Ветер с западной стороны

Тридцать шесть часов спустя поляна была полна народу. Несколько фат и рыцарей сканировали пространство, на свободном участке ещё одна смешанная группа склонилась над магической проекцией поляны – только появившись на месте убийства, маги сняли точнейший отпечаток пространства, чтобы потом без помех исследовать тела, не опасаясь затоптать возможные следы на снегу. "Это не убийство, а просто бойня" - неотступно вертелось в голове Франца де Гира. "Три сильные феи, пятеро рыцарей с потенциалом командоров войны... бойня". Франц, недавно занявший пост мастера войны, и впервые ответственный только перед великим магистром, чувствовал себя отвратительно. Количество чудов, отправившихся на место убийства, можно было бы сократить вполовину – но остальным нельзя было отказать. Даже Великий магистр промолчал. Мартин Бард, Каспар Вейнгарт, Блейз ле Ста. Сын магистра Ложи Мечей, племянник магистра Ложи Драконов, сын Мастера Хранителя Знаний. И Вильгельм де Лье. - Франц, - покрасневшие, полные горя и ярости глаза прежнего мастера войны Фредерика де Лье смотрели в упор. Совершенно седой, бывший мастер войны не выжил из ума и не потерял ни капли многолетнего опыта интриг и войн, и, после самого де Гира оставался, пожалуй, сильнейшим магом на поляне, но Франц, безоговорочно доверявший наставнику и другу, предпочел бы сейчас, чтобы тот ждал результатов расследования дома. - Франц, он был один. К поляне ведут следы только одного чела. - Дождёмся доклада поисковых групп. - Ты думаешь, де Лье ошибается? - тут же взвился Эдисон Бард, вспыльчивый, как все Мечи. - Мы дождёмся доклада поисковых групп, магистр, - де Лье, отлично понимавший, как ненадёжен пока авторитет недавно назначенного мастера войны, не стал раскачивать лодку по мелочам. – Я могу только сказать, что убийца был один, и что никаких заклинаний он не использовал. Но как он сумел убить четверых сильных магов Ордена и троих фей... - Потенциал Аниелы и Вирены оценивался уровнем фаты, - перебила воевода Люсана, до того слушавшая тихий доклад главы исследовательской группы. – Родомилы – "возможно, жрица". И, судя по оценке наших магов, они умерли почти одновременно. Разница составляет менее двух минут между Родомилой, которая умерла первой, и Виреной, которая продержалась дольше своих подруг. – На модели вспыхнули зеленые точки, показывая последовательность гибели фей. - Благодарю за уточнение, воевода, - де Лье едва заметно поморщился: воевода изрядно грешила канцеляризмами в речи. – Судя по... - Пятерых. Вопросительные и раздосадованные взгляды скрестились на Франце. - Пятерых магов Ордена, - уточнил он, - не забывайте рыцаря ле Бриссота. - Да, разумеется, - Бард зло ударил кулаком по бедру. – Я, конечно же, помню! Погиб мой сын, а ты цепляешься... - Погибли пятеро магов Ордена, - Франц не собирался отступать и дать себя перебить на этот раз. – И то, что Арман ле Бриссот был сиротой, не значит, что его жизнь и смерть не важны для Чуди. Напротив, в них, возможно, разгадка случившегося. - Какая тебе ещё разгадка! - Бард уже почти кричал. – Мы уже почти два часа торчим в этом проклятом лесу, а тело моего сына так и лежит в грязном снегу! Погибли рыцари и люды! Клянусь кошмарами Спящего, к этому приложили руку проклятые навы! - Магистр, - де Гир решил, что с него достаточно, - я найду виновного и сделаю всё, чтобы он ответил за совершенное. Но сейчас – либо вы молчите и помогаете, либо убираетесь отсюда. Когда результаты появятся, я буду докладывать Великому магистру. Вы можете присутствовать. - Угомонись, - глухо произнес молчавший до сих пор магистр Ложи Драконов; тяжелая рука упала на плечо багровому от ярости Мечу. – Не одному тебе тошно. - Слишком топорно для Сантьяги, - покачала головой Люсана. – Аниела – дочь барона домена Перово, мать Родомилы – моя обер-воевода. - Люда кивнула на стоявшую за её спиной женщину с мертвым, неподвижным взглядом; та не пошевелилась, даже когда все взгляды обратились к ней. – Мать Вирены – давняя подруга королевы. Убиты семеро детей высших семей наших Великих Домов. Это причина объединиться, но навы никогда бы не дали нам такую причину. - Воевода права, - Фредерик де Лье устало ссутулился. – Помолчи, Эдисон. Мы все хотели бы быть... не здесь. - Да, - де Гир обвел собравшихся взглядом. На секунду сжал зубы. – Блейз ле Ста – младший брат моего лучшего друга. Но я согласен с Люсаной: мы не можем голословно обвинять Тёмный Двор. Именно поэтому я распорядился