Серость душ наших

На завтрак Гермиона решает не спускаться. Утро понедельника и так дается ей тяжело морально, а лишний раз чувствовать презрительный взгляд на макушке абсолютно не хочется. А у них и так сегодня все уроки как на подбор. Травология вместе со Слизерином, а также сдвоенные Чары. Просто замечательный набор. А в её случае так вообще великолепный. Гермиона берет в руки металлическую расческу, пытается собрать волосы в пучок, но у неё не выходит. Расческа выскальзывает из рук, падает ей на ногу и отлетает под раковину. — Черт, — шипит она и тянется к травмированной ноге, для того чтобы снять носок. Просто, черт. Просто попалась под руку. Да пусть подавится этими словами. Пусть засунет себе их в глотку и медленно задыхается. Задыхается, пока с его лица не сотрется эта гнусная ухмылка. Ненавижу. Откуда тебя так много в моей голове? Она больше никогда не позволит ему так с собой обращаться. Никогда. Гермиона думала, что он хоть немного изменился, ведь она однажды уже видела в его глазах что-то теплое. Что-то такое, чего не видела раньше. Ну вот и дура. Глупая, наивная дура. Но, по жизненному закону, даже такие умные, как Грейнджер, иногда ошибаются. Это определенно именно тот случай. — Гермиона, все нормально? — голос Парвати, доносящийся из спальни заставляет Гермиону вернуться в реальность. — Все просто великолепно, — язвит она в ответ. На ноге теперь большое красное пятно, которое вскоре, наверняка, превратится в большой синяк. — Ай, — вскрикивает она, касаясь передней части стопы, морщится и надевает носок обратно. Класс. Просто супер. Сейчас она определенно жалеет о том, что не попросила у близнецов ещё одну баночку с мазью для избавления от синяков. Теперь придется ходить так. Она выходит из ванной комнаты и наспех собирает учебники в сумку, игнорируя озадаченные взгляды Лаванды и Парвати. Пусть думают, что хотят. Она не обязана ни перед кем отчитываться. Гордо вскинув подбородок, слегка прихрамывая, Гермиона выходит из спальни, мысленно молясь о том, чтобы сегодняшний день больше ничего не испортило.

***

— Малфой не пришел на Травологию, — обеспокоенно говорит Гарри и ещё раз скользит взглядом по слизеринской части стола. — И на завтраке его тоже не было. Я заметила это ещё раньше тебя, Гарри. Заметила. Заметила как только вошла в теплицу. И от этого «заметила» хочется ударить себя по голове. Какого черта она снова следит за ним? Какого черта она постоянно ищет его глазами в толпе? Где твоя гордость, Гермиона? Где она после того, что он тебе вчера сказал? Я не знаю. Но ведь точно что-то случилось. Почему он не пришел? Конечно озвучивать она это не собирается, но тревога внутри неё не дает нормально контролировать свои эмоции, поэтому ответ выходит уж слишком фальшивым: — Правда? Кхм… А я и не заметила. — Мне кажется, что происходит что-то плохое. Я чувствую это. Малфой что-то замышляет. Я буду за ним следить. — И каким же образом? — С помощью карты, конечно. С помощью карты. Блин. — Я считаю, что это не очень хорошая идея, — отвечает Гермиона и глубоко вздыхает, ощущая на плечах тяжесть от собственных мыслей. А что если Гарри и раньше использовал карту и видел их? Сердце начинает биться быстрее, потому что догадки одна за другой лезут в голову, заставляя нервничать все сильнее и сильнее. Может он увидел на карте их вместе тогда, возле озера? О нет. Внутри от этих подозрений все холодеет. И взгляд падает на рядом стоящего Гарри, который с большими усилиями выдавливает из цапеня сок. Да нет, это чушь. Если бы он видел, то Гермиону уже давным давно бы настиг пренеприятный разговор. Как же она устала. От злости на себя саму, на Малфоя, даже на ни в чем неповинного Гарри, она так сильно сжимает в руке цапень, что сок из него брызгает прямо на мантию друга. — Гермиона! — вскрикивает он и смотрит на огромные коричневые брызги. — Мерлин, Гарри! Прости, пожалуйста, — Гермиона смущенно краснеет. Черт. Черт. — С тобой все хорошо? — Я сейчас всё исправлю, — хмурится она, намеренно игнорируя последний вопрос, и достает из внутреннего кармана мантии волшебную палочку. Направляет на мантию Гарри и произносит: — Эскуро. — Спасибо, — отвечает Гарри, но взгляда с неё не сводит. — Ты не ответила на мой вопрос. — Всё в порядке. Всё определенно не в порядке. Отвечать именно таким образом уже входит в привычку. От своего собственного вранья уже начинает тошнить. Она завралась. Всем. Гарри, Рону, даже чертову Малфою, а больше всего Гермиона завралась самой себе. Врать не хочется, но приходится. Она знает, что должна рассказать Гарри о происходящем, но что-то внутри кричит о том, что делать этого не следует. Что бы Гарри сделал, если бы узнал, что ты целовалась с Малфоем? Мерлин. Собственные мысли приводят в ужас, от чего Гермиона так и застывает на месте, сжимая в руке пузырек с добытым соком. Гарри не простит её, нет. Определенно не простит. А если об этом узнает Рон? Об этом даже не хотелось думать. Если бы узнал, то он бы осыпал её еще большей порцией оскорблений, и тогда их шансы на примирение свелись бы сразу же к нулю. Так, достаточно этого самобичевания. Нужно просто сосредоточиться на занятиях. Это же так просто. Сконцентрируйся. Она закрывает глаза, для того чтобы успокоиться, но в голову так навязчиво лезут другие мысли, которые она так пытается отодвинуть на задний план. Губы, сминающие её собственные, уверенные движения и пальцы, легко касающиеся скулы, вызывающие этими прикосновениями уйму мурашек. Черт. Прочь из моей головы. Прочь.

