× × ×
Второй день уже так, поэтому Чонён готова на стену лезть от безвыходности. Джин на звонки не отвечает, сообщение остаётся без ответа. Игнорирование — летальное эмоциональное оружие для всех, а для Чонён сейчас хуже смерти. Она перестаёт даже смотреть на еду, перестаёт существовать как обычный человек. Просто одна мысль, что она будет ответственна за жизнь другого человека, её с ума сведёт. Интересно, как справляются другие с этим состоянием? Хотя у многих «других» есть рядом муж, парень, ещё кто-то другой. А с ней никого нет. Родители просто убьют, если узнают, что она залетела от женатого мужчины. Да тут любой бы убил её. Она сама готова убиться, но себя любит больше, чем остальных. Как же ей быть? Тупик. В голове крутится единственное слово «аборт». Никакой любви. Простое решение всех проблем. Но… Тут возникает вопрос, который тревожит её прямо сейчас. Имеет ли Джин право распоряжаться жизнью ребёнка? Жестоко, конечно, но тут Чонён хочет узнать мнение насчёт ребёнка. Возможно, Джин хочет этого ребёнка, возможно. Если он захочет, то, возможно, Чонён бы оставила ребёнка. Но. Никакой любви. Если Джин не ответит до завтра, то Чонён сделает это дело и больше не вспомнит об этом. Собственная жизнь дороже. Кто подумает о себе, если не она сама? Кому она будет нужна с ребёнком? Правильно, никому, даже собственным родителям, не то что Джину.× × ×
— Сынок, поешь немного. «Немного» мамы — это большая тарелка супа, чашка риса, стакан зелёного чая с лимоном и кусочек пирога. Но у Джина аппетит напрочь пропал, поэтому ведёт себя как капризный малый. Мама уже устала от него получать отказ. Ещё немного, и она сама запихнёт в рот ложку, как в те времена, когда он даже не мог держать приборы. Сейчас она думает о том, что он бы лучше не взрослел. Оставался бы таким маленьким и сладким, без таких проблем, и радовал глаза. Но, увы, жизнь не стоит в одном месте, вечно движется. Хочешь или нет, все дети взрослеют. — Пожалуйста. — Не хочу, — Джин отворачивается в другую сторону и укрывается пледом. Состояние амёбы точно описывает его. С другой стороны, ему стыдно за вчерашний концерт перед мамой. Он когда-то обещал себе, что не будет показывать слабость перед другими. Но это именно то, что он делает в последние дни. Просто ему не хочется человеческого общения, не хочется простого контакта с окружающим миром. Слабак. Жалостливый вид мамы вызывает у него чувство вины, и он поднимается. Давно уже пора понять, что никто не виноват в его проблемах. Особенно его мать, которая чуть ли не рыдает, смотря на его состояние. Особенно после вчерашнего она состарилась лет на пять-шесть. — Ладно, давай сюда. Поймав искорку в глазах матери, Джин начинает изображать аппетит. Если честно, есть вообще не хочется, но пока мама стоит над ним и наблюдает, то придётся. — Молодец, сынок, — всё же мама присаживается рядом. — Не стоит так загонять себя. Всё будет хорошо. Как же легко произносит эту фразу. И как же легко верить этому. Джин просто кивает, а внутри хочется истерично смеяться. Но сдерживает себя. Хватит истерик. — Там твой телефон разрывается от звонков. Я не трогала, просто поставила на зарядку, и он сам включился. Наверное, тебя ищут на работе. Правда, мать не трогает, потому что не до него. Но звуки знатно раздражают, поэтому она поставила на беззвучный режим. Джин даже забыл, что у него телефон есть. Пора уже вернуться на работу. Реально, хватит истерик. Он идёт за телефоном, открывает и удивляется, когда видит огромное количество пропущенных от неё. Даже сообщение есть. Не дай Бог что-то серьёзное. Но Бог даёт. Прочитав текст несколько раз, он тупо пялится на экран. Это всё кажется ему шуткой, блефом. Мозг отчаянно пытается игнорировать