Брызги безумия

Сонную тишину комнаты вспорол телефонный звонок, и Константин недовольно открыл один глаз, пытаясь нащупать истерично вибрирующий сотовый. Июльское утро уже вступало в свои права, и за окном на сухой ветке липы звонко распевалась первая пичужка. Рассветная свежесть обволакивала комнату, и Константин поглубже зарылся в гостеприимно раскинутое одеяло. - Алло?.. – хрипло выдавил молодой человек, вглядываясь в неясный свет за окном. - Здравствуйте! Не спите, а? Константин сокрушённо закрыл лицо ладонью. Такие вопросы всегда доводили его до исступления, однако остатки воспитания помешали немедленно послать абонента ко всем чертям. - Клент, какого дьявола? У Вас часы сломались? Сейчас половина шестого, учтите, – прошипел молодой человек, вкладывая в полусонный голос как можно больше яда. Получилось, правда, не ахти – на том конце провода рассмеялись. - Надо же, мои спешат на целую минуту! Спасибо, сейчас подведу... - Так в чём дело? В трубке невинно закашляли. - Скажем так, партийное задание имеется. - Опять пятнадцать жертв какого-то шарлатана? Клент, я человек, а всем существам этого биологического вида иногда надо спать. - Я стал сомневаться в ваших возможностях, Константин. - Вот как?.. Сон начинал покидать Константина, и он сел на постели, окончательно стряхивая остатки дремоты. День обещал выдаться интересным, и упустить такую возможность было бы грешно. - Может, мне стоит закрыть вам доступ к больным? Мне кажется, Вы плохо на них влияете. - Пожалуй, заеду к вам на вечеринку. - Константин театрально зевнул. - Минут через сорок буду. По вашим часам. *** Аккуратный мужчина-блондин с уложенными назад волосами сидел на кровати, неуловимо светским жестом опираясь на подлокотник, и смотрел вошедшему в глаза сурово и бесстрастно. Царственная осанка, небрежность движений – всё это, как и предупреждал Клент, выдавало в нём аристократа, хоть тот на самом деле и не являлся таковым. «Главное, чтобы он не мнил себя Наполеоном», - хмыкнул Константин, вглядываясь в лицо удивительного человека. Сегодняшнее задание профессора обещало быть гораздо более сложным, чем в предыдущие месяцы. Клент потребовал вызнать причину помешательства и вынести диагноз, даже не показав личное дело пациента. Никакого допуска к прошлому мужчины, его пристрастиям, профессии, никаких намёток относительно поведения и помешательства – абсолютная импровизация. Единственным, что удалось выведать, было имя пациента, а точнее, его кличка – «мистер Роберт». В любое другое время Константин принципиально не стерпел бы таких требований, но профессор фактически вызвал его на «дуэль», и отказаться значило признать себя побеждённым. - Вас сюда никто не звал, - резко и будто акцентируя внимание на каждом слове, произнёс мужчина. «Мистер Роберт», как его окрестили местные санитары, явно не терпел неуважения к своей персоне. «Чего не скажешь по лицу, - злорадно подумал молодой человек, - он как будто нацепил чужую маску.» Действительно, мужчине больше подошло бы робкое и нерешительное выражение, очевидно, и бывшее для него привычным. - Простите, сэр, я никак не хотел застать Вас не в духе. – Константин склонился в галантном полупоклоне, и Роберт благосклонно прикрыл глаза. - Я пошутил – не настолько уж я крупная птица, чтоб мне кланяться. Садитесь, потолкуем. - Потолкуем, - согласился молодой человек. Вспышка – и палата сокрылась из их глаз. *** Место, в котором оказался Константин, не было похоже ни на одно из виденных им ранее. Он стоял посреди затемнённой комнаты, не слишком богато обставленной в стиле конца девятнадцатого века, с тяжёлой пыльной шторой на единственном окне, с длинным столом вдоль всей стены, разнокалиберными шкафами и шкафчиками, протёртым (и оттого кажущимся бесцветным) ковром и кривым масляным светильником, забытым прямо на полу. Пожалуй, помещение можно было бы даже назвать просторным, не будь оно так заставлено видавшими и лучшие времена предметами меблировки. От различного валяющегося где попало хлама некуда было и ступить: куски цветной проволоки, щипцы, шестерёнки, доски разных пород дерева, стекляшки, обрывки простой и узорчатой материи – всё это лежало в полном беспорядке тут и там. Довершали ощущение лёгкого хаоса нарушающие тишину звуки. В комнате тикали не менее восьми часов сразу. Их мерные, суетливые, гулкие, звонкие, почти не слышные и навязчиво-важные голоса