Близость

Кирилл крутит в руках выжженную июньским солнцем веточку малины и хмурит тёмные крупные брови. Неподалёку с рёвом проносятся машины, поднимая облака дорожной пыли. Закатное солнце окрасило небо в дикий красный. 'Небо кроваво-красное. Отчётливо видна линия горизонта. — Красиво, — Настя смотрела на небо. Кирилл откинулся на спину, вытянув ноги и подложив под голову одну руку, двумя пальцами держа сигарету. — Безумно.' Кирилл устало усмехается и переламывает веточку пополам. …Настя оступилась и тихо выругалась. Подол узкого, длинного кроваво-красного платья зацепился за порожек. Она осторожно потянула его на себя, чуть оголяя худые щиколотки и открывая вид на маленькие аккуратненькие туфли. Непослушная русая прядка упала на глаза. — Потеряла туфлю, золушка? — шею обожгло горячим дыханием. Настя прикрыла глаза и довольно улыбнулась, когда его руки скользнули на её бёдра, а губы торопливо пробежали по плечу. — Я искал тебя. — Я знаю, — быстро ответила Настя и накрыла его руки своими. — Я же сказала, что скоро… — …вернусь, — бросил через плечо Дизель и размашистым шагом пошёл к магазину. Кирилл зачем-то кивнул и попытался расслабиться. Слабый тёплый ветер ерошил чёлку и свежий воротник рубашки. Юноша кинул сломанную ветку на асфальт и упёрся локтями в колени. Пряча лицо в ладонях, начал чуть покачиваться. После всех тех вещей, что случились в его жизни, он думал, что стал бесстрашным или что-то вроде того. Перестал бояться элементарного, без тени страха в глазах встретился с кошмарами наяву и уже не дрожит, когда тень прошлого касается затылка. Но как так вышло, что встреча с человеком может обернуться такой тряской для него? Когда он начал бояться её? Когда начал лихорадочно прокручивать в голове их возможный диалог? Откуда это в нём? Кирилл кинул взгляд на яркую вывеску, панорамные окна и смежил веки. Сердце неровными толчками билось где-то в горле. Хотелось проблеваться как следует. — …какой-то ужин. С кем-то. Не знаю, просто через знакомых пробил, этой инфы мало, чтобы увидеть полную картину. Но теперь нам хотя бы не придётся вылавливать её по всему городу. Просто придёшь в ресторан, найдёшь её и всё. Дальше сами решайте. Я буду рядом, — многозначительно добавляет Дизель. Сбивчивые удары сердца пробивают грудную клетку, отдаваясь набатом в ушах и горле. Пальцы не слушаются, когда Кирилл пытается раскурить сигарету. На помощь приходит Дизель. Как всегда вовремя. Щёлкает зажигалка. — Спасибо, друг, — выдыхает сизый дым Кирилл и снова мажет взглядом по окнам. — Который час? — Почти девять. Готов? — деликатно интересуется Диз, похлёбывая из бутылки. Кирилл мнёт губы в кривой усмешке, выкидывает недокуренную сигарету и сплёвывает вязкую слюну между ног. Рывком поднимается и идёт по направлению к парадному входу. …Настя на секунду замирает у входа и тут же оборачивается через плечо, когда слышит, как кто-то зовёт её по имени. Губы расплываются в улыбке, когда она видит, как Денис, сняв пиджак и аккуратно повесив его на спинку кресла, одной рукой подзывает её к себе. — Чёрт, не могу насмотреться на тебя, — шепчет он ей на ухо, когда она подходит совсем близко. Тихая ненавязчивая мелодия текучей волной проносится по всему ресторану. — Ты невероятная. — Ты тоже ничего, — тихо смеётся она, чтобы не привлекать лишнее внимание родителей Дениса, которые пришли на ужин в ресторан по приглашению сына. Денис тоже смеётся и мягко целует её. Заглядывает в глаза. — Скоро садиться за стол. Ты готова? Настя смотрит ему за спину и встречается глазами с отцом своего молодого человека. Тот поспешно отворачивается и делает вид, будто увлечён разговором с женой. Девушка поджимает губы. — Ты уверен, что это хорошая идея? — осторожно спрашивает Настя и тут же чувствует, как Денис немного отстраняется. — Ну, то есть…я не это имею в виду… — Насть, — он по-доброму усмехается. Карие глаза мерцают в приглушённом свете, — ты им очень, очень нравишься. Мама в восторге от тебя. Папа немного скован, но он всю жизнь такой. Дай им шанс, — Денис заправляет непослушную прядку за розовое ухо. — Кто кому ещё должен дать шанс, — вяло улыбается Настя и позволяет рукам безвольно скользнуть с крепких плеч. — Хочу выпить. Она спешит к барной стойке, заказывает стопку водки и, стараясь быть