данный текст, просто не принимает это. — Она беременна? — Что-то случилось? — мама видит встревоженное лицо сына и беспокоится. Но остаётся без ответа, потому что Джин быстро уходит, забрав своё портмоне. — Сынок?! Сокджин! Не успевает даже подняться следом, а Джин уже выходит из дома. Мама держится за сердце и пытается дозвониться до него, но слышит лишь гудки. — Да что не так с этим парнем?! Вернись! А Джин даже не переоделся, прямо в домашних штанах ловит такси. От нервов даже мышцы судорожно сводит. Новость знатно переворачивает его мир, потому что… Джин не верит, что это правда. Он должен проверить сам. Но как он это себе представляет? Что он доедет до её квартиры и спросит у неё? Да, он так собирается сделать. Вот и долгожданное такси, и Джин уже диктует адрес. Достав телефон и игнорируя звонки от мамы, он набирает уже знакомый номер. Гудки идут очень долго, первый звонок сброшен. Второй идёт следом, но тоже сброшен. Раздражённый Джин снова и снова набирает долбаный номер и в конце добивается. Усталый голос Чонён пугает, потому что слышать её такой было непривычно. — Что? — грубо начинает она. — П-привет, — Джин взволнован, но Чонён молчит. — Где ты? — В больнице, — выходит у неё резко. — Почему? Зачем тебе больница? — Джин уже догадывается, зачем, но озвучивать боится. Зная Чонён, это даже похоже на правду. — Давай поговорим. — Надо было говорить, когда я звонила. А сейчас… — Чонён устало вздыхает, и что-то в сердце Джина падает вниз. Ведь ещё не поздно, да? — Чонён, не делай глупостей, пожалуйста, — срывается голос у него, а Чонён снова угнетает молчанием. — Ответь мне. — Мы уже наделали глупостей, — Чонён пугает его, реально. Это так несвойственно для неё. — Что ты сейчас сделаешь, в какой ты больнице? — Зачем тебе? — Чонён, я хочу поговорить. — Ты предложишь аборт, потому что любишь свою жену, а мой ребёнок будет вам мешать. Не волнуйся, я уже приняла решение. Жестоко со стороны Чонён манипулировать эмоциями, придавив на совесть, но это то, что она умеет делать. — Наш ребёнок не будет тебе мешать, я взяла весь ответственность на себя. Грехи тоже возьму на себя, не волнуйся. Ты чистый. — Чонён, не говори глупостей, мы с глазу на глаз поговорим и обсудим. Скажи мне, где сейчас ты, и даже не смей думать об аборте, — истерит Джин, по голосу понятно, что он в безысходности. Чонён молчит, чисто доводит его. — Я уже записалась. — Так отмени, это нетрудно! — Джин почти бьётся о стекло машины из-за стресса. Господи, он готов взять ответственность за двоих! Неужели не понятно? — Ты бросишь нас, как чуть не бросил свою жену, — бьёт по больному, Чонён играет грязно. Но что не сделаешь ради собственного счастья? Она должна быть уверена, что Джин останется. На все сто процентов. — Чонён, пожалуйста, — Джин признаёт своё поражение, потому что… Да, блин, он совершал глупости, ещё именно с ней, вот поэтому пытается всё исправить. Тут дело в ребёнке. Он ни в чём не виноват. — Пожалуйста, Боже, где ты? — Обещай, что не бросишь нас, — она почти уверена, но не озвучивает. — Меня и нашего ребёнка. Обещай. — Обещаю, только не делай глупостей, хорошо? — Ты обещал. Останешься с нами. — Обещаю. Скажи мне адрес, — Джин закрывает лицо ладонью и сжимает виски. — Чонён, пожалуйста. — Подъезжай к моей квартире, я скоро буду, — хмыкает Чонён, быстро закончив вызов. Какая больница, Господи, она на балконе, сидит и думает о наболевшем. Она же даёт себе слово, что подумает об аборте на третий день. А сегодня второй. Хотя если бы Джин опоздал, она реально бы была в больнице, тут уже без приколов. — Думаю, мы сдружимся, — Чонён с улыбкой гладит плоский живот, где зарождается новая жизнь. Мысль, что Джин несётся сюда сломя голову, просто добавляет