Следы

А Вилли Вонка оказался не без способностей. По его довольной мордахе было видно, что эта беготня ему в кайф -  он делал все, чтобы угодить хозяину, и главное – он будто понимал, что бежать надо на время! У него были неплохие шансы на победу, и честолюбивые замыслы Эрика стали простираться далеко за пределы городского первенства, он мечтал о престижном собачьем турнире, финал которого ежегодно показывали по телевизору. Тренировки проводились каждый день. В то время, когда непогода не позволяла долго гулять на улице, Эрик и Витто сражались дома в шашки или другие настольные игры или просто смотрели телевизор.  - Смотри, Эрик, сегодня «Айскэпс» против «Соколов». Четверть финала. Посмотрим? Может быть, команда твоего отца выиграет? Им везет в этом сезоне… Но Эрик прохладно отнесся к факту появления отца на экране телевизора. - А.. Я не знаю… наверно… - рассеянно произнес он. Все его внимание было сосредоточено на ошейнике Вилли, в котором он шилом протыкал дырочку, чтобы шее было свободнее. «Ты становишься кабанчиком, Вилли Вонка!» Витто  внимательно посмотрел на мальчика. Тот сидел на полу, спиной к телевизору, и не повернулся к экрану даже тогда, когда сверхэмоциональный комментатор, восторженно заорал: «Внимание! Шайба у Питерса! Бросок… Гоооол!!! Айскэпс снова выходит вперёд!» Но ни восторги комментатора, ни вид отца, торжествующе потрясающего сжатыми кулаками, не заставил Эрика покоситься на экран даже краешком глаза. Еще пару месяцев назад, когда они только познакомились, Эрик рассказывал об отце с гордостью. Потом поток восторженных слов поуменьшился, он стал говорить о нем все реже, потом и вовсе перестал упоминать. Витто никогда не спрашивал подробности семейной жизни и причину, по которой жена с детьми жили от Стива Моро отдельно. Только однажды Эрик упомянул то  ли о разводе, то ли о ссоре между родителями. Как бы там ни было, но присутствие отца в жизни мальчика явно было минимальным. Недавно Эрик показывал ему  клюшку с автографом  какой-то суперзвезды НХЛ – подарок отца на день рождения. Лучше бы вместо этого провел с ним время на катке. Но Моро приехал на день рождения к сыну очень ненадолго – Витто видел как припарковался у соседского дома его приметный Хаммер, а спустя всего час укатил обратно. С тех пор он больше не видел его в их краях. От Витто не укрылся тот факт, что мама мальчика не была финансово обеспечена до той степени свободы, чтобы можно было позволить себе не работать. Да и заработанных денег хватало не на все, судя по их старой машине.  Она была детским тренером по фигурному катанию, очень часто ее не было дома с утра до позднего вечера, и очень часто она работала по выходным, потому что, по словам Эрика, «в субботу и воскресенье посетителей на катке больше и плата дороже». Младшую дочку она всюду брала с собой. Неудивительно, что Эрик чувствовал себя одиноким и заброшенным. - Ой, забыл! – Эрик покопался в своем рюкзачке и достал какой-то сверток, - это мама велела передать. Вишневый пирог. Она сама испекла. От пирога вкусно пахло летом. Сквозь присыпанную сахарной пудрой аккуратненькую сеточку верха, виднелись тугие темно-бордовые ягоды. Пирог был слегка помят путешествием в рюкзаке Эрика. - Да это произведение искусства! – воскликнул Витто, приняв подарок, - твоя мама молодец! Передай ей спасибо. По виду Эрик было видно, что ему приятно за маму. - Вообще-то, она испекла два, - простодушно выдал он, - но один был подгоревший, его она оставила нам, а этот... вот. - Я тронут, - Витто спрятал улыбку в ворот свитера. Полученная порция непривычной заботы вызвала в нем желание ответить тем же. – А знаешь что? Приходи завтра с сестрой на западный склон, там где одинокая сосна… Я протяну длинный шланг от дома и мы зальем горку. - Здорово! – вокликнул Эрик и его чистые голубые глаза обрадовано засияли. –  Мы обязательно придем. А может ещё развести огонь из щепок и зажарить сосиски.  Мысли о  еде напомнили о чувстве голода.  Эрик громко сглотнул и  покосился на подаренный пирог: - А мы будем пить чай? - Да, конечно… Разрезав пирог на части, он поставил перед ним чашку с горячей водой и сел напротив. Эрик со здоровым, нагулянным на морозном воздухе аппетитом, быстро умял половину пирога и взявшись за чашку, разочарованно хмыкнул: - А где же чай? - Чая у меня нет. - Как нет? – Эрик соскочил с места и открыв стеклянную дверцу кухонного шкафа, ткнул пальцем в коробку с маленькими пакетиками. – Вот же. Я даже оттуда увидел. - Это чай? - Это чай! -  весело подтвердил Эрик и покатился со смеху, - ты что, все это время одну воду пил? - Ну да…  - Витто  недоверчиво смотрел как Эрик полощет пакетик в чашке, - ты хочешь сказать, что опуская в воду этот  бумажный мешочек с ниточкой, мы получаем чай? Серьёзно? Эрик перестал смеяться и посерьёзнел: - Ты по-прежнему много не помнишь, да?  