Years ago, I knew a boy

«Драко. Несколько лет назад я знал мальчика, который сделал неправильный выбор. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе». — Простите директор, я должен убить вас… должен… — Малфой стонет, слёзы текут по его лицу, а тело бьёт озноб. «Мерзкий мальчишка, ничем не отличающийся от своего жалкого, скользкого отца. Круцио». — Мой Лорд, прошу, умоляю, не нужно… — он хрипит, извиваясь на полу, разрывая голую спину о выступающие камни. «Драко, милый, пожалуйста, не принимай метку, это опасно». — Ты ведь знаешь, мама, я не могу, — он почти не чувствует, как отрывает себе все ногти на руках, зацепившись о камень, но вновь и вновь продолжает цепляться, оставляя кровавые дорожки. «Я горжусь тобой, сын». — Спасибо, отец, — он кричит, хрипло, надрывно, ощущая, как последние жизненные силы уходят из него. Он скручивается от боли и закрывает глаза. Он не хочет больше чувствовать. Он не хочет больше жить. Он больше так не может.

***

— Господи, Драко… — Грейнджер проходит в клетку Драко, игнорируя запрет охранника и опускается на колени, положив свою холодную руку на его лоб. Она бегло осматривает его окровавленные опухшие пальцы, оставшиеся без ногтей, рассеченный лоб и скулу, раны на которых уже загноились, покрытый царапинами и волдырями живот и опухшие ступни на ногах. — Мисс, вам нельзя находиться в камере заключённого, — Эрн смущается, когда Гермиона поднимает на него полный ярости взгляд и под конец фразы почти шепчет, рассматривая потрескавшийся пол. — Эрн, — Грейнджер в упор смотрит на надзирателя, — у тебя на столе лежит тысяча галлеонов. Этой мой месячный гонорар за звание Героини Войны. Я прошу тебя, возьми его, отдай мне палочку и уйди на полчаса. Я просто его вылечу. Прошу. Иначе он до суда не дотянет. После того, как он выйдет отсюда, на твой счёт придет еще две тысячи. — Но мисс… — Три тысячи, Эрн. — Пять тысяч, мисс, — она кивает, и Эрн, безобразно усмехнувшись, подаёт ей палочку. — Ублюдок, — шипит девушка, когда он скрывается за углом, а она вновь наклоняется к лежащему без сознания Драко. — Малфой, ну давай же, ты нужен Нарциссе. Нужен Астории. Нужен своему поместью и домовикам, ты не можешь так их подвести. Прошу тебя. — Anestesio (1), — произносит она, дотрагиваясь до его пальцев и нарывов на щеке. — Enhaemon (2), — его кровь останавливается. — Toenail-growing hex (3), — ногти на руках вырастают. — Ferula (4) ,— накладывается повязка на живот и ступни, аккуратно перевернув его, придерживая рукой, она произносит тоже заклинание, нанося бинты на изуродованную спину. — Febris (5), — его тело перестаёт лихорадить, дыхание выравнивается, и он немного стонет, то ли от ощущения уходящий лихорадки, то ли от наслаждения. — Aguamenty (6) — она трансфигурирует из жестяной миски чашу и наполняет ту водой. Обмакнув два пальца, она подносит их к потрескавшимся губам парня, немного смочив. Когда он слегка приоткрывает губы, она приподнимает его голову и подносит чашу к губам, заставляя его пить наконец-то чистую воду маленькими аккуратными глотками. — Г-грейнджер? — его голос всё еще хрипит, а Гермиона слабо улыбается, когда он делает попытку приподнять свою голову с её колен. Он не хочет пачкать её собой, но силы лишь остаются на то, чтобы чуть-чуть приподняться и снова упасть, жалким, грязным, ненавистным. — Тише, Драко, тише. У нас есть еще пятнадцать минут. Просто лежи. — Я отвратительный, Грейнджер. — Ты ошибаешься, — она улыбается ему так, как когда-то улыбалась Поттеру или Уизли, и он чувствует, что его сердце начинает стучать чаще. Она снова здесь. Пришла. Помогла. Спасла. — Говори, Грейнджер. Прошу, не останавливайся. — Давным-давно, жил-был мальчик, — она не отворачивается от него и не скидывает с себя его грязную голову, а лишь опускает руку ему на грудь и вычерчивает понятные только ей узоры, — этот мальчик был принцем. Богатым, красивым и сильным. Но он никогда не показывал свою доброту, нежность и сострадание. Всем казалось, что он не умеет любить. Но проходили годы, началась страшная война и оказалось, что у мальчика большое, любящее сердце, но скованное страхом потерь и отчаяния. Он всячески пытался уберечь свою семью от гибели, от страданий. И ему это удалось. — Я думал сказка про меня, — бормочет он, закрыв глаза, глубоко вдыхая запах её тела. — Она про тебя, Драко, просто ты сам этого еще не понял, — она приложила палец к его губам, — Тшш, просто слушай. Ему удалось спасти свою маму, удалось получить уважение отца и своих друзей. Но произошло страшное. Он попал в еще большую беду. Его заперли почти на год в самой страшной и опасной темнице, где не было ни света, ни тепла. Лишь гадкие холодные твари, желающие забрать его душу. Но он не сдавался. Каждую минуту, что он там находился, он знал, что скоро, совсем скоро его освободят. — Это совсем сказка, Грейнджер, — пробормотал он, проваливаясь в глубокий и спокойный сон. — Прости, Драко, но так было нужно, — она подносит палочку к его виску и произносит долгожданное — Legilimens (7).