тысячу плюсов к ребёнку. В принципе, иметь рядом ребёнка с отцом не такая уж плохая идея. — Если будем в гармонии, заживём счастливой жизнью, хорошо? Джин появляется на пороге через минут двадцать. Он от волнений не обращает внимание на то, что Чонён тут в домашней одежде и без косметики, что очень палевно. Что больница находится отсюда далеко. Всё из-за волнения. — Джин-и, ты обещал, — Чонён бросается на него и обнимает за шею. Джин стоит неподвижно, молчит, но когда приходит в себя, обнимает за талию. — Ты станешь отцом. Отцом нашего ребёнка. Знали бы они, что Джин стал биологическим отцом, но они не знали и вряд ли узнают скоро. Именно ради ребёнка, ради общего ребёнка он тут. Хочется так говорить ей, но это может сказаться на её эмоциональном здоровье. Джин знает, Джин уже проходил это. Крошечная надежда на будущее, что удерживает его тут. Хотя бы его второй ребёнок должен быть именно его. Второй раз он не допустит разрыва. Он просто не переживёт, если потеряет уже второго ребёнка. А ради него он готов даже свернуть горы. Родительский инстинкт берёт своё, поэтому этот ребёнок ему кажется спасением, поэтому он готов терпеть его мать. Мысленно обещает себе, что не отпустит второго. Хватит уже быть слабаком. Хватит истерик. Теперь он борец за своё счастье. Даже родители не смогут быть против, потому что в своё время они не принимали Чжихё. Если желают счастья сыну, то они тоже согласятся.× × ×
Первые сутки после полостной операции Чжихё проводит в блоке интенсивной терапии. Она получает медикаментозное обезболивающее в виде инъекций и в первый день пьёт только воду. Именно первый день самый тяжёлый, ей не дают встать, ни с кем не видится, свою дочку не видит. В первый момент она пугается, когда после пробуждения не видит её. Узнаёт о ней тоже в этот момент. Плакать после операции очень тяжело, но что поделать, если слёзы так и просятся? Девочка оказывается слабой, её дочка. Боже, как же сладко произносит этот слово. Доченька. Она ещё не видит её, но уже любит всем сердцем и душой. Медсестра говорит, что там её ждут родные, она плачет ещё сильнее. Тут все её родные, и они всё знают. Даже родители. Хотя ей строго запретили эмоциональные горки, но как тут не плакать? Ей даже не разрешают увидеться с Намджуном в первый день, что тяжело для неё. Но медсестра передаёт все слова Намджуна, и от этого в сердце тепло. Ей так хочется увидеть его, сказать, что с ней всё хорошо, что она уже скучает по нему. И сказать об этом именно самому Намджуну. Является он на второй день после операции. Счастливый и в слезах, смотрит на неё, как на хрупкую куклу, бесконечно благодарит за дочь. Хотя он знает, что Чжихё самая сильная из всех, кого он знает. Аккуратен даже в движениях, когда нежно целует её лоб, когда кормит её нежирным бульоном с ложки. Разрешают вход в палату только для одного человека, и Чжихё рада, что это он. Боже, ей так и хочется крепко обнять этого человека и не отпускать, но физическое состояние не позволяет. Но, хорошо, как она соберёт себя, покажет ему. — Мы стали родителями, — повторяет он и целует её щёки. — У нас дочка есть. Она видит дочку на третий день, когда ей разрешают встать. Дочка в кувезе лежит, спит тихом сном и иногда вздрагивает. Сердце разрывается от мысли, что она сейчас не сможет взять её на руки. Но она жива, и это самое главное. Но, к счастью, у дочки хороший вес, потому что мама в своё время хорошо питалась. И тут тоже заслуга Намджуна. А встреча с родителями самая тяжёлая. Смотреть на то, как рыдают родители — тут уже Чжихё бессильна. Чжинри просит их, умоляет. Что может сделать Чжихё? Ведь она сама стала мамой, не знает, что ждёт впереди, не знает, что жизнь готовит для неё. Поэтому прощает