Папенькин сынок

— Откуда такая страсть — кусать себя или вообще хоть как-то наказывать физически? — спросил Александр. Кутерьма знакомства с новым жилищем и фейерверк спонтанных планов на жизнь пока были окончены. Александр, напившийся всего, что только можно было купить в аптеке под диктовку Дмитрича, лежал на кровати в своей будущей спальне. Дрёма уносила его в дальние дали, но заснуть сейчас означало бессонницу ночью. Плавали, знаем. Озноб и головная боль утихли — замечательно, можно попробовать дожить до полуночи хотя бы, а там и до утра недалеко. Кристи, заявившая, что уже не боится злых микробов, залезла в постель к жениху. Он не возражал, укупорившись в кольчугу водолазки и подтянув горловину как можно выше. Надо бы, по идее, намазать рубцы троксевазином, но это потом, когда Кристи уснет. Попросит рыцаря. Куда деваться. — Я понимаю — оставить себя без пирожного на ужин. Или без интернета на денёк. Но кусать? — Но позволять себя бить? — передразнила Кристина. — Что, если я тоже мазохистка? Почему тебе можно, а мне нет? Может, я готовлюсь к тому, чтобы выполнить то, что умеет Николь. Ты ведь этого хочешь? — Глупости! — разозлился Александр. — Этот случай не говорит о том, что ты мазохистка. Ты разве грызла себя, чтобы… хм… испытать сексуальное возбуждение? — Нет. Чтобы наказать, — Кристина лежала на боку, протянув пострадавшую руку. Александр осторожно втирал троксевазин. Слава богу, ранок не наблюдалось, но синяк налился неслабый, даже несмотря на вовремя приложенный гипотермик. — Именно. Никакого отношения к БДСМ твоя истерика не имела. А это именно истерика, начхать, как этот поступок называют психологи или психиатры, я, блин, путаю, чем они отличаются. Да, по поводу твоего предложения заменить мне Николь. Я не Черный Мастер и не та сволочь из Оттенков. Так что забудь. — Чёрный Мастер? Это кто вообще? — Кристина приподнялась на локте, понюхала пододеяльник и сморщилась: — Химией какой-то пахнет. Няня говорит, что новые комплекты нужно сначала стирать, а не стелить сразу. Она меня всегда к хозяйству приучает. А мама за это грозилась ее уволить. Говорила, что мне в жизни такие знания не понадобятся. Но папа не дал. — Угу. Интересный человек твоя няня. Надо будет с ней ближе познакомиться, — Александр намазал троксевазином кончик носа суженой. — Вот тебе за то, что заставила меня, больного, волноваться. — Я больше не буду! — Кристина вытерла нос о его водолазку. — Так что там с Чёрными Мастерами? Расскажешь? — Кристя, у тебя есть одна черта. Интересная. Но я слишком злопамятный, чтобы ее не заметить. Вот тебе! — Александр мазнул краешек обольстительного ушка. — Ну… ну не надо, ну что ты делаешь! — Наказываю. Раз уж мы о Мастерах. И еще вот сюда немного! — следующий мазок пришелся на подбородок. — Наказываю за отвратительную черту. Когда я тебя спрашиваю о чем-нибудь, ты не отвечаешь. А я тебе — вынь да положь всё и сразу? — Обязательно отвечу! — Кристина приняла игру: мазок — кошка выгибается и вытирает мазь о водолазку Александра. Еще один — стирает и его. И опять о водолазку, опускаясь чуть ниже. И еще ниже. — Ты спрашивай. — Давай так: ты мне о том, с чего тебе в голову пришло себя кусать. — Еще один мазок. Кошка мурлыкнула и потерлась о пресс. — А я тебе о том, чего сам не видел, но слыхал, что такое существует. — Ну давай. — Кошка стерла мазь с другого ушка уже возле резинки домашних штанов. Пространства для маневра почти не осталось. Кошка поглядела снизу вверх, прижавшись подбородком в опасной близости от стратегически важного района. Вперила хитрые зеленые глаза в голубые и невинно хлопнула ресничками. Тот Кто Затеял Игру в ответ похлопал тоже: — Так что там с кусанием? Кошка разочарованно мяукнула и превратилась обратно в Кристину, плюхнулась на спину на подушку. — Это неприятный разговор. Тебе точно хочется это услышать? — О Мастерах тоже не оч. — Ох, ну ладно. Кристина соскочила с кровати и прошлась босиком по комнате. Тапочек пока в этом доме не существовало. Обняла себя за плечи. — Я вспыльчивая. Несдержанная. Ненавидела сидеть с проклятыми игрушками в своей комнате и ждать маму. Пока она сделает обязательную зарядку, выпьет кофе, обзвонит подруг, обсудит, куда сходить сегодня, полежит в ванне, приведет себя в порядок, накрасится. Целая вечность! «Дочуня, не отвлекай меня, а то мы никогда не выберемся!». И я жду, жду, жду. Подсматриваю за ней в щелочку. Надеюсь, что она отпустит меня погулять с няней пока. Но нет. У меня же есть игрушки и мультики и идиотские огромные яркие книжки почти без текста. Зато с кучей приколов — музыкальными кнопочками и вылезающими из потайных кармашков зверьками, монстриками и прочей дрянью. Кристина подскочила и плюхнулась на колени на кровать. Александр невольно поморщился: суставы и спина были против кроватетрясения. — Ой, прости… Я волнуюсь. Она вновь забегала по комнате. — И вот, наверное, это накопилось с детства… Я теперь совсем не могу долго ждать и под кого-то подстраиваться. Больше не могу. Если раз не получилось по-моему, два, на третий я срываюсь. Точнее, я пытаюсь сдержаться, но не всегда удается. Я тогда порвала эти чертовы книжки и отрезала монстрам головы. Мама потащила меня к психологу. Опять. Александр, несмотря на накатившую слабость и норовившие закрыться глаза, слушал с огромным интересом. — И что психолог? — Да что психолог! Я уж и не помню, что там было. Но вот результат — еще как! Раньше я отвисала с четырех до шести в студиях развития, а теперь мама стала оставлять меня там до восьми. Только привыкну, она такая: «Фи. У этой учительницы жуткий русский акцент. Надо найти нэйтив-педагога!». И тащит меня в другую. В школе мне трудно было с детьми. Им нравились эти жуткие монстры, а мне нет. Они любили те самые мультики, а я ненавидела. Не совпадали мы ни в чем. Пока я не записалась на танцы. Ну ты в курсе. — Пока не вижу никакой связи с кусанием, — осторожно заметил Александр. — Иди ко мне. — Он укрыл дрожавшую невесту одеялом. — Учителя жаловались. Говорили, что я нелюдимая, ни с кем не могу найти общего языка. Что я должна подстраиваться под коллектив, а не стоять букой. Ага. Щаз. Когда в очередной раз кто-то притащил монстра с загорающимися глазами и вываливающимися какашками, меня накрыло. Вырвала его из рук и швырнула в стену! Александр принялся гладить разнервничавшуюся невесту по плечу, все еще не врубаясь, откуда прикол с кусанием. — Ну и на меня опять нажаловались. Но в этот раз папа закричал, что платить шарлатанам-психологам не будет. И что его все это достало. И затащил меня к себе в кабинет. «Говоришь, тебя все достали? Не можешь сдержаться? У тебя проблемы? Знаешь, что я делаю, когда у меня проблемы?!». Подошел к стене и… лбом об нее. Раз, другой. Я закричала: «Папочка, не надо!», а он так спокойно повернулся и говорит: «Видишь, я уже успокоился. Я совершенно спокоен. Это очень хорошее средство». Сказал, что видеть меня не желает, пока я не научусь успокаиваться. Александру поплохело. Он судорожно прижал Кристину к