пригласить сюда комиссара, как только будет завершено сканирование окрестностей и получены доклады экспертных групп. Он махнул рукой четверке магов поодаль; собравшиеся ощутили резкий спад магического фона, когда с поляны была снята блокировка, и почти сразу над оставленным маяком завертелся чёрный вихрь портала. - Что ты понял насчет ле Бриссота? - воспользовавшись моментом, тихо спросил де Лье. – И зачем позвал Сантьягу? - Он и так знал, - так же быстро шепнул Франц в ответ, и оба чуда повернулись навстречу вновь прибывшему. - Добрый вечер, господа, - элегантное белое пальто Сантьяги и шарф, повязанный нарочито небрежно, наводили мысли о моде, а не о желании как-то защититься от холода. – Примите мои соболезнования. Вежливости собравшиеся не оценили. - Рассказывай, что знаешь, нав, - магистр Бард плотнее запахнул плащ, - и постарайся убедить нас, что тёмные не замешаны в гибели моего сына! Комиссар вежливо покивал и повернулся к мастеру войны. - Франц, - взбешенного магистра он проигнорировал, - у нас была определенная договорённость... - Какая именно? – тут же вмешалась Люсана. - Исследования проводим мы, - мастер войны решил, что проще объяснить; магистр Драконов тем временем что-то гулко шептал Барду на ухо. Судя по напряженному лицу последнего, лапища Дракона на плече причиняла нешуточную боль. – Тёмные не трогают тела наших погибших. Взамен мы обмениваемся результатами наших расследований и дальше действуем сообща. - Обмениваемся? - Да. – Сантьяга рассматривал мерцающую алыми и зелёными точками модель. - Но сначала я хотел бы услышать, что произошло здесь. - Смотрите, - повинуясь воле де Гира, модель изменилась; погасли светящиеся точки, появились тёмные фигурки расположившихся на ночлег челов. – Пятеро чудов и три феи, - за пределами модели возникла группа огоньков, тут же начавших быстро приближаться, - построили портал за две мили до этого места. Возле портала задержались на некоторое время - возможно, сканировали местность, но не настолько глубоко, чтобы мы могли почувствовать сейчас какие-либо следы этого. Скорее всего, искали ближайшие живые существа. Перед поляной не останавливались, разделились, напали с ходу. Использовали заклинание "Ровная дорога", поэтому за пределами поляны только следы челов. Вот это – путь, проделанный отрядом, они местные, разведка. А вот это, - в речи Франца проскользнула крохотная пауза, - это следы убийцы. - Он просто пришёл, - в наступившем молчании проговорил де Лье. - Я лично сканировал окрестности. Не поверил... аналитикам. Франц потом высылал поисковые группы ещё раз... В десятке миль отсюда дорога, там мы потеряли след. Он шёл по дороге, потом почему-то свернул в лес. Прошёл по лесу. Заклинаний не использовал. Вышел на поляну и убил... всех. Всех, почти одновременно! Не сходя с места! Не использовав никаких заклятий! - Судя по следам, - вступила воевода, - убийца – мужчина, довольно высокий. Местами он проваливался в снег по колено и глубже. Четыре раза останавливался – видимо, отдыхал. - Значит, он свернул с дороги в лес ещё до того, как погибшие построили портал? – комиссар мгновенно вычленил наиболее странную деталь. – Пытались выяснить, почему? - Должно быть, он предсказатель, - ядовито ухмыльнулся Бард. - Пока у меня нет предположений,- на реплику магистра Франц не обратил внимания. – Дальше. Так как, оказавшись на поляне, нападавшие сняли "Ровную дорогу", следы на земле очень помогли смоделировать произошедшее - за те часы, что были потрачены на поиски, магический фон частично рассеялся. Аналитики обнаружили "Плач гиены", посеявший панику среди челов, несколько атакующих заклятий... Смотрите, - серые фигурки челов на модели беспорядочно носились по поляне, алые и зелёные преследовали их. Модель транслировала события в реальном времени, и Франц прервался, в очередной раз просматривая сцену бойни и очень стараясь, чтобы испытываемая им при этом брезгливость не отражалась на лице. – Убийца появился, когда уже всё было кончено. Стоял вот здесь, - на модели возникла белая точка. – Вильгельм де Лье и Родомила атаковали его. Без применения магии, на этот раз. Однако атака не имела успеха. Чел применил, скажем так, некий неизвестный нам пока способ, и все погибли. Объединив наши с людами данные, последовательность получается следующей. Первой умерла Родомила. За ней Каспар, Вильгельм, Мартин, Аниела, Блейз и Вирена – все в течение двух с половиной минут. Затем чел подошел к ещё живому Арману ле Бриссоту, сюда. – Белая