Долгая дорога к небесам

Мисси с любопытством и сочувствием смотрит на него, прежде чем повернуться и исчезнуть в своей квартире, оставляя дверь открытой, приглашая его. Он в изнеможении опускается на её диван и трет глаза. — Милый, — Мисси садится рядом с ним. — Что происходит с твоей сестрой? Он трет лицо и вздыхает так глубоко и громко, что Вероника, наверное, слышит его сквозь стену, не то чтобы ей было все равно, она слишком зла на него. — Она мне не сестра, — признается он. — Мы не брат и сестра, мы просто сбежали из дома. Джагхед рассказывает ей все, ничего не упуская — его возраст, их материальное положение, и то, как именно он все испортил, решив вступить в сексуальные отношения с Вероникой. Мисси удается не выглядеть слишком шокированной или осуждающей. — Ух ты, — говорит она, когда он замолкает. — Это… — она замолкает, не в силах подобрать слов, и Джагхед безрадостно смеется. — Да, я знаю, — он щипает себя за переносицу, надеясь успокоить усиливающуюся головную боль. — Все было отлично здесь, в Нью-Йорке, а я просто взял и все разрушил. Я знал, что она чувствует ко мне, я знал, что секс все испортит, и я все равно спал с ней. — Почему ты спал с ней? Он фыркает: — Может быть, я не настолько развит, как мне хотелось бы думать, — Джагхед чувствует вкус ненависти к себе и сожаления. — Думаю, я так же, как и другие парни неспособен сопротивляться красивой девушке. Мисси долго молчит, затем склоняет голову и смотрит на него, ему кажется, что она видит его насквозь. — Я красивая, — наконец говорит она. — Конечно, ты великолепна. — И я не думаю, что была особо тонка в своих намеках. Ее темные глаза терпеливы и нежны, пока она ждет, что до него дойдет, и Джагхед краснеет от внезапного осознания. — Ох, Мисси, я… Мне жаль, что не… Она смеется — тепло и нежно: — Не стоит беспокоиться. Теперь когда я знаю о том сколько тебе лет, а еще всю правду о твоей «сестре»… Буду считать, что я уклонилась от пули. Я не думаю, что ты глупый мальчик, Джагхед. Может, тебе стоит подумать, почему ты действительно спал с Вероникой? Ночь он проводит на диване Мисси, не хочет сегодня встречаться с Вероникой, особенно сейчас, когда его эмоции изменчивы и непредсказуемы, как бушующий океан. Он не спит всю ночь и вопрос Мисси эхом отдается в его ушах. Вероника красивая и неотразимая, забавная и бесящая. Она уходит на работу раньше, чем он возвращается домой, поэтому Джагхед быстро собирается и отправляется в магазин комиксов. Это дает ему еще минимум десять часов, чтобы попытаться понять, почему он не может ответить на вопрос Мисси. Он не приближается к ответу, когда прощается со Скоттом и Ричи и поворачивает к дому. Здоровенные чаевые от постоянной сорокалетней клиентки, которая кажется использует интерес сына к комиксам в качестве предлога, чтобы бесстыдно флиртовать с ним, жгут его карман и просто умоляют его зайти в любимую пекарню Вероники. Он сопротивляется этому желанию и направляется домой, Джагхед почти на сто процентов уверен, что она ничего от него не примет. На полпути домой его телефон звенит, и он шарит руками в перчатках, чтобы достать его из кармана. Смс от Вероники. «Постучи в дверь, когда придешь домой». Какого черта ему нужно стучать, чтобы попасть в их квартиру? Если только у нее там кто-то есть… Предположительно парень, скорее всего чертов Бред! Может быть это его наказание, или возможно Вероника наконец поняла, что Джагхед Джонс просто грандиозная трата впустую. «Я могу вернуться позже, если ты хочешь уединения». Набирает он в попытке великодушия, хотя его и тошнит. Ответ приходит почти мгновенно. «Срочно иди домой и не забудь постучать!» Знакомая дверь их квартиры выглядит необычайно зловещей, когда Джагхед поднимает руку, чтобы постучать по дешевому дереву. Волнение в его животе только нарастает. Мгновение спустя Вероника выскальзывает в коридор. Его кровь мгновенно закипает от беспокойного хмурого взгляда. — Ви? Вероника, что не так? Кто там? Боже, там твой отец? Вероника делает глубокий вдох и смотрит ему прямо в глаза. — Бетти. Как глупо, он бы назвал еще тысячу имен и ни за что бы не угадал. Конечно, из