***
Официально для всех с шести вечера до семи Льюис помогал маме с тканями в мастерской или занимался с репетитором подготовкой к экзаменам. На самом же деле в это время он облачался в пятнистый костюм и спешил не к репетитору, но наставнику, чтобы осваивать азы геройского мастерства. Кот Нуар показывал ему лучшие маршруты для патрулей, учил управляться с йо-йо, рассказывал, как правильно преследовать преступников и действовать в экстренных ситуациях, обучал рукопашному бою, предавался воспоминаниям о битвах с марионетками Бражника, обсуждал тактику боя с ними, спрашивал, как бы поступил Багмен, встретившись с определенным злодеем, и… ужасающе много болтал о своей жене. Казалось, Нуар сам не замечал, как много о ней говорит, но стоило им пройти мимо башни с часами — как он вздыхал «наверное, она уже едет домой». Если они делали замечание хулигану, рвущему цветы с городской клумбы, после этого Кот мог весь вечер рассказывать, как его жена мило краснела, когда он впервые подарил ей букет цветов на свидании. Черт возьми, Багмен уже знал ее любимые сериалы, блюда, рестораны (впрочем, ему льстило, когда он услышал про пирожные из пекарни бабушки с дедушкой) и если бы задался такой целью, то наверняка смог бы вычислить сначала ее, а затем и личность самого Нуара! — Рада, что у него все хорошо в личной жизни, — заметила мама, когда Льюис все же решил излить душу и пожаловаться ей на Нуара. Он не был дураком — прекрасно помнил из записей ее дневника, что она переживала за напарника, когда поняла, что тот влюбился в нее, поэтому о том, что типаж у Кота, судя по всему, все же один, решил умолчать. Впрочем, кое о чем умалчивал и сам Кот. Багмен видел, что его что-то тревожит. Нуар часто перешептывался с полицейскими, не подпуская ученика к себе. Периодически завершал учебный патруль на полчаса раньше, чтобы отлучиться по какому-то важному делу, а то и вовсе отменял тренировки, загруженным голосом передавая по коммуникатору указания для самостоятельного патруля. В Париже определенно что-то стряслось. Что-то, о чем Багмену пока еще не доверено было знать.***
Фамилию «Агрест» Элен Буржуа-Куртцберг слышала от матери чаще, чем чью бы то ни было. Если покупать одежду, то от Габриеля Агреста. Если обсуждать журнал мод, то на обложке должен быть Адриан Агрест. Если упрекать кого-то в нежелании носить каблуки, то обязательно человека по имени Маринетт Агрест. Серьезно, Элен бы даже не удивилась, если бы ей кто-то сказал, что их фамилию она научилась произносить раньше, чем «мама» или «папа». Ее даже в садик и школу отдали туда, где учились дети Адриана и Маринетт! Ведь по словам мамы, Агресты были одними из немногих людей в Париже, которых можно было назвать ровней семье Буржуа. Элен покачала головой, вспомнив рисунок, который нашла на днях, перебирая старые вещи. Детской рукой была нарисована большая пирамида, на вершине которой, ясное дело, располагалась семья Буржуа. Чуть ниже аккуратно было выведено «Агрест». Еще ниже — узенькая полоска с едва заметным «Сабрина». Под ней — широкое основание, небрежно закрашенное и с брезгливой надписью «челядь». И в самом низу лежал человек, перечеркнутый несколько раз, к которому вела стрелочка с припиской «Марк Ансьель». Кажется, ей тогда было пять. Марк Ансьель был коллегой отца, которому мама почему-то запрещала переступать порог их дома. Настоящей причины Элен не знала, папа все списывал на мамин сложный характер и спокойно продолжал работать с этим человеком в арендованной студии. У ее родителей вообще были очень странные отношения, и чем больше Элен жила, чем больше