себе. Глаза словно заволокло пеленой. Представил, как берет Андрея за шею и проламывает ему башку о стену. Стиснул зубы и выдохнул со свистом. — Моя бедная… бедная малышка. Несколько минут он гладил ее по спине и волосам. Наконец зажатые мышцы Кристины расслабились, она задышала спокойнее. — Ну… я не стала биться лбом. Иначе бы меня стали спрашивать, откуда у меня синяки. Но когда мама меня забрала с тех «плебейских» танцев, я так хотела на нее закричать! Ударить! Была сама не своя. Но она сказала по телефону кому-то: «Проблемная такая девочка, не то что Игорек». Проблема? Я проблема? Сказала, что хочу в туалет. И убежала. Александр с трудом сдерживал некстати накативший приступ кашля, постучал себя по груди. Кристина подала ему кружку с отваром мяты. — Мне хотелось сбросить с раковин флаконы с жидким мылом и пинать их, топтать ногами, размазать эту зеленую жижу по всем стенам! Завизжать и запустить в холодные равнодушные лампы. Одна из них потрескивала и подмигивала. Издевалась! Но вдруг я увидела себя в зеркале над умывальником. У меня были бешеные глаза, совсем как у папы. И вспомнила. Поняла, что надо делать. Укусила себя тогда в первый раз и стало так больно, что ни маму, ни дозаторы с мылом бить уже не хотелось. И поняла, что папа прав. «Бля…» — другой оценки ситуации Александр дать не мог. И потому молчал, время от времени целуя рыжую головку и нежные ушки. — Ну… вот и всё. Так и повелось. Это оказался и правда очень хороший способ. Кристина закрыла глаза, подставляясь под движения руки жениха. Поймала её и поцеловала. Смутилась. Александр склонился над ней, поцеловал в губы. Заурчал под боком телефон. Александр и не подумал отрываться от своего занятия. Пусть данный кусок мира подождет. Ему некогда. А парни сюда звонить не станут. Для этого есть связь через Ангел. — Телефон! — Ага. Пришлось взять. Прищурился, как делал когда-то, глядя в прицел. Пока Лицедей не вбил привычку работать с двумя открытыми глазами. На экране высветился номер мастера. Он не подписывал контакты. Просто знал их наизусть. Они запоминались сами собой, не требовалось никаких усилий. — Это маменька. Потом отвечу. И что, никто из домашних не заметил следов? Кристина чуть отодвинулась. — Няня. Почти сразу. Но я бы и сама ей все рассказала. Просто мама запрещала с ней общаться. «Не смей якшаться с прислугой. У тебя и так плебейские замашки. Давно пора ее уволить. Ты уже большая». Но я тайком, потихоньку. Няня объяснила мне, что папа тогда был очень уставший и поэтому так зло пошутил. «Разве ты хоть раз видела синяк у него на лбу?». Но было уже поздно. Потому что боль и правда успокаивала меня моментально. И помимо этого я так хотела, чтобы папа перестал на меня обижаться. Он ведь велел, чтобы я научилась держать себя в руках. Я научилась. Ты молчишь. Тебе противно это слушать? Кристина напряженно вглядывалась ему в глаза. Александру уже давно хотелось сделать три вещи: набить морду Андрею, покурить и лечь на другой бок. На этом уже вовсю ныли захлесты от плети. — Не так я себе представлял жизнь богатеньких детишек, — наконец решился он выдать давно уже терзавшую мысль. — Пойдем покурим. А то у меня волосы уже дыбом. Во всех местах. — Пошляк! — радостно выдохнула Кристина, явно уставшая от переживаний. — Пойдем. Александр сел, спустил ноги, за неимением волшебной палочки ткнул в стул телефоном: — Акцио халат! И тот, конечно же, сразу взлетел, зачем-то сделал круг по комнате, и опустился на его плечи. — Да ты настоящий волшебник! — восхитилась Кристина, отыгравшая роль невидимой силы, послушно исполнившей заклинание. — На каком факультете учился? — Из Дурмстранга мы! — по-военному вытянулся Александр. — Так у них палочек нет! — А это не палочка, а мини-посох! — Ладно, убедил. Давай аппарировать на кухню!

***

— Няня помогла мне справиться с этой идиотской, действительно идиотской привычкой. И без всяких там психологов. Но время от времени это возвращается. Если я что-то уж очень сильно напортачу. Они сидели в углу кухни. У Александра от одного только взгляда на часы проснулся аппетит. Третьи сутки, как он ничего толком не ел, подходили к концу. Кристя разогрела бульон, он накрошил туда хлеба и налил ряженку. Она дико посмотрела на это действо и знакомым движением уселась на стул, явно ожидая представления: как он это будет есть? Да как и все. Ложкой! Слопал за милую душу. И даже решился на кусочек рыбы. Поскольку жених и не думал умирать от этого подозрительного зелья, она продолжила: — А потом я нашла как-то в интернете знаменитый мем про Карла. Не знаю, откуда взялся этот идиотский прикол, но мне было абсолютно не смешно, ведь тогда, когда отец бился головой о стену, я побывала в роли этого несчастного мальчишки. Увидела в нем себя. И вот тогда я решила сделать все возможное, чтобы прекратить себя грызть. И в прямом смысле и в переносном. Я уже сознательно стала искать то, что меня может успокоить. Неплохо помогало дзюдо. Но… сам знаешь. Кристина горестно вздохнула и печально улыбнулась, откидывая со лба волосы, стягивая в тугой хвост. — Ну скажи что-нибудь пошлое. А то меня заклинило. Я срочно должна сказать тебе, что ты — жуткий пошляк. — Хочешь рыбы? — Александр протянул ей контейнер. Но она качнула головой. — Не хочешь, не надо. Могу вместо очередной шуточки выполнить свое обещание. И рассказать, кто такие эти жуткие Чёрные Мастера. Там — самый простор для фантазий ниже пояса. А можно просто попить чайку и отправиться баиньки. Кристина засияла потускневшими во время исповеди глазами: — Конечно, хочу! — Пикантно, но до щекотки во всех неприличных местах интересно? — поддел её он. — Да, — тут же покраснела она. — Если бы не твои странные пристрастия, мне бы и в голову не пришло такое гуглить. — Так, значит, ты уже имеешь кое-какое представление о Теме? И как? — Александр вытащил из кармана телефон и вновь сбросил звонок. Мастер. Какого черта ему нужно? — Как? Да ужасно! Если я скажу, что по-прежнему думаю, что вы все извращенцы, ты не расскажешь мне то, что обещал? 