Папенькин сынок

Он прибавил ходу, увидев впереди просвет. Дымящаяся река красных вонючих огоньков сдвинулась с места. — Вон! — она ткнула в сторону мигающей лиловым рекламы «Имидж-студия Валентино». — А вообще, ты что, серьезно? — девица, похоже, немного развеселилась. — Серьезнее некуда, — подтвердил он без улыбки, ожидая в ответ феерическую гадость и заранее предвкушая жаркую схватку. Заводила его эта Кристина-Кидман неимоверно. Самый что ни на есть его типаж. Впрочем, два месяца жизни аскетом придадут привлекательности даже резиновой кукле из сексшопа. И ведь не даст. Жених у нее, понимаешь. Он мог бы, конечно, взять и сам — имеет полное право. Да и для закрепления имиджа, так сказать. Её папаня по сути продал «хорошую дочь» с потрохами. И что бы Александр себе ни позволил, ни она, ни ее семейство и пикнуть не посмеют. А ее пламенная речь в ресторане — пока еще не выветрившаяся из глупенькой прелестной головки очаровательная наивность. Он представил Кристину в одежде скромной учительницы. Обязательно в белой блузке со старомодным бантом, длинной черной юбке, очках и с сурово поджатыми губами… Вот-вот, прямо как сейчас. Можно добавить нахмуренные бровки. Именно так, умничка! И обязательно с указкой в руках. А еще лучше с розгой. Александр вновь заерзал на сиденье, жадно разглядывая невесту в зеркало, и чуть не врезался в резко остановившуюся Вольво. В последний миг от удара спасли великолепная реакция и гений изобретателей суровых, чопорных, но надежных немцев-гелендвагенов. Тормоза сработали ювелирно точно. — Ох… — испуганно выдохнула Кристина и потянулась за улетевшей на переднее сиденье сумочкой. — Что ты творишь? На дорогу смотри! Права купил? — Подарили, — легко соврал он и вдруг свернул к салону под возмущенный вой клаксонов. — Так ты и впрямь решил дополнить свой имидж этой гейской хренотенью? — выдали пухленькие губки. — После этого на тебя будут клевать не только самки. Тебе это точно надо? Ты вроде нормальный. Не устоять… Александр провел пальцем по бархатистой щечке тщетно пытавшейся дотянуться до сумочки прелестницы. И рассмеялся, еле успев отдернуть руку — в миллиметре от кожи клацнули зубки. — Что я слышу! — он свернул на стоянку под камеру и заглушил движок. — А как же модное ныне течение «Геи — тоже люди»? Толерантность и всякое такое? У тебя обязательно должна быть подружка-лезбиянка, которая будет проливать по тебе горькие слезы, когда ты выйдешь замуж. — ЛеСбиянка. От названия острова «Лесбос». Александр скривился от категоричности тона: — В курсе я. Раз уж до твоих прелестных ушек долетела эта инфа, то и мои не миновала. Кристина все-таки сумела дотянуться до сумочки. Вытащила за длинную цепочку сверкнувшую золотом рыбку с изумрудный глазом и вдруг выдала не менее категорично, высокомерно и ехидно: — Не только названием для чокнутых девок славен остров сей. Не проживай на нем жестокая Сафо, не терзай она своими отказами бедного Алкея, не видать человечеству поэзию Горация. Он многое заимствовал у него. Впрочем… Она вдруг осеклась, полоснувшие по сердцу и органу, расположенному куда ниже, нотки угасли: — Впрочем, о чем это я… О, боже, какой Гораций, какая поэзия… — пробормотала она еле слышно и вновь вызверилась: — Извини. Забудь. Пока Александр отскребал от руля упавшую челюсть, яростно изгоняя мучительно-прекрасное видение розги в нежной ручке строгой училки, Кристина открыла дверь и принялась выбираться из салона. Холодный, пропитанный выхлопными газами воздух вернул Александру ясность мыслей. Он хлопнул обеими руками по рулю и расхохотался — звонко, неудержимо. — И чего это ты веселишься? — с подозрением спросила она. — Я же вроде извинилась. Не хотела строить из себя интеллектуалку-интеллигентшу. Само вырвалось. Хорош ржать. — Ты в каком юнивере учишься, интеллигентша? — уже безо всякого подкола и язвительности спросил он. — Филолог, что ль? Или журналист? Кристина как-то странно хмыкнула и вылезла из