читала в интернете, общалась с Элис (и узнавала об отношениях в семье у Агрестов), тем больше убеждалась в том, что нормальными их назвать никак нельзя. Они ведь были полными противоположностями: папа — тихий, сдержанный творец (впрочем, в его омуте определенно прятались какие-то черти), мама же — взбалмошная, эгоцентричная потребительница (омут которой чертями кишил и бурлил, и возможно лишь на самом-самом его дне еще можно было найти хотя бы частицу спокойствия). Мама считала, что мир должен вертеться вокруг нее. Для папы миром было рисование. Мама злилась, если папа не обращал на нее внимания, он же, казалось, специально продолжал не замечать ее в такие моменты. Когда же злость мамы достигала апогея, она закатывала истерику… и тогда сердился отец, отбрасывал в сторону свой планшет, а потом… А потом они уже не сердились и не злились, а закрывались в спальне, вешая на дверь табличку «Не беспокоить». И если честно, Элен совершенно не могла понять, почему ее родители были вместе (не ради же причины друг друга злить!). Однажды она спросила об этом отца, он с легкой улыбкой ответил «Хлоя меня вдохновляет». Маму же она спросила только сейчас, случайно выпалив давно вертевшийся на языке вопрос: — Ты жалеешь, что вышла за папу? Хлоя Буржуа поперхнулась апельсиновым соком и отложила в сторону журнал мод — один из немногих до сих пор издававшихся в глянце, а не продающихся только по цифровой подписке. — С чего ты взяла? Элен ткнула на фотографию супругов Агрест, приветливо махавших с разворота. — Ты только что сказала, что с дядей Адрианом смотрелась бы лучше, чем Маринетт, — заметила она. — И… что? — мама пренебрежительно фыркнула. — Это естественно, потому что я намного красивее. — Я постоянно слышу от тебя «Агрест, Агрест, Агрест», — продолжила Элен. — И что Маринетт ему не подходит. — Она проигрышно смотрится рядом с ним, — кивнула мама. — До сих пор не могу поверить, как Адрианчик на ней женился! Я ведь тогда была еще абсолютно свободна… — Так отбей его, если тебе так хочется расстроить их брак, — это, конечно, не те слова, которые дочь должна говорить своей матери, но терпение Элен подходило к концу. Уж лучше пусть ее родители, которых она одинаково сильно любит, разведутся, чем продолжат друг друга изводить и быть вместе непонятно из-за чего, а не из-за любви! Вот только ответ мамы ее удивил. — Да черта с два я променяю твоего отца на Адрианчика! Его поезд ушел. — Но почему тогда, — голос Элен дрогнул, — ты так часто говоришь о том, что дядя Адриан выбрал Маринетт, а не тебя? — Потому что я не люблю, когда мне отказывают, — мама стукнула кулаком по столу. — И когда всякие выскочки встают у меня на пути и рушат все планы. В твоем возрасте я хотела заполучить фамилию Агрест, и все к этому шло… — Хлоя Буржуа раздраженно закусила губу, глубоко вдохнула и выдохнула так резко, что ноздри раздулись. Затем тряхнула головой, взяла журнал в руки, сделала глоток сока и как ни в чем не бывало продолжила: — Впрочем, раз уж я за Агреста не вышла, может, хоть у тебя это получится.***
Если бы Бражник все еще продолжал насылать на город злодеев, то Элен стала бы отличной приманкой для его бабочек. Впрочем, она и сама бы сейчас без раздумий приняла его силу, потому что ярость, негодование и злость кипели в ней после разговора с матерью. Выйти замуж за какого-нибудь Агреста только потому, что ее маменьке не удалось взять их фамилию? Ха! Это, черт возьми, не какой-то модный аксессуар! Значит, ей, единственной и вроде как любимой дочери, нужно выбирать себе супруга, руководствуясь не взаимными чувствами, не тем, насколько