***

— Ты должна сходить к Мадам Помфри! — Гарри, я в порядке. — Гермиона, ты целый день хромаешь. Она даст тебе мазь и все пройдет. — Ладно. Гермиона сдается, потому что Гарри уже десятый раз за день заставляет её обратиться в Больничное крыло. — Я провожу тебя, — Гарри недоверчиво прищуривается, складывает руки на груди и выжидающе смотрит ей в глаза. Не верит, что она его послушается. — Я сама дойду, — отвечает она и закатывает глаза. А после шепотом добавляет: — К тому же, у тебя сегодня занятия с Дамблдором. Гарри все ещё внимательно смотрит на неё, а потом, видимо не находя признаков лжи, говорит: — Ладно. Но если ты меня обманешь, я лично взвалю тебя на плечо и отнесу в Больничное Крыло. — Хорошо. Договорились, — губы Гермионы растягиваются в искренней улыбке, и её рука касается плеча Гарри. От этой заботы внутри что-то предательски сжимается. Хочется прямо сейчас поделиться с ним всем, но Гермиона не может. Я расскажу всё. Расскажу. Обещаю. — Я тогда пошёл к Дамблдору, — Гарри смущенно хлопает её в ответ по плечу, разворачивается и уходит, оставляя Гермиону одну. Ничего не поделаешь. Обещала, значит нужно выполнять. Набрав как можно больше воздуха в легкие, Гермиона уверенно шагает в сторону Больничного Крыла, стараясь не обращать внимание на ноющую ногу. Шаг. Два. Три. С каждым новым движением боль становится все сильнее. Вполне возможно, что у неё трещина. Ладно. Это не стоит того, чтобы переживать. За последние шесть лет обучения это меньший дискомфорт, с которым ей приходилось сталкиваться. Добравшись до места, Гермиона замирает возле двери, а после, собрав всю волю в кулак, медленно открывает дверь в Больничное крыло. И тут она замирает на пороге, не в силах сделать ни единого шага. Осознание причины, почему Малфоя не было сегодня на занятиях, бьет под дых, не давая нормально дышать. Он лежит на кровати, которая находится прямо возле двери. Лицо его бледнее обычного, но расслабленно, глаза закрыты и грудь вздымается медленно. Видимо, он спит. Страх окутывает её с ног до головы. Ладони начинают холодеть, а сердце бешено вылетает из груди. Что произошло? Она делает медленный шаг к его кровати, ощущая как мозг наполняется различными догадками о том, что же все-таки случилось. — Малфой? — голос дрожит и она готова проклясть себя за то, что вообще заговорила, но ничего не произошло. Малфой на её оклик никак не отреагировал. Спит слишком крепко. Наверное, ему дали сильное снотворное. Мерлин, что же произошло? Откуда такая сильная жалость и беспокойство разливается по всему телу от его вида? Откуда это все? Когда она начала волноваться за Малфоя настолько сильно? Я не знаю. — Мисс Грейнджер? — голос Мадам Помфри, словно пощечина. Гермиона отпрыгивает назад, морщится, от того, что перенесла вес тела на больную ногу. Щеки начинают заливаться краской. И Гермиона представила, как же глупо она сейчас выглядит со стороны, стоя возле кровати Малфоя с застывшим от ужаса взглядом. Блин. Это