Витто неопределенно пожал плечами, но не отмахнулся и не нахмурился, как бывало обычно, когда разговор заходил на болезненную для него тему, и Эрик решил, что сегодня можно узнать немножко больше. - Сколько будет дважды два? - Четыре, - он улыбнулся лёгкому вопросу. - А семью восемь?  - Пятьдесят шесть. - А…  - Эрик сделал страшные глаза, -  девятью семь? - Шестьдесят три. - Мне бы так таблицу умножения помнить,  - он завистливо вздохнул, помолчал, что-то обдумывая и  озарился новым вопросом, -  но откуда ты знаешь про китайцев и многое другое, что мне рассказывал? - Discovery Channel здорово образовывает. - А твоя семья? Твоя мама? Неужели даже маму не помнишь? Витто обречённо покачал головой. -  Никакой информации… Это как стена… будто черная высокая  стена на границе между той жизнью и этой… Я пытаюсь заглянуть через эту стену, подпрыгиваю высоко, как только могу… но бесполезно… ничего не получается. - Тебе нужен стул, - серьёзно заявил Эрик, проникшись желанием быть полезным, - нет, правда. Если тебе снится стена, ты можешь захотеть, чтобы рядом оказался стул или лестница и они тут же появится… - Во сне я вижу какие-то обрывки, я чувствую, что это что-то очень важное, но ничего не запоминаю. Все это тает как дым, едва я открываю глаза… Как поймать дым? - Очень просто. Надо успеть записать, все что ты увидел. – Эрик потянулся за своим рюкзаком и достав тетрадку, вырвал из нее лист, выудил из пенала карандаш и положил все это перед ним, - попытайся. Это просто. Просто… Если бы всё было так просто… *** Было кое-что ещё, о чем он не стал рассказывать Эрику, просто потому, что даже себе  не смог бы внятно объяснить  те неясные, периодически возникающие, осколочные вспышки в своей голове. Он пытался ухватить их, как рыбу руками в мутной воде и вытащить на свет  божий, но, как рыба, осколки эти выскальзывали, уплывали, и не давались сложиться в определенную и цельную картину. Чаще это происходило на берегу. Когда океан менял  приветливую синеву на хмурую свинцовую серость и сильный   ветер начинал волновать и вздыбливать его поверхность, а волны яростно выплескивались  на каменистый берег. Постепенно нарастающий  шторм погружал его в состояние гипнотического оцепенения, заставляя напряжённо вслушиваться – что-то знакомое было в этом хаотичном, но вместе с тем слаженном, будто под руководством неведомого дирижёра, ревущем рокоте волн. Вших.. вших.. оле.. оле…оле… вших… вших.. оле... оле... оле...  Много, очень много, целое море вскинутых рук и многоголосый рев толпы, сливающийся с ревом океана...   И задаваясь каждый раз вопросом, не есть ли это признак надвигающегося сумасшествия – вслушиваться в песнопения бушующего океана и пытаться там что-то услышать, он, тем не менее, приходил на берег каждый раз, когда усиливающийся ветер гнал к берегу бурю. Вот так, глупейшим образом, в попытках найти самого себя, он едва не утонул, поскользнувшись на обледенелых камнях и упав в воду. Течение неожиданно сильно потащило его за собой, он отчаянно забарахтался, пытаясь вырваться из его цепких объятий,  но силы были неравны. За несколько секунд он ощутил целый каскад, быстро сменяющихся чувств: унижение, недоумение, злость…. И  выжигающий страх: вот и всё, это конец… К счастью, океан не склонен был принимать сегодня жертву. Так же легко, как щепку, он приподнял его на волне и в следующую секунду вышвырнул на берег. Ошеломленный, он пару секунд неподвижно лежал лицом вниз, потом выплюнул попавший в рот песок, и повернувшись к океану,  иронично осведомился: - Я должен сказать «спасибо»? Отношения, впрочем, портить не хотелось, поэтому  пробормотал на всякий случай это самое  «спасибо» и только после этого побежал домой. До дома  – километра два - добрался уже затемно. Он замерз до костей, и, переступив наконец порог, торопливо стянул с себя всю мокрую одежду, спеша окунуться в вожделенное тепло. Горячий душ согрел его, но ненадолго; он чувствовал, что заболевает. Выпил горячий чай, плеснув туда виски, и завалился в постель под двумя одеялами. В кошмарах, терзавших его всю ночь, не содержалось ничего принципиально нового – всё та же черная стена, которая теперь давила со всех четырех сторон, подступая все ближе. Поднявшаяся температура к привычным ужасам добавила удушье, жару и нехватку воздуха. Под самым потолком в черной стене находилось маленькое  окно – единственный источник слабого света и свежего воздуха.  