звучали вразнобой, будто ведя светскую беседу, и Константин невольно вслушался, как если бы вправду ожидал понять речь неутомимых собеседников. Но часы не спешили раскрывать чужаку свои сокровенные тайны, потому Константин двинулся к окну, через штору которого упорно пробивался в комнату тонкий солнечный луч. Он сдвинул тяжёлую ткань в сторону, и поднятые пылинки неторопливо затанцевали в воздухе. Вдали лежал чёрный грязный город с поднятыми к кристальным небесам трубами заводов и фабрик, отделённый от тихого одинокого домика ещё не тронутым развитием индустрии полем. Солнце ласкало траву своими лучами и било в неприкрытые привычными очками глаза молодого человека. «Неужели он и вправду считает себя рождённым двести лет назад?» Сзади послышался удивлённый смешок, и Константин обернулся. Перед ним возник мужчина, одетый как типичный сын Великобритании средней руки – по крайней мере, живший около двухсот лет назад, - в костюме, сапогах и цилиндре. Мужчина стоял в дверях и беззлобно щурился на незнакомца, рассматривая его бледное лицо и одежду. Повисла пауза. - Вы очень необычный вор. Голос у мужчины был приятный и зычный, совсем не похожий на карканье мистера Роберта. Внешность тоже изменилась: тёмные глаза приобрели океанскую синеву, а зализанные волосы превратились в рыжую слегка всклокоченную копну. Однако сомнений не было – перед Константином действительно стоял тот, кого он искал. Это читалось в неуловимых пропорциях лица и позе, явно виденной им пару минут назад в палате сегодняшнего «клиента». Также Константин успел отметить ещё одну черту больного, помимо нелюбви к своей реальной неброской внешности. Мужчина был нестерпимо пунктуален. Каждую деталь окружающего его бардака Константин мог разглядеть без труда, отчётливо и ясно, - даже рисунок на стоящем в дальнем шкафу чайном сервизе - тогда как в болезни своей многие скрывали мелочи за размытостью и рябью, не задерживаясь на них подолгу. Здесь же мужчина всерьёз продумал все тонкости своего личного мирка. - Вы не так поняли, я не вор. - Правда? Выходит, Вы клиент? – Брови мужчины недоверчиво поднялись, но он не переставал улыбаться. – Вы могли сюда пробраться только через окно – дверь была надёжно заперта ещё минуту назад. Забавно… Увы, сейчас в полицейском участке пересменок, - он щёлкнул крышкой карманных часов, вынутых из кармана сюртука, - и я не смогу сразу же сдать Вас. Так что будем знакомы – Джим Вудток, часовщик. Не желаете попить чайку перед дорогой на скамью подсудимых? - Не откажусь. *** - Замечательные часы. – Константин сидел в кресле, закинув ногу на ногу и глядя через стол с букетом полевых цветов на хозяина дома. Они вот уже час мирно пили чай, переговариваясь на отвлечённые темы, в соседней от мастерской, куда так нелепо попал Константин, комнате. – Ваша работа? Часовщик гордо взглянул на напольные ходики, указанные собеседником, и улыбнулся. - Моя, и любимейшая из всех. Хоть в них только корпус – моих рук дело, жаль, что заказчик так и не забрал их. Как и в мастерской, здесь тоже непрестанно переговаривались несколько часовых механизмов, и мистер Вудток казался дирижёром этого странного оркестра. Вот и теперь он слегка покачивал в воздухе расслабленной кистью руки, будто выводя ритм неслышной Константину мелодии. - Так Вы создаёте корпусы для часов? Интересная профессия. - Но почему же Вы, Константин, решили ограбить именно меня? Весь город знает, что я гол как сокол. - Говорю же, я не вор, - устало повторил Константин. - Отчего же? Вы ведь только что блистательно украли у меня целый час времени. Молодой человек отхлебнул чая и поставил на стол чашку. Было очевидно, что часовщик совсем не боится его и как будто стремится утолить жажду общения, которого, видимо, был долгое время лишён. Он развлекал себя как умел, и намеки на «криминальность» личности гостя только подстёгивали его совсем мальчишеское, ребячье любопытство. Однако такое общение совсем не наскучило молодому человеку, скорее наоборот – в лице Джима Вудтока он нашёл себе равного по духу. Разговор тем временем вил свои причудливые кольца дальше: - А почему к такому прекрасному мастеру перестали ходить клиенты? Ведь, насколько я вижу, ваше дело в упадке. - Да, - вздохнул рыжеволосый, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за взъерошенную голову, - Вы первый, кто за этот месяц посетил мою скромную обитель. Просто… - голос