машины. Он последовал ее примеру и задержался, надевая узкое неудобное, но офигительно модное пальто. Догнал ее уже чуть ли не на другом конце парковки. — Куда это ты так рванула? Что тут такого в вопросе о юнивере? Тайна? Так я все равно ж узнаю. Кристина поежилась и абсолютно несолидно подпрыгнула пару раз, потопала закованными в колодки ботильонов ножками. Холодно. После теплого воздуха салона холодно вдвойне. — Кто-то собрался косить под педика? Вон вход в салон. Вали. А я здесь похожу, — Кристина кивнула на обсаженную уже облетевшими шарикоподобными кленами аллею, тянущуюся вдоль высотки. — Мне надо прогуляться и успокоиться. Александру категорически не понравилась эта идея: аллея не выглядела достаточно безопасной для променада. Конец ее и вовсе терялся во тьме. — Потом. Поехали, — он, как давеча, бесцеремонно подхватил ее под локоть и повлек к машине. — Отпусти! Я тебе кукла, что ли? — попыталась стряхнуть его руку она. — Да какого черта! Куда там. Вырваться из хватки Александра смог бы, пожалуй, разве что профессиональный боец. И то не сразу. — Только не пинайся. А то отломаю к дьяволу каблуки у твоей идиотской обувки, — предупредил он. Она споткнулась — каблучок зацепился за неровность в просевшей плитке. Александр подхватил ее на руки. Она взвизгнула, пытаясь натянуть задравшуюся юбку. Он воспользовался моментом и жадно засосал нежные губы, стиснул сладко пахнущую кошечку мощными оковами объятий. Жених, говоришь? К дьяволу жениха! Такая кисуля нужна самому! Девица принялась вырываться не на шутку. Он с трудом избежал участи быть укушенным за нижнюю губу и вскоре отпустил золотую конфетку в зеленой обертке несуразного пальтишка на земную твердь. Конфетка, правда, сейчас выглядела, как разъяренная валькирия. В оранжевом свечении фонарей, окружавших парковку, растрепавшиеся волосы полыхнули факелом. Глаза сверкали, оставалось лишь отрастить клычки подлиннее. Вампирша-валькирия! Ах, какая прелесть! — Да за кого ты меня принимаешь?! — она размахнулась. Цепь сумочки со свистом рассекла сумерки. Александр поспешил подставить под удар спину. Жаль, что пальто смягчило божественные ощущения. — Да… милая… да… — простонал он, ставя руки на капот и выгибаясь в сладостной неге. — Только не по голове! — предупредил он, когда второй удар едва не зацепил ухо. Третий удар ожег отставленную именно для этой цели задницу. — О, боже… Четвертого не последовало. — Больной… Точно больной… Вот мне повезло-то, а… — растерянно выдала Кристина, отступив на пару шагов. Орудие наказания звякнуло о плитки, сумочка выпала из рук. Он потер загоревшийся зад — приложила она его не слабо — и поднял сумочку, подал ей с надеждой: — Еще? Она не взяла, отступила еще дальше, в глазах ее застыл ужас. Это ему не понравилось совершенно. Возбуждение схлынуло. — Ну чего ты? Ну невинный же абсолютно порок, — пробормотал он. — Мазохистов никогда не видела? Она помотала головой, продолжая пятиться. — Кристи, включи логику: это я должен от тебя удирать. Ты же меня лупила, а не наоборот! Она истерически всхлипнула: — Ага… Сейчас я тебя, а потом ты меня! Прости, я не хотела. Очень больно? — Это лучшие ощущения в моей жизни! — поспешил заверить ее Александр, осторожно начиная маневр на сближение. Как бы чудо и впрямь не ринулось от него куда глаза глядят. Еще ноги переломает на этих дурацких шпильках. — Выйдешь за меня замуж — можешь пороть, хоть каждый день. — Тебе не повредит… — явно успокаиваясь, прошептала она. — Но если ты посмеешь тронуть меня, то я… — Только если ты сильно попросишь, кисонька, — он резко сократил дистанцию и схватил ее за руку: — Попалась! Да не дрожи ты так. Ничего я тебе не сделаю. Я, конечно, извращенец, но точно не маньяк. — Ты — избалованный богатенький папенькин сынок! Нашел себе игрушку, да? — она попыталась, о, боги, попыталась провести болевой прием, довольно грамотно вывернув тоненькую кисть против большого пальца Александра. — С тобой явно кто-то