замки и никогда оттуда не выходить. Поэтому сейчас она почти срывается на бег, стараясь не задумываться лишний раз. Не бояться. Резко открывает дверь и спрашивает прямо с порога, забывая о всех правилах приличия и субординации: — Наруто, где сейчас Какаши-сенсей? В просторном кабинете, освещённом полуденным солнцем, мгновенно повисает тишина. Сакура щурится после полумрака коридора. Седьмой сидит за столом, Шикамару стоит чуть поодаль за его спиной, держа в руках стопку документов. Они смотрят на неё, как в сцене из немого кино, и с её лица сходит вся краска. Сердце гулко колотится в груди от неловкости и её короткого забега. Узумаки, первым справившись с удивлением, как ни в чём не бывало широко улыбается и расслабленно откидывается в кресле. — Да вот же он, — кивает он в сторону дивана, почти скрытого от глаз небоскрёбами бумаг, — кстати, тебе тоже привет, Сакура-чан, прекрасно выглядишь, давненько ты не заходила… Наруто как всегда немного тараторит, и она разом пытается переварить смысл всего сказанного. Неосознанно касается своих коротких волос, судорожно пытаясь вспомнить, смотрелась ли вообще этим утром в зеркало, и вздрагивает, слыша голос Какаши. Сакура пару раз ошарашенно моргает, медленно поворачивается в его сторону и почти теряет всю свою решительность. — Йо! — Он вскидывает руку в своём коронном жесте, чуть наклоняясь, чтобы его было видно. — Ты что-то хотела от меня, Сакура? Какаши сидит вразвалку, удобно подперев лицо другой ладонью и всё так же, как и двадцать лет назад, улыбается ей одними глазами. На его коленях лежит раскрытая книга. Он выглядит настолько привычно и беззаботно, что ей хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что этот чёртов кошмар всё ещё происходит с ней наяву. Она сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и снова напоминает себе цель её визита. «Успокойся, ну же, не будь дурой!» — повторяет про себя, как мантру. Она знает, что должна. Знает, что обязана. И чем раньше, тем лучше. Он имеет право знать. Делает глубокий вдох, нервно облизывает пересохшие губы и, к собственной гордости, довольно чётко и без запинки говорит: — Да, нам нужно поговорить, — бросает быстрый взгляд на Наруто, — наедине.