Он из всех сил тянулся к нему, как к последнему шансу на спасение. Но слабый лучик света, падающий от окна, преградила  черная фигура с лопатой наперевес. Черный человек потянулcя к нему, угрожающе замахнувшись лопатой... и вдруг дотронулся прохладной рукой до лба. Витто, сжавшись в ожидании удара, удивился этому милосердному жесту даже в горячечном бреду. Он сделал над собой усилие и, вырвавшись из тяжелого муторного сна, распахнул глаза. Туман забытья рассеялся и кошмар сразу улетучился. Рядом сидела незнакомая молодая женщина. Она шептала что-то успокаивающее и прикладывала к его лбу смоченное в холодной воде полотенце. Заметив, что он смотрит на нее, улыбнулась и с облегчением вздохнула: - Ну наконец-то! Еще минут пять и я бы стала звонить 911. - Кто вы?  - Меня зовут Микаэла Моро. Эрик, когда пришел к вам, застал вас в таком плачевном положении и позвал меня. Я прихватила Мэри с собой – потому что ее не с кем было оставить, и примчалась сюда. Поэтому не удивляйтесь, что нас здесь целая толпа. Витто приподнял голову. Эрик стоял поодаль непривычно серьезный и притихший. Рядом, крепко ухватившись за его рубашку стояла его младшая сестра - маленькая белокурая девочка лет пяти и круглыми от удивления глазами опасливо смотрела на незнакомца.  Витто опустил глаза вниз. Он смутно припоминал, что срывал с себя всю одежду и упорно откидывал одеяло, а кто-то не менее упорно накрывал его снова. Слава богу, хоть и без рубашки, но хотя бы в шортах. - Я думаю, что вас все-таки надо отвезти к врачу, - глаза миссис Моро как два озера, наполненные до края сочувствием и по-матерински нежной заботой. Это у них семейное, наверно, - такие выразительные, огромные глаза у всех троих, разных оттенков серого и синего цвета. - Не надо, - он отрицательно покачал головой, - все не так плохо, как может показаться. - Сомневаюсь, - хмыкнула она, но настаивать не стала. – Выпейте это, - протянула она ему чашку, - это куриный бульон. Бульон, с плавающими в нем сухариками и нарезанной зеленью, действительно придал ему сил настолько, что он даже смог встать, пройти в ванную и привести себя в порядок. Вернувшись, он застал женскую половину семейства Моро, хлопочущую на кухне. Эрик, как самый мобильный и быстрый, был послан в магазин за молоком. Мэри стояла на придвинутом к столу стуле и лепила из теста печеньки. Перепачканное мукой личико было сосредоточенно и серьезно. Ее мама просто летала между холодильником, столом и плитой, успевая между делом сделать что-то еще – протереть полки в холодильнике, полить кактус на подоконнике, отрегулировать ножки шатающейся микроволновке, и еще множество мелочей, на которые сам Витто настраивался бы как на отдельное большое дело. Удивительно, как изменилась эта холодная, редко используемая, стерильная кухня, наполнившись запахами, звуками, голосами и смехом людей. - Вы извините нас, - сказала Микаэла увидев, с каким растерянным видом тот стоял в дверях собственной кухни. – Мы у вас похозяйничаем. Эрик говорил, что у вас почти нет продуктов, поэтому кое-что мы принесли с собой. Мы с Мэри испечем творожное печенье, Эрик принесет молоко, еще я приготовила витаминный напиток – постарайтесь выпить как можно больше. Для Вили Вонка сварила кашу с потрошками. - Когда вы все это успели? И как мне вас отблагодарить за это? - Ну что вы. Не стоит благодарности. Вы так много сделали для Эрика, что это то немногое, чем мы можем отплатить вам. Семейство Моро пробыли у Витто до самого вечера, окружив его такой заботливой домашней атмосферой, что возникшая поначалу неловкость быстро сошла на нет, а под под конец он и вовсе расслабился душой и телом.  