***
— А мы точно в нужную сторону сели? — Да, сейчас только всех желающих со всех терминалов соберём.***
Черный, блестящий чистотой автобус вывернул на шоссе, на повороте обогнув грязно-белую маршрутку, под завязку набитую желающими сэкономить. Но перед шлагбаумом на выезде все равны, и взгляд Алины невольно задержался на слегка тонированном стекле автобуса, за которым скорее угадывалось, нежели виднелось чье-то лицо. Кто знает, подумалось невольно ей, может, оттуда, из-за тонировки, на нее сейчас смотрит какой-нибудь актер… или певец… Или два в одном… Когда вдруг, миг спустя, человек в автобусе почти прислонился к самому стеклу, становясь до пугающего похожим на Реннера. Алина не успела издать ни звука, только судорожно втянуть в себя воздух — но тут затор наконец тронулся, и контакт взглядов прервался, поскольку автобус вырвался вперёд, по дуге уходя на эстакаду и вскоре теряясь из виду. И оставляя Алину тоже теряться, но в догадках, можно ли это считать совпадением или уже пора называть одержимостью. Нагруженная людьми и чемоданами маршрутка плелась медленно, тяжело, фыркая и плюясь выхлопной гарью. Можно было бы позавидовать тем счастливчикам в автобусе, которые, видимо, устроились со всем возможным комфортом. Вот только — забавно — последние два месяца общения с кумиром напрочь отбили у Алины порывы завидовать судьбе публичных лиц. И раньше она понимала, что их жизнь — вовсе не сахар, но как-то отстранённо, на периферии сознания. Теперь же эта — чужая — реальность обрела цвет и форму через обрывочные, но выразительные сообщения Джереми. За время их переписки Алина не смела ни разу назвать его по имени: ей казалось, что это неправильно, неловко, неудобно, что разделяющая их пропасть возраста и статуса непреодолима, да и не должна быть преодолена. Но что следовало делать, когда кумир и идол внезапно сошел с пьедестала и повернулся другой стороной, так, что стало видно лежащий на плечах нелегкий крест неверных и непростых решений? К этому Алину жизнь не готовила. Сегодняшнее, последнее, сообщение Реннера было сухим и почти грубым. Алина была далека от обиды — что за глупость, в самом деле! — зато она внезапно словно очнулась от того мечтательного состояния, в котором пребывала последние несколько месяцев. Очнулась и поразилась. Да ещё полгода назад она бы и подумать не могла о том, чтобы писать Джереми Реннеру бессодержательные сообщения вроде «Прилетели?» Ну в самом деле, кто она ему, подруга, что ли? Да она никогда и не претендовала, не набивалась в друзья. Ни к нему, ни к Аве. И уж тем более Алина не могла и представить, чтобы Джереми, далёкий, успешный, безупречный, с грустью и горечью делился бы с ней какими-то деталями своих отношений с дочерью (и матерью этой самой дочери, если уж на то пошло). Да Алина и не считала себя достойной подобных откровений. Что, ну вот что она могла сказать или посоветовать взрослому человеку, который, кстати, был лишь немногим моложе ее отца?! Никаких иллюзий на этот счёт она не имела и не строила. И вообще первое время понять не могла, как с ним, таким недостижимым, общаться. Но ничего. Пережила и это. И даже уже успела — обалдеть же, ну — привыкнуть к редким, но всегда теплым и очень душевным беседам со своим кумиром. А теперь вдруг очнулась. Ну вот встретятся они сейчас. А дальше что? Окончательный крах или кульминация всех надежд? И так ли отличаются эти два исхода?***
…В Москве был светлый, по-летнему теплый и уютный день. Вынырнув из подземки, Алина невольно сощурилась, прикрывая лицо рукой от вездесущего солнца. На плечо ей опустилась рука. — Знаешь, — доверительно наклонившись к подруге, сказала Лиза, — не зря я всё-таки убедила тебя натянуть это платье. Погода для него самая подходящая! Алина не удостоила данную реплику чем-то большим, нежели небрежное фырканье. Всего два часа назад она в панике металась по квартире, хватаясь то за одно, то за другое, но сейчас вся эта суета отошла на второй план, потому что у Алины были причины поволноваться и поважнее, чем ткань и фасон ее одежды, до которой все равно никому не будет дела… …Позади была не только премьера, но и Комик-Кон. Два дня абсолютного рая — общение, наконец-то вживую, не по сети, с любимой подругой; масса впечатлений от столицы, потрясающей воображение студента-архитектора. Совершенно потрясающий очередной фильм из франшизы Марвел. Не менее потрясающий конвент фанатов, с комиксами, горами сувениров, вездесущими косплеерами, анимешниками и геймерами, с интервью знаменитых личностей. Алина трижды видела Джереми: один раз — наблюдала за ним довольно долго издалека, пока он шел по красной дорожке, раздавая автографы тем счастливчикам, что ухитрились пробраться в первые ряды у самого ограждения. Другой — любовалась им минут десять, во время совместной интервью-панели с другими актерами презентованного фильма. Джеру досталось не так-то много вопросов и совсем мало времени, чтобы высказаться. В другое время Алина не упустила бы шанса оседлать любимого конька, сетуя на недооценённость своего кумира. Сейчас же данный досадный факт ее сознание едва ли вообще зарегистрировало. Третий раз она видела Его мельком, на автограф-сессии, где к одному из «старожилов» Мстителей выстроилась бесконечная очередь из желающих получить заветный росчерк на постере. По наитию, но и следуя совету Джереми, Алина не ломилась в первые ряды и не пыталась выстаивать в сумасшедших очередях. Вместо этого они с Лизой вовсю наслаждались конвентом и всеми его фишками, успевая ещё и посмотреть столицу. С 25-го числа Реннер больше не писал Алине, и было бы ложью сказать, что она не проверяла телефон каждые несколько минут, потихоньку начиная переживать. А вдруг что-то пошло не так? Вдруг Джереми не удалось устроить все наилучшим образом, и теперь их встреча не состоится? Вдруг пресса пронюхала что-то ещё? Вдруг она сама повела себя непозволительно нагло, и теперь Джереми не хочет даже писать ей? Нынешнее утро рассеяло ее сомнения. Заветное сообщение пришло вскоре после рассвета, разбудив Алину громкой трелью. «Сегодня у меня относительно свободный день, — значилось в коротком СМС, — и в районе 12 часов дня я буду на Красной Площади. Хочешь присоединиться ко мне на памятных фотографиях?» Надо ли говорить, что сна после такого сообщения у Алины не было ни в одном глазу? Надо ли пояснять, что после этого началось? Опуская очевидное, можно лишь заметить, что для Алины присутствие на встрече Лизы являлось чем-то неотъемлемым. Но лишь за пару часов до выхода она осознала, что предупредить об этом Джереми забыла напрочь, и отправила запоздалое сообщение, уже сидя в транспорте. Оставалось лишь надеяться, что любимый актер не посчитает подобное решение чрезмерной наглостью с ее стороны. Впрочем, сама Лиза к переживаниям подруги отнеслась с восхитительным спокойствием: — Ну да, я тоже рада буду его увидеть, без вопросов, но если он скажет «нет» — что ж, тогда хотя бы возьми мне автограф. Красная площадь пестрела людьми. Неизменными пуховиками вечно мерзлявых китайцев, безразмерными худи и футболками европейцев, нарядными юбками и платьями девушек всех национальностей и цветными кожаными куртками, недавно вошедшими в моду. Алина, впервые увидевшая сердце Москвы, потерялась в этом шумном великолепии, в звуке фотоаппаратных затворов и многоязычном говоре. Лишь благодаря Лизе вспомнив, что неплохо бы сфотографироваться на память, она терпеливо сделала несколько памятных селфи с подругой и пересекла площадь, останавливаясь у малоприметного возвышения. — Лобное место, — пробормотала она себе под нос, радуясь, что по дороге погуглила достопримечательности Москвы. — Простите, а Вы не подскажете, что это за возвышение? — прозвучало внезапно откуда-то справа. Обернувшись на голос, Алина увидела пожилую пару, судя по характерным разговорникам в руках, немецкого происхождения. — Ну… Тут убивали непослушных? Это всё, что я знаю, — слов «казнить» и «неугодных» в ее голове, конечно, не было, равно как и каких-то более специфических знаний. — Может, моя подруга знает больше? Алина обернулась, чтобы найти взглядом Лизу и попенять ей на то, что та где-то бродит, пренебрегая своими обязанностями «местной жительницы». Вышеупомянутая подруга нашлась в паре метров левее — она, выразительно жестикулируя, увлеченно объясняла что-то стоящему рядом иностранцу в спортивной кепке. До Алины долетали лишь обрывки английских фраз. — Мы спросим у гида, извините за беспокойство, — улыбнулись тем временем немецкие пенсионеры. Рассеянно кивнув и улыбнувшись им, Алина, едва не врезавшись в маму с тремя детьми, направилась к подруге, чтобы с удивлением услышать, как та описывает подозрительному чужаку историю строительства храма Василия Блаженного. — А архитекторам, по легенде, потом выкололи глаза, чтобы они больше не могли создать такого шедевра, — наконец-то смогла разобрать хоть что-то Алина. И вдруг. — Очень интересно, — с характерным акцентом, но вполне четко и по-русски проговорил человек в кепке. Заставив Лизу расплыться в потрясённой улыбке, а Алину — истерически рассмеяться. — Ты чего? — обернулась на нее Лиза. — Ну я же советовала этого не делать! — сквозь хохот, а потому маловразумительно пробормотала