42 — Прочитал я как-то на форуме жалобы одной девицы: «Мне мастер запрещает тематические и сексуальные контакты с кем-то еще». Почесал в затылке. Что бы это значило? То, что мастер не желает, чтобы она еще с кем-то? Но если он «мастер», то это по определению означает, что самому-то ему можно и не только с ней. А она, вступая в Тему, этого не знала? «Мир полон открытий, да, детка?» — подумал я тогда. Александр опять отвлекся на звонок. В этот раз звонила Николь. Чего это ей приспичило? То она, то Мастер. Волны вселенского эфира донесли, что тут зашел разговор по их специальности? Александр посмотрел в глаза Кристины и ответил на звонок: — Николь… Кристина вздрогнула и застыла, вся обратившись в слух. — Привет. Зачем звонишь? Я думал, что все точки над «i» расставлены. Или у тебя случилось что-то? В трубке послышался вздох: — Как ты себя чувствуешь? Мастер беспокоится. Ты не отвечаешь. Он позвонил мне. — Простыл немного. Все в порядке. Спасибо за заботу. И тебе не болеть. — Александр уже собирался отключиться, но она торопливо проговорила: — Впервые слышу, что мастеру есть до кого-то дело. Обычно это за ним бегают, словно привязанные, и достают его звонками. Чем-то ты зацепил его… Чем? Он не любит ванилек. — А я не люблю непрофессионалов. В любом деле, — резче, чем следовало бы, ответил Александр. — Николь. — Он помолчал, все так же глядя на Кристину, и вдруг прислушался: из трубки донесся голос любимой певицы Николь Татьяны Булановой: «Ах, если бы видел папа твой, кого обидел, разве смог так легко быть от нас далеко?». Нехорошие ассоциации полезли в голову. — Ты так странно замолчал… — сказала она. — Неужели действительно всё и я тебя больше никогда не увижу? Брови невесты сошлись грозовыми тучами, Александр включил громкую связь. — Николь, мне нечего больше добавить. Ответь только на один вопрос, каким бы он тебе идиотским не показался. Существует ли вероятность, что у тебя от меня ребенок? Послышался то ли вздох, то ли всхлип. Кристина стиснула кулачки на груди и тоже глубоко вздохнула. — Нет. У меня никогда не будет детей. Я — профессионал. И всё это сказки, что из проституток получаются верные жены и хорошие матери! Никому мы нахрен не нужны! — выкрикнула она и тут же сбавила тон: — Прости. Это было непрофессионально. Прости. Александр не стал затягивать сеанс психоанализа. — Николь, если тебе понадобится помощь, обращайся. Ты знаешь, что я не шучу. Сделаю все, что в моих силах. Прощай. Он отложил телефон, вновь включил позабытый чайник. — Ты любил ее? Игорь говорил, что вы почти три года были вместе. Огромный срок. — Может, и любил бы. Но она не позволяла. Всегда вела себя исключительно в рамках роли. Хотя мне временами казалось… А… — он махнул рукой. — Всё, проехали. Сожалею, что тебе пришлось это услышать, но я не хочу, чтобы ты терзалась сомнениями и подозрениями. Кристина разжала сначала один кулачок, потом второй, мягко положила ладони на стол. — Уф. Как-то тяжело всё это. Взрослые взаимоотношения. Она, оказывается, переживает. Зачем она вообще пошла на это? Что случилось, почему она стала проституткой? Александр сполоснул кружки, заварил чай. — Не знаю. Она всегда мягко, но неуклонно обрывала все разговоры на любую тему, кроме Темы. Прости за каламбур, — невесело усмехнулся он. — На первое наше Восьмое марта я подарил ей ювелирку и букет. Серьги она взяла, а о букете холодно заметила: «Это абсолютно излишне». Если человек упорно охраняет свои границы, то кто я такой, чтобы их нарушать? — Ты ведь платил ей за… э-э-э… услуги? — Да. — И дарил драгоценности? — Не только. Машину. Шубки, платья. — Она просила? — Нет. Мне хотелось сделать ей приятное. Почему нет? Приятно делать приятное. Например, рисовать узоры. — Ну ты сравнил! — Кристина всплеснула руками. — Это разные вещи! Узор неживой! Он не может как-то отреагировать: улыбнуться, порадоваться, опечалиться. И я не поняла: разве ты с ней не расплатился? Я полагаю, что ты более чем расплатился за её «профессионализм»! И раз ваши отношения не вышли за рамки «продавец-покупатель», то почему ты пообещал ей помощь? Ты что-то чувствуешь к ней? — Чувствую, что я встречался с ней достаточно долгое время, чтобы приручить. А мы в ответе за тех, кого приручили. К сожалению. По лицу Кристины было видно, что «Маленького Принца» она не читала. Ничего, прочтет. В процессе приручения. Обязательно. Ей многое предстоит прочесть и обдумать, прежде чем она начнет понимать его. Только чтение и обсуждение хороших книг помогает с годами все быстрее и быстрее находить общий язык. Лицедей так и заявил, пока нерадивый ученик валялся поротой задницей кверху. И оказался прав. Она подняла и опустила плечи — не понимаю, мол, и вновь бросилась в атаку: — А вот она тебе не предложила помощь! И этот вопрос о ребенке? Что бы ты делал, если бы выяснилось, что… — Что я папаша? — Александр невесело усмехнулся. — В какие глубины мы сейчас с тобой погружаемся, обалдеть. На опасную тропку завела нас развлекушистая болтовня о Черных Мастерах. — Ты давай не увиливай. Отвечай! — Кристина смотрела грозно. Он поднялся и вытянулся в струнку: — Разрешите доложить, товарищ главнокомандующий! — Прекрати шутить! — вспыхнула невеста. — Это серьезный вопрос. Ребенок — это на всю жизнь! Ты понимаешь? Кого может воспитать проститутка? Александр сбросил позу и отошел к окну, посмотрел на фонари вокруг школьного стадиона, на пацанов, несмотря на довольно поздний час, все еще гонявших мяч, оперся руками о подоконник, повесил буйную головушку. — Я думал об этом. Не раз. И делал все для того, чтобы избежать появления ребенка. Как, полагаю, и Николь. Хотя мы никогда не обсуждали подобные темы. Но если бы случилось, то да — сделал бы тест ДНК и признал бы. Без стыда и совести задействовал бы связи моего отца и забрал бы дитя себе. Как бы жестоко это ни звучало. Но ты права — мать-проститутка ничему хорошему научить не может. Мне такое счастье уж точно не нужно. Кристина подошла, встала рядом, прижалась на мгновение плечом и тут же отпрянула: — То есть если не дай бог что, то… то ты вполне можешь забрать у меня ребенка? Александр резко повернулся к ней, схватил за локти, отстранил от себя, словно хотел внимательнее разглядеть то большое, что видится на расстоянии: — Если решишь податься в проститутки — да. Даже не сомневайся. Кристя! Хватит всех этих душещипательных разговоров. Николь в прошлом. Мы в настоящем. Давай жить дальше. Но одно ты должна знать совершенно точно: мальчика я тебе воспитывать не позволю. То есть в решающих вопросах, если, не дай бог, наши мнения разойдутся, то я позволю себе оставить последнее слово за мной. Ты должна это знать. Он отпустил её, она зябко потерла плечи, ссутулилась. Странно. Он ожидал от нее вспышки, а она только печально вздохнула. Подняла взгляд: — Думаешь, я буду возмущаться? Нет. Ты прав. Предполагаю, папа согласится с тобой. Он сожалеет, что доверил воспитание Игоря жене, то есть маме. И вот в итоге что получилось. А что насчет дочки? Или тебе нужен только сын? — Кого сделаем — все наши! — уже весело хохотнул Александр. — Разберемся! Уверен, из тебя получится хорошая мать. Если будешь читать нужные книги. — Подожди ты смеяться! Я и так читаю! — воскликнула она. — А если мы разведемся, ты отнимешь у меня детей? — Мы не разведемся. Никогда. Это невозможно. В болезни и здравии, до самого конца. Если ты этого не понимаешь, если ты к этому не готова, если у тебя есть хоть малейшие сомнения в этом, то тебе стоит закатить скандал отцу и категорически отказаться выходить за меня. К черту хорошую дочь. Потому что я не отдаю своё. Ты моя навсегда. Да, как у вампиров. Если тебе нужно это сравнение. — Ох ничего себе… — Кристина отступила на шаг, другой. — Мы — современные люди. Мало ли, как сложится жизнь. Нельзя быть таким деспотичным! Ты можешь встретить кого-то, кто… Александр разозлился: — К чёрту! Есть вещи, в которых я абсолютно уверен. Ты хочешь четких условий? Пожалуйста. Я не собираюсь тебе изменять и головы не поверну в сторону симпатичных попок. Если ты собралась быть «современной людей», то вперед, как я могу тебе запретить? Но ты должна четко представлять последствия: ни развода, ни детей ты не увидишь никогда. И я не прощу. У тебя не будет шанса вернуться и кинуться мне на шею, заливаясь слезами раскаяния. — Почему я не увижу детей?! Я же не собираюсь становиться проституткой! Но что, если я полюблю другого? Вдруг! Наши с тобой отношения не должны отражаться на детях! Что за бред. И когда это она успевает сидеть в дамских группах? Вроде день у нее загружен по самое не могу, а в мозги уже проникла отрава. Нахваталась черти чего. «Вдруг»? Хрен тебе, милая, а не «полюблю другого». Александр хлопнул ладонью по столу. Не сильно. Но по кухне словно пронесся ветер. — Женщина, способная изменить в законном браке, ничем не отличается от проститутки. И то же самое я думаю по поводу мужика. Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Либо не берись. Не надо мне через пять-десять-двадцать лет всего этого: «Меня заставили! Я не хотела идти замуж, но я хорошая дочь!». У тебя все еще есть выбор. — Ты — совсем как мой отец, — побелевшими губами прошептала Кристина. — Он выгнал маму, когда узнал, что она изменила ему. — Она приложила ладони к глазам, словно желая погасить яростное зеленое пламя. — Я должна быть хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей матерью… Что, если я не смогу? Что, если я не такая? Биться головой о стену? — Она в ужасе смотрела на него. — Я рассеянная, несобранная… Я, когда рисую, забываю, как меня зовут. Могу забыть покормить ребенка… — Кристи! — Александр упер руки в колени, хлопнул по ним и резко выпрямился. В голове у невестушки какой-то винегрет пополам с оливье! Пипец. Придется все это разбирать на ингредиенты, раскладывать по баночкам и расставлять по полочкам. — Я должен привыкнуть к твоей особенности мешать суп с вареньем, а мух с котлетами. Поверь, если дитя захочет есть, то оно точно сумеет донести до тебя это желание. Кроме того, у тебя есть Няня и Катерина. Они точно не дадут пропасть нам с голоду. — Александр ткнул пальцем в термоса и судки, стоявшие на столе. — Так что заканчивай страдать на пустом месте. Кроме того, у тебя еще есть время сбежать от меня куда глаза глядят. Свадьба через три месяца. — Я и свадьбу боюсь! — всхлипнула невеста. — Придет толпа незнакомых людей, как на пати у мамы в честь моего дня рождения. И будут смотреть на меня, произносить лицемерные ледяные поздравления, оценивать, как на мне сидит свадебный наряд. Шептаться, что я, по сравнению с тобой, — хромоногая дурочка-простушка. Я не хочу! Не хочу! — она истерически взвизгнула. — Но ведь и я там буду, меня тоже будут обсуждать. Обязательно скажут, что по сравнению с твоей киношной красотой, я — сладенький мальчик, не более. Обещаю одно: если нам на свадьбу подарят монстров, я разломаю их о головы дарителей! Могу, кстати, побриться налысо и нагримировать шрам на физиономии, чтобы выглядеть брутально. Смотрела фильм «Страшно красив»? Кристина кивнула уже спокойнее: — Это у меня-то красота, да еще и киношная? И в каком же кино ты видел рыжую хромую дикарку? — Во всех, где снимается Николь Кидман! Если бы она прихрамывала, это только добавило бы ей обаяния, а то ее совершенство слишком холодное. — О… Правда? — У Кристины явно повысилось настроение. — Я правда такая красивая? — Намного красивее. У тебя потрясающие зеленые глаза и ты умеешь ловить в свои сети солнце. Ведьма! Кристина порозовела от удовольствия. — Первой, кто скажет, что ты «сладенький мальчик», я выцарапаю глаза! Чтобы другим неповадно было. — Кто-то на первом же свидании меня вообще гадюкой белобрысой обозвал! — Ну, я ж не знала тогда, что ты не гадюка, а Змей. Библейский! — Почему это я змей? — Александр сгреб невесту в объятия и поймал зубами пальчик. — Я волк! — Ты — Змей-искуситель. Ты искушаешь меня предать мое собственное «я» и стать твоей рабыней на всю жизнь. — О, как… — Александр пососал пальчик, как конфетку, и с сожалением выпустил на свободу. — А ты склоняешься искуситься или остаться свободной и непокоренной? — Искуситься… — вздохнула Кристина и провела пальцем по губам жениха. — В том-то и дело. Я не знаю, что и думать. Когда узнала об этой нелепой идее со свадьбой, то думала, что возненавижу тебя. В ресторане, казалось, сбылись все мои опасения: мерзкий, высокомерный, избалованный, развратник. Но я ведь и готовилась именно к такому тебе. — Шла, как Жанна д’Арк, на костер? — Александр вновь принялся посасывать «конфетку», ощущая, что скоро доиграется. — Да. Что-то вроде. А теперь стало труднее на порядок. Да хватит уже слизывать моих микробов! — Но палец не отняла. — Почему? Мерзавец-развратник предпочтительнее деспота-семьянина? — Тебе честно? — Да, конечно. — Александр подсадил Кристину на подоконник и устроился меж ее ног, провел руками по напрягшейся спинке от талии до длинной нежной шеи и обратно. — Ох… — Она прижалась к нему всем телом. — Я думала, что у моего «мужа» будет своя жизнь, у меня своя. Иногда придется пересекаться, но не более. А ты властно берешь то, что я так страстно не хотела тебе отдавать: моё сердце и душу. Я всё время думаю о тебе, как будто и вправду влюбилась. Жду твоих звонков. И не смею позвонить сама. Мне было тревожно узнать, что ты заболел. И очень хотелось прибить Николь. А ты от меня запираешь дверь… И сейчас тоже запрешь, да? — Кристина больно стиснула его в объятиях, потревожив больную спину, но тут же разжала руки и толкнула в грудь. Александр быстро поцеловал ее в губы, отступил, сел на стул, кивнул: — Да. Тебе придется смириться с моими странностями. — А тебе с моими! — Да, безусловно. Это часть совместной жизни. Но я так и не понял высказывание насчет «предать собственное я». Это о чем вообще? Кристина вдруг смолкла. И пропала из эфира. Сидела на подоконнике, болтала ногами, смотрела отрешенным взглядом в лицо и молчала. Александр приготовился к тому, что пойдет спать, так и не узнав очередной тайны. Посмотрел на часы — уже половина десятого. Встал, выглянул в окно — юные футболисты больше не оглашали азартными криками площадку. Идеальное место: школа, спортгородок, в нем бассейны, корты, фитнесцентр. Недалеко до места работы и до курсов шитья. Надо будет пробить маршрут до того университета, в который хочет поступать Кристина. — Ты хочешь узнать обо мне всё и сразу? А сам ничего не рассказываешь о себе. Так нечестно, — Кристина спрыгнула на пол и поморщилась. — Ой-ё-ёй! Нога затекла. — Иди сюда. Сделаю массаж, — Александр протянул руку, ухватил за юбку. — А насчет «не рассказываю» — я тебе целый клип показал! — Ага, в котором тебя так мало, что приходится бесконечно перематывать те моменты, где мелькаешь ты. — О, это начало симпатии! Неплохо, неплохо. — Это уже больше похоже на одержимость. И знаешь что? — Что? — Я не буду тебе изменять! Никогда. И не потому, что боюсь. Просто не буду и всё. 43 — Ну вот! А казался полным идиотом. — Куратор изменил привычке ледяным тоном объяснять «гроссбуху на шее» каждый промах, а затем, уже куда горячее, выражать сомнения в его умственных способностях. — Рад стараться, Геннадий Фёдорович! — вскочил из кресла взбодрившийся «гроссбух». — Ладно, идите отмечайте. Такой повод: первое задание на «три с минусом». Так и до настоящего «трояка» доползёте! Разрешаю уйти пораньше. Но завтра, чтобы вы явились в трезвом уме и выспавшимся. Начнем новую тему. Александр про себя усмехнулся: «Тема!», извращенец он этакий. От всей души поблагодарил и полетел по коридору в кабинет Витальки — похвастаться и отпроситься, а то братец трубку брал далеко не всегда. Звонок заставил сбавить темп, а потом и вовсе остановиться: звонил Мастер. Уже три недели прошло после сеанса. Истекли все приличествующие сроки для выражения заботы о здоровье клиента. Не правда ли? Тогда что ему опять нужно? Александр засиделся, поэтому вихрем взвился по лестнице на последний этаж. Он принципиально не пользовался ни лифтами, ни степенным шагом важных офисных работников — надо ж хоть как-то поддерживать себя в форме. К оранжерее вел обычно пустынный коридор — в него выходили двери подсобных помещений. Разбежался, сделал рондат на одной руке, высоко выпрыгнул, пытаясь достать до лампы. Заправил рубаху в брюки, одернул строгий пиджак, превращаясь из непоседы-разгильдяя в Мистера Совершенство. Впрочем, всё равно сейчас вспотеет. По его просьбе Виталик приказал убрать несколько кадок с пальмами и поставить три беговых дорожки. Одну — лично для Александра, остальные — ну, мало ли, может, еще кто-то захочет присоединиться. Но пока на них изредка появлялись лишь местные красотки, прознавшие о необычном увлечении хозяйского сыночка. Снял пиджак, ступил на дорожку, поставил скорость ниже привычной и перезвонил Мастеру: — Привет, что хотел? — Здравствуйте, Александр Сергеевич. — Голос мастера показался странно тихим и неуверенным. Обращение по имени-отчеству резануло слух. Александр нахмурился: таким тоном «Начальница подъезда» обычно выпрашивала у него деньги «на клумбочку», «на детскую площадку», «на деревца». — Отставить! — И разозлился на себя — вырвалось невольно. — Иван, что ты хотел? Мастер кхекнул, но уверенности в тоне не прибавилось: — Мы можем встретиться? Опаньки… Это еще что за фокусы? Если бы это не был знакомый Николь, Александр послал бы его моментально и кинул в ЧС. К черту. Оказаться еще раз столь беспомощным и уязвимым перед посторонним человеком? Да ещё перед садистом, который дрочит на твою настоящую, а не игровую боль? Увольте. Он понес заслуженное наказание за свою наивность — спина лишь недавно перестала доставлять неприятности. — Зачем? Я не собираюсь больше пользоваться подобного рода услугами. Я ушел из Темы. Совсем. — Вы не так поняли, Александр Сергеевич, — заторопился Мастер. — Я хотел извиниться перед вами. Так принято: ужин в знак признания вины, искреннее желание загладить воспоминания о доставленных неприятностях. Александр аж с дорожки соскользнул, услыхав это. — Иван, извини, ты в своем уме? Как ты себе это представляешь? Я уверен, что ты знаешь, кто я. Да через час все желтенькие папарацци слетятся запечатлеть это свидание. В голосе Мастера добавились абсолютно не вяжущиеся с его ролью доминанта просительные нотки: — Я не говорю о ресторане. Я хотел бы пригласить вас к себе. Просто по-дружески. Провести вечер за приятной беседой. Я раскаиваюсь, что повел себя крайне непрофессионально. У вас явно что-то случилось. Я должен был, прежде всего, вас выслушать, а не форсировать события. Теперь я понимаю, что вообще не стоило проводить сеанс в тот день. Прошу вас, назначьте дату и время. — Иван, иди к дьяволу. Считай, я принял твои извинения. Радуйся, что я отговорил моего папашу открутить тебе яйца и не открутил тебе их сам. Не звони мне больше. — Саша, пожалуйста… — успел донестись торопливый шепот, прежде чем Александр разорвал связь. «Это что еще за фокусы? Свидание, ****ь, ему подавай, олух!» — Александр набрал другую программу на тренажере и вскоре уже почти бежал, стремясь выплеснуть злость. Вновь завибрировал телефон. Он в приступе злобы чуть не скинул его на пол с подоконника, но вовремя заметил номер. Виталя? Братец звонил крайне редко, предпочитал общаться через куратора: «В офисе ты — мой подчиненный, никаких родственных взаимоотношений». Помня о том, что Судьба уже почти три недели вела себя более чем прилично: даже бессонница пока сошла на нет, Александр взволновался: неужто что-то с отцом? Но Виталя лишь бросил: «Зайди сейчас», и отключился. Пришлось бежать на зов в пропотевшей рубашке, переодеваться в запасную было некогда, раз «сейчас». В кабинете его ожидала пара знакомых морд, а с ними незнакомец, явно главный в этой троице. Да что за день такой? Эти господа уже не раз слышали его категоричное «нет», но посмели притащиться сюда? Только он открыл рот, чтобы высказать все, что он думает по этому поводу, как в кабинет вошел начальник службы безопасности отца, поздоровался и окинул всех внимательным взглядом: — Мне зовут Вячеслав Валентинович, я имею все полномочия, чтобы оставить за собой решающее слово в данном вопросе. Виталя кивнул, Александр подобрал отвисшую челюсть и молча уставился в экран на свою собственную физиономию в маске. Он знал каждый кадр, каждое движение. Зачем они опять явились сыпать сахер на… Соль на рану? — Почему вы продолжаете настаивать именно на кандидатуре Александра Сергеевича? — наконец спросил Вячеслав Валентинович. — Раз он все равно будет сниматься в маске? А на иные условия мы не пойдем, это вам хорошо известно. — Мы тщательно подготовились к этому вопросу. Просмотрите, пожалуйста, этот отрывок. — Представитель компании вывел изображение на экран. Это оказалась нарезка из всех трех роликов. В первых двух роль командира тогда еще страйкбольной команды играл Александр, во второй — дублер. Отчетливо было видно, что камера любит, буквально липнет к первому и, явно позевывая, сонно следит за дублером, если уместно такое сравнение. Хотя лица обоих были скрыты масками и лишь иногда показывались крупным планом глаза. — Вы видите это? — взволнованно сказал незнакомец. Он представился, но Александр пропустил мимо ушей его имя, полагая, что больше никогда его не услышит. — Так найдите не такого деревянного, — спокойно сказал начальник СБ. — Уже! Пробовали! Но это не то, не то! Как вы не понимаете? — замахал руками незнакомец. — А я тоже не понимаю: почему вы отказываетесь? Мы же подпишем контракт, по которому не скрытое маской лицо Александра Сергеевича никогда не попадет на экраны, а все материалы съемок будут переданы вам. — Позвольте небольшой эксперимент, тогда я, возможно, смогу дать ответ на ваш вопрос. — Да, конечно, все, что угодно! — умоляюще воскликнул эмоциональный незнакомец. Виталя нажал кнопку коммутатора и обратился к секретарше: — Светлана Алексеевна, пожалуйста, можете пригласить. В кабинет вошли сотрудники, с которыми Александр каждый день общался в течение двух месяцев, что работал у Виталия. Были и те девицы, что стреляли глазками с соседних велотренажеров. С ними прибыл и куратор, явно не понимая, зачем его оторвали от работы. — Извините, господа, мы вас не задержим надолго, присаживайтесь, — пригласил Вячеслав Валентинович. — Нам очень важно знать ваше мнение. Посмотрите, пожалуйста, эти ролики и, в качестве независимых экспертов, выскажитесь, стоит ли приглашать профессиональных актеров, или каскадеры вполне справляются со своей задачей? Этим вы сбережете нашей компании кучу денег. Народ принялся напряженно вглядываться в экран. Александр затаил дыхание. Если кто-то опознает его, то проступившая туманной дымкой призрачная надежда заняться любимым делом утеряна безвозвратно. 