точка пересекла модель. – Я полагаю, он применил свой способ повторно, и второй атаки тот не выдержал. – Де Гир помолчал. – Потом убийца ушел по своим следам, и на тракте поисковые группы его потеряли. Из четырнадцати челов-партизан трое выжили, через некоторое время пришли в себя и тоже ушли, не тронув тела ни своих сородичей, ни напавших. - Значит, у нас есть свидетели! – не выдержал Эдисон Бард. - И ты все это время молчал и... - Магистр, - от тона Сантьяги воздух словно стал еще холоднее, - если бы у мастера войны были живые свидетели, думаю, мы уже имели бы возможность их допросить. Или вы полагаете, он не заинтересован в скорейшем поиске убийцы? - Я не имел этого в виду, - сдал назад тот. - Одного мы нашли в двух милях, - де Лье не счел нужным скрыть злость и досаду. – Оступился, упал в овраг, сломал шею. Убегал в панике, полагаю, не разбирая дороги. Двое других добрались до тракта, времени у них было достаточно. Их ищут, но шансов почти никаких. - Кто они, не столь важно, - Франц твёрдо выдержал несколько недоумённых взглядов. - Согласен с вами, - Сантьяга вновь просматривал сцену нападения. – Гораздо важнее, почему выжили именно они. Вы со мной согласны, Франц? - Арман ле Бриссот не хотел убивать, - произнес он, и нав согласно кивнул. – Раны, которые нанёс он, только выглядели смертельными. - Зачем? - де Лье недоуменно пожал плечами. - Полагаю, ему было противно, - отчётливо прозвучал в тишине голос Сантьяги. - Ты соображаешь, что говоришь, нав? - немедленно вспыхнул Эдисон Бард. Напрягся Фредерик де Лье, стиснул кулаки магистр Драконов, нахмурилась Люсана – нав только поморщился. - Я могу повторить, магистр, если вы настаиваете, - чёрные глаза комиссара были холодны. – Дружба с сыновьями высших иерархов Ордена выгодна сироте без поддержки семьи, но необязательно должна была ему нравиться. Арман ле Бриссот не убил никого из челов на этой поляне, и я считаю... - Они были заодно! – Вокруг стиснутых кулаков магистра Мечей вспыхнуло алое пламя. – Этот щенок навел убийцу на наших детей, а тот убил их – а потом прикончил и его самого! - Ваша версия не выдерживает критики, магистр, - комиссар остался невозмутим. – Франц, Люсана, кто из погибших был самым сильным и кто – самым слабым магом? - Слабаков среди них не было, - воевода взяла из рук помощницы список. – Если в целом, то самой сильной была Родомила, Ордену пришлось с этим согласиться. - Вильгельм, Арман и Блейз ненамного ей уступали, - добавил Франц, уже понявший, куда клонит нав, и ломавший голову, как тот преподнесет версию остальным. Сам мастер войны всерьез опасался быть высмеянным – но Сантьяга, авторитет которого в Тёмном Дворе был незыблем, мог позволить себе и не такое. - Самым слабым магом, по нашим выкладкам, была Вирена. - Значит, первым погиб самый сильный маг, а последним – самый слабый? – воевода скомкала лист. – Не считая ле Бриссота, разумеется. Полагаешь, это важно? - Важно не то, какой у них был потенциал при жизни, - Францу очень не хотелось этого говорить, - а сколько магической энергии было в каждом из них на момент смерти. А меньше всего её было у Армана. - Почему же? Следов его заклятий мы не нашли, и… - Потому что у него не было денег её покупать, - Франц вздохнул. – Только то количество, которое выдает Ложа, необходимое для учёбы и тренировок. - К чему ты клонишь, Франц? - нахмурился де Лье. - Вижу, вы пришли к тем же выводам, что и я, - чуть улыбнулся Сантьяга. - Я что-то упустил? - Нет, - мастер войны жестом попросил де Лье подождать. – Просто я видел их лица. - Я тоже, - воевода оглянулась на поляну; тела на ней накрыли, но ещё не убрали. – И доклады читала. Причина смерти у всех – кровоизлияние в мозг. Я с ходу дам полдюжины заклятий, вызывающих такой эффект. Но к чему это? - Могу себе представить, - Сантьяга смотрел только на Франца, и взгляд нава был тяжел. – Не сомневаюсь, что и вы читали доклады. Отчего, по вашему мнению, они умерли? Де Гир помолчал. - От боли, - наконец, произнес он. – Их убила магия в крови. Первым умер маг, в котором было больше всего энергии, последним – тот, в котором её было меньше всего. А два удара было потому, что убийца колебался, решая, стоит ли казнить Армана, - тот ведь не убивал его соплеменников. Но в итоге решил, что и он заслуживает смерти. - Что это за бред? - магистры на этот раз были единодушны, и в глазах де Лье Франц прочитал недоумение и боль. – Что за... - Их убил Инквизитор, - просто сказал Сантьяга. Чуды