Джима-Роберта изменился до суеверного шёпота, - однажды все, кто заказывал у меня корпусы для своих часов, начали кончать жизнь самоубийством. Они умирали в жутких муках – так гласят слухи. Дальше шёпот часовщика сделался ещё тише и слабее, и Константину пришлось придвинуться почти к самым губам Джима: - Они хотели обуздать время, и погибли от его вездесущей руки. Ха-ха, вот ведь какая ирония! - Всё ясно, – произнёс Константин, и где-то в поле раздался унылый паровозный гудок. – Вы не верите, что ваши клиенты погибают из-за этих работ, но предпочли уединиться от общества, чтобы самому понять причину смертей или укрепиться в мысли, что это простое совпадение. Вы не можете бросить творить, но общество не принимает вас, боясь за свою шкуру. Эти работы, - он красноречиво обвёл рукой комнату, - для Вас дети и губители одновременно, но Вы уже готовы бросить и их ради пары монет, куска хлеба и крыши над головой. Вы ведь давно уже ничего не ваяли, я прав? Мужчина рассмеялся, однако в его синих глазах застыл лёд презрения. - Что за глупости? О да, я люблю свои работы как родных детей, но бросить профессию не могу, даже если бы захотел. Простое совпадение? О нет, господин воришка, меня так просто не проведешь. Бросить то, ради чего я до сих пор жив! Ха! Вывести на чистую воду тех, кто подстроил всё это и опорочил моё имя и дело, - вот настоящая цель жизни Джима Вудтока! Я не сдамся и не испугаюсь, будь они хоть герцоги, хоть короли! И пусть, - мужчина азартно вскочил со своего кресла и погрозил небу кулаком, глаза его сверкали, - пусть весь мир узнает, каков род Вудток перед лицом лжеца и предателя! Часовщик замолчал, и на собеседников опустилась неловкая тишина. Константин прижал пальцы к разгорячённым вискам и задумался. Странно… В этом измерении человек не умеет лгать. Если бы слова Константина попали в цель, Джим не сумел бы так отреагировать. Промах, значит? Но какие могут быть проблемы у здорового человека с жизненной целью, с чёткими, проверенными годами принципами и отсутствием намёков на безумие? Джим нормален, но… Но проблема-то не в Джиме! Его сегодняшняя работа – неуверенный в себе мистер Роберт, мнящий себя живущим в конце девятнадцатого века, живущим под другим именем и даже с иной внешностью. Ну конечно! Как же он раньше не понял? Клент бессовестно подкинул ему писателя, творческую натуру не от мира сего! Город, дом, история часов-убийц – всё это было создано для какой-нибудь книги, которую он писал, как часть атмосферы или ход сюжета. Всё сходилось – схожая с реальностью почти на сто процентов обстановка, удивительная продуманность каждой мелочи, некая литературность речи Джима Вудтока… Автор, несомненно, подошёл к произведению очень щепетильно – ознакомился с исторической литературой, облазил все музеи, сам занялся ремонтом часов – сделал всё, чтобы создать в воображении точную картину дома и города, в которых мог жить его герой. Да и сам Джим Вудток не более чем кукла, персонаж. Роберт «вырастил» его под колпаком своих мыслей, наделив его всем лучшим, что было в нём самом, и добавив того, что он лишь желал бы иметь – яркую внешность, решительность, целеустремлённость и чувство юмора. Искусственно созданный Робертом человек был его братом-близнецом, венцом мечтаний, отдушиной, тем, кто мог открыто радоваться в минуты счастья или неистовствовать, когда писатель не мог выплеснуть свою злость. Близнецы - автор и персонаж - были неразрывно связаны, имея общие идеи, чувства и надежды, и мир собственных мыслей стал затягивать мистера Роберта. В ту роковую минуту, когда его рукопись не взяли в печать, а он сам отчаялся в справедливости жизни, мужчина окончательно потерял разницу между собой и своим братом-близнецом, стерев границы между собой настоящим и вымышленным идеалом. Тогда-то Джим по-настоящему ожил, поглотив своего создателя. На языке науки - сложная форма параамнезии. Какой забавный случай… - Пожалуй, мне пора, - произнёс молодой человек, вставая с кресла, - думаю, Вы не собирались сдавать меня полиции. - О нет, Вы меня изрядно развлекли. Возьмите на память от разорившегося часовщика. Разумеется, если не боитесь, что наложите на себя руки. - Я не верю в сказки, мистер Вудток. – В руках Константина оказались изящные карманные часы в форме штурвала. Идеально подогнанное дерево облицовки так и ложилось в руки, и он сразу спрятал подарок в