Алина в ответ по-английски. — Алин, ты чего? Я тебя не поняла, — недоуменно нахмурилась Лиза. — Хах, — глубоко вдохнув в попытке успокоиться и избежать подступающей истерики, Алина так же медленно выдохнула, глядя на загадочного собеседника Лизы. И повторила — по-английски и уже явно для него: — Я же советовала — не стоит учить русский, иначе вас отсюда попросту не выпустят. Но мне стоило догадаться, что упрямство Авы — это семейная черта. — А мне стоило догадаться, что твоя подруга не менее догадлива, чем ты, — ответил Алине слишком хорошо знакомый голос, в котором явственно звучал смех. Сообразить, что ответить, Алина не успела. — Есть предложение, — вмешалась вдруг Лиза. — Я вас обоих быстренько тут фотографирую, и мы смываемся как можно скорее, пока вокруг нас не собралась целая толпа таких же догадливых и просто внимательных. — Здраво, — согласился улыбающийся Джереми. — А-ага, — Алина явно имела некоторые трудности с выражением своих эмоций, которых она, судя по лицу, испытывала массу. — Боже, ну и долго ты так стоять будешь соляным столбом? — весьма ехидно прокомментировал это Реннер. В ответ Алина наконец отмерла и невпопад спросила с сомнением в голосе: — А тебя не потеряют? — Я с этим как-нибудь разберусь, — был ответ. Алине захотелось хлопнуть себя по лбу. Что за ерунду она вообще только что выдала?! — Эй, отомри, — Джереми её заторможенность, кажется, забавляла. Надеясь вернуть ее в реальность, он легонько потряс Алину за плечо. От прикосновения Алина вздрогнула и внезапно воскликнула: — Святые единороги, это ты! Ты… Ты реален! Ты существуешь! Ты в Москве! — О, до нее дошло, наконец, — иронично фыркнула рядом Лиза, но Алине это было уже глубоко до фени. — Можно… Можно я тебя обниму? — спросила она внезапно, собрав в кулак всю свою решимость. Джер лишь сдержанно улыбнулся. — Разумеется. Но на этот шаг у Алины смелости уже не было. До ее сознания наконец дошло, что прямо перед ней стоит Реннер, Джереми Реннер собственной персоной, и улыбается лично ей. Как ей удалось не заработать инфаркт на месте, Алина не имела понятия. Ее шок от Джера, естественно, не укрылся. По-доброму усмехнувшись, он в полтора шага преодолел разделяющие их полметра и аккуратно, нейтрально обнял Алину за плечи.***
И вот зря он это сделал! Впечатления последних дней наконец превзошли способность моей психики осмысливать происходящее. Я действительно была как в шоке, как во сне. Никаких границ не осталось, понимание приличий и разницы статусов отошло куда-то на десятый план… Я просто намертво вцепилась в Джера, понимая, что сейчас позорно разрыдаюсь от переполняющих меня эмоций, которых просто слишком много для одной маленькой меня. — Эй, ну здравствуй, везучая, — негромко пробормотал он, похлопывая меня по спине, но не пытаясь освободиться. Вдох вышел судорожным и рваным, я и хотела ответить что-то, мне ведь так много нужно было сказать: спасибо, я тебя обожаю, ты невероятен, о боже, ты существуешь, ты гений, ты сделал невозможное, ты действительно сделал это — сдержал слово, и даже более того, — но голос совершенно не желал подчиняться. Надо было отцепиться от Джереми, надо было улыбнуться и вести себя вежливо и отстранённо, но, к демонам, как, если меня трясло, я попросту дрожала всем телом, так, что зуб на зуб не попадал. Он, кажется, понимал. Мне было безумно стыдно, что я не могу держать себя в руках, но я не могла найти в себе силы отпустить его кожанку, в которую я впилась побелевшими от напряжения пальцами. Но Джереми не пытался меня отстранить. Он продолжал легонько, успокоительно похлопывать меня по спине и повторял: — Тише, все хорошо, все же хорошо. — Если мы сейчас не уйдем, у нас могут быть проблемы. Мы привлекаем много внимания, — ворвался в мои уши голос подруги. И вот тогда я наконец-то вернулась с небес на землю. И резко отпрянула, наступив Лизе на ногу, но даже этого не заметив. — Нужно уходить, пока мы не собрали толпу. — Однозначно. Люди уже начали на нас оглядываться, — добила меня Лиза. — Ведите, леди, — только лишь улыбнулся Джер. — У нас несколько часов. — Тогда вперёд! — схватив меня за руку, Лиза спешно направилась в сторону выхода с площади. И она была права: Джереми не привлекал излишнего внимания, он-то как раз сливался с пёстрой туристической тусовкой, но моя эмоциональная реакция, конечно, не могла остаться незамеченной в такой толпе, и нас провожало множество недоуменных и подозрительных взглядов. При таком раскладе, то, как быстро кто-то осознает — лишь вопрос… — Бежим! — видимо, пришла к тому же выводу Лиза, отпуская меня и тут же срываясь с места влево.