Эрик с мамой чистили на улице подъездную дорожку, заваленную многодневным снегом. Вили Вонка путался у них под ногами, и временами раздавался его визг, когда Эрик подхватывал его на руки и с размаху кидал в сугроб. Маленькая Мэри сидела у окна и через стекло наблюдала за веселой возней мамы и брата. И хотя у всех троих отмечалось явное семейное сходство, Мэри не обладала и десятой частью живости брата или легкой быстроты матери. Девочка была молчалива, тиха, тонка и прозрачна, как ручейный эльф. Сходство с эльфом придавали и светлые, волнистые волосы и большие зеленоватые глаза, опушенные длинными темными ресницами. Передвигалась она только держась за руку мамы или брата,  а оставшись одна, большей частью просто тихонько сидела и наблюдала за окружающими. Витто попробовал привлечь ее внимание, задав какой-то вопрос, но она лишь съежилась, втянула голову в плечи и спряталась за занавеской. На следующий день миссис Моро разрешила Эрику лишь ненадолго проведать Витто, а когда он, конечно же, задержался по обыкновению, тут же позвонила и велела сыну немедленно отправляться домой, чтобы не мешать отдыхать мистеру Витторио. А в последующие дни вообще не разрешала приходить, и Витто сам себе не хотел признаваться в том, что оставшись, наконец, в тишине и покое, он уже не желал ни того, ни другого. *** - Быстро бегает, сволочь! - Да, на своих двоих бы нескоро поймали... - Да вообще бы не поймали! Кто бы мог подумать, что Бенито Сандри такой спортивный чувак! - Стоп! Это не он! - Как не он? - Смотри сам! Вот переверни его на спину. - Сам ворочай, я не хочу в крови пачкаться. - Ну и пошел вон сыкло трусливое, нахрена тогда подписывался? - Я на одного подписывался, а не на двоих! Опять заново начинать, да? - Заткнись! Смотри, у него документы в кармане... - Вот влипли... - Что там? - Франция... француз... Черт! за европейца полиция здесь все перероет... Чертовы лизоблюды... - Что делать-то? - Спрятать его надо... подальше отсюда... Открой багажник... Хватай его за ноги... Машину потом Рамиресу отгоним, он знает, что с ней делать... Сон, по обыкновению, улетучился сразу, но ощущение липкой мерзости не проходило еще долго. До тех пор, пока он не встал под душ, смывая остатки ночного кошмара. Приснится же... *** После болезни Витто и его выздоровления,  которое миссис Моро взяла под свой личный контроль, не  прошло и двух недель, как судьбе стало угодно перетасовать карты и поменять их местами. Его разбудил стук в окно – настойчивый, громкий, и, в то же время, пытающийся соблюсти вежливость - торопливая барабанная дробь перемежалась небольшими паузами. Витто немного помедлил, размышляя, не показалось ли? Стук повторился в дверь, потом у в нее забухали ногами. Он взметнулся с постели, мельком взглянув на часы. Полночь. Кого несет в это время и в такую погоду? Поиск и поспешное напяливание одежды заняло некоторое время, в течении которого иступленный стук не прекращался. Уже подходя к двери, он услышал по ту сторону похожий на мяуканье всхлипывающий голос Эрика, заглушаемый воем метели. - Эрик? Что случилось? Заметенный снегом, с побелевшими, прихваченными морозом щеками, со слипшимися, заиндевевшими ресницами, мальчик был испуган и дрожал от холода. Дорога между их домами, на которую в хорошую погоду уходило не более пяти минут, сейчас, в метель и сильный, сбивающий с ног ветер, заняла у него гораздо больше времени и отняла все силы. Витто немедленно провел его в комнату, помог снять куртку, вставшую от мороза колом, оттер лицо сухим полотенцем, закутал в свое одеяло. Мальчик слабо брыкался и пытался что-то сказать, но сведенные от холода челюсти плохо повиновались. Он лишь дергал его за рукав, показывал в сторону двери и повторял: «Ма.. ма.. ма… » Наконец, тепло и глоток горячего чая согрели его настолько, что он смог внятно объяснить произошедшее: мама с Мэри не вернулась с работы. Часов в шесть вечера она позвонила, сказала что возвращается, спросила, что купить на ужин. И… домой не приехала. Телефон ее не отвечает уже несколько часов. Эрик ждал, выглядывая в окно до тех пор, пока не стемнело окончательно, и тогда он сделал единственное, что мог – пришел за помощью к Витто. - Ты молодец, Эрик. Ты все сделал правильно. Он остановился посреди комнаты – с чего начать? Ясно, что несмотря на штормовое предупреждение, миссис Моро решила не переждать снежную бурю в городе, а вернуться домой. Если бы с ней что-то случилось на трассе – вряд ли она бы осталась без помощи. Всегда загруженный автобан сейчас, в непогоду, был усилен патрулями мобильными бригадами спасателей и пунктами обогрева и связи. На худой конец, позвонили бы родным с ее телефона. Скорее всего, машина застряла на дороге, которая сворачивала с автобана и вела к их поселению. Не на той ее части, где она проходила среди леса, высокие деревья, стоящие плотной стеной, задерживали сильный ветер и снег. А вот на открытом, продуваемом с океана участке дороги шквальный ветер наверняка намел метровые сугробы. И еще минусовая температура… На мощном внедорожнике