всех людей ей было бы проще всего найти их. Но они живут в Нью-Йорке не первый месяц, и Джагхед думал, что если бы она хотела, то нашла бы их давным-давно. — Боже! Ты в порядке? Ее плечи немного расслабляются, и она переплетает свои тонкие пальцы с его. — Да, приятно увидеть ее на самом деле. А ты? Он не знает ответа на этот вопрос. Его сердце бьется со скоростью сотни ударов в минуту, и его руки дрожат в теплой руке Вероники, поэтому Джагхед подозревает, что он совсем не в порядке. — Она просто хочет поговорить, — говорит Вероника, но его кровь стучит в ушах так громко, что он едва может разобрать слова. Она продолжает говорить (возможно, интерпретирует его ошеломленное молчание как нечто более личное) о мостах и дружбе. Он действительно не слушает, пока ее голос не дрожит от вины и опасения. — Она знает, Джагхед, о нас. Это же Бетти… — она звучит почти умоляюще, защищая себя от обвинений, которые он не собирается выдвигать. — Я не могла лгать ей. Но я сказала ей, что все кончено и что это был просто секс. Она знает, что это ничего не значит. — Что? — Джагхед не понимает почему последние слова Вероники отрезвляют его своей болью. — Поговори с Бетти, Джаг, — говорит она мягким ровным голосом. — Я должна идти на работу, но просто… Я хочу, чтобы ты был счастлив, — она решительно кивает. — Я знаю, что говорила раньше, но, честно говоря, я больше всего на свете хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив, — говорит он ей хриплым голосом. Несмотря на беспорядок в их отношениях, так оно и есть. Нью-Йорк, его жизнь здесь, с ней, все еще делает его счастливым. Ее вздох мягкий, а выражение лица смиренное, грустное и снисходительное, когда Вероника делает шаг вперед. — Ты поймешь, о чем я. Ее губы касаются его щеки, и затем она уходит, оставляя его лицом к двери собственной квартиры, будто человека, стоящего перед полем битвы. Его сердце бьется о ребра, будто собираясь сломать их, а кожа покрывается потом. Дверь открывается легко, и он видит её. Бетти Купер во плоти, сидящая на их подержанном диване, выглядит как воплощение дома и счастья в пастельных одеждах. Напряжение исчезает в её лёгкой улыбки и хриплом звуке его голоса: — Беттс. — Джагги, — она в его объятиях, и он смеется от неверия и радости, когда Бетти крепко обнимает его. — Боже, как приятно тебя видеть, — говорит Джагхед, когда они отстраняются, улыбаясь друг другу. — Я тоже рада, Джаг, — ее рот слегка кривится, будто где-то под ее улыбкой спрятаны слезы. — Я так по тебе скучала. — Мы тоже скучали по тебе, Бетти, и по Арчи, — он снова тянет ее в объятия, обхватив обеими руками ее плечи, его щека ложится на её макушку. Он никогда не мог предсказать, что увидеть ее снова будет так хорошо, так правильно, так неописуемо легко. — Он в порядке, Арчи? Она кивает, когда он тянет ее к дивану. — Все отлично. Я имею в виду, когда вы, ребята, покинули город, он был очень расстроен. Написал парочку невероятно удручающих песен. Кошечкам пришлось вмешаться, пока весь город не перерезал себе вены. Сейчас он встречается с Джози. Она держит его под контролем. Как он должен относиться к этому? Быть зол, что Арчи поцеловал его девушку, а затем с легкостью перешел к следующей? Быть счастлив, что Бетти не двигалась дальше, как он думал? На самом деле Джагхед чувствует лишь беспокойство. Заботу о Бетти и сожаление о ее потерянном счастье. — Мне жаль, Беттс, — он сжимает ее руку, удивляясь тому, что ему и вправду жаль. — Он всегда был идиотом, но он придет в себя. Ее хвостик качается взад-вперед, когда она качает головой. — А мне нет, мы не встречались, Джаг, никто из нас не хотел этого. На это ему нечего сказать. Из миллиона вещей, что он мог почувствовать от этих слов, единственное, что дает о себе знать — это забота о ней. Он слегка сжимает ее руку, не зная, как ее утешить. — Хочешь чаю? Мы пьем здесь только кофе, но я думаю, что Ви как-то купила себе ромашку. — Да, чай звучит великолепно, спасибо, Джагги. Пока он занят на кухне, она ходит по гостиной, рассматривая фотографию Вероники в малиновом костюме чирлидера, которую он подарил ей после ее первой игры. Тогда