просто невероятно неловко. Но Мадам Помфри, спасибо ей за это, решает промолчать. — Вы что-то хотели? Просто отвернись от него, Гермиона. Грейнджер моргает и неуверенно делает шаг к целительнице. — Я сегодня уронила на ногу металлическую расческу и теперь мне довольно-таки не комфортно ходить, — говорит она, всеми силами стараясь не смотреть на спящего Малфоя. Мадам Помфри недоверчиво смотрит на неё. А как же. Видимо считает, что Гермиона пришла сюда определенно не из-за своей ноги. — Ладно, — она поджимает губы и показывает Гермионе, что нужно следовать за ней. Мадам Помфри заводит девушку в маленький кабинет для осмотра. Гермиона садится на стул и снимает туфли вместе с носками, чувствует боль в ноге и снова морщится. Нога опухла ещё больше. Синяк все же выступил и в плохо освещенном кабинете он теперь кажется темнее, чем на самом деле. — Мисс Грейнджер, почему же вы не пришли раньше? — недоверие Мадам Помфри мигом улетучивается и она с большим энтузиазмом принимается за осмотр. — Пошевелите стопой вверх и вниз, а затем влево и вправо. Гермиона послушно выполняет все указания, а после выясняется, что, спасибо Мерлину, никакой трещины у неё нет. Мадам Помфри мажет ей ногу быстро-заживляющей мазью и вручает тюбик ей с собой, для того, чтобы в таких ситуациях у неё всегда была под рукой мазь. — Большое спасибо, — обуваясь, проговаривает Гермиона, а после, неожиданно даже для себя, выпаливает: — А что случилось с Малфоем? Ох, молодец, Гермиона. Это же просто граница бестактности. Сейчас она просто закроет двери и выгонит тебя. — Упал с метлы, — цедит целительница и Грейнджер понимает, что на этом разговор окончен и подробностей никто ей озвучивать не собирается. Спасибо и на этом. — Спокойной ночи, Мадам Помфри. Большое спасибо. Гермиона выходит из кабинета и медсестра закрывает за ней двери, оставляя её наедине со спящим Малфоем. Девушка делает несколько стремительных шагов к двери, прикладывая много усилий, чтобы не обернуться. Вот она, дверь. Просто открой её и уйди. Уйди, чтобы снова не чувствовать себя виноватой. — Черт, — бубнит она себе под нос и все-таки оборачивается. Малфой все еще спит. — Как же ты мог упасть с метлы, если так хорошо летаешь? — шепчет она, не в силах оторвать взгляд от его лица. Спокойное. Расслабленное. Белая прядь волос, упавшая ему на лоб, не дает ей покоя, поэтому Гермиона делает ещё один шаг и протягивает дрожащие пальцы к его лбу. Хоть бы он не проснулся. Пожалуйста. Пальцы касаются теплого лба, убирают прядь. Взгляд падает на слегка приоткрытые губы. Ей хочется прикоснуться к ним своими. Снова ощутить его вкус. Такой охренительно незабываемый. Где твой здравый смысл, Гермиона? Просто не сейчас. Она легонько гладит его по волосам, отмечая про себя какие же они, все-таки, мягкие на ощупь. А после, ужасаясь своим действиям, стремительно пятится назад к двери. Первое что видит Малфой, когда открывает глаза, это скрывшуюся за дверьми копну каштановых волос.

***

— Обязательно придете сегодня ко мне на повторный осмотр. — Но… — Никаких «но», мистер Малфой, — медсестра упрямо поджимает губы и строго смотрит на Драко. Спорить просто бесполезно. Упасть с метлы, потеряв при этом сознание — идеальное стечение обстоятельств. Малфоя спасло только то, что Блейз обладает невероятной реакцией. Забини успел выкрикнуть заклинание, которое смягчает падение, поэтому Драко отделался только переломом руки, ребра и множественными ушибами по всему телу. Мадам Помфри была в ужасе от того, каким Забини отлевитировал Малфоя в Больничное Крыло, но все же сразу принялась за работу, не задавая лишних вопросов. Малфой всю ночь пил Костерост, а после этого целительница настояла на том, чтобы он остался в Больничном Крыле ещё, как минимум, на сутки. Она заявила, что у Драко переутомление и прописала ему витамины, которые нужно принимать два раза в день. Сейчас Малфой чувствует себя отлично, поэтому ограничившись лишь повторным осмотром сегодня вечером, он уговорил медсестру отпустить его. Сейчас, шагая в сторону Большого Зала, Малфой не может избавиться от ощущения того, что вчера вечером в Больничном Крыле он видел Грейнджер. Тебе просто, блять, показалось! Это не могла быть она. Не могла. Это был просто очередной дурацкий сон, один из тех, в которых она постоянно присутствует. Значит, ему просто приснилось, что она стоит возле кровати, и её рука гладит его волосы. Но почему же, открыв вчера вечером глаза, он отчетливо ощущал возле себя запах весны? Её запах. Так, как пахнет только она. Херня. Это был сон. Неужели после того, что он наговорил ей в субботу, Грейнджер бы могла вести себя так. Да и к чему ей вообще приходить в Больничное Крыло? Ради него? Хочется рассмеяться от собственных мыслей. Это просто невообразимый бред. — Ой, — кто-то резко влетает в него и Малфою даже не нужно опускать голову, чтобы определить кто именно. — Грейнджер? — брови в удивлении взлетают вверх, и Гермиона делает медленный шаг назад. И смотрит на него. Смотрит так, словно увидела призрака. Её щеки наливаются румянцем и она неуверенно отводит взгляд в сторону. И глядя на Грейнджер, стоящую перед ним, до Малфоя постепенно доходит: Все-таки это был не сон. Краснеешь, Грейнджер? Краснеешь от того, что посмела вчера касаться меня, когда я спал? Копна пышных каштановых волос, перед тем, как дверь в Больничное крыло захлопнулась… Это была она. От осознания по телу разливается совершенно новое для Малфоя ощущение, которому он не в силах дать название. Грейнджер растерянно делает шаг в сторону и намеревается уйти. — Стоять, — выкрикивает он и пальцы смыкаются на запястье прежде, чем мозг успевает проанализировать абсурдность этого действия. Он оглядывается по сторонам. Пусто. Видимо все уже на завтраке. — Это была вчера ты, Грейнджер, — Драко не спрашивает, потому что весь ее вид орет о том, что да, это была она. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечает она и пытается вырваться. — Отпусти. — Понимаешь. Кажется, она пытается что-то ему ответить, но Малфой лишь дергает её на себя, заставляя Гермиону буквально впечататься своим телом в его. От этой близости крышу сносит окончательно. Её тело дрожит или это его самого бьет озноб. Нихера не понятно. Да и сейчас не нужно. — Это была ты, — его голос хриплый почти до неузнаваемости. Ей на него не все равно. Он медленно наклоняется к ней, обводит взглядом ее лицо, замечает дрожащие ресницы, а после смотрит на губы. Карие глаза распахнуты. В них удивление, страх и что-то ещё. Малфой понятия не имеет, что именно. Драко замечает, что Грейнджер перестает сопротивляться и послушно замирает в его руках. Смотрит куда-то в грудную клетку. Кажется, взгляд остановился на фирменной малфоевской брошке в форме змеи. — Посмотри на меня, Грейнджер, — он пальцами касается её подбородка, заставляя поднять голову и наконец-то столкнуться с ним взглядом. — Скажи, что это была ты. Просто скажи это. Скажи. И тогда всё изменится. Все уже и так, черт возьми, изменилось. — Это была я… — так тихо, практически шепотом отвечает она. И Малфой в очередной раз теряет над собой контроль, прижимается к её губам своими, ощущая, как в этот момент замирает время.