переглянулись и расхохотались. Усмехнулась воевода, деревянно то ли всхлипнула, то ли каркнула обер-воевода позади неё. Франц тяжело вздохнул. Комиссар стряхнул с белоснежного рукава невидимые на нём снежинки. - Я обещал мастеру войны рассказать, что я знаю, - как ни в чем ни бывало продолжил он. – Дело в том, что этот случай не первый. Во внезапной тишине стало слышно, как скрипит от мороза лес. - Третий, как минимум. Возможно, их было больше. Два раза пропадали группы масанов. Один раз пятеро, в сентябре, и во второй раз семеро, в начале декабря. Тел, понятно, не нашли. Моим первым предположением было, что молодёжи надоели Догмы Покорности... - Вот именно, - буркнул себе под нос Фредерик де Лье. -... но в Тайном Городе оставались их родители, друзья, невеста у одного. Двое были зрелой парой, и после них осталось двое детей. Оставшиеся очень старались убедить меня, что исчезнувшие, скажем так, не могли исчезнуть по своей воле. Моё предположение полностью объясняет все случаи. И, судя по географии происшествий – Инквизитор движется к Москве от западной границы. - Ну и бред, видит Спящий! – Эдисон Бард решил, что молчал слишком долго. – Это не может быть Инквизитор, ребёнку понятно! А твои масаны сейчас обжираются на каком-нибудь человском поле, и чихали они на детей и родителей! Эта семейка годна только пить кровь, плодить себе подобных, наглеть и мешать жить! А мой сын мог возглавить Ложу со временем! Сын Фредерика заслуживал стать мастером войны! Плевать мне, куда понесло вонючих кровососов! - Их понесло туда же, куда и вашего сына, магистр. И вашего, Фредерик. И вашу дочь, - он кивнул обер-воеводе, которую явственно передёрнуло. – Они отправились развлекаться. Охотиться. Резать двуногий скот, - тон комиссара не изменился ни на йоту, оставшись сухо-профессиональным. – Но вместо развлечений они встретили превосходящего противника. Не сумели верно оценить опасность. И... - Ты не посмеешь... - прошипела Люсана. - И нарвались. Рекомендую посмотреть фактам в лицо, подобное случается при недостаточной подготовке и излишней горячности натуры. Теперь вынужден вас оставить, я узнал всё, что требовалось для дальнейшего расследования. Доброй ночи, господа, дамы. Остановить его никто не попытался: доведённые до бешенства люды и чуды всё же не готовы были к прямому нападению. - И ты спустишь это ему с рук? - Бард обрел дар речи первым. - Все его бредовые выдумки? Ты... - Замолчи, - Фредерик де Лье всё же пользовался уважением магистра Мечей, и тот недовольно умолк. – Франц, ты ведь понимаешь, что он сказал? На самом деле? - Да, конечно, - мастер войны запрокинул голову, подставляя лицо тихому снегу. – Люсана? - О да, - уже успокоившаяся, воевода задумчиво потерла висок. – Он сказал, что гарки не будут ловить этого Инквизитора вместе с нами. Очень плохо. Хуже некуда. - Здесь мы уже закончили, и я отправлюсь немедленно. - Составлю компанию. Франц и Люсана торопились напрасно; в Забытую Пустынь комиссар совершенно не собирался. Единственный из всех собравшихся на поляне, кто уже встречался с нынешним настоятелем обители, нав был уверен, что разговоры бесполезны. Непримиримый к «демонам», острый на язык старец не пошёл бы ни на какую сделку, будь странный Инквизитор у него – не выдал бы; угрожать же было нечем. С другой стороны, настоятель объяснит бродяге с комплексом мстителя, каков расклад сил, да и природу его, Инквизитора, способностей – очевидно, что о магии тот представления не имел. Замечание же, что убийца приближается к Тайному Городу, было вполне себе правдой – да, приближается. Но не к Тайному Городу, а к Москве: почему бы челу не идти к столице страны, если половина страны воюет? Комиссар склонялся к тому, что о Тайном Городе тот не имеет ни малейшего представления, а раз так – будет сопротивляться любой попытке контакта. Увиденное же сегодня внушало определенное уважение. Поэтому портал, созданный им с кровавой поляны, вел не в Пустынь, а в куда более приятное место. Домой. Этот дом они построили вместе – Сусанна и он. Он и его Лисёнок. Сделанный из белого камня и золотистого дерева, дом был органично вписан в небольшую рощу – Сусанна сама сажала деревья, сама ухаживала за ними, и серебристые тисы росли на глазах; Сантьяга мог бы узнать, какие заклинания она использовала, но зачем? Люда творила маленькое чудо для них двоих, и, в отличие от подавляющей массы прочих чудес, с которыми комиссар был вынужден иметь дело, её старания делали мир чуть лучше. Да, среди