он сказал ей, что Вероника, будь она Джонс или Лодж, всегда будет королевой школы. — Мне нравится твоя квартира, — говорит ему Бетти, засунув руки в узкие карманы своих синих джинс. Он скептически смотрит на нее, предлагая ей кружку. — Это свалка, Бетти. — Нет, — она качает головой, протягивая руку к чашке. — Это дом. Ви сказала, что это целиком и полностью твоя заслуга. Что ты настоящая фея уюта и уборки в этом доме. Джагхед фыркает на её легкий и дразнящий подкол: — Мне пришлось, — говорит он ей с серьезным видом. — Ты можешь себя представить, будто Вероника моет посуду? Губы Бетти изгибаются в улыбке, и он испытывает чувство знакомой привязанности, когда она дразнит его: — Тебе не приходит в голову, что ты просто позволяешь ей так себя вести? — Каждый день и каждый час. Джагхед усмехается — он счастлив позволить ей слабую иллюзию привилегии, Вероника заслуживает этого. — Она рассказала мне о вас с ней, — есть намек на что-то в голосе Бетти, что понижает игривое настроение, и заставляет его безрассудно защищать Вероника. — Она сделала это не для того, чтобы причинить тебе боль, Бетти, или отомстить, она бы этого не сделала. Она скучает по тебе. — Я знаю, Джаг, я знаю, — Бетти вздыхает. — Я не злюсь. Я имею в виду, это же не значит, что она украла тебя у меня, — ее голос внезапно срывается. — Это я все испортила. — Беттс… — он хочет сказать ей, что все в порядке, потому что последнее, чего Джагхед хочет — это чтобы она чувствовала вину. — Нет, — она не дает ему договорить. — Я знаю, что дело во мне. Я отказалась от человека, который мог быть любовью всей моей жизни, потому что я не смогла справиться с какой-то идиотской детской влюблённостью, — огромные глаза Бетти наполняются слезами. — Как только ты уехал, я поняла, какая я идиотка. Я хотела найти тебя, но… Она замолкает, и ему не удается сдержать вопроса, который и он и Вероника отказывались поднимать друг с другом все это время. Они были уверены, что Бетти их найдет, так почему же? — Почему не нашла? — Мне казалось, что я не имею на это права. Я знала, насколько ты был не уверен насчет Арчи, и я говорила тебе снова и снова, что мне все равно на Арчи, а потом я просто взяла и доказала, что ты был прав. Я надеялась, что ты вернешься, увидишь, что я не побежала к Арчи, и возможно тогда ты поверил бы мне, когда я сказала бы, что я больше никогда не посмотрю в его сторону. Какого черта он должен делать с этим? Джагхед не чувствует ничего кроме раздражения: — А почему ты решила приехать сейчас? — Рождество. Наверное, я надеюсь на чудо, — на её лице расцветает водянистая улыбка, а в глазах плещется надежда. — Возможно, ты поймешь, что иногда люди просто застревают. Ты зацикливаешься на какой-то детской фантазии, и никак не можешь её отпустить. Даже если в этой фантазии больше нет смысла, даже если ты больше не ребенок. Его мозг словно коробка с головоломками, которую Вероника отправила в Нью-Йорк из Ривердейла вместе со всей своей одеждой: дорогая антиквариатная штучка из черного дерева с инкрустацией из слоновой кости и золота. — Гротескно, я знаю, — сказала она, пальцами перебирая резные выступы, заставляя шкатулку открыть свой главный секрет — золотой медальон, спрятанный внутри. — Но как увлекательно. На следующий день они продали её за двести долларов, но он не забыл, как методично развеялась иллюзия и слабый стук дерева по дереву, когда раскрылся секрет шкатулки. Теперь он слышит тот же стук, когда его мозг шаг за шагом подсовывает ему воспоминания, чтобы раскрыть ему истину, которую Джагхед знал уже давно. — Беттс, прости, — ему придется погасить это слабое пламя надежды в её глазах, но у него нет выбора, потому что вдруг все становится таким очевидным. Как он мог так долго соображать?! Джагхед срочно должен сказать это Веронике, даже если она вообще ему ничего не должна. — Мне пора. — Джагхед? — Мы снова будем друзьями, — это все, что он может предложить, надеясь, что в конце концов так и будет. Должно быть, ведь сначала они с Бетти были именно ими. — Все мы, я обещаю. Подожди здесь, и мы все обсудим, но сейчас мне пора идти. Ее дыхание дрожит, и