этот участок пути был бы не страшен, но Витто знал каким ржавым ведром пользовалась миссис Моро в качестве транспортного средства. С ее стороны это было крайне опрометчивым решением – отправиться на этой колымаге в такую непогоду. - Останешься здесь с Вилли... Не спорь! Будешь поддерживать огонь в камине и держи чайник горячим наготове. Прежде чем завести машину, он покидал в багажник все, что могло пригодиться – теплые одеяла, средство для розжига огня, веревку, снежную лопату, доски… Его старый кадиллак также безнадежно встал на нечищеной, заметенной метровыми сугробами дороге, и он благоразумно не стал их таранить , чтобы не застрять окончательно. Вышел из машины и взобравшись на капот, внимательно огляделся, подсвечивая себе фонарем. Прежде чем   накинулся очередной снежный вихрь, он успел заметить впереди полузаметенную машину с привязанным к высоко торчащей антенне ярким кислотно-зеленым шарфом Мэри. Есть! Нашлись! Пригодилась захваченная лопата – прежде чем открыть дверь машины, ее надо было сначала раскопать. Он рванул ручку на себя и замер от открывшейся картины. Из-под многослойности шапок и капюшонов на него спокойно взирали светлые глазенки Мэри. А Микаэла... Микаэла  сидела за рулём в одном свитерке, обхватив себя за плечи руками и даже уже не дрожала, застыла, погрузившись в холодовое оцепенение. Он стал тормошить ее за плечи, кричать в самое ухо, пытаясь заставить пошевелиться и разлепить плотно закрытые глаза. Но она едва реагировала. - Будешь сидеть здесь! Никуда ни шагу! – строго приказал он Мэри, хотя это было лишне – одетая сверху ещё и в длинный пуховик мамы, девочка и так не смогла бы ступить и шагу без посторонней помощи. Он закутал Микаэлу  в свою куртку как она и была – сжавшуюся в комочек, и настолько быстро, насколько позволял глубокий снег, понес на руках к своей машине. И только когда устроил ее на заднем сидении, укрыв одеялом и включив обогрев салона на полную мощность, вернулся назад за Мэри… *** - Как дети? – первым делом спросила Микаэла, едва к ней вернулась способность говорить. - Оба в порядке. Спят наверху в спальне, – он подоткнул край одеяла, чтобы ни одна частичка тепла не была утеряна. Она продолжала трястись  всем телом, несмотря на несколько наваленных на нее одеял и пару выпитых чашек горячего какао. Что ещё можно сделать? Он сходил на кухню и вернулся с двумя пластиковыми бутылками, наполненными горячей водой. Подсунул под одеяло к ногам. Ноги были ледяные. Открыл шкаф, постоял перед ним в задумчивости и решительно сдернул с вешалки рубашку из толстой клетчатой фланели. - Вот… Тебе надо переодеться. Твоя одежда совсем не греет, - положил рубашку сверху одеяла и  вежливо отвернулся. - У меня есть бурбон… Или может ещё горячего какао? - Н-нет, - у нее зуб на зуб не попадал, - с-слишком горячее т-тоже нельзя с-сразу много… – Разве так можно, Микаэла? Ты могла погибнуть! - Н-ничего, - она усмехнулся непослушными из-за зубовной дроби губами, - лёд – моя стихия. - Только если он у тебя под ногами, а не внутри… Он поднял глаза от пола и вдруг наткнулся на отражение в зеркале, висящем напротив, о котором совершенно  забыл. Она тоже заметила его взгляд и, смутившись, быстрее запахнула на себе предложенную рубашку. Он успел заметить изящный черный бюстгалтер и простенькие, на контрасте, трикотажные трусики в мелкий горошек. Встал и подошёл к двери. Повернулся, посмотрел на Микаэлу долгим повлажневшим взглядом. Опустив голову, она  сосредоточено сражалась с пуговицами дрожащими пальцами, но почувствовав его взгляд, медленно подняла глаза.  Он вопросительно поднял бровь, спрашивая без слов. Так же, без слов, она ответила  «да». Тогда он прикрыл дверь плотнее и  повернул ключ в замке на два оборота… *** Был ли это тот самый матч-реванш ответной встречи, нашумевший камбэк или новая игра – Луис точно не знал. Игроки обоих команд выстроились в подтрибунном помещении, готовясь к выходу на поле. Каталонцы в своем сине-гранатовом, парижане – в белом. Заполненные до отказа трибуны  Камп Ноу гудели в предвкушении положенного им за билеты второй части бессмертного «хлеба и зрелищ!»,  тут как обычно. И вроде бы, Луиса не покидало ощущение дежа-вю происходящего, но посмотрев на стоящего в параллельном ряду Эди, понял, что матч этот - другой. Понял по тому, как отстранённо, подчеркнуто прохладным кивком издалека поздоровался с ним Эди, по тому, как сделал вид, что не заметил протянутой руки и отвернулся, поджав губы. Понял, что эмоциональное