карман, чтобы нигде случайно не оставить. – Спасибо. - Да, чуть не забыл. – Часовщик уже в спину окликнул его, и Константину пришлось задержаться. – Вы ведь не местный – у Вас не британский диалект. - Верно. Мои родители родом из Чехии. До скорого. *** Уже выходя от Джима-Роберта, молодой человек наткнулся на хорошенькую медсестру, выходившую из кабинета Клента. Она тут же узнала Константина, и на её красивом лице выразился откровенный испуг: - Сэр, да Вы бледны как полотно! Вам плохо? Константин и вправду пошатывался, держась рукой за стену, чтобы не свалиться девушке под ноги. Его слегка знобило, но он упорно произнёс: - Ничего, Кэтти… Просто слегка переутомился, вот и всё. Никто не посмел бы сейчас упрекнуть его во лжи – Константин пробыл в мире болезни мистера Роберта около двух часов, сделав и без того утомительную вылазку почти убийственной. К счастью, в психиатрической клинике о его странных способностях знал только Клент. - Ты лучше передай профессору… пусть в седьмую принесут как можно больше разных часов, какие могли делать с девятнадцатого века по наши дни… дефектных часов. Лучше всего, если бы одни взяли из квартиры больного. Пусть чинит на здоровье, так и передай. Если запросит… какую-нибудь справочную литературу, выдайте… Только не забудь, Кэтти. Я пошёл. - Да куда ж Вы в таком состоянии? – всплеснула руками совестливая Кэтти, - Дайте я хоть очки с Вас сниму – не видно ж ничего… - Назад!!! Отойди! Медсестра проводила глазами медленно удаляющегося к лифту согнувшегося молодого человека и только хмыкнула. Правду говорят – бешеный этот очкарик, слова не скажи. Пьян он все время, что ли? *** Прошло пять дней, и Константин решил вновь наведаться к своему пациенту. Хоть это и было непросто признать, затеянная Клентом игра в «угадайку» нравилась ему и увлекала, как профессионального детектива – запутанное убийство. Теперь лишь осталось убедиться в правильности выводов. - Доброе утро, Джим, - сказал молодой человек, закрывая за собой дверь палаты. - Как Вы себя чувствуете? Мужчина сидел прямо на полу, привычно поджав под себя босые ноги, и невидящим взором смотрел на разложенные перед ним часы. Одни из них были развинчены, и серебристая круглая крышка их лежала тут же, неподалёку, оставив непрестанно щёлкающий и проворачивающийся механизм открытым часовщику. Пальцы Джима-Роберта осторожно скользили по стеклянному циферблату, корпусу, тонким медленно вращающимся шестерням, словно пальцы слепого. На постели валялась открытая на каком-то чертеже книга справочной литературы. - Джим? - Кто я, Константин? Вопрос прозвучал по-детски наивно, но молодой человек даже не улыбнулся. - Книга датируется две тысячи седьмым годом, - тихо продолжал больной, - я же родился в тысяча восемьсот сороковом. Я определённо попал в будущее, какой-то иронией судьбы, я полагаю. Я ничегошеньки не понял в вашей книге. Но, объясните мне, какого дьявола я сумел починить то, чего не понимаю?! Мои руки будто сами знают, что делать! Почему, почему, почему?!! – Он почти закричал, ударив по полу кулаком. – Кто я, Константин? Я же не ребёнок, это не просто совпадение! Вы ведь знаете, почему часы будущего подвластны мне… Не молчите! Константин смотрел на мечущегося в отчаянии и сомнениях человека и улыбался. Как он и предполагал, подсознательная память ещё не умерла в Роберте, и теперь любимое дело воскрешало её, потихоньку возвращая к истокам. Он разгадал загадку Клента. Осталось лишь несколько дней, и мужчина вдруг поймёт, что означает уже, конечно, замеченная им гравировка на крышке вскрытых часов, его часов: «Люси от Роберта, с любовью». Имя жены и собственное имя дадут ему повод вспомнить и всё остальное. Трон Джима Вудтока покачнулся, готовясь сбросить вымышленного самозванца-паразита в бездну и освободить писателя. Константин даже представил себе перемены в недавно посещённом им маленьком домике викторианской эпохи – тяжёлые тучи, кружащие над дырявой крышей, осколки разбитого сервиза на полу, которые некому подобрать, засохшие цветы в забытой на столе вазе… И смертельно больной рыжий часовщик, мечущийся в бреду на смятой постели. - Не молчите!!! Константин молча посмотрел в отравленные яростью глаза безумца, развернулся и вышел вон. За дверью раздался вопль отчаяния и тоски, затем всё стихло. Молодой человек не сомневался – теперь, как бы ни страдал этот мечтатель, всё закончится хорошо.