Возвращение

      Первым, кого увидела Ева после пробуждения, был большой черный кот, сидевший на открытом окне. Вздрогнув от неожиданности, она села в постели. Зверь повёл ухом и, будто усмехаясь, сощурил желтые глаза. «Прррроснулась…» ― отчётливо расслышал Ева в тихом мурлыканье. В следующую секунду дверь в комнату открыла Настя.       ― Ева Сергеевна, никак проснулись уже? А чего это Вы бледная такая? Уж не захворали? ― встревоженно проговорила она и, подойдя к своей барыне, коснулась её лба.       ― Настя… ― Ева указала на окно, но тут же поняла, что там уже никого нет. ― Здесь был кот… Точно такой, как у господина Рихтера… ― быстро прошла по комнате и выглянула на улицу. ― Должно быть, он уже убежал… Он будто разговаривал…       Мягко взяв Еву за плечи, Настя спешно отвела её от окна:       ― Приснилось, поди. Или померещилось впросонках.       ―Может и померещилось… А Николай Васильевич уже проснулся?       По тому, как замялась Настя перед ответом, Ева поняла, что Гоголь уже покинул постоялый двор.       ― Не знаю, Ева Сергеевна. Да и откуда-ж мне знать… Как Якима встречу – так и спрошу. Давайте я Вам одеться помогу, да воды принесу умыться.       Сказать, что Яким был обеспокоен внезапным исчезновением своего барина – это ничего не сказать. Настя бранила его и просила помалкивать, но тот лишь раздражённо отмахивался:«Сама бы лучше помалкивала, куёлда рыжая, не до тебя…».              Позже к постоялому двору пришёл Тесак, увидев его в окно, Ева помахала рукой и поспешила выйти.       ― Ева Сергеевна, Настасья, здравствуйте, ― Стёпа снял шляпу и кивнул.       ― Доброе утро, ― с улыбкой проговорила Ева.       ― Ты что взбулгаченный такой, случилось чего? ― сразу спросила Настя, насторожившись.       ―Нет… Это… Это я так… Просто… ―поспешил успокоить её Тесак, то и дело при этом переводя взгляд на Еву. ― Мне Вам, Ева Сергеевна, кое-чего сказать надо, да я зараз пойду… Только в стороне… ― с некоторой опаской покосился на Настю, будто спрашивая и у неё разрешения.       ― Что ещё за срочность такая?       ― Настя, вели пока что чай заварить, я что-то мёрзну сегодня.       Спорить со своей барыней Настя не стала, хотя явно была недовольна.       Когда они отошли подальше от лишних глаз и ушей, Стёпа чуть наклонился к Еве и быстро заговорил:       ― Ева Сергеевна, мне предостеречь Вас надо… Вас и Николая Васильевича. Я нынче слышал, как Порфирий Матвеевич велел нескольким хлопцам за Николаем Васильевичем следить… Вот я и подумал: может статься шо и за Вами… ― он опасливо огляделся по сторонам. ― А Николай Васильевич здесь?       ― Нет. Если Яким про него спрашивать будет, то скажи… ― Ева ненадолго задумалась, ― скажи, что с Николаем Васильевичем всё в порядке. Что ты знаешь, где он, но он не велел говорить. Хорошо?       ― Хорошо.       ― Спасибо. И за то, что предупредил – тоже спасибо.       От улыбки собеседницы Тесак покраснел и отвёл взгляд:       ― У Вас-то всё в порядке? ― невнятно спросил он.       ― Да, со мной… ― Ева прервалась, ощутив, как что-то зашевелилось у её ног, опустила глаза и увидела кота, ― Опять ты? Он утром у меня в комнате на окошке сидел…       ― Да это, никак, кот господина Рихтера?       ― Вот и мне кажется, что это он… ― присев, Ева погладила кота.       ― Может заплутал?       ― Не думаю… Может быть, он тоже следит. А потом господину Рихтеру докладываешь, да?       Кот замурчал и прищурился.       ― Ладно… П-пойду я… А то ещё подумають чего…       ― Мы могли бы пройтись вечером, если, конечно, ты не занят, ― неожиданно предложила Ева, выпрямившись.       Стёпа уставился на неё, не веря собственному счастью, спешно закивал:       ― Да… Точнее – нет… Н-не занят… М-можу… Можем, ― запинаясь, протараторил он.       ― Буду ждать…       Ева оглянулась и видела Настю, которая всем своим видом давала понять, что барыне уже давно пора идти пить заказанный чай. Кот, разумеется, уже успел куда-то пропасть.       ― Сдался Вам этот растяпа, Ева Сергеевна. Прохаживаться с ним ещё… ― ворчала Настя.       ― А почему бы не пройтись? Лучше, чем весь день у окна сидеть. Может, и тебе вечером прогуляться? Думаю, Леопольд Леопольдович будет рад составить тебе компанию… ― с улыбкой проговорила Ева, хитро прищурившись, и поднесла к губам кружку с чаем.       ― Бог с Вами, Ева Сергеевна! Как выдумаете что-нибудь… ― медные Настины брови нахмурились, а усыпанные веснушками щёки при этом вспыхнули.       Узнав от Тесака, что Иван Васильевич жив и здоров, Яким заметно успокоился и довольно быстро нашёл, чем (точнее – кем) себя развлечь в освободившееся время.