комфортно с ним общение, не родством душ… дружеской симпатией, в конце-то концов!.. а тем, что у него там понаписано в документах? Может, ей за Габриеля Агреста замуж выйти? А что, вдовец, уже больше двадцати лет как абсолютно свободен. Ну и что с того, что в деды годится, зато собственный модный дом основал и какую фамилию носит! Элен раздраженно фыркнула и перепрыгнула через ступеньку. Может, Хьюго? Ну и что с того, что мелкий. Ей самой еще рано, как раз десять лет пройдет, пока он подрастет. И детей заводить не надо: Элис как-то говорила, что девочки раньше взрослеют… Семь лет разницы, будет нянчиться с молодым мужем, чем не вариант? Маринетт Агрест тоже отличный вариант, жаль лишь, что сейчас замужем, а то мама бы оценила. Двери разъехались, выпуская ее на улицу. Сидевший на крыльце голубь испуганно взмыл в воздух. Элен прикоснулась к кольцу на среднем пальце, и на раздвинувшемся экране высветилось восемнадцать ноль-пять. До занятий по фехтованию еще около часа. Ее настолько вывели из себя слова матери, что она выбежала из дома, даже не посмотрев на время. Что ж, можно прогуляться, освежиться и поболтать с Элис… А ведь тоже Агрест, чем не кандидатура? С ней хотя бы поговорить было о чем, не то что с ее придурковатым братцем. При одной мысли о Льюисе Элен стиснула зубы, сжала кулаки и издала злобный рык. Несложно было догадаться, что, намереваясь выдать ее за Агреста, маменька имела в виду именно его. Растрепанного, неуклюжего, не человека, а ходячую катастрофу! Да чтоб ему мозги в химчистке прополоскали, это именно он вылил яблочный сок на ее рисунок в детском саду! Он, споткнувшись, упал на ее любимую куклу и разломил напополам! Именно его стараниями ее первый квадрокоптер запутался в ветках дерева. Именно Льюис, а не кто-то другой, два года назад бегал по коллежу с розовым зайчиком — игрушечным талисманом, который Элен всегда брала на экзамены и никому не показывала, — пытаясь выяснить, кто его потерял. Нет бы оставить там, где лежал, чтобы она могла тихо найти и забрать! Так ведь после этого коллеж еще три месяца обсуждал, кто в таком возрасте таскает с собой на уроки игрушки! — Да чтоб ему круассаны вечно засохшие попадались! — выкрикнула Элен, резко остановившись. Ее всю трясло. Попадись ей сейчас Льюис, она бы тотчас же высказала ему все, что о нем думает, ничуть не стесняясь в выражениях. Она выдохнула воздух сквозь крепко стиснутые зубы и поправила лямку сползающей с плеча спортивной сумки. Шагнула вперед. Обернулась, услышав громкое «Осторожно!». Вновь застыла на месте, увидев несущийся прямо на нее потерявший контроль малый почтовый дрон. Испуганно отпрянула назад, вместо того чтобы отскочить в сторону. Споткнулась. Упала. Почти смирилась с тем, что сейчас на нее упадет дрон и чья-то посылка… Как вдруг, словно с неба, спрыгнул на землю перед ней спаситель. Багмен, новый напарник Кота, герой в нелепом красном пятнистом костюме, раскрутив йо-йо, поймал беспилотник, отключил и поставил на землю. — Осадки из дронов — не в мою смену, — задорно произнес Багмен, сматывая йо-йо. — Ты в порядке? — спросил он, поворачиваясь к Элен… и застыл. Элен понимала, что выглядит ужасающе глупо: испугалась небольшого почтового беспилотника, от которого легко могла бы увернуться или даже сумкой отбить! Ей хотелось усмехнуться и съязвить что-нибудь, сделать вид, что она не упала, а всего лишь присела на асфальт отдохнуть или полюбоваться на небо… Но в горле пересохло, а сердце бешено колотилось, и похоже, уже не от злости и не от страха. — Как на тебя подписаться? — сорвалось с ее непослушного языка.