состояние его сейчас соответствует тому настроению, что было сразу после оглушительного и унизительного для парижской команды  1:6 в марте 17-го. Сон (или провидение?) дали шанс встретиться на поле при схожих обстоятельствах ещё раз. Луис понял это отчётливо и улыбнулся довольный этим пониманием. Будет ли сейчас по-другому? Как знать… Он не будет играть намерено слабее, чтобы поддаться сопернику. Кавани такая победа не нужна. Только одно он знал точно – если в этой битве победит Эди, он будет рад за него даже больше, чем если победит сам. - Эй, Париж! – он поймал таки его взгляд и  подмигнул, послав ободряющую улыбку, - вперёд, ПСЖ! *** - По-моему, твой совет сработал. Я записал ночью кое-что. Хотя это полная ерунда, как по-моему. - Дай посмотреть. Хм. Надеюсь, это не тебя так зовут,  потому что «Бенито» - имя для педика. - Эрик! - А что?! Бенито Джеймс из моего класса именно такой – придурок тупой. И выглядит как педик. - Ерунда это всё… - смятый лист бумаги летит в корзину. - Подожди! А что на обороте? - Ещё большая бессмыслица. Три буквы – ПСЖ. Но я не знаю, что это такое. - Не отчаивайся, Витто. Когда-нибудь ты обязательно все вспомнишь… А сейчас мы с Вилли хотим пройти всю дистанцию на время. Ты побудешь для нас рефери? - Что?.. А... ну пошли... *** Несмотря на кажущуюся иллюзорность, Витто отнесся к идее Эрика совершенно серьезно, и еще долгое время ложился спать с приготовленными рядом на тумбочке листом бумаги и карандашом, надеясь успеть выцепить, запомнить и записать те моменты, когда приоткрывалась на краткий миг дверь в прошлое и проносились в сумбурном вихре вперемешку важные и абсолютно бессмысленные детали. Один образ проявлялся чаще и ярче прочих. Мужчина, заросший густой темной щетиной, был суров и красив в своей суровости. Чаще всего незнакомец во снах незримо присутствовал рядом, и Витто всегда чувствовал на себе его взгляд, полный сочувствия и грусти. Чем-то неуловимым походил он на одного из героев пиратского сериала, который Витто, с увлечением и не отрываясь, смотрел в течении целого месяца по Дискавери. И несмотря на второстепенность его персонажа, был именно тем, за кого переживалось более других. Однажды все-таки удалось запомнить почти весь сон целиком, но полезной информации в нем не было ни на йоту: снилось, что канонир фрегата "Немезида", поразив особенно удачным выстрелом судно неприятеля, вместо того, чтобы начать быстрее перезаряжать пушку, со всех ног кинулся радостно обниматься и целоваться с членами своей команды. Он подбежал и к Витто, и уверенно, по-свойски сжал его в своих объятиях, смеясь, притянул к себе его голову и целовал, целовал в волосы, будто не мог остановиться, и шумно вдыхал их запах, будто не мог ими надышаться ... Его стали звать стоящие вдалеке товарищи и он нехотя оторвался, сунув на прощание ему в ладонь какой-то круглый предмет. Витто опустил глаза вниз и увидел апельсин. Как в замедленной съемке он выпал у него из руки и остался лежать на траве. Ярко-оранжевый апельсин на ярко-зеленой траве... *** Наступил Сочельник. Город готовился к Рождеству. Дома, витрины магазинов, фонарные столбы, деревья расцвели тысячами гирляндных огней, а серьезная деловитость города сменилась на предпраздничную  сутолоку, втянутым в которую оказывался всякий, вышедший на улицу. Повсюду можно было увидеть людей, нагруженных коробками в яркой праздничной упаковке. Во всех магазинах целыми днями толпились очереди желающих одарить подарками друзей и родственников… Город жил в ожидании праздника. Еще месяц назад Витто и подумать не мог, что будет ходить по магазинам Сент-Джона, выбирая для кого-то подарки. Но Эрик наверняка придет к нему на каникулах не раз, и Витто   хотелось сделать для него что-то приятное. Он начал поиски, не имея ввиду что-то конкретное, просто просматривая прилавки, в надежде встретить что-то особенное. Пока искал для Эрика, успел прикупить для Вилли Вонка новый кожаный ошейник… Встретив подарочную коробку гаванских сигар, купил и их на случай встречи с соседом справа –  Джорданом Реймсом. Незаметно для себя он вошел в раж, получая от покупок приятное удовлетворение. В отделе спорттоваров он задержался. Походил  среди полок, вдыхая запах  резины и пластика, и рассматривая выставленные в ряд эспандеры, гантели, тренажёры, коньки, шайбы и клюшки, клюшки в огромнейшем ассортименте. Определенно, Эрику, с его избытком энергии и очень активно-подвижному, требовалось купить что-то спортивное. На самом верху