светлых стволов и ночи были светлее, но навы никогда не путали тьму и Тьму. Второй тисы тоже нравились. Комиссар вышел из портала на подъездной дорожке. В окнах горел свет, и через несколько секунд распахнулась входная дверь – Лисёнок ждала его. - Ты холодный... - У меня есть ты, чтобы согреть... Он чуть отстранился, заглядывая в изумрудные глаза. "Да. Ты есть". В долгой жизни Сантьяги были очень красивые женщины, ослепительно красивые женщины, женщины, сводящие с ума – они забылись. Время стёрло за ненадобностью и имена, и красоту лиц. Были и другие – и стереть их из памяти он не мог бы, даже если бы захотел. Тьма могла бы забрать воспоминания о них – если бы он считал эти воспоминания слабостью. Эти другие были полны жизни, и радость жизни сияла в них, согревая и освещая всё вокруг. Эти другие умели быть здесь и сейчас, не соревнуясь ни с кем, не завидуя, не сожалея о неслучившемся. Они умели быть щедрыми и бескорыстными, не теряя себя. Такие женщины были теплом и светом. Тьма ничего не имела против такого света; Тьма считала, что чуть-чуть света лишь подчёркивает её собственную красоту. Сусанна была такой; он знал, что никогда её не забудет. Знание не несло горечи: Сантьяга тоже умел быть сейчас и здесь. А сейчас и здесь был его дом. За ужином он рассказал ей всё. - Непохоже на тебя, - люда задумчиво качала в пальцах бокал; любимое ею белое вино золотилось в свете свечей. На ней было простое домашнее платье, бледно-зелёное, оттенка покрытой инеем травы; серьги-капельки и кулон на шее того же сложного цвета, что и платье, подчёркивал нежную белизну кожи. Комплект был подарком Сантьяги: не изумруды, а бриллианты редчайшего зеленоватого отлива. У неё были и более роскошные на вид украшения, но именно этот гарнитур Сусанна носила чаще всего. - Не припомню, чтобы ты был как откровенно груб с кем-то без веской причины. - Надеюсь, они знают меня не так хорошо, как ты, - улыбнулся нав. - Ты права, конечно. - Он замолчал, вопросительно приподняв бровь, приглашая её продолжить мысль. - Санта, а ты уверен? - она, против ожидания заговорила о другом. - Инквизитор... я бы не поверила тоже. Всё говорит о том, что это действительно Инквизитор, кроме одного... - И это одно перечеркивает все остальные свидетельства, так? - Вот именно. Если бы на поляну пришла хотя бы дюжина челов, или если бы убийца успел до того, как перебили тот отряд, который находился там изначально... но ведь Инквизитор собирает веру с толпы. Без тех, кто верит в него, любой Инквизитор – обычный чел. А чтобы убить почти десяток сильных магов за какие-то три с небольшим минуты... - Нужна не дюжина, а несколько сотен, - он пригубил вино, против воли вспомнив, каково было оказаться в подобной толпе; вино смыло вкус собственной крови во рту, но воспоминание осталось. - Или необычайно сильная вера. И ты не совсем точна, Лисёнок. Инквизитору нужна не вера в него, и не столько вера в одного и того же бога. Нужно верить вместе с ним. Верить, как он. Иди сюда. - Встав из-за стола, они подошли к окну. В лунном свете искрился снег, мерцали звезды, крупные и яркие вдали от городских огней. Сусанна улыбнулась и положила голову на плечо любимого. - Посмотри. Что ты видишь? - Звезды, луну. Рощу. Деревья спят. Весной в лощине, вон там, - она указала рукой, разрастется малинник. В дупле дуба поселился филин. Снег красивый, - она вдруг подняла голову. - Кажется, я поняла, к чему ты клонишь. Ты смотришь туда же, но видишь другое, верно? - Да, - он коснулся губами ее волос. - Вон там кусты слишком разрослись – сейчас не важно, но летом к дому можно будет подобраться недопустимо близко. С южной стороны защита недостаточна, там ручей, а текучая вода может быть проводником нескольких неприятных заклинаний. Я велел големам-уборщикам написать "люблю тебя" так, чтобы было видно с террасы, но что-то непохоже, что они это сделали... Люда рассмеялась и прижалась теснее. - Они это написали под окнами твоего кабинета, милый. - Мы смотрим в одно и то же окно, но видим разное. То же самое с человскими верованиями. Их очень много, но во всех бог бодрствует и следит за смертными. И если к Спящему все относятся примерно одинаково, то к всемогущему богу-наблюдателю каждый относится по-своему. Кто-то верит и счастлив, что бог следит за ним. Другой верит и злится на бога, требуя от него защиты, помощи, поддержки, много денег – кто чего. Кто-то считает, что бог строг, другой – что он прощает всё. Поэтому в каждой местности человская церковь старалась установить канон, по которому верующему положено верить... - Это даже звучит глупо. - Но это работало. И работало против нас. Может, я не так объясняю.... - Нет, милый, я поняла. Когда работает Инквизитор, он и толпа становятся в каком-то роде одним целым, но то, насколько целостным получится единение... различается. - Да. И от этого напрямую зависит, какую силу Инквизитор обретет. У сегодняшнего ушло три минуты, - Сусанна почувствовала, как обнимавшие её руки чуть сжались, и накрыла ладонь Сантьяги своей. - Я встречал и таких, которые говорили: "умри", и маг умирал. А иногда и говорить не нужно было. - И сколько челов было в их толпе? Он усмехнулся. - Несколько тысяч. - Сегодняшний пришел совсем один, - напомнила она. - Это невозможно. Он не может верить сам вместе с собой. Те трое челов, которые выжили, были без сознания и ничем не могли бы ему помочь... - Поэтому я и хочу, чтобы монахи Забытой Пустыни нашли его поскорее. Одним гибким движением она вывернулась из объятий, взглянула снизу вверх; на щеках от улыбки обозначились лукавые ямочки. - Так вот для чего ты их разозлил! Теперь Франц и Люсана решат, что ты оборвал разговор, чтобы они не задавали больше вопросов, и... - И что я знаю больше, чем рассказал им, - подхватил он. - Представь. Я выдвинул спорную версию, и вместо того, чтобы постараться её доказать или предложить вместе отправиться в Забытую Пустынь и поискать доказательства там, обрываю беседу – и собственное участие в расследовании! - и ухожу как можно скорее. Зачем? - Очевидно, ты знаешь что-то, о чём не рассказал им, - она тут же подхватила игру. - Я бы предположила, что ты обнаружил на той поляне нечто, упущенное ими... - Верно. Следовательно, высказанная мной версия – лишь чтобы сбить их с настоящего следа, тратить время на монахов нет смысла, и искать нужно кого угодно, только не Инквизитора. Она в задумчивости прошлась по комнате. -Но Франц не дурак. Да и Люсана, она, конечно, служака, но отнюдь не глупа. Чуть успокоившись, они поймут... - ...что я люблю тебя. Секунду она непонимающе глядела на него, потом рассмеялась. - Если ты нашел некий след, которым решил не делиться, тебе вовсе не нужно было им хамить, нужно было просто помолчать, выразить сочувствие и уйти. Но если предположить, что убийца – действительно Инквизитор с невероятными и необъяснимыми пока возможностями, то ловить его - крайне опасно, а тебе – больше, чем кому бы то ни было в Тайном Городе. И ничего удивительного в том, что ты не стал рисковать собой и гарками из-за каких-то масанов, или подданных Чуди и Люди, навы ведь не пострадали... Так что, увы, успокоившись, они решили, что твоя теория верна, и что ты трус, милый, - она подошла и обняла его, - а вовсе не то, что ты сказал. - Я переживу, Лисёнок, - он легко поцеловал ее ладонь, - а вот провести сегодняшний вечер не с тобой дома, а доказывая Эдисону Барду, что прав я, а не он, - этого, возможно, я не пережил бы... Она засмеялась, но радость быстро померкла. Он понял без слов. -Да. Рассказывать о Марьяне Треми мне тоже совсем не хотелось. Позже, уже в полудрёме, лежа в тёплых обьятиях любимого мужчины, Сусанна не могла отрешиться от воспоминаний, которые принесло произнесённое вслух имя. "Марьяна Треми..." Да, для Эдисона Барда она была бы "какой-то масаной"; но именно эта масана сумела убедить безжалостного комиссара Тёмного Двора, что пропавшие не сбежали, польстившись на вольницу Саббат. Архип Треми, жених Марьяны, был в группе, пропавшей в сентябре; Сусанна понятия не имела ни о Марьяне, и об Архипе, пока однажды вечером на границе её тисовой рощи не обнаружилась симпатичная бледная шатенка в простой тёмной блузке. Глядя из окна, бывшая фата почувствовала вампира, но пришелица не приближалась - стояла, смотрела на дом в глубине светлой рощи. Не пыталась использовать магию Крови, не пыталась обратить на себя внимание. Стояла и смотрела. - Марьяна Треми, - бросил тогда Сантьяга, едва глянув в окно. - Её жених сбежал, она думает, что его убили. Не обращай внимания. Утром фигурка масаны обнаружилась на прежнем месте, закутанной в плотный плащ. Длинные рукава прятали руки, низко надвинутый капюшон - лицо; она стояла в зыбкой тени дерева, лишь этим плащом отделенная от смерти. Не звала, не приближалась. Стояла; солнечные блики ползали по плотной ткани капюшона, по плечам, грели, гладили, дразнили... - Хочешь, я скажу, и её отсюда уберут? - спросил Сантьяга тогда. Люда не хотела. - Расскажи о ней, - попросила она на третий день. Они пили вино на террасе, любуясь на заходящее солнце – точнее, закатом любовалась Сусанна. Сантьяга, она видела, любовался ею, и от этого становилось теплее, чем от сентябрьского солнца. - Восемь дней назад пропала группа масанов, довольно большая. Треми и Гангрел. Соплеменники сначала искали их сами, потом обратились ко мне. Один из них был её жених, - нав кивнул в сторону рощи. Его звали Архип. - Отправились утолять Жажду? - люда поморщилась. -Да. В Курскую область, там сейчас челы ведут бои. Точного места нет. Портал отследили мои аналитики, местность в две мили вокруг масаны проверили сами, разумеется, ничего не нашли... - Когда их отправились искать? - На второй день, - Сантьяга поднял бокал и покачал его; розовые и золотые блики, которые вино и солнце отбрасывали на кожу Сусанны, были прекрасны. - Марьяна и настояла, она первой подняла тревогу. - Когда её мужчина не пришел ночевать? - Точно. - Он улыбнулся в ответ на ее улыбку. - Я бы раньше забеспокоилась. - Тебе не стоит беспокоиться обо мне, моя хорошая, хоть это и очень приятно... - Увы, ничего не могу с собой поделать. Конечно, вот если бы ты был велик, как Спящий... - Я бы тогда спал и не смог бы сделать так... Закат почти догорел, и на дом опустились еще по-летнему тёплые сумерки, когда беседа на террасе возобновилась. - Мы не нашли никаких следов. На грани Жажды масаны не пользовались магией Крови, фон от артефактов, которые они взяли с собой, уже рассеялся, расспрашивать местных, разумеется, не имело смысла, искать их жертв, чтобы хотя бы сузить область поиска – бесполезно, там воевали за каждый фут земли, и счет потерям вёлся очень условный. – Сантьяга задумчиво гладил её руку, и Сусанне совершенно не хотелось думать о масанах и о смерти. - А поскольку никто из родичей пропавших, включая саму Марьяну, не получал Зова, хотя бы смутного, по которому можно было бы судить, что произошло, то у меня нет причин предполагать, что группа погибла. - Они могли попробовать легкодоступной крови и решить, что им это нравится больше, чем жизнь в Тайном Городе. - Конечно, милая. Епископ Треми так и решил. И я так решил. Марьяна не согласилась. Она приходила к Ортеге, уговаривала продолжить поиски. Получив отказ, она, видимо, решила взять штурмом мой дом, - в голосе нава проскользнули жёсткие нотки, ладонь на запястье люды на секунду напряглась. - Лисёнок, дом защищен, но если она беспокоит тебя... - Нет, - Сусанна помолчала, подбирая слова. - Я в любом случае сильнее... но... - Что? Окончательно стемнело, и масана внизу скинула плащ, свернула, села на него, облокотившись о ствол дерева. - Решать тебе, но мне кажется, такая вера достойна толики внимания. - Лисёнок, прости, но я видел множество подобных случаев. Почему ты думаешь, что она заслуживает, чтобы мы потратили на неё свой вечер? Фигурка в тёмной одежде в тени дерева была практически неразличима, но бывшая фата прекрасно чувствовала вампира: Марьяна никуда не делась. - Ты будешь смеяться... - Ни за что. - Я думаю, её мнение стоит выслушать, потому что она очень просто одета, - смутная поначалу мысль оформилась в слова. Нав не улыбнулся даже, он отлично видел, как Сусанна серьезна. - Поясни. Вот за это она его и любила. - На её месте логично было бы надеть белое платье, например, с открытыми плечами, распустить волосы, снять туфли и стоять там босиком. Еще неплохо было бы, если бы прошёл дождь... - Выглядеть ранимой и беззащитной? - он уловил мысль сразу. - Вызывать желание помочь? Просто вызывать желание? - Да. Но она, я днём видела, одета в ужасную блузку, из тех, которые носят человские женщины, как будто из серого картона сшитую, и какую-то чёрную юбку. Я не знакома с ней, но... - Нет, Марьяна не показалась мне глупой, - комиссар, люда видела, обдумывал её выводы. - Она очень молода, но не глупа, и не может не понимать, как произвести впечатление... - Значит, ей не нужно производить впечатление. Не нужно или не хочется, - Сусанна оперлась о балюстраду, подставляя лицо ветру. - Мне кажется, ей просто плохо, Сантьяга, и безразлично, производит она впечатление или нет, она сидит там, потому что у неё нет другой надежды, кроме тебя, найти любимого или хотя бы узнать точно, что с ним стало. Он подошел сзади и обнял её. Тёплое дыхание коснулось шеи люды. - Тебе не жалко для неё наш вечер? - тихо спросил он. Главное осталось непроизнесённым. Сантьяга мог дать любимой всё, что угодно, - почти все в мире, что