44 Девицы принялись эмоционально обсуждать каждого страйкболиста, куратор страдальчески взглянул на экран и повернулся к Витале: — Виталий Дмитриевич, увольте меня, но я ничего в этом не понимаю. У меня от этих зеленых человечков в глазах рябит. Как я могу рассуждать, нужно ли их заменить на профессионалов или нет, если не смотрю боевики принципиально? Мне просто не с чем сравнить. — Вот это ваше мнение очень важно: если вас не зацепил ролик, то, возможно, ребята действительно не справляются. Прошу вас, постарайтесь хотя бы оценить главного персонажа, его образ на уровне нравится-не нравится. Буквально два слова, и можете быть свободны. Геннадий Фёдорович пасмурно кивнул, а Виталий, змей, продолжил: — Уважаемые дамы, сейчас ролики прокрутят заново. Последнее задание именно по вашей прямой специальности: оцените, пожалуйста, как сидит на ребятах форма, маски. Не нужно ли подобрать другие костюмы, скажем так, более элегантные. Нужно ли наносить камуфляжный грим — полосы на лица. Всё-таки клип рекламирует одежду и аксессуары страйкбола, внешний вид очень важен для игроков, он помогает людям войти в роль, получить максимальное удовольствие от игры. И они готовы платить за это! Александр понимал, зачем брат всё это говорит: Виталий специально акцентировал внимание зрителей на лицах актеров. Он с трудом заставлял себя сохранять равнодушный вид, копируя поведение куратора: дескать, к чему нам, деловым людям, весь этот бред? Дамы охотно перемыли косточки каждому персонажу, высказали сотню замечаний по поводу одежды. Если бы хоть малую часть из них действительно пришлось бы учесть, то игроков следовало нарядить либо в боди, либо обнажить хотя бы по пояс, а то, понимаешь, форма скрывает то, на что так хочется взглянуть — роскошные тела. Куратор поднялся: — Ну что ж, вот мои два слова: в третьем клипе актер, играющий командира, видимо, выдохся или снимается приболевшим, в первых двух он мне понравился намного больше. С моей обывательской точки зрения, не хватает эмоций. Нужно больше крупных планов. Как в том моменте, когда командир поправляет маску на лице подчиненного и смотрит на него ободряюще — весьма жизненный момент получился, парень хорошо играет, не нужно его заменять. Грим не нужен — актеры и так закутаны, как ниндзя. На этом все. Я могу идти? Виталя сжалился и отпустил страдальца. Никто из дам тоже никак не дал понять, что заметил что-то необычное. Александр тщательно следил, не бросят ли на него оценивающий взгляд, не метнется ли этот взгляд вновь к экрану. Повинуясь кивку Валентиновича, он сел сбоку возле самого экрана. Теперь его хорошо было видно зрителям, а он как на ладони видел их всех. Но нет, ничего подобного так и не произошло. Александр остался неузнанным. В конце жаркого обсуждения поднялась та «учительница», что недавно застала его уснувшим в Гелыче. Теперь Александр знал, кто это, и не раз обращался по деловым вопросам. — Могу я выразить некоторое удивление? И высказать пожелание? Александр в очередной раз напрягся: он уже получил от неё несколько предельно вежливых дельных замечаний, касавшихся цвета галстука, прически, парфюма и тут же поспешил устранить недоработки в образе «Эльф-офисная крыса». Глаз-алмаз. Что-то сейчас будет… — Да, безусловно, Анна Васильевна, — почтительно отозвался Виталя. — У меня сын тоже играет в страйкбол. Замечательная игра, ничего не имею против. Он говорил, что без специальных очков их не допускают к игре, даже существуют какие-то наказания за снятую во время «боя» защиту для глаз. Здесь же у вас почти нет на этом акцента. Каскадеры либо только в масках, без очков, либо в очках, но на дальнем плане. Простите мне моё абсолютное невежество в этом вопросе, но командиру стоило бы поправлять на солдате не маску, а именно очки, да и самому бы не мешало их надевать хоть изредка. — Уважаемая Анна Васильевна! Вы чрезвычайно правы! — как черт из табакерки выскочил из своего кресла Незнакомец. — Я от всей души благодарю вас за этот весьма ценный совет! Тем более что очки — один из рекламируемых товаров! Мы действительно это упустили. Спасибо, огромное спасибо! Анна Васильевна царственно улыбнулась, и под восторженные возгласы кабинет почти опустел. — Ну что? — Душевное состояние Незнакомца заставляло опасаться, как бы он не вспыхнул факелом. Он обратил горящие фанатичным огнем очи к Вячеславу Валентиновичу. Тот спокойно ответил: — Нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию. Виталий Дмитриевич, прошу вас, предоставьте нашим гостям пока возможность воспользоваться комнатой отдыха. — Да, непременно, — расплылся в радушной хозяйской улыбке Виталя. Едва он с помощью секретарши очистил плацдарм, как в кабинет вошел отец в сопровождении двух рыцарей, сухо бросил: «Я всё видел» и подошел к виновнику переполоха. Александр успел издергаться и навоображать кучу всего, вплоть до появления собственной фотки на печально известном вражеском сайте «Мы за мир». Дрожа, он подставил голову под традиционный жест — сейчас отец схватит за волосы и будет всматриваться, будто видит впервые. Но папенька обманул его ожидания — схватил стул, поставил напротив: колени в колени, глаза в глаза. И начались молчаливые гляделки. Александру очень хотелось спросить: «Почему отец так против сына-актера?», но он молчал. Ему начало казаться, что все всё прекрасно знают, что пора уже прекратить этот дурацкий спектакль. Но потом он вспоминал о своей склонности к паранойе, и продолжал терпеть пытку жадным, каким-то обреченным взглядом. — Ты без этого совсем никак? — наконец тихо спросил отец. И Александр чуть окончательно не потерялся в фантасмагории происходящего. О чем он спрашивает? О съемках? С таким трагическим лицом? Или сейчас уже речь о том, может ли сын собрать воедино душу, огромный осколок которой навсегда остался Там — на войне? Александр не выдержал — положил руки на подлокотники отцовского кресла, с силой отодвинул его вместе с папенькой. Вскочил, подошел к окну. Искушение было слишком велико. Если отец согласится, то семьи ребят получат серьезную финансовую помощь. Не золотые горы, понятно, но хоть что-то. Но то, что его не узнали сотрудники, вовсе не означало, что не узнают те, кто уж точно постарается спровоцировать серьезнейший скандал. Александр стиснул руки, вжал костяшки в подоконник, заставляя себя войти в