задней полки его внимание привлекли футбольные мячи. Он взял один из них. Мяч ладно лег в ладони, был приятным на ощупь, и, так и манил поиграть, пожонглировать им – руками, ногами, головой. То, что надо, беру. Пусть до лета далеко, но погонять мяч можно и на вытоптанной площадке перед домом… Мысли об этом настолько увлекли его, что он не заметил прямо перед собой человека, нагруженного, как и он, свертками и коробками в праздничной упаковке. Они столкнулись в узком проходе. - Извините, - Витто нагнулся, помогая поднять рассыпанное. - Должно быть вы крепко задумались, если не заметили такого необъятного толстяка, как я, - пошутил мужчина, складывая коробки друг на друга и доверительно добавил, - чертово Рождество! Сколько нервов и беготни по магазинам в поисках заказанного! Я целый час стоял в очереди за этим… хитом сезона. Последнего взял! – он горделиво показал коробку, где за прозрачным пластиком находился какой-то новомодный супергерой, и вытерев рукавом мокрый лоб,  хотел было отойти в сторону, но задержался, разглядывая его в упор. - Э-э… мы не знакомы? – неуверенно спросил он, сдвинув очки на лоб. - Нет… не думаю.  Нет. - А, ну извините… показалось,  – и раскланявшись, толстяк удалился. ...Витто долго стоял перед витриной отдела для девочек и размышлял – не переступит ли он границ приличия, если купит что-нибудь и сестре Эрика. Поколебавшись между желанием доставить радость ребенку и осознанием того факта, что у Мэри, как и Эрика, все таки есть отец, он отошел от витрины, так и не решившись на покупку. Хаммер Стива Моро со вчерашнего дня стоял у соседского дома, а сегодня с утра всё семейство уехало куда-то вместе, и вполне возможно, что именно сейчас блудный отец одаривает сына и дочь подарками, наверстывая упущенное. Уже почти на выезде из города он остановился у торгового центра, и на последние оставшиеся деньги всё-таки  купил для Мэри куклу. И красивые туфельки. И теплый шарф для Микаэлы из шерсти альпаки. И шапку с пушистым помпоном. Пересчитав оставшиеся в бумажнике несколько долларов, вздохнул. После праздников надо будет искать работу. *** - Вау. Спасибо, пап. Наконец-то, он у меня тоже будет! - На здоровье, сын. Надеюсь, ты будешь больше его использовать для учебы, а не для баловства. Мама говорит, что у тебя проблемы с учебой. Это так? - Ну-у… я же не круглый отличник и никогда им не был. - Главное, чтобы не стать круглым двоечником. - Не волнуйся, не стану. - Хм…  Не хочешь  возобновить занятия в хоккейной школе? Ты совсем забросил спорт. - Не совсем... Мы с Вилли готовимся к выступлению в аджилити. - Что?  Что ты несешь? Какой Вилли? Какое аджилити? Я поговорил с мистером Уотером, он согласен дать тебе ещё один шанс. Надеюсь, ты понимаешь что это для нас с тобой значит? - Понимаю… - Хочешь посмотреть матч Монреаль Канадиенс из вип-ложи? - Спрашиваешь! Конечно! - Ну беги отпрашиваться у мамы. Самолёт через час. *** Когда россыпь городских огней в иллюминаторе осталась далеко внизу, а потом и вовсе исчезла, сменившись неинтересной теменью, Эрик достал из-за пазухи отцовский подарок. - Окей, Гугл… - он наморщил лоб, перебирая в уме всякого рода сложные, заковыристые  запросы, чтобы такого ещё спросить, на чем поисковая система непременно запнется? - Окей, Гугл… - он вдруг вспомнил смятую бумажку в руках Витто, что там была за непонятная им самим написанная аббревиатура? ПСЖ кажется? Посмотрим, действительно ли Гугл знает всё. - Окей, Гугл, что такое ПСЖ? …В следующую  минуту лицо его, подсвеченное экраном айфона, озарилось попеременным выражением крайней степени сначала  удивления, потом -  неверия, потом – радостного восторга… - Вау! – он повернулся к сидящему  рядом отцу, - пап! А миллион евро в канадских долларах – это сколько? *** Нетерпеливый, настойчивый и громкий – особенно в два часа ночи! – телефонный звонок заставил его вскочить с постели и шлепая босыми ногами по холодному полу идти на ощупь на звук телефона, который не переставая заливался оголтелой трелью. Ещё не глядя на номер, он шестым чувством понял, что звонок напрямую связан с Эди. Больше не о ком звонить глубокой ночью. О том, что это мог быть кто-то из многочисленных родственников, он как-то не подумал. - Луис! – он узнал голос комиссара полицейского департамента сразу и по его тону попытался понять какого рода новость ему сейчас предстоит услышать. - Луис! – опять прокричал комиссар, так громко, будто не по телефону приходилось разговаривать, а кричать, стоя на другом