незаметной, опрокидывает её в себя. Нутро жжёт. Настя подносит ладонь ко рту и жмурится. Денис подходит со спины, целует девушку в щёку и, взяв за руку, ведёт к столу, где уже сидят его родители. Настя следует за ним, с трудом передвигая ногами, покорно опустив голову и думая о том, как бы не запутаться в этом узком платье. Родители выдавливают из себя вежливые улыбки, пропитанные чем-то до ужаса приторным и мерзким. «Для кого вы стараетесь?», — задаётся вопросом Настя и задыхается от собственного лицемерия — губы тянутся в неестественно радостной улыбке. Беседа идёт сама собой. Настя ковыряет столовыми приборами в своей тарелке, иногда отбивается куцыми ответами на какие-то идиотские вопросы и улыбается, когда это особенно необходимо. Всё остальное время она смотрит на Дениса. На этого красивого, мускулистого мужчину, который вытащил её откуда-то со дна злосчастной жизни. Водит взглядом по его щекам, по курносому носу и тонкой линии губ. Обводит глазами короткостриженые волосы и спускается к шее. Щёки обдаёт жаром, и она поспешно отворачивается, утыкаясь носом в тарелку. До тех пор, пока Денис не обращается к ней. — Настя, — она вскидывает голову, но он обращается уже к родителям, — мам, пап. Я собрал вас всех здесь… — Божечки, — в ужасе шепчет она и напарывается на вопросительные взгляды. — Ой. Можно я отойду на пару минут? Мне что-то нехорошо. — Ты как? — обеспокоенно спрашивает Денис, озабоченно сдвинув брови. Едва касаясь её ледяных пальцев. — Порядок, — выдыхает она и выскальзывает из-за стола. Щёки неистово горят. Похоже, рюмка водки явно была лишней. Кирилл замирает у зеркала и тут же хмурится. Пытается уложить волосы на одну сторону, но чёлка постоянно падает на глаза и портит ведь вид. Он психует, бьёт ладонью по раковине и выходит из туалета. Приглушённый свет создаёт приятную атмосферу. Бордовый ковёр на мраморном полу и стены кроваво-красного оттенка почти сливаются, отчего у Кирилла создаётся впечатление, будто он заперт в гигантской коробке с музыкой и тихим светом. Он стоит, прижавшись спиной к стенке, и не может пошевелиться. Руки сводит. Желудок отторгает недавно съеденный бургер. Сердце прошибает грудную клетку. Хочется опуститься на корточки и раскачиваться, как маятник, пока дыхание не придёт в норму и ладони не перестанут потеть. Он заебался водить влажными руками по штанинам, в попытке стереть проклятую влагу. Он продолжает стоять так. И стоит очень долго. До тех пор, пока откуда-то справа не слышится приглушённый цокот. Веки отчего-то очень тяжёлые о неподъёмные. Но что-то заставляет Кирилла поднять ресницы и перекатить голову в ту сторону, откуда слышатся шаги. Кто-то, быстро перебирая ногами, подходил всё ближе и ближе, и у Кирилла не было больше никакого желания оставаться здесь. От оттолкнулся от стены и, сунув в карманы влажные ладони, побрёл прочь. Настя на секундочку замерла, чуть задирая платье, и уже увереннее двинулась в сторону туалетов. Тут-то это и случилось. Девушка, низко опустив голову и следя за своим неровным шагом, вынырнула из-за поворота и врезалась носом в чьё-то плечо, тихонько ахнула и, торопливо извинившись, прошла мимо. Чтобы в это же мгновение замереть у самой двери и пугливо вскинуть голову. Кирилл, как только почувствовал прикосновение, напрягся и успел словить глазами светлую голову прежде, чем она исчезла за его спиной. Внутри что-то оборвалось и ухнуло вниз. Оба стояли друг к другу спиной. Слушали тяжёлое прерывистое дыхание и боялись шелохнуться. Кирилл тяжело сглотнул ком в горле и порывисто обернулся. Ноги плохо слушались, потому он чуть не оступился и не упал на колени. Кулаки оттягивали карманы с такой силой, что через плотную ткань вырисовывались костяшки. Настя, услышав шорох, медленно развернулась и услышала собственный испуганный вздох, словно земля у неё под ногами вдруг кончилась крутым обрывом. Нижняя губа капризно задрожала. Ткань платья невесомо вытекла из пальцев, прикрывая красивые туфли и тощие щиколотки. Кирилл делает шаг вперёд, и её дрожащая ладонь тут же взлетает вверх. — Нет! — испуганно шепчет она. — Стой. Он послушно застывает. Перебегает с одного её глаза на другой. Молится про себя. Готовится валяться в ногах. Чувствует, как губы растягиваются в стороны, а глаза застилает туманная поволока. Игнорирует. Ждёт. Кровавое пульсирующее месиво продолжает неровными толчками выбивать дыру в груди. Хочется выдрать его с корнем, опуститься на колени и вложить в крохотную узкую ладонь. Попросить забрать его. Чтобы перестало…перестало так колотить изнутри. Перестало причинять нестерпимую боль. Слышит свой голос будто со стороны: — Насть… Она дёргается и начинает дышать ещё тяжелее. Заламывает пальцы и… …подрывается с места. В туалет. Кирилл реагирует моментально. Влетает следом и обшаривает глазами просторную комнату. Раковина, раковина, бесконечные раковины, много света, запах мыла, хлорки и кабинкакабинкакабинка. И. Едва-едва уловимый шлейф её духов. — Настя. Пожалуйста, — с надрывом произносит Кирилл и проходит к закрытым кабинкам. — Поговори со мной. Она молчит. Прячется в одной из кабинок, зажимает рот руками и беззвучно плачет. — Я слышу, как ты дышишь. Настя всхлипывает и выдавливает: — Уйди! Кирилл трёт глаза и шмыгает носом. Подходит к одной из кабинок и толкает дверь. Не поддаётся. Тогда он чуть отходит, снова прижимается к стене и сверлит взглядом ручку. — Я не уйду. — Это женский туалет! — снова кричит она, выдавливая слова откуда-то из груди. Уже не зажимает рот руками. Рыдает так, что перегородки дрожат. — Как будто меня это останавливает, — невесело усмехается Кирилл и опускается вниз. Садится прямо на вымытый пол, от которого несёт хлоркой. Видит её голые ступни и скинутые рядом туфли. Это бьёт по сознанию сильнее, чем ломка. Хочется убежать, спрятаться, закрыться, исчезнуть, господи, пожалуйста, перестань так прошибать мою грудную клетку. Перестань существовать где-то отдельно, перестань прятаться от меня в сраном туалете сраного ресторана. Х в а т и т. — Я всё думал, когда это случится. Каждый день с того дня, как сел в поезд. — Замолчи, — умоляет. А он не затыкается. Его прорвало. — Я ехал тогда и жался к окну, будто там могла появиться ты, — голос хрипит. — Каждую остановку замирал в ожидании, что вот сейчас-то ты точно войдёшь и сядешь рядом. Или я увижу тебя и выйду навстречу. — Заткнись, Кирилл, хватит, замолчи! — вопит она и бьёт ладонью по хрупкой дверце. А ему кажется, будто это его бьют. Откуда-то изнутри. Избивают в кашу, в мелкую крошку, в песок. Уничтожают. Потому что его имя из её уст — это чёртова катастрофа. Это поезд, который вмазался в тебя и размозжил твои внутренности и кости. — Потом, со временем, ещё часто видел этот поезд и твои глаза, — не обращая внимания на пожар внутри, продолжает он. — Только уже во снах. И это было так реа… — Да боже! — всхлипывает она и рывком распахивает дверь кабинки. Зарёванное лицо плывёт перед глазами. — Зачем ты всё это говоришь? Зачем?! Кирилл поднимает голову и пытается разглядеть её получше. Впивается мокрыми глазами в красный кончик носа, в смазанную косметику и красные полные губы. Она злится, кричит и хватается руками за дверную ручку, чтобы не рухнуть перед ним. И Кирилл снова видит её босые ноги. — Я скучал, — выдыхает он и качает головой. Подносит ладони к глазам и опускает плечи. — Я скучал, — тоскливо повторяет он и теряет контроль. Плечи под свежей, приятно пахнущей рубашкой дрожат. Красивые руки закрывают лицо. И из-под тонких длинных пальцев вырывается один всхлип. Один-единственный всхлип, который хватает Настю за горло и бессознательно душит. Пробивает лёгкие и вытесняет оттуда весь воздух. Она отрывает ледяные пальцы от ручки и опускается на пол. На четвереньках ползёт к Кириллу и касается рукава рубашки. Цепляется и чуть тянет на себя. Продолжает реветь и судорожно выдыхать через рот, пока юноша, втягивая воздух через нос и смаргивая горячие слёзы, поддаётся её порыву. Кирилл обхватывает её руками и подтягивает к себе. Настя утыкается носом в тёплую выемку у него на шее, рыдает так громко и безутешно, что Кирилл на секунду отключается. В клинике он часто отключался без видимых на то причин. Иногда боль была такой невыносимый, что организм, наверное, таким способом пытался заглушить её. Кирилл просто вырубался и мог валяться в отключке несколько часов. Без желания вернуться. Проходит, наверное, вечность или около того. Они молча приходят в себя, продолжая жаться друг к другу с нечеловеческой силой. Кирилл рассеянно гладит её по спутанным