роль, наконец, повернулся к отцу: — Мои детские хотелки не должны мешать бизнесу. Если вы примете решение «нет», то я переживу. Мне сегодня вон Геннадий Фёдорович «три с минусом» впервые поставил! — радостно до кисло-лимонного привкуса где-то в районе ушей заявил он. Отец то ли с восхищением, то ли с отчаянием пробормотал нечто запредельно странное: — О боже, я виноват, тяжки грехи мои… — И протянул руку к начальнику охраны. Тот, словно давно ждал этого жеста, тотчас вставил ему в пальцы стакан с водой. Отец выпил залпом, будто опрокинул стопарик, крякнул и поднялся из кресла. Со стуком опустил стакан на стол, словно ставя печать: — Я не переживу, если ты полезешь в петлю из-за нереализованных потребностей, творческая ты, бляха муха, личность. — Я и не собирался… — Или тебя до смерти запорет очередной садист, — ледяным тоном продолжил отец. — Виталя, готовьте контракт. И второй тоже. Натаскаешь Сашку — пусть берет ту ветку в свои руки. У Александра от волнения сердце чуть не забыло, как биться, а Виталий засиял, как человек, у которого исполнилась давняя мечта. — Мы с тобой — старые идиоты, Валентинович, — траурно объявил отец и, не прощаясь, вышел из комнаты. Начальник СБ молча проследовал за ним. Его напряженно выпрямленная спина отчетливо выражала осуждение. — Я так и не понял, в чем, собственно, трагедия, а я терпеть не могу, когда меня держат за идиота, но чует моё сердце, что дело тут не в том, что отец не любит актерскую братию, — раздраженно сказал Виталя. — Впрочем, мы выиграли! Поздравляю, брательник, теперь будет занята делом не только твоя прикрытая тряпочкой морда… — Не тряпочкой. Маской! — разозлился Александр. — Маской, не кипятись, ты не дослушал, — отмахнулся Виталий. — Ты же не в курсе, о каком втором контракте говорил отец. — Ну, колись уже, что это за «ветка», которую отдадут мне? — Тебе понравится. Как раз то, с чего надо начинать юному бизнесмену, пока он не научится играть во взрослые игрушки. — Блин, надеюсь, это не производство трусов? Хотя… Какая разница, на чем учиться. — Угадал, почти. Отец, опосредованно, ясное дело, прикупил для твоих игрушек производство военной одежды: от камуфляжа до рюкзаков и обуви. Играйся, дитёнок, только к садистам не бегай, — заржал Виталя. — Я тебя щас стукну, — вскипел Александр, но вмиг остыл: отец сделал ему воистину царский подарок. — Знаешь, я боюсь, что не справлюсь, — смущенно признался он. — Я… — Учись, скубент! Я в курсе, что ты еще та бестолочь. Просто с момента подписания контракта начнешь уже работать именно в этом направлении. Анна Васильевна изучает вопрос, но уже видно, что фирма крепкая, их хозяин рад, что оставляет детище в наших надежных руках. — В надежных? — скептически хмыкнул Александр. — Не боги горшки обжигают, научишься. Хозяин уже старый черт, но не мыслит себя без любимых пятнистых курток-штанов. Он понимает, что нужна свежая кровь. Им бы молодого амбициозного главного технолога. В руководящем составе слишком много осторожных старых пердунов, что само по себе неплохо, пока они не начинают рубить на корню молодую поросль. Так что у тебя обширное поле деятельности. Терзай и терзайся, мазохист! 45 — У нас сегодня праздник? — обрадовалась Кристина приглашению обморочно-срочно прогуляться в любимом парке. А то, понимаешь, Александр давно уже не угощал сигаретами тамошний патруль. — Обсудить кое-что? Конечно! Ты уже подъехал? Адександр увидел невесту буквально через три минуты после разговора. Сокровище, одетое в белую шубку и шапку вылетело из калитки и угодило в его объятия. — Поймал! — Александр подхватил невесту на руки, поцеловал, понес в Гелыч. — О, господи, я сама умею ходить! — изумрудные лучики согрели сиянием. — Мне надо пройти мастер-класс «Как успевать вовремя подхватывать юбку, если жених все время норовит продемонстрировать вашу попку окружающим». — Ага, тренируйся! Это тебе наказание за то, что не досидела десять минут на курсах. Я бы подождал. — Сегодня разбирали ошибки в конструкции лекал шубы у тех, кто еще не сдал, а я отстрелялась на прошлом занятии. Да и меня Лиза в этот раз гоняла как сидорову козу, так что я оказалась на высоте. Тебе нравится? Александр вернул Кристину наземь возле машины. Невеста сняла шаль и закружилась, демонстрируя наряд. То ли руководство Лизы было тому причиной, то ли суженая заметно повысила скилл — шубка сидела замечательно. — Как жаль, что мы так редко выбираемся на прогулку. На этой неделе — в первый раз. Ты какой-то не такой строгий и отстраненный сегодня. Не такой ледяной. Что-то хорошее случилось? Выкладывай. Неужели ты наконец-то сдал куратору то страшно сложное задание? — Сам удивился! — Адександр помог невесте усесться в Гелыч. — Но это еще не всё. Сегодня и впрямь странный день. Давно таких не было. Кристина умела безостановочно болтать, долго молчать и замечательно слушать — не перебивая, задавая нужные вопросы, сочувствуя и радуясь вместе с собеседником. Чем больше он узнавал её, тем более нарисованный ею психологический портрет самой себя казался гротескной карикатурой на то, что открывалось глазам Александра. Он иной раз немного опаздывал, торопясь с работы, чтобы забрать Кристину с курсов, и видел, как она ждала его в окружении девушек. Они явно искали ее внимания, что-то наперебой рассказывали, увлеченно тыкали пальчиками то в свою, то в ее одежду. — А говоришь — одиночество! Люди к тебе тянутся, — заметил он. — Да это у меня просто чуть лучше получается — меня же Лиза консультирует. Преподаватель частенько ставит мои работы в пример, а я честно говорю, что мол, так и так — подружка — специалист, это она мне помогает. Ну вот девчонки и просят совета, если чего-то не поняли. — Но и ты их не отталкиваешь. Я ни разу не видел, чтобы ты выходила без свиты, моя королева! А то по твоим рассказам создалось впечатление, что ты — бука-букой. — С чего бы мне их отталкивать? Они же не подгузники для писающих кукол обсуждают. И вообще, это не подружки. Это… как сказать? Это коллеги! У кого-то воротничок лучше получился, кто-то рукав сумел посадить здоровски. Это увлекательно! Есть абсолютно потрясающие девочки — усидчивые, талантливые, а есть и разгильдяйки вроде меня. — У разгильдяйки не стали бы спрашивать совета. И, как по мне, общее дело — начало дружбы. — Разгильдяйку Лиза дисциплинирует. Но не знаю, можно ли это назвать дружбой — мы не откровенничаем друг перед другом. — Может, из-за её статуса «служанка»? — Наверное. Я думала об этом. Кстати, ты меня здорово подставил своим гелендвагеном и внешним видом. Мне первое время житья не было от вопросов, где водятся такие завидные женихи и на что они клюют. Пришлось рассказать, как ты героически спас меня в метро от взрывпакета. Так что будь готов поддержать легенду, ок? — Ок! Хотя легенда твоя — так себе. Часто в метро ездят владельцы геликов? — Я о том и толкую нашим хищницам: о маловероятном стечении обстоятельств. Но многие из них, по-моему, слишком любят фильм «Красотка». Смотрел? — Конечно, конспираторша. Александр давно уже