Дни вновь превратились в период дожития. Всё было разрушено.
Прошлый мир отверг его, в будущем нет больше места, а надежда, которую дала когда-то Грейнджер — исчезла. Исчезла и никогда больше не вернётся, также как и сама гриффиндорка. После её последнего посещения прошло три месяца. Корреспонденция была вновь запрещена. Посещения закрыты. Похлёбка стала ещё хуже. А Эрн ещё более раздражающим: вечно подглядывающий, косящийся и ухмыляющийся.
Драко Малфой смотрел на каменные плиты и всё думал о том, зачем Грейнджер так нагло влезла ему в мозги. На первом заседании, когда он ещё был уверен в том, что его оправдают, суд не стал слушать защитную речь и не принимал никакие доводы относительно того, что все его действия как Пожирателя Смерти носили вынужденный характер. Соответственно, все воспоминания Драко остались при нём. И Малфой был рад этому. Не всегда хочется, чтобы двадцать членов суда, а после и пресса в красках запомнила его унижение, предательство и слабость.
— Малфой, к тебе посетитель, — Эрн непонятно захрипел и открыл дверь клетки, в которой сидел заключенный.
— Драко, милый, — приятный, мелодичный голос ворвался в сознание парня, и он резко обернулся, вперив взгляд в прекрасную, статную женщину, стоящую перед ним. Совершенно не аристократично, женщина кинулась на колени и обняла своего единственного сына.
— Мам, — руки Драко задрожали, и он обнял мать, прижимая её к своей груди. На счастье Драко, Грейнджер залечила все его волдыри и царапины, восстановила ногти и кожу, даже вшей убрала, хотя спустя пару месяцев они вновь появились. Но сейчас, обнимая мать, он впервые за столько времени поблагодарил Гермиону. Если бы Нарцисса Малфой увидела своего сына в том виде, в каком его застала всем известная гриффиндорка, у неё бы случился инфаркт, — что ты здесь делаешь?
— Я, я, — Нарцисса всхлипнула, вцепилась пальцами в плечи сына и неожиданно для них обоих разрыдалась.
— Мама, тише, всё в порядке. Я живой. И ты живая. Всё хорошо, — Драко что-то еще бормотал о том, что всё нормально, и наконец, спустя несколько минут, Нарцисса посмотрела на сына.
— Завтра суд. Мне разрешили тебя навестить перед ним, подготовить.
— Суд? — Драко напрягся и нахмурился. Этого не могло быть. Его приговор — вечность в этой тюрьме.
— Да, милый. Гермиона Грейнджер добилась повторного слушания. Адвокат говорит, что у нас большой шанс. Драко, возможно завтра ты уже будешь на свободе! Представляешь? Мы вернемся домой. Мы.
— Мам, — Драко покачал головой и отвернулся от матери, чтобы избавиться от её счастливого, полного надежд взгляда, — Всё это бред. Фарс. Показуха. Они потрясут моим грязным бельём перед всей округой, прессой, а потом снова засунут сюда и будут доставать так каждый год, как подопытную крысу … будто … будто … будто…
— Тише, милый, тише. Эта милая девочка подключила свои связи и связи Гарри. Прессы не будет. Собираются лишь пять членов суда. В этот раз они дадут тебе высказаться, в этот раз у них есть доказательства того, что ты был вынужден всё это сделать.
— Какие, мам?
— Твои воспоминания, Драко. Это замечательно, что ты решил передать их мисс Грейнджер. Без неё ты бы навсегда остался здесь. А теперь у нас есть шанс.
— Шанс, мама? Это правда?
— Да, милый, а теперь нам нужно готовиться. Драко Люциус Малфой никогда не появится перед людьми в таком виде, — Нарцисса хмыкнула, как в старые добрые времена, трансфигурировала стул из его помойного ведра и усадила сына, чьи мысли были совсем далеки от матери, Азкабана и стрижки. Гермиона Грейнджер всё же спасла его. Спасла его и Нарциссу.
— Я должен сказать ей спасибо, мама.
— Скажешь, милый, скажешь, — Нарцисса грустно улыбнулась и взмахнув палочкой, отсекла отросшие, сальные концы волосы.
***
— Драко Люциус Малфой. Суд постановил о снятии с вас пожизненного приговора в тюрьме Азкабан. Ваш новый приговор — лишение использования магических сил в течение трёх лет, а также ежемесячные выплаты в больницу св. Мунго. Кроме того, вы обязаны проходить трудовую стажировку при больнице в течение года. Приговор всем понятен?
— Да, ваша честь, — прошептал Драко и опустил голову, всматриваясь в свои до блеска начищенные ботинки.
— Приговор приведен в силу и обжалованию не подлежит.
— Драко! — Нарцисса Малфой кидается на сына и обнимает его, Драко рассеянно обнимает мать, целует в висок и осматривает зал. Грейнджер нет. Поттера нет. Они сделали своё дело.
— Мам, пойдём домой.
— Конечно, милый, — Нарцисса берёт сына за руку, и они выходят из зала суда под тяжёлые взгляды судей.
***
Малфой-мэнор всё такой же величественный. Присутствие Реддла и его соратников почти не отразилось на поместье Малфоев. Сад, полный благоухающими розами, новая мебель, освежившая интерьер Большого зала и столовой, портреты, величественно восседающие в своих законных рамах.
Всё вернулось.
Наконец-то он дома.
Драко посмотрел вслед матери, убежавшей в столовую, чтобы оценить приготовления домовых эльфов, и обернулся ко входу в маленький зал, где когда-то крик Грейнджер впечатался в его память навсегда. Драко открыл дверь и заглянул, будто боясь встретиться взглядом с сумасшедшей тёткой или отцом. Глубоко вздохнув и на секунду прикрыв глаза, он всё же переступает порог и падает на колени от ужасающего крика Гермионы Грейнджер и безумного смеха Беллатрисы, раздавшихся в его голову. Кровь, стекающая по руке Гермионы, не кажется ему грязной. Она красная. С металлическим запахом. Такая же, как и его.
— Прости, прости, прости… — Драко опускает голову на пол и закрывает глаза, из его груди вырываются рыдания, и он сжимает побелевшими пальцами свой пиджак, надеясь унять боль от воспоминаний. Ему больно, потому что он слаб. Он не смог защитить никого, даже себя. И сейчас обязан своей жизнью девушке, которая когда-то нуждалась в его помощи. Она спасла того, кто наблюдал за её болью и страданиями. Она спасла того, кто в подобной ситуации не спас бы её. И Гермиона Грейнджер это знала. Однако дала ему шанс.
И он намерен им воспользоваться.
Драко поднялся и окинув взглядом зал, аппарировал.