занимается, — подвел итоги тот. — Но если ты продолжишь посещать его уроки, то мне придется открутить ему яйца. Инструктор хренов. — Никто со мной не занимается! Меня няня три года на дзюдо возила, пока я руку не сломала. А потом папа запретил мне вообще «мордобоем страдать». Это, видите ли, не женское занятие. Александр галантно открыл переднюю дверь Гелыча: — Прошу вас, госпожа. Нечего вам на заднем сиденье от меня прятаться. Дзюдо — это прекрасно. И для девочек тоже. Если не чрезмерно. Только вот я точно знаю, что на дзюдо не учат лупить шпильками по ногам и освобождаться от захватов за запястья. Там вообще за голое тело не хватают. Только за кимоно. — Думаешь, я вру? — моментально вскипела Валькирия. — У меня даже две грамоты за второе и третье место есть. Вот! — Не думаю я так, — Александр вырулил на дорогу. — А про шпильку — это я как-то одна домой возвращалась, неприятный случай. Все обошлось. Но я потом в ютубе нашла видюшку по самообороне, и мы с подружкой фанатично занимались месяца три. Потом бросили, конечно. Кристина вскоре перестала нервно потирать руки, дергаться и мять воротник пальто. Достала из благосклонно принятой обратно сумочки шпильки и принялась закалывать рыжую гриву. Ну и славно. — А куда мы едем? — Кто-то прогуляться хотел, успокоиться, — Александр ткнул рукой в окно. — Вон нормальный парк. Фонарей много, ментовский патруль шляется — безопасно. Время еще не позднее. Пойдем. Расскажешь о себе хоть немного. Рука дрогнула. Шпилька упала на колени. Кристина подняла на него чистый ясный взгляд. Сейчас, когда он немного узнал её, сходство с куклой казалось минимальным, но мультяшные длинные ресницы вновь вызвали к жизни непристойные желания. — Идем, пока я на тебя не накинулся. На людях это будет сделать затруднительно. Опять же — моя полиция меня бережет. От меня самого. Она смущенно улыбнулась. И он заподозрил. Надо будет спросить завтра у папеньки. Прояснить этот момент. Гуляли они недолго. Одежда, предназначенная сохранить тепло от парковки до дверей здания, довольно скоро вынудила их вновь забраться в теплый салон Гелыча. Да и Кристина дичилась. Изучающе поглядывала на него и не спешила продолжить откровения. Александр усмехнулся, заметив, что она старается не отходить далеко от центральной аллеи, где неспешно прогуливался патруль. Ох, наивность. Можно подумать, кто-то помешает ему насладиться ее прелестями потом — в тиши подаренных его отцом апартаментов в двух уровнях в престижном жилом комплексе. До которых в этот вечер они так и не добрались. Она, похоже, действительно боялась его, хотя он прекратил всяческие попытки хоть немного утишить сжигавшую его страсть. Но было в ее страхе и осторожных взглядах нечто, позволившее ему расслабиться. Впервые за два сумасшедших месяца. Мачо, папенькин сынок, мажор, повеса, наследник империи… Все маски слетели с него, растворились во тьме салона. Он включил было музыку, но Кристина вытащила из сумочки флешку, несмело улыбнувшись, попросила поставить. С нее тоже сползли личины Валькирии, Вампирши, рьяно отстаивавшей свое достоинство дзюдоистки. Она откинулась на спинку, прикрыла глаза. — День какой-то сумасшедший сегодня, — устало пробормотала она. Так, в молчании, под звуки Der Morgen Danach Lacrimosa он довез ее домой и сдал на руки дородной тётке лет пятидесяти. — Это моя няня, — коротко сообщила Кристина. — Арина Родионовна? — не удержался Александр. Тётка ни сколько не обиделась на заезженную шутку, улыбнулась просто, приятной улыбкой: — И вам сказочку рассказать, молодой человек? — Это Вера Петровна, — сухо сказала Кристина и пошла в дом. Через мгновение обернулась. — До свидания. — Кристина! — Вера Петровна повела полным плечом, укоризненно и несколько смущенно взглянула на воспитанницу, потом на Александра: — Может, пригласишь молодого человека в дом. Чаем напоим? — Обойдется. То есть еще успеется. Куда уж теперь деваться-то? — ответила та и скрылась за дверью.