волнистым волосам и не сразу ощущает, как Настя приподнимается и заглядывает ему в глаза. Красивая. Ненормально, нездорово красивая. — Где ты был? — в голосе — упрёк. Кирилл облизывает пересохшие губы и сглатывает слюну. — Нет! Не надо, — чеканит Настя и ускользает от него. — Ничего не говори. Девушка быстро поднимается, оправляет платье и ныряет в свои новомодные туфли. Всё это занимает секунд десять, и Кирилл успевает подняться на ноги и заправить рубашку в брюки. Зачем-то. Наверное, чтобы просто занять руки. — Мне надо уйти, — не смотрит на него. Отводит взгляд и хмурится. Затем выбегает в ту зону, где установлены раковины и смотрит на своё отражение. Изумлённо вздыхает и начинает смывать потёки туши. — Ладно, — Кирилл ступает следом и опирается плечом о косяк. — Я понимаю. Настя замирает. Смотрит на него в зеркале. — Я не одна. Что он чувствует? Будто он долгое время бежал. Очень, очень долго и очень быстро. Ни разу не тормозил и не останавливался. И вот наконец до финиша — рукой подать. И буквально за пару сантиметров до этой заветной черты у него разрывается сердце. Падает оземь, разбивает голову, ломает челюсть. И больше ничего, совсем ничего не чувствует. — В зале меня ждёт… — она спотыкается, словно хочет подобрать слово, которое не так больно ударит. Слишком поздно. — Меня ждут. Я пойду. — Стой, — Кирилл не смотрит на неё. Не слышит. Только чувствует, как носа касается аромат её духов. Настя останавливается. — Один разговор, а потом… «меня ждут» -… я от тебя отстану. Меняматьтвоюждут. Так иди. Беги. Подбери подол своего шикарного платья и скачи, как чёртова лань, туда, где тебя ждут. Какого хера ты тогда валялась здесь со мной, на воняющем хлоркой полу, и пряталась в складках моей рубашки? Тебя ведь ждут там, а не здесь. — Хорошо, — кивает Настя и лезет в свою миниатюрную сумочку. — Позвони мне завтра. Или скинь смс. Кладёт бумажку на мраморный выступ и выходит. Оставляет его одного. Какое-то время Кирилл слышит только стук её каблуков и больше ничего. Не слышит даже ударов своего сердца. И на секунду, всего на секунду верит, что сердце действительно разорвалось на жалкие ошмётки. Настя возвращалась за стол на негнущихся ногах. Ей хотелось разбить всю посуду в ресторане, снять это ненормально обтягивающее платье и скинуть туфли. Потому что она так, чёрт возьми, устала. Родители Дениса встретили её недовольными взглядами. Сам же молодой человек только обеспокоенно спросил, в порядке ли она, и наполнил бокал вином. В порядке ли она? Если считать порядком то, что от неё не осталось ничего живого и что каждая клеточка души буквально разрывала нутро, Настя в полном порядке. Просто поразительно, как этот мир ещё не рухнул под ногами. — …очень важную вещь, — голос Дениса возвращает её в реальность. — Если честно, я долго к этому шёл. Мы, мы долго к этому шли. Его крепкая рука пожала её ледяные пальцы. Настя испуганно дёрнулась и поспешно нацепила на лицо улыбку. Не совсем понимая, к чему Денис ведёт, девушка опрокинула в себя бокал вина и на мгновение прикрыла глаза, продолжая улыбаться. Как идиотка. Боже. — Мне важно сделать это при вас, мам, пап, — Денис вдруг выпустил её пальцы, встал из-за стола и полез в карман, — и Настя. Моя милая, любимая Настя. Настя метнула на родителей затравленный взгляд. Те невозмутимо любовались своим сыном. И когда Денис, этот добрый, сильный мужчина, который одним жестом мог успокоить Настю, вдруг опустился на одно колено, у девушки внутри всё болезненно сжалось. Нет. Нетнетнет. Не сейчас, пожалуйста, встань с колена, встань! — Денис… — Настя, — волнуется. — Ты выйдешь за меня? Поезд проехал нужную станцию. Поезд сошёл с рельсов. Его сильные руки чуть подрагивали. Глаза слезились. Денис светился счастьем, а Настя готова была умереть. Вскрыться столовым ножом и залить кровью это красивое платье и белую салфетку на коленях. Она поднимает на него ошарашенный взор и чувствует, как крупная слеза скользит по щеке и повисает на подбородке. Господи я ненавижу тебя Кирилл Леваков я тебя ненавижу зачем ты явился зачем ты пришёл я тебя ненавижу ненавижу… — Не… — недосказанное слово застревает в глотке. Улыбка Дениса меркнет. — Настя?.. — лепет. — Ты… выйдешь за меня? — уже не так уверенно и жизнерадостно. Она выйдет за него?