выучил все потайные тропки-дорожки, не поленился походить пешком (в образе «работяги», разумеется) и разведать обстановку. Поэтому теперь до парка добирался намного быстрее, срезая путь и обходя пробки. В нескольких местах нагло проезжал под «кирпичи», но камер рядом не было, да и когда это его волновали дорожные мелочи жизни? Это забота Валентиновича — разбираться с ментами, если вдруг что. — Переодеваться будешь? Или шубку выгуливаем? — Гелыч по-хозяйски вырулил на свое «законное» место, обычно пустовавшее в тот час, когда народ ехал с работы. — Выгуливаем! Я специально для прогулок шила. Надо еще и юбку длинную и теплую. В тонах шали. — Кристина начала было улетать в творческие дали, но тряхнула головой и вернулась на землю: — Рассказывай, что еще сегодня случилось? Я чувствую, что ты полон новостей. — Сегодня я в впервые в жизни ощутил, что чувствует преступник на опознании. Или не преступник. — Александр принялся рассказывать об очередном приезде «покупателей». — Погоди, я не поняла, — Кристина запрыгала рядом, как белая пушистая белка. Александра умиляла привычка невесты выражать нетерпение или радость абсолютно несолидными прыжками. В знак солидарности он попрыгал тоже. Точнее, изобразил нечто, напоминающее рок-н-ролл. — Что не поняла? — Какие именно клипы показывали сотрудникам офиса? Ведь получается, что в рекламных роликах ты не снимался? Ну, в тех, что прошли по телевидению и соцсетям? — Снимался, в первых двух. Но не в главной роли, меня там толком не видно — я как раз из тех, кто в маске и очках. При таком раскладе не было никакого риска, что меня узнают. — То есть сразу создавалось два варианта? — Да, конечно. Первая версия — для отца и, чего уж там, — для меня. Мне было страшно интересно поработать сценаристом и режиссёром-постановщиком. А еще очень хотелось покрасоваться перед камерой в главной роли. Я до того скучаю по сцене, что, стыдно признаться, иной раз подлетаю к Катерине и такой, у её ног, приклонив колено: «К тебе я стану прилетать, Гостить я буду до денницы И на шелковые ресницы Сны золотые навевать…». — О, боже, как красиво! Откуда это? — «Демон» Лермонтова. Кристина тут же полезла в телефон, нашла поэму. — Чтобы не забыть. Дома почитаю. А, знаешь, после первого свидания я решила, что ты — простейшее, одноклеточное. А теперь выясняется, что ты прочитал куда больше книг, чем я. Мне за тобой трудно угнаться. Только-только «Крестного отца» закончила, а еще «Маленький Принц», теперь вот «Демон» — не успеваю! Александру стало стыдно: он так и не прочел ничего из Горация. — «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», — пробормотал он. — Это кто написал: Гомер или Гораций? А то я слышал звон, да не знаю, где он. Никогда меня античность особо не влекла. Но пора начинать образовываться. Кристина взмахнула краем шали, как шлейфом бального платья, закружилась и пропела: — Гоме-е-р! Это из «Одиссеи». Гораций жил много позже и в другой стране. Для меня его знаменитое «Sapere aude» — «Решись быть мудрым» — стало девизом, когда родители разошлись. У меня тогда на многое открылись глаза. — Вальс? — Эльф подхватил Снежинку за талию и увлек на площадку возле застывшего на зиму фонтана. — Ой, я уже и не помню, как вальсировать — мы так, только чуть-чуть коснулись, я не успела выучить толком. — Запомни правило: правой всегда пытаешься отдавить мне левую, а свою левую — вовремя убрать, чтобы ее не отдавил я. Раз, два, три… да, вот так, ага. Всё ты помнишь, умничка! Минут через пять Кристина окончательно въехала в систему: — Гениально! Никогда бы не подумала, что суть вальса — «отдави ногу партнёру!». — У меня в первую неделю это так и выглядело! — Александр нашел на телефоне что-то вполне вальсоподобное. — Не знаю что это, но звучит приятно. Позвольте вас пригласить, сударыня! Он медленно повел невесту в туре вальса вокруг фонтана. — Боже, ты — волшебник! — У Кристины вскоре закружилась голова, она приникла к груди, Александр остановился, целуя морозный румянец щёчек. — Из Дурмстранга мы, — напомнил он. — Теперь верю! — счастливо ответила она. — Только красной мантии не хватает. Бал! Зимняя сказка! — она обвела рукой припорошённый первым снежком парк. — Маменька сказала, что мне красное не идет. Ну что, еще погуляем? Или пора по обычному маршруту: ресторан и по домам? Или поедем в «гнездышко»? — Еще погуляем, если ты не замерз. И по поводу «гнёздышка» мне есть, что сказать. — Так что ты решила: будешь переводиться в ту школу, что под окнами наших апартаментов? Или так и будем пока мотаться туда-сюда? — А ты мне так и не рассказал, чем дело с рекламой кончилось. Ты все-таки будешь сниматься? — Контракт еще не заключен. Юристы должны согласовать все детали. Да и я пока сомневаюсь, если честно. Отец, хоть и дал согласие, но я чувствую, что он не хотел бы, чтобы я этим занимался. — Отец против? — Кристина удивилась. — Не думала, что он может тебе что-то запретить или разрешить. Ты кажешься таким… самостоятельным! Александр вздохнул: — Кристя, у меня пока даже образования нормального нет. И в бизнесе я никто, в отличие от тебя: ты вон уже третий заказ получила, а я только-только «три с минусом». Так что я, конечно же, учитываю мнение отца. Кроме того, я искренне хотел бы быть хорошим сыном. Очень хотел бы. Я тоже, как и ты поначалу, думал, что попал в лапы к богатенькой высокомерной сволочи, которая будет меня строить и учить жизни, а увидел несчастного одинокого чела, ищущего забвение в работе. — А Катерина? — Она появилась через полгода. Папенька всё шутил, что я принес ему счастье. — А как ты попал «в лапы»? Это, наверное, ужасно романтичная история про Золушку? Впрочем… нет-нет. Потом расскажешь. Мне еще за уроки. Знаешь, у нас постепенно накопилось столько заброшенных тем — «Черные Мастера», например. Я вообще очень мало знаю о тебе. Мне кажется, что я лопну от любопытства: ты — настоящий сундучок с сюрпризами. Такой, как матрёшка. Что там, в самой сердцевинке? — А там сидит вредный маленький чертик, который считает, что всё постепенно узнается, обсудится, станет привычным, и сказка закончится. Так что ты решила со школой? Кристина замялась, отпустила локоть: — Стой здесь. — И быстрым шагом прошла вперед. Только Александр устремился вслед, как она повернулась и крикнула: — Стой же! Мне нужно набраться духу, чтобы тебе это сказать! — И пошла еще быстрее, сливаясь в своем белом маск наряде с заснеженными полянами и тенями деревьев. Наконец остановилась, дойдя до края аллеи, повернулась и побежала ему навстречу. Не нравилась Александру подобная физкультура. Категорически. Что, если подведет больная нога? Дорожки довольно скользкие. Он бросился навстречу, она остановилась, поджидая его. — Кристи! — Александр схватил её за локти, притянул к себе, сурово посмотрел в опушенное белым мехом шапки личико. — Если ты хочешь активно подвигаться, то давай лучше вальс — я тебя там могу подхватить в любой момент, если что, ок? А теперь быстро выкладывай, что у тебя на уме? Решила не выходить за меня?