Магия души

      (Австралия. Одна тысяча семьсот сороковой).       Над Конохой взошло солнце, ласковыми утренними лучами проникая в окна и переулки, разгоняя ночную мглу и оповещая жителей о начале нового летнего дня, обещающего быть очень жарким. Кроме круглосуточных магазинчиков, работающих ради шиноби, уходящих и возвращающихся в Лист в ночное время суток, стали открываться обычные кафе, развлекательные заведения, на рынке занимали свои места многочисленные торговцы с лотками. Ручейки учеников Академии, чиновников канцелярии хокаге, простых работяг, обеспечивающих комфортный быт, вливались в общие потоки людской массы, да и по крышам прыгали одинокие силуэты, либо же малые группы из трёх-четырёх наёмников.       Архитектура Листа была своеобразной: здесь могли соседствовать кварталы с низкими одно и двухэтажными домами с крышами-пагодами, трёх и четырёхэтажные многоквартирные дома из кирпича, дерева или камня, полноценные особняки с двухскатными крышами, окружённые огороженными заборами участками, а также двух и трёхэтажные дома с мастерскими-магазинами на первом этаже, теснящимися друг к другу, оставляя между собой настолько узкие промежутки, что двум взрослым людям трудно разойтись. Происходило же это из-за того, что большие территории принадлежали тем самым кланам, которые вели свою собственную застройку (порой, на участке, где можно было бы построить многоквартирный дом, среди деревьев стоял маленький домик с двумя комнатками, поставленный на деревянные же сваи). Кроме всего прочего, границы подобных кварталов часто разделяли полосы земли, где селились бесклановые шиноби и гражданские, жилища коих были куда более утилитарны. И при всём этом, Коноха умудрялась сохранять некий единый стиль, из-за чего разброс выглядел вполне гармонично.       ...       - Минато-ку-у-ун! - до боли знакомый, одновременно звонкий и глубокий голос прозвучал как раз в тот момент, когда на спину обрушился вес примерно килограмм в шестьдесят, шею обхватили изящные, но невероятно сильные руки, а талию - крепкие стройные ноги. - Неужели ты от меня прячешься?       "Как ты угадала?", - мысленно скривившись и закатив глаза, тяжело вздохнул блондин, чувствуя новую порцию грядущих проблем.       - Эй! - раздался со стороны поворота дороги, ведущей ко входу в квартал Сенджу, раздражённый голос красноволосой и зеленоглазой молодой девушки, одетой в зелёный сарафан, зелёные же чулки и сандалии на ремешках, которые оплетали голени. - Ты что себе позволяешь, дура хвостатая?!       - Это я-то дура хвостатая? - вскинулась кицуне, узкие зрачки которой вовсе превратились в щёлки, но покидать свой насест она даже не подумала. - А ты... дура бесхвостая. Вот!       Произнеся последнее слово, Тамамо показала Кушине язык, после чего демонстративно обхватила Намикадзе ещё и девятью хвостами. Джинчурики, при виде этого вспыхнула чакрой будто факел - огнём: её волосы встали дыбом, глаза покраснели и зрачки вытянулись в узкие щёлки.       - А ну отпусти Минато-куна, с-с-сучка, - то ли прорычала, то ли прошипела Узумаки, начав надвигаться на соперницу. - Минато, а ты что молчишь?..       "Если я попробую что-нибудь сказать, сразу стану крайним - проверено. А лежать в госпитале, по правде, мне уже надоело. Пусть там и тихо", - мысленно отозвался ученик легендарного Саннина, старательно ища пути к отступлению (бежать с лисицей на спине было нельзя, так как Кушина обязательно бросится в погоню, по пути разрушая любые препятствия... что грозит ударом по его кошельку).       - Кушина-чан, Тамамо-чан, может быть мы поговорим как взрослые люди? - подняв руки и глупо улыбаясь, всё же сделал очередную попытку разрешить ситуацию миром голубоглазый блондин.       - Тамамо-ча-ан, значит? - яростный взгляд глаз Узумаки переместился на Намикадзе.       - Я - не человек, - ехидно напомнила кицуне, затем погладила молодого мужчину по голове левой рукой и... прикусила ухо. - Гррр... Но если ты просишь, Минато-кун... Всё же я пошла в Коноху именно за тобой.       "Врёшь ведь", - почти застонал блондин, ощущая фантомную боль от всех "случайных" травм, которые во время своих разборок устроили ему две фурии (с чего вдруг девятихвостая стала настолько откровенно проявлять знаки внимания, которые раньше были игрой для окружающих, Намикадзе понять не мог).       - Поговорим, - неожиданно спокойным голосом согласилась Кушина. - Выбирай, Минато: либо я, либо она.       "Ками, за что мне это?", - мысленно взвыл молодой мужчина, который не мог сказать Тамамо "Иди к биджу" сразу и из-за того, что она действительно может туда пойти (а ближайшая живая тюрьма хвостатого - Кушина), и из-за того, что хокаге "рекомендовал" так не делать, мотивировав это необходимостью контролировать кицуне всеми возможными способами.       Впрочем, Намикадзе логично сомневался в том, что девятихвостую удастся подсадить на крючок влюблённости, но... она всеми силами показывала обратное. И ведь самое в этом мерзкое заключалось в том, что Кушине было не объяснить необходимость подобного задания (умом она могла понимать всё, но вот сердцем не принимала), да тут ещё и кавалеры начали появляться, оказывающие джинчурики однозначные знаки внимания.       - Ммм... - уже хотевший ответить Минато вдруг понял, что его рот зажимает узкая, но невероятно сильная ладошка, пальчики которой оканчиваются чёрными коготками, больно впивающимися в щёку. - Ммм!       - Помолчи, милый, когда женщины разговаривают, - вроде бы и ласково, да ещё с игривыми нотками, но так, что по спине мурашки побежали, произнесла Тамамо, после чего обратилась уже к "сопернице". - Неужели ты чувствуешь себя настолько неполноценной, Кушина-чан? Понимаю: хвосты у тебя заёмные, как и сила, но пытаться добиться своего столь жалким способом как угроза "Либо ты бросаешь её, либо я - тебя"... Это так... по-человечески.       Узумаки хотела ответить, что она-человек, но в данном случае эти слова значили бы примерно то же самое, что и заявление вроде "Я - слабачка". Так что оставалось лишь сжимать кулаки, стискивать зубы, уже начавшие превращаться в клыки, и продолжать пытаться выправить ситуацию.       - Что же, по твоему, я должна сделать? - джинчурики сдерживалась из последних сил, да и то лишь благодаря тому, что за прошедший год сильно подтянула навыки владения чакрой биджу и самоконтроль. - Терпеть твои выходки и дальше?       - Дай подумать, - издевательски усмехнулась Тамамо. - Во-первых, ты могла бы попытаться привлечь мужчину своими красотой и умом, продемонстрировав ему то, насколько он тебе нужен, но при этом показав, что ты - сильная хищница; во-вторых, ты могла бы напрямую обратиться ко мне, и не с глупыми претензиями, которые ничего не стоят, а с демонстрацией своего несуществующего превосходства; ну и в-третьих, ты можешь смириться со своим положением второй самки, и не тявкать на альфу, пока клыки и когти не вырастут.       Две команды АНБУ, одна из которых принадлежала "Корню", уже были готовы вмешаться в очередной конфликт скандалисток. В то же время Минато, как-то неожиданно, ощутил себя свободным от хватки кицуне, которая задвинула его себе за спину и теперь стояла лицом к лицу с джинчурики.       - Так что, маленькая лисичка, так и будешь жалобно тявкать и убегать в слезах, либо разберёмся по-взрослому? - Тамамо пакостно усмехнулась, добавив с мечтательным выражением лица: - Тут недалеко есть арена, где мы сможем разойтись, ну а Минато-ку-ун увидит, кто наиболее достойна. Ты ведь не хочешь начать драку прямо здесь?       ...       Стадион Конохи, использующийся как для боёв, выявляющих самых сильных генинов, готовых перейти на ступень чунина, так и для многих других мероприятий, встретил гостей тишиной и запустением. Лишь работники арены, да бойцы охраны находились на трибунах, маскируясь при помощи специализированных техник. Впрочем, и кицуне, и джинчурики прекрасно чувствовали их (одна - при помощи сендзюцу, ну а вторая - благодаря биджу, который улавливал эмоции).       Здесь было достаточно места, чтобы обе девушки приняли звериные облики (пусть и не полные, а в силу трёх-четырёх хвостов), а кроме того имелись барьеры, достаточно мощные для удержания одной бомбы биджу. Чистый белый песок, мягкий и сыпучий, сиял в солнечных лучах словно снег, лишь добавляя контрастности, когда на нём появлялись другие цвета.       Перед тем как выйти на поле грядущей битвы, противницы разошлись по разным коридорам, чтобы сменить одежду и нацепить оружие в раздевалках. Однако, когда Кушина вышла на песок под открытое небо, её взгляду предстала необычная картина...       - Извращенка! - указав рукой на абсолютно голую кицуне, воскликнула джинчурики, одетая в лёгкий сетчатый топ, скрывающий грудь за плотной тканью, и облегающие шёрты. - Почему ты голая?!       - Не хочу портить одежду, которую мне подарил Минато-кун, - подмигнула противнице лисица, после чего взмахнула распушившимися хвостами и добавила: - Тем более, чем это не способ доказать, что я - лучше тебя?       - Не неси чепуху: ему не это надо! - продолжила возмущаться Узумаки.       - Да ну? - недоверчиво прищурилась и наклонила голову к плечу Тамамо. - То есть от женщины ему нужно не потрясающее тело, владению которым будут завидовать все остальные мужчины, которым не светит даже прикоснуться к желанному плоду? И его самооценку совсем не поднимет то, что прикасаться к себе я разрешаю только Минато-куну? И признайся, что ты просто боишься показать себя во всей первозданной красе, из-за чего и скрываешься за тряпками...       - Вы драться сегодня будете? - спросил один из работников арены. - Мы уже активировали барьеры, если что.       - Будем! - хором рыкнули девушки.       ...       Стена рыже-золотого пламени, пусть и медленного, но даже на вид настолько жаркого, что на трибунах за защитными барьерами стало неуютно, накатила на созданную из чакры прозрачную преграду. На долгие три секунды Кушина, воздвигнувшая вокруг себя купол защиты, скрылась от взглядов наблюдателей, заставляя затаить дыхание, но когда языки огня опали, облегчённо выдохнувшим шиноби предстала невредимая Кушина, припавшая на одно колено, за спиной у которой развевался одинокий рыжий хвост из энергии.       Сорвавшись с места, джинчурики пробежала по бурлящей массе, в которую превратился песок, не чувствуя обжигающей стопы боли, чтобы уже спустя один удар сердца обрушить кулак... на два перекрещённых хвоста Тамамо. Второй, третий и четвёртый выпады ожидала та же судьба, в то время как сложившая руки под грудью кицуне, только пакостно улыбалась, а затем и вовсе выдохнула поток воздуха, отбросивший Кушину назад.       Узумаки, перекувыркнувшись в воздухе, приземлилась на четыре конечности, даже не заметив того, что её топ развалился на части, освобождая бюст от тесного плена, а за её спиной колыхались уже два хвоста из чакры. Новый рывок вперёд окончился обменом ударами, во время коего кицуне уже не могла стоять с невозмутимым видом, а парировала и атаковала сама, используя как руки с ногами, так и хвосты, вспыхнувшие пламенем. В какой-то момент в правой ладони джинчурики появилась рыже-голубая сфера энергии, вращающаяся с дикой скоростью, но удар в грудь девятихвостой не удался, так как она успела перехватить запястье...       - Давно ты обучил Кушину-чан расенгану, Минато-кун? - спросил Сарутоби Хирузен, сидящий рядом с Намикадзе на трибунах, увлечённо следя за поединком и дымя трубкой.       - Я её не учил, - не отводя взгляда от происходящего, ответил блондин. - Наверное она са-а-а-э?       Тут Минато наконец-то понял, кто к нему обратился и медленно обернулся, стремительно бледнея лицом. Вопрос, глупый по сути, но вполне естественный в данной ситуации, вырвался сам собой:       - Ч-что вы здесь делаете, хокаге-сама?       - Как и главы кланов, старейшины конохи и прочие влиятельные лица - наблюдаю за тренировкой джинчурики девятихвостого биджу и представительницей клана Кицуне, представленного пока что только в лице Тамамо-сан, проходящей в полный контакт, - беспечно отозвался старик, после чего его взгляд стал жёстким, а голос холодным. - По крайней мере, именно эта версия была озвучена всем заинтересованным лицам, когда они потребовали объяснить данное... безобразие. Но я тоже хотел бы узнать, Минато-кун, как так получилось, что две твои подруги сцепились из-за тебя между собой?       - Я... исполнял приказ, - Намикадзе почувствовал себя крайне глупо, заявляя подобное главе селения.       - Да ну? - вскинул одну бровь третий хокаге. - И когда я приказывал тебе такую глупость как "Води за нос двух сильнейших куноичи Конохи, пока они совсем не озвереют и не начнут бросаться друг на друга?". Что-то я такого не припомню. Старость, наверное, ведь мне до сих пор казалось, что я ПРОСИЛ "Не отталкивай Тамамо-чан, чтобы у неё не возникло желания уйти".       - Я... - блондин предпочёл прикусить язык и замолчать, пока не сказал ещё какую-нибудь глупость.       - Не годен к работе головой, - припечатал Хирузен. - С кицуне я сам поговорю, а ты, Минато-кун, объяснись с Кушиной-чан. И на этот раз - без самодеятельности. Скажешь, что неправильно понял слова хокаге, вот и вёл себя... не лучшим образом. Понял?       - Хай, хокаге-сама, - с обидой и облегчением отозвался Намикадзе.       "Вот так-то. А то придумал - в самостоятельность играть", - мысленно хмыкнул довольный всем происходящим Сарутоби, впервые за год чувствующий себя вновь полным сил и уверенности в завтрашнем дне.       Договориться с Тамамо было не так уж и сложно, главное было в том, что Коноха обязалась помочь отомстить за пленение Франкенштейну, ну и дать ей доступ к чакре биджу. В ответ она обязалась... много что сделать. Игра во влюблённость и тренировки джинчурики - далеко не полный список пунктов договора.       И сейчас, глядя на то, как превратившаяся в девятихвостую лису женщина разорвала золотые цепи узумаки, воспользовавшись сендзюцу, а затем стала валять по земле выпустившую четыре хвоста джинчурики, третий хокаге радовался. В конце концов, именно он (формально - Данзо, но кого интересуют мелочи?) поставил эту силу на службу Листу, и теперь потеря двух из трёх Саннинов, которых так и не удалось вытащить из Роурана, смотрелась не столь критично.       Главы кланов и советники, которые имеют возможность убедиться в способностях "Хвостатой девки", теперь будут вынуждены заткнуться и снова прислушиваться к словам главы селения. В конце концов, война должна будет начаться с недели на неделю, а главная ударная сила - в его руках.       "Два биджу у Конохи, причём один из них - самостоятельная, разумная боевая единица. Данзо, я очень надеюсь, что ты сумел убедить её слушаться нас", - выдохнув очередную струю дыма, превратившегося в несколько концентрических колец, старик заметил, что бой уже подходит к концу...       ...       Стоя на четвереньках, чувствуя как источник оказался заблокирован природной энергией, а чакру биджу буквально высасывают из неё, Кушина стиснула зубы в бессильной ярости. Слёзы, текущие из её глаз, тут же испарялись, и хотя бы это немного облегчало бремя поражения (она бы не пережила стыда, если бы хвостатая дрянь увидела подобную слабость).       Над Узумаки, к которой стремительно возвращался человеческий облик, стоя на четырёх лапах замерла Тамамо, умудряющаяся одновременно вытягивать энергию из противницы через пасть, которой удерживала её за холку, и контролировала собственный размер, оказываясь чуточку крупнее соперницы. Но лишь джинчурики подавала признаки активности, как зубы кицуне сжимались, болью заставляя её остановиться...       Вот последние капли сил ушли из тела и Кушина, обмякнув, упала на горячее, растрескавшееся, шершавое стекло, в которое превратилась вся арена. Посмотрев вверх, она увидела большую лису, весело скалящую зубы, сверкая алыми глазами с вертикальными зрачками. Ей хотелось сказать что-нибудь грубое, обидное, как-нибудь уколоть... но холодный ком в груди, свернувшийся при виде приблизившейся к лицу пасти, спёр дыхание, вызвав волну беспомощного страха.       - Не бойся, лисёнок, - вполне человеческим голосом обратилась к Кушине Тамамо, а затем высунула язык и лизнула сперва одну, а затем и вторую щёку. - Для первого раза, ты была очень даже не плоха. В твоём возрасте я... Не важно.       "Что?", - Узумаки удивлённо выпучила глаза (ни на что больше сил не хватало), а кицуне тем временем, вновь превратившись в человека, села на корточки и, подхватив её на руки словно младенца, легко и непринуждённо выпрямилась в полный рост.       Девять пушистых хвостов обхватили их тела, скрывая наготу от посторонних взглядов, и джинчурики только сейчас осознала, в каком виде предстала перед находящимися на трибунах людьми. Впрочем, смущения ей добавляло и то, что её к себе прижимала голая женщина, от которой тянуло... чем-то звериным.       К своему стыду Кушина и не заметила, как рядом оказались ирьенины, которые были посланы заниматься своими делами и не мешать процессу исцеления. Под споры Тамамо с медиками, изнурённая, пригревшаяся и морально истощённая Узумаки уснула, устроив голову на чём-то тёплом и мягком...