***

      Ульрих улыбнулся, посмотрев в свои карты, и, не выпуская трубку изо рта, выдохнул дым:       ― Похоже, Вы вновь проиграли. У меня дама и король…       ― Да… ― несколько рассеянно ответил Гоголь, мысли которого были заняты вовсе не игрой. ― Знаете, я думаю, что мы зря оставили Еву Сергеевну… Возможно, будет лучше вернуться за ней…       ― Ах, вот куда сейчас направлены Ваши мысли. Понимаю, ― Рихтер хитро прищурился. ― Не беспокойтесь, она под присмотром, и я сейчас не только про Настю… Николай Васильевич догадывался, о чьём присмотре идёт речь, но уточнять не стал. Его больше интересовал другой вопрос:       ― И всё же, я не понимаю, зачем это Вам нужно…       В необоснованной благосклонности Ульриха было что-то подозрительное. Особенно Гоголя беспокоил его интерес к Еве Сергеевне, за безопасность которой писатель взял на себя ответственность.       ― Вы всё ещё пытаетесь найти в этом какой-то подвох? Напрасно, ― пальцы Рихтера ловко собрали со стола карты и начали быстро их перетасовывать. ― Впрочем, если Вы хотите, слежку можно прекратить.       ― Нет… Пока не нужно… ― Гоголь понимал, что, даже в случае согласия, он бы никак не смог проверить, действительно ли Ульрих выполнит то, о чём говорит.       ― Хотите проведать её? Разумеется, не в своём нынешнем облике – это было бы слишком заметно. Если победите в следующей игре, то можно будет устроить.       ― Я уже сомневаюсь, что Вас можно обыграть.       ― Что-ж, выбор за Вами. В случае проигрыша Вы ничего не потеряете.       ― Я сыграл бы с Вами, но на нечто другое, ― ответил Николай Васильевич, немного подумав.       В глазах Рихтера выразился неподдельный интерес:       ― И на что же?       Собравшись с духом, Гоголь продолжил:       ― Если бы Вы могли помочь Еве Сергеевне избавиться от её помутнений рассудка…       ― Я могу помочь, ― перебил его Ульрих. ― Но у меня есть свои условия. Вопрос лишь в том, на что Вы готовы пойти, чтобы помочь ей…       Такой ответ звучал настораживающе.       ― Что Вам нужно? ― напряжённо спросил Николай Васильевич.       ― Меня интересует тёмная сторона Вашей души. Если позволите, мне рассмотреть её поближе, я сделаю то, о чём Вы просите.       ― Рассмотреть поближе? Что это значит?       ― Именно то, что Вы только что повторили. Разного рода нежить я вижу насквозь, но Вы относитесь к ним лишь наполовину – это усложняет задачу и обязывает меня просить разрешения. Не волнуйтесь, это не повлечёт за собой никаких последствий, и совершенно ни к чему Вас не обяжет.       Уверенья Ульриха звучали не слишком правдоподобно, но и не доверять ему не было никаких объективных причин.       ― Сначала я хотел бы знать ещё кое-что… ― проговорил Гоголь, внимательно глядя на собеседника, ― Вы имеете какое-то отношение к обществу Бенкендорфа?       Рихтер выдохнул со смешком и чуть мотнул головой:       ― Нет. К этой шайке возомнивших себя чуть ли не богами мышей я не имею никакого отношения. Но, полагаю, они были бы в восторге, если бы это изменилось.       ― Тогда почему Вас так интересуют мои способности?       ― Я любопытный.       Постоянные увиливания Ульриха начинали раздражать.       ― Это не ответ…       ― Это ответ, Николай Васильевич, ― с нажимом проговорил Рихтер, резко сменив тон. ― Подумайте до вечера, ― добавил он уже легче. ― А пока что – не хотите прогуляться? Погода сегодня чудная.       Гоголь решил воздержаться от продолжения спора и от возвращения к прежней теме. Всё-таки сейчас он был не в том положении, чтобы испытывать терпение нынешнего хозяина усадьбы.       ― Нет, спасибо. Я хочу осмотреть здешнюю библиотеку, если Вы не против…       ― Конечно. Энгель, проводи Николая Васильевича в библиотеку, и останься с ним на случай, если нашему гостю потребуется помощь, ― распорядился Ульрих, вставая с кресла.       Понимая, что нет смысла возражать против того, что его будут сопровождать, Николай Васильевич последовал за одним из близнецов. Когда они скрылись из поля зрения Рихтера, в беседку неторопливо вошёл кот, таща что-то в зубах.       ― Адам, что за мусор ты снова притащил… ― Ульрих присел и взял в руки добычу своего любимца – старую соломенную куклу. ― И на что, интересно, ты хочешь мне намекнуть таким подношением? Не стыдно отбирать у детей игрушки? ―он с шутливым осуждением покачал головой. ― Придётся возвращать. Веди туда, откуда взял.       Адам, который уже разлёгся на нагретом солнцем полу, лениво потянулся, приоткрыл глаза и посмотрел на хозяина, будто интересуясь, серьёзно ли тот говорит.       ― Я не шучу. Идём, ― Рихтер несильно пихнул его ногой в бок.       Фыркнув, кот нехотя перекатился на лапы, встал, и с показным недовольством покинул беседку.