берегу реки, - Луис, ты просил позвонить тебе первому… - Ну говори же! Его нашли? - Нашли! Живой! - Уфф… - Луис сполз по стенке там же, где и стоял, спиной пропахав ребристые планки простенка. – Где он? Я еду! - Подожди, не торопись. Дай сказать… - Что-то не так? - Всё не так! Он не в себе, Лу. Сильно не в себе. Сейчас с ним работают психиатры… - Что?! Где он? - В нашем представительстве в Канаде. - Где?! - В Канаде, говорю же! В Оттаве. Короче, слушай, что известно на данный момент: кто-то в Канаде позвонил в полицию, дали наводку. Местный департамент то ли от большого  усердия, то ли от ещё большей дурости, нагнал к месту его нахождения чуть ли не весь полицейский участок в полном составе. У них же сонное царство там, в  том смысле, что криминала почти нет.  А тут такое...Эти остолопы прибыли на нескольких машинах и при  полной выкладке, будто Аль Каиду пришли брать… - А он? - А он стал убегать, их увидев… Говорят, оказал сопротивление… - О боже! Его не поранили? - Нет, целый. - А он их? - Ну, если не считать, что его собака одного полицейского за ногу укусила. - Что? Подожди… у меня в  голове не укладывается…  - Лу! Он ничего не помнит! Он не знает кто он, откуда, чем занимался. Ему назвали его имя, он никак не отреагировал, он даже себя не помнит, Лу… Поэтому с ним сейчас психиатры и работают. - Я должен быть там… - Подожди, Лу!  Там к нему родственники летят. Из Франции, из Уругвая. Из Уругвая, кажется, полстраны...  Алло? Луис?... *** -  Алло. Это снова я. Да знаю я, что ты  летишь уже. Я хотел сказать: самолёт из Монтевидео не может вылететь из-за непогоды, рейс задерживают на неопределенное время. А рейс из Парижа позднее твоего на три часа. - Я буду там первый? - Ты будешь там  первый из наших. Уверен, что все  делаешь правильно? - Да. Даже если нет, то все равно «да». - Я тебя не понял, но желаю, чтобы все прошло гладко. Удачи, Луис! *** Охранник на входе в посольство  был сама невозмутимость. Сумасшедшие события последнего дня подкидывали посетителей одного круче другого. И казалось, он не потерял бы самообладания, явись на порог хоть королева Англии. Но увидев  Суареса, вытянулся в струнку, и   только нахождение на посту остановило его от  желания отдать честь и  попросить автограф. Он  беспрекословно открыл ему дверь и шагнул в сторону. Но внутри здания Луис встретил ожесточенное сопротивление, какие-то люди хватали его за руки и останавливали: Куда вы? Туда нельзя! Сейчас с ним проводят тесты! Луис продирался сквозь заполненный людьми коридор, уворачиваясь от цепляющих рук и делая вид, что не слышит гневные окрики. Лишь бы не вызвали охрану… Открыв ошибочно пару дверей, он распахнул третью, увидел, что снова ошибся и уже было хотел  выйти, но  сидящий к нему спиной, кого он сначала принял за лесоруба  или дальнобойщика – в клетчатой рубашке и меховых сапогах по колено – повернулся боком, и Луис сразу узнал эти острые скулы, разрезающие профиль ступенькой. «Эди!» - окликнул тихо, почти шепотом, ещё не веря глазам своим. Тявкнула несмело какая-то собака, жавшаяся к  меховому сапогу. И именно эта страшненькая мелкая собачонка  у его ног окончательно убедила Луиса в своей правоте – конечно же, где Эди - там всегда собаки… - ЭДИ!!! - в силу крика вложена вся мощь легких и всё отчаяние долгих дней, прожитых с дырою в сердце. Он услышал, но отреагировал не сразу. Замер, уперев взгляд в стол перед собой. Потом медленно повернулся на голос. Зубы стиснуты так крепко, что выступили желваки, а брови хмуро сдвинуты к переносице. Но Луис чувствует, что   железная эта маска нужна ему сейчас, чтобы  сдержать шквал готовых выплеснуться фонтаном эмоций. «Луис» - прочитал он по его шевельнувшимся губам… И распахиваются широко глаза, в которых  намешано всего: и детское удивление, и острая тоска, и рвущаяся наружу радость… - Идите к черту! - Луис вырывается из хватающих его за плечи чужих рук и делает рывок через всю комнату к Эди, который сначала медленно поднимается со своего места, а потом, резко, как со старта, кидается ему навстречу. Запинается об некстати оказавшийся на пути стул и едва не падает в его подставленные объятия... Утыкается ему в шею и прижимается намертво… Луис  делает попытку оторвать его от себя, чтобы взглянуть в лицо, но он не даётся, упирается, спина его начинает трястись от рыданий, и Луис оставляет свои попытки – ещё успеется. А сейчас прижимает  крепче и поглаживая по торчащим лопаткам, успокаивающе шепчет: « Тихо, тихо… всё…. ты дома…»