голос звучит необычайно тихо: — Я сделала что-то… — Это не ты, Бетти, — Джагхед хотел бы, чтобы у него было хоть какое-то утешение для неё, но все, что у него есть — это правда, а Бетти всегда была за правду. — Это не ты, это… Полные губы Бетти сжимаются, и в ее глазах читается понимание и слезы, когда она заканчивает за него: — Это она. Последнее душевной «Прости», и Джагхед выбегает за дверь. Он полностью пропитан смесью ледяного моросящего дождя и горячего липкого пота, когда через двадцать минут врывается в забегаловку, где работает Вероника. Наверное, ему следовало бы подождать, но… Но разве Джагхед может ждать? Особенно когда понадобилось столько времени, чтобы понять то, что другим было очевидно уже давно. Джагхед больше не будет осторожничать — он в игре. Все его карты и фишки на столе, независимо от того, насколько слабой или сильной окажется комбинация в его руке. — Что, черт возьми ты здесь делаешь? — Вероника выводит его через черный вход в переулок. — Почему ты не с Бетти? — Мы поговорили, и она сказала кое-что, — Джагхед делает паузу, жадно глотая холодный влажный воздух, прежде чем прыгнуть в омут с головой. — Это заставило меня задуматься о любви. Ее плечи расправляются, он практически видит, как беспокойство сменяется защитной реакцией. — Конечно. Это же Бетти. Он не учил ее, воздвигать эти стены. Он знает, что Вероника узнала об этом от своих родителей, но ему стыдно за то, что сейчас она закрывается от него. То, что доспехи, которые она выковала для того, чтобы выжить в доме своего отца, теперь должны защищать ее мягкое сердце от него. — Я подумал… — продолжает он. — Может быть, любовь — это не то, к чему ты привык. Может быть любовь — это долгая прогулка за кексами, что она любит. Может быть, это фильмы Тарантино, хотя сегодня ее очередь выбирать фильм, но она все равно выбирает Тарантино, потому что знает, что у тебя был дерьмовый день. Может быть, любовь — это быть настолько ревнивым, что ты просто не можешь перестать вести себя как полный придурок. Может быть, любовь — это ее рождественский подарок, что лежит у меня в комоде с октября, и я до сих пор боюсь, что он не будет идеальным. — Джагхед… Слишком поздно. Он слишком долго ждал, она ни за что не будет настолько глупа, чтобы впустить его в своё сердце. Но он должен попробовать. — Слушай, я знаю, я не понимал, что делаю и был полным мудаком, и я согласен, что виноват… — Стоп! — Вероника проводит руками по лицу. — Джаг, я не знаю, что ты пытаешься сказать… — Нет, ты знаешь, я… — Ронни, — одна из ее коллег, мускулистая женщина лет тридцати выглядывает наружу. — Мы зашиваемся, а Роб теряет терпение. — Хорошо, Джейни, — Вероника отводит взгляд от его лица и с видимым усилием поворачивается к коллеге с жесткой улыбкой. — Я иду. — Вероника… — Нет, Джагхед, — она резко поворачивается к нему и поднимает руку, чтобы остановить его. — Я не знаю, что это за перевернутая психофизическая реакция на встречу с Бетти, но у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы потворствовать твоему психологическому срыву прямо сейчас. — Это не… — Я сказала, хватит! Серьезно, я не могу с этим справиться, у меня нет достаточно сил, — она сжимает губы и угрожающе смотрит на него. — Так что просто вернись к Бетти и убедись, что твоя маленькая игра в эмоциональную рулетку не испортит мне того, что я получила свою подругу назад. Джагхед открывает рот, но не может сказать ничего, не после того, как он умолял ее простить его миллион раз, а потом причинял ей боль снова и снова. Он не заслуживает еще одного шанса. Его пальцы невольно сжимаются в кулаки, но он остается на месте. Вероника дает ему полсекунды, ожидая его ответа, прежде чем качает головой и разворачивается в сторону двери. — Мне нужно работать. Ему удается поднять руку, потянувшись к ней, но она уклоняется от его прикосновения и исчезает. Джагхед смотрит на дверь, пока темное небо не превращает моросящий дождь до проливного ливня, а потом застегивает свою куртку и направляется обратно туда, где его ждет Бетти, ее сердце разбито ее собственной глупостью. У них с Бетти всегда было много общего.