она пожелала бы – кроме времени. Их общее время летело слишком быстро – слишком счастливы они были. - Жалко. Очень жалко. Но у неё с тем, кого она любила, больше нет ни одного общего вечера. Выслушай её. В тот вечер Марьяна Треми, сидя на краешке кресла в их гостиной, рассказывала о своём женихе. Не плакала, не требовала мести и крови, не умоляла – рассказывала. О любви, спокойной и естественной, и лёгкой, за которую никогда не приходилось сражаться, потому что она просто была, с первого взгляда и до последнего вздоха. О жизни, в которой не было громких побед и сбивающих с ног поражений, не было интриг и борьбы за власть – не было ничего особенного. Кроме самой жизни и любви, и эта простая и безыскусная вера убедила комиссара Тёмного Двора продолжать поиски. Марьяна Треми стоила Сусанне восьми вечеров без любимого мужчины, но поиски увенчались успехом – если успехом можно было назвать истрепанные пыльные кучки одежды в грязном подъезде разбомбленного дома в пригороде Курска, часы, медальон, совершенно целый мотоциклетный шлем, в котором сохранилось несколько горстей пепла, ботинки и мелочи, случайно оказавшиеся в карманах... Полустершиеся пятна крови жертв – и никаких подсказок, что же случилось с самими ночными убийцами. Ни следов борьбы. Ни малейшего следа заклятий. - Мы похожи, фата, - сказала она Сусанне тем, последним вечером, упорно продолжая называть люду прежним титулом. Пальцы масаны гладили узоры на тёмном серебре медальона. - Я поняла это почти сразу, как он позволил мне войти. Трудно было бы найти менее похожих женщин, чем яркая зеленоглазая Сусанна и белокожая темно-русая Марьяна; верно истолковав взгляд собеседницы, масана чуть улыбнулась уголком рта. - И ты, и я – мы обе не боимся того, чего боятся почти все влюбленные. - Потерять любовь? Любовь не вещь, чтобы её терять, - против воли, люда не сдержала резкости: слишком живо было в памяти то время, когда её отношения с Сантьягой полоскали все длинные языки Тайного Города; обсуждать чувства ей совершенно не хотелось. – Если он меня разлюбит, это его дело, я не флюгер, чтобы любить туда, куда дует ветер. - Не любовь – любимого. Прости, я не хотела обидеть тебя, - холодные пальцы Марьяны легко, извиняясь, тронули локоть люды, и та невольно подумала, стал бы кто-то из её подруг, бывших теперь подруг, общаться с вампиром? – Потерять любовь боятся только эгоисты. Но я никогда не боялась, не думала даже, что придет момент, когда Архипа не будет. Не со мной – вообще. В мире. Масаны... считается, что мы много знаем о страхе. Мы питаемся страхом. У крови другой вкус, когда пища боится... если так, тот, кто убил Архипа и ребят, не боялся, я чувствую это. Он был разозлен. Возмущён. Но не боялся. Он считал себя вправе. Может, если он чел, он и был вправе... Тёмный Двор мстит за своих, но нельзя отказывать в мести и всем остальным... Его, - она сделала паузу, какую делала всегда при упоминании комиссара, - очень трудно убить. И еще труднее поймать врасплох. Ты счастливая, Сусанна. Не бойся, пожалуйста. И прости меня, что я принесла ему эту загадку. Он ведь теперь не остановится, пока не разгадает её. – Масана подняла голову. Тисы в вышине шелестели на сентябрьском ветру, листья шептали, словно прощаясь друг с другом. Она глубоко вдохнула. Глаза с алыми зрачками, не отрываясь, глядели в студеную пропасть неба. – Два тиса на ветру, - негромко проговорила она вдруг, нарушая повисшее молчание. - Два тиса на ветру Сплелись корнями в земле, Греют друг друга. - Это мой брат однажды сочинил, - пояснила Марьяна на молчаливый вопрос люды. - Про меня и Архипа. Он пишет такие... стихи. Спасибо, Сусанна. "За что?" Тогда она не поняла, а, может, не захотела понять, не позволила себе понять – в конце концов, куда проще считать кровососа кровососом. Тогда Марьяна попрощалась и ушла, а ночь с любимым успокоила растревоженную странным разговором душу люды. А потом было утро, и за ним день, и она узнала, что этим обыкновенным утром позднего сентября Марьяна Треми вышла на солнце. ...Отгоняя воспоминания, Сусанна потерлась щекой о плечо спящего рядом мужчины. С того разговора прошло три месяца, но сейчас, в полусне, он вспомнился остро и ярко: шелест умирающей листвы, стылые высокие звезды, потемневшее пыльное серебро в холодных пальцах... " Его трудно убить". "Он не отступится". "Не бойся ничего". Она не боялась. Ужас – это ведь не страх. "Сантьяга, не ищи его, пусть другие найдут! Другие, кто угодно! Пожалуйста!"