их и сама просит прощения. И всё же родительские объятия — самые тёплые. Она скучала по ним. В кувезе дочка лежит неделю, и их переводят в палату. Вот тогда она берёт дочку, и будто снова рожает. Слёзы текут ручьём, никто не может остановить её, только звонкий плач девочки приводит её в сознание. Жаль, что молока у неё ещё нет, но она нежно обнимает её, и ребёнок чувствует маму. Намджун тоже берёт её на руки, всем видно, как руки у него дрожат, как он волнуется. Целуя маленький носик, не может сдерживать слёзы. И все узнают, что Намджун слишком мягкосердечен, что внушительный вид просто обманчивый. — Как назовём её? — вдруг спрашивает Чжинри, смотря на лежащую малышку, и все задумываются. Все зовут её то дочкой, то внучкой. — Можно я? — тихо выдаёт голос Чжихё. — Я хочу назвать её Сонхвой. Услышав знакомое имя, Намджун поднимает удивлённый взгляд на неё. Чжихё берёт его за ладонь, благодарно кивнув. Глаза Намджуна искрятся, он даже не может произнести слово, но так благодарен. Потому что это имя его покойной жены. — Это имя очень важное для нас с Намджуном. — Красивое имя, — соглашается Чжинри, которая уже знает значение. А родители просто кивают, потому что это личное их дело. — Сонхва, — Намджун смотрит на дочку, которая спит, и берёт маленькую ладонь в руки. — Доченька, — сердце наполняется благодарностью, и он обнимает Чжихё. — Спасибо, любимая, за всё. Я так люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, — Чжихё берёт ладонь и сжимает. Она готова произнести долгожданную фразу. От чистого сердца и с любовью. — Я люблю тебя. Чжинри, почувствовав интимность момента, поднимается и уводит родителей в сторону двери. — Я теперь готова, — Чжихё опускает взгляд, но Намджун поднимает её лицо. — Я люблю тебя. Если то, что ты стал для меня всем миром, чудом для меня, что я хочу видеть только тебя и быстро начинаю скучать по тебе, можно назвать любовью. Если то, что я хочу сделать тебя самым счастливым, что хочу, чтобы ты любил только меня, можно назвать любовью, то я люблю тебя, и это по-новому. — Знала бы ты, как делаешь меня самым счастливым, — Намджун медленно приближается к её лицу, дыхание у него сбивается. Чжихё улыбается и ждёт. Не остановив его, наоборот, сама сокращает расстояние между ними и трепетно касается манящих губ. Да, Намджун немеет от чувств, не ждёт, что она станет действовать первой. Но когда осознаёт, становится смелее и осторожно пробует на вкус манящие губы. Боже, он дождался, и это того стоит. Действует он нежно, заставляя сердце Чжихё забиться в бешеном ритме. В его взгляде мелькает уже знакомая нежность, и, не удержавшись, он улыбнулся. Он смущается?! Чжихё смеётся и хочет что-то сказать, как Намджун снова чмокает. Он нежно касается большим пальцем её лица и мягко гладит её по щеке. Он смотрит на неё так, будто весь мир в ней. В его глазах будто читается фраза «Всё будет хорошо», а в её — лёгкая эйфория, нежность и одновременно доверие. Он приобнимает её за талию, и в этот момент у неё замирает сердце, а по спине бежит стадо мурашек. — Ай… — Прости! — Намджун и забывает, что она как бы после операции и шрам ещё не зажил. — Сильно болит? Прости, родная! — Да ничего, просто сама забыла на эмоциях, — Чжихё не отпускает руку Намджуна, улыбается. — Я счастлива. — Я тоже, — Намджун целует её руки. — Очень.× × ×
Их выписывают из больницы через три недели, когда вес Сонхвы становится более двух килограмм. В это время Намджун готовит детскую комнату, устраивает сюрприз для Чжихё. Она теперь сама кормит её, ухаживает уже тоже сама. Хотя Намджун ей не позволяет сильно напрягаться, но любит сидеть рядом с ребёнком. Суд заканчивается, и Чжихё теперь официально свободна, что уже не имеет значения. Ведь её уже ждут с кольцом и сердцем. Они делают праздник в честь Сонхвы, приглашают родных и близких. Среди них и Хосок с Миной. Они приводят маленького Нану, который истерично плачет, когда видит маленькую малышку Сонхву. У них ещё испытательный срок, но Нану уже привык к ним. Мина даже берёт долгосрочный отпуск и остаётся рядом с Нану. Первые дни очень тяжёлые как эмоционально, так и физически. Нану не спит в первую ночь, поэтому Хосок и Мина сидят с ним до утра, пока он не засыпает. Второй день более нормальным, чем первый, но не менее тяжёлый в плане эмоций. Нану может долго плакать, но его успокаивают объятия Мины. Они могут так и сидеть, пока Нану не уснёт. На третий день уже легче. Нану уже идёт на контакт, играет в игры и кушает хорошо. На четвёртый день он уже смеётся, ползает и ищет Мину. Но когда видит Хосока, сразу ползёт в его сторону, оставляя Мину в смятении. На пятый день Мина и Хосок так привыкают ему, что твёрдо решают, что это их ребёнок. Их дитё. Мина берёт дистанционное задание и остаётся дома. А Хосок уже начинает усыновление, хотя у них ещё испытательный срок. Он готовит документы, договаривается с детским домом. Но Нану боится Сонхвы. Сразу отползает в сторону Мины, как видит маленький свёрток с ребёнком. Взрослые смеются, смотря на это. Праздник уютный и такой весёлый. А в конце праздника Намджун делает предложение руки и сердца, заставив Чжихё плакать. Это ожидаемо. Это их счастье. Это их дом. Это их история. Их история со счастливым концом. Их дом полный и оттуда слышен детский смех. Они сами делают своё счастье вместе, определив свою судьбу. И они счастливы.× × ×
— Знаешь, кто был сегодня в больнице? — Мина сидит и смотрит на двор, где сильный снегопад. Уже конец февраля, но снег до сих пор в силе, сейчас даже больше, чем в январе. Рядом бежит Нану, который видит маленькую сидящую Сонхву. Его до сих пор бросает в дрожь, когда видит её. Он пальцем показывает на неё, мычит рядом с Миной и хныкает. Оказывается, Сонхва берёт его любимую игрушку — пожарную машину — и кидает её на пол. Чжихе смеётся и поднимает её, чтобы Нану забрал игрушку. — Кого же? Частые посиделки то у Мины, то у Чжихё, но частые. Они любят так сидеть и философствовать о жизни. Ладно, любят сплетни да разговоры. — Джина и его… эм, жену, — она смотрит на Чжихё, которая сюсюкается с Сонхвой и продолжает: — Вчера она родила. — Мои поздравления, — спокойно реагирует Чжихё, обнимая Сонхву. — Я рада, что он нашёл своё счастье. — Ты… — аккуратно щупает почву Мина. Эта тема у них давно под запретом, но всё же. — Ты же знала, да? — Мы с ним давно поговорили и обсудили. Он живёт своей жизнью, а я своей. И знаешь, я не жалуюсь, наоборот, рада, что в те времена встретила тебя и набралась сил. Счастлива, что встретила Намджуна. Я его искренне полюбила и люблю. Счастлива, что всё сложилось именно так. Спасибо тебе, что была рядом, что поддерживала. Чжихё со временем больше ценит семью, понимает, где именно её счастье. И она не держит зла на прошлое. Всё прошло. Раны затянулись, больше не беспокоят. Любимый человек рядом, у них растёт дочка, которая очень любимая и радует каждый день. Она научилась опираться на близких, когда ей тяжело. Научилась снова любить. — Боже, родная моя! — спугнув Нану и Сонхву, Мина с визгом обнимает подругу. — Так люблю тебя, мудрая женщина. — Мама? — Нану привыкает к тому, что Мина обнимает его, и видение мамы с другим вызывает у него ревность. — Мама? — Тут я, — Мина поднимает его на руки и обнимает, целуя за сладкие щёки. Боже, прелесть. — Сейчас папа приедет с работы, и мы поедем гулять. — В такую погоду? — Чжихё тоже смотрит на двор и ещё крепче обнимает дочку. — Давай лучше посидим и сами устроим вечер? