***
— Гермиона! Ты прекрасно выглядишь! — восклицает Маклагген, который уже дожидается её у «их столика», на котором стоит бутылка коньяка и пара вазочек с десертом. — Спасибо, — мрачно отвечает она, отвечая на его приветствие вежливым поцелуем в щёку. — А ты чего такая вялая, кошечка моя? — удивляется Кормак. — Я же просила не называть меня так, — шипит Гермиона. — И знаешь, не все так, как ты, проводят дни в бассейнах и тренажёрных залах. — Всё понял, прости, — примирительно поднимает руки Маклагген, а потом принимается наполнять их бокалы. — Я понимаю, госпожа, вы устали на работе. Но, думаю, это не помешает вам наказать своего преданного раба. Кажется, её начинает тошнить. Не то от его словечек, не то от довольного выражения физиономии, не то от проклятых десертов и горького коньяка («Когда же я поем нормально? Завтра? Завтра, Грейнджер, держись. Всё будет завтра»). — Это тебе, — он передвигает по столу тёмно-синюю бархатную коробочку, которую она сначала и не заметила. — Не стоило, — бормочет она, только из вежливости открывая её. Внутри — бриллиантовое колье. Красивое. Дорогое. Кормак — владелец ювелирных мастерских и магазинов, а потому может выбрать, что угодно — и красиво, и дорогое. — И куда я буду это носить? — скептически спрашивает она. — На встречу с журналистами, чтобы те подготовили статью: «откуда у министерских такие деньги?». — Ну… — мнётся Кормак, которого вопрос и правда поставил в тупик, однако быстро находит ответ. — Со мной. Представь — на тебе только колье — и больше ничего. — Я не могу принять такой подарок, — фыркает она, отодвигая от себя коробочку. — Хотя бы примерила, — надувается Маклагген. — Здесь? — вспыхивает Гермиона. — За нами уже пристально наблюдает тот мужик, что сидит у окна. Давай теперь бриллианты всем демонстрировать. — У тебя паранойя, — смеётся Кормак и вновь двигает к ней колье. — Примеришь дома. Если не понравится — вернёшь. Гермиона с раздражением захлопывает крышку на бархатном синем сердце и бросает его в сумку. — О, да ты совсем не в духе, — замечает, наконец, Маклагген. — Думаю, к утру твоё настроение заметно улучшится. — Ты можешь думать и говорить, кроме секса? — взрывается она. — А зачем? Тема ведь интересная. Она яростно сверкает глазами и с остервенением принимается поглощать десерт. Какая-то сливочная дрянь с кусочками лежалых фруктов. Кажется, Маклагген недоволен — и чёрт с ним! Она поднимает на него взгляд и замечает угольно-чёрного филина, летящего к их столику. Птица бросает ей в руки небольшой конверт с письмом. — Я же просил, Гермиона… Рабочие дела… — Заткнись, — обрывает его она, быстро разворачивая кусочек пергамента. «Мисс Грейнджер, простите, что не написал вам раньше. Только сейчас вспомнил об этом. Отец, когда его болезнь стала серьёзнее, просил меня передать вам одну вещь (помните, я говорил вам об этом). Скажите, уместно ли это будет в рабочее время или вы можете найти минутку в свободное время? С уважением, Скорпиус Малфой». — И что там? — Кормак пытается заглянуть в письмо, но она ловко сворачивает его и только сейчас понимает, что улыбается. — Это по работе, — быстро выпаливает Гермиона и хватает со стола одну из салфеток. Маггловская шариковая ручка всегда с ней, а потому через минуту на салфетке красуется несколько слов. «Если есть время, то давай встретимся через полчаса. Кафе «Гортензия», столик на втором этаже. С уважением, Гермиона Грейнджер». Кажется, филин возмущён тем, что к его лапе привязывают не изящный конверт, а только несколько раз свёрнутую салфетку. Но что поделать — порой и подручные средства хороши. — У меня срочная встреча, — металлическим тоном произносит она, обращаясь к Кормаку. — Это важно для Министерства. — А… наш вечер? — удивлённо спрашивает он. — В следующий раз, — холодно отвечает она. — Ну ты и … сука! — заявляет он и встаёт из-за стола. — Старая рабочая кляча! Даже после его оскорблений и хлопнувшей двери её не покидает чувство лёгкости и свободы. Честно признаться, к этому всё и шло. А вот спать с Кормаком за его подарки она не собирается. Кстати, надо будет отправить с совой ему это чёртово ожерелье. «Только ли в Кормаке дело?» — шепчет предательский голосок внутри. Нет, ну, а что ещё может быть. Она просто должна встретиться с коллегой, который, кстати, намного младше неё. Да и вообще — что может привлекать её, мудрую взрослую женщину в мальчишке, который буквально вчера окончил школу? Почему-то некстати вспомнился тот самый «мальчишка» с обнажённым торсом и взъерошенными после тренировки волосами, разгорячённый и буквально пышущий огнём. «И ты, Грейнджер, ещё в крамольных мыслях Маклаггена обвиняешь?». Она тряхнула головой и, залпом допив коньяк в своём бокале, бросила на стол несколько галеонов. Лучше выйти на свежий воздух и немного проветрить собственную разгорячённую голову. В любом случае, он заметит её у входа в кафе, а до встречи ещё не меньше десяти минут. На улице было тепло и звёздно. Мягкий сумрак майского вечера, постепенно превращавшегося в ночь, томные ароматы цветов и сладостей, что готовились в кафе. Где-то неподалёку играет музыка… И почему ей не семнадцать? Гермиона вздохнула. Да уж, когда ей было семнадцать, они мёрзли в лесах, где скрывались во время поиска крестражей. А потом — период трудного и долгого восстановления всего разрушенного войной. Свои юные годы она могла назвать какими угодно, но только не беззаботными и счастливыми. А она вообще умеет жить беззаботно? Сзади раздались негромкие шаги. Она уже хотела было обернуться, как вдруг почувствовала сильный удар. Онемевшее тело рухнуло прямо на газон, возле которого она стояла. Кто-то с силой рванул сумку из безвольной руки, а потом швырнул её в розовый куст. — Мисс Грейнджер! — раздался знакомый тревожный голос. Она услышала его быстрые шаги и негромко произнесённое заклятие. В то же мгновение тело начало слушаться её, вот только левая рука ощутимо ныла. — Что с вами, мисс Грейнджер? — взволнованный Скорпиус помог ей подняться с земли теперь потрясённо смотрел на её лицо, что освобождалось от действия парализующего заклятия. — Какой-то мошенник, вор, наверное, — пробормотала она. — Это ваше? — Скорпиус поднял с земли красную сумочку. Она кивнула и быстро взглянула на её содержимое. Конечно, коробки с колье не было. — Что-то пропало? — взволнованно спросил он. — Нет, — покачала головой она. — Ничего ценного. Знаешь, мне не хотелось бы в таком виде возвращаться в кафе, — она указала на грязные пятна, что отчётливо виднелись на платье сбоку. — Поэтому приглашаю тебя в гости. Там всё и расскажешь. — Хорошо, — согласился он. Вы точно нормально себя чувствуете? Она негромко рассмеялась. Несмотря на нападение, сейчас почему-то она чувствовала себя счастливой. И свободной. И даже беззаботной.***
— У вас так… необычно! — восхищённо заявил Скорпиус, осматривая прихожую её дома. В целом, дом был самым обыкновенным и даже маггловским, но, наверное, именно это и смутило наследника одного из самых чистокровных волшебных родов. — Здесь когда-то жили родители, и я не смогла продать его, хотя далеко от работы, — призналась она. — Проходи в гостиную, я сейчас подойду. Она метнулась в спальню, где тут же нашла смятую футболку и домашние шорты. Времени на выбор гардероба явно не было, а гостя не хотелось томить ожиданием. Да ладно — и так сойдёт. Тем более, дома явно не выйдет сохранять образ «я — глава Отдела магического реагирования и вообще серьёзная тётка». Быстро переодевшись, она вдруг заметила собственные домашние тапочки. Нет, то есть она их видела и раньше, но только сейчас она поняла, что планирует появиться перед её гостем, коллегой и просто хорошим парнем в… тапочках, которых украшали весьма уродливые мохнатые пауки. Вот такой милый подарочек Гарри (явно посоветовался с Хагридом). Вообще, они ей всегда нравились (уютные и смешные), но сейчас стало как-то неловко. А, чёрт с ними! Она же дома и творит всё, что хочет. Когда она появилась на пороге гостиной с подносом, на котором была пара чашек ароматного чая и наскоро сделанные бутерброды, Скорпиус, кажется, потерял дар речи. К подобному она была готова, а потому, старательно сдерживая хохот, оставалась невозмутимой. — Угощайся, — она поставила поднос на невысокий столик у дивана. — Итак, что ты хотел рассказать? Какая-то вещь? — Ну, для начала, — улыбнулся он. — Хочу заявить, что вы выглядите… ошеломляюще! — Ошеломляюще жутко? — поинтересовалась Гермиона, делая глоток горячего чаю. — Нет, — возразил он. — Классно. Она рассмеялась. Оказывается, юных и красивых мальчишек так просто покорить старыми шортами, футболкой с пингвином и тапками-пауками! — Я серьёзно, — с возмущением произнёс он. — Вы правда потрясающая! И всегда разная. Вас невозможно предугадать. — Ого! — усмехнулась она. — Не слишком ли много комплиментов за один вечер? Он вздохнул и опустил взгляд. Кажется, смутился. Надо же, какой смешной! — Когда врачи сказали, что отец проживёт не больше месяца, — тон его голоса вновь приобрёл серьёзность. — Он попросил меня отдать вам одну вещь. Он всегда хранил её, но никогда не рассказывал, кому она принадлежала. Думаю, вы можете что-то рассказать. Он запустил руку в карман брюк и поставил на столике перед ней тонкий золотистый флакон со сверкающей жидкостью. Он идеально сохранился, даже тёмная надпись «Sunny Jasmine» осталась нетронутой — только на блестящей крышке была продолговатая царапина. Тот самый… — Этого не может быть, — прошептала она, дрожащими пальцами переворачивая флакон, чтобы лучше рассмотреть. — Это духи, ведь так? Она кивнула: — Одну минутку. Вышла из комнаты, а через мгновение вернулась обратно. Она поставила на столик точно такой же флакон парфюма «Sunny Jasmine». Разница была лишь в царапине, что заметно виднелась на одной из крышек. — Это мои духи. А это… — она показала на царапину, — осталось после того, как я уронила их возле палатки. Я думала, что флакон разбился, но там остался лишь маленький дефект. Потом нас поймали егеря и привели в Поместье Мал…. в поместье твоего отца. Наверное, там я и потеряла духи. Конечно, мне тогда было не до них. Неужели он хранил их всю жизнь? Скорпиус кивнул и вдруг подсел ближе к ней, а потом осторожно отстранил локон длинных волос, чуть приблизившись к её лицу. — Тот самый аромат… — произнёс он. — Я знаю его с детства. Она не могла вымолвить и слова. Словно оцепеневшая, Гермиона смотрела в светло-серые глаза, что были сейчас так близко, так опасно близко. Кажется, даже сердце перестало биться. — Простите, мне пора, — вдруг встрепенулся Скорпиус, отстраняясь от неё. — Отец просил передать это вам. А я хотел бы поблагодарить вас ещё раз за то… за тот вечер в Хогвартсе. Мне действительно стало легче. — Я рада, что смогла помочь… — пробормотала она. — А духи…. Спасибо, что передал, — она несла какую-то чушь, толком не соображая, что говорит. — Это так… неожиданно… странно… Он кивнул и поспешил к выходу. Она открыла дверь, чувствуя дикую неловкость и неуклюже переминаясь с ноги на ногу, пока он обувался. В голове роилась тысяча мыслей, но главной была одна. И вдруг, уже замечая, что он оборачивается к ней, собираясь попрощаться, она решилась её озвучить. Она всегда была смелой, она — Гермиона Грейнджер, чёрт возьми! — Ты словно убегаешь… Будто боишься чего-то… — Боюсь? — тихо переспрашивает он, остановившись в дверях и не глядя на неё. — Пожалуй… — Чего? — в её голосе — изумление и едва уловимая нотка насмешки. Он поднимает на неё взгляд. Глаза — как два раскалённых кинжала, на которых танцует серое пламя. — Вас, — на выдохе шепчет он и делает шаг к ней. Словно в туманной дымке она чувствует его руки, сомкнувшиеся вокруг талии, и кажется, начинает терять равновесие. Она не падает только потому, что он держит её в своих объятиях. Сильных, тёплых. Словно завороженная, она не может отвести взгляда от его глаз и сейчас может только подчиняться. Вот только кому — ему или самой себе? Его поцелуй невесомо ложится на краешек губ, которые приоткрываются навстречу. Мягкие, чуть робкие и невероятно нежные прикосновения, а ещё — безумно бьющееся сердце, и она даже не знает, у кого из них в груди оно выбивает этот ритм. Это ведь совершенно неважно, и именно сейчас хочется послать к чёрту все правила. Она так и делает, обнимая его и запуская пальцы в светлые волосы. Только поцелуй — но в нём столько страсти и желания, что по телу разливается волна, от которой становится жарко, а все мысли внезапно улетучиваются. — Простите, — вдруг шепчет он, обжигая дыханием кожу у ключицы. — Я знаю, что это нельзя… Не надо было… — он отстраняется, с усилием делая шаг от неё. — Мне надо идти. Простите… Он почти выбегает из прихожей, а она слышит, как быстро он преодолевает мощёную дорожку, с силой захлопнув калитку, ведущую через сад к дому. Она в замешательстве оборачивается к зеркалу. Кажется, она не спит. А горящий огненный румянец на щеках красноречиво подтверждает, что ей действительно не приснилось всё это. Она до сих пор чувствует прикосновение его рук и вкус губ… Сладкий, нежный, манящий. У её отражения совершенно ведьмовски горят глаза, в которых — чёрт знает, что! Гермиона обессилено опускается на тумбочку для обуви и обхватывает лицо руками. Что это было? Неужели всё-таки не сон? Голова, кажется, вот-вот взорвётся от мыслей. Драко Малфой, хранивший всю жизнь флакон с её духами и его сын, который только что целовал её в прихожей её же дома. И как целовал! От этого точно можно сойти с ума. Как там говорилось в одном магловском романе? «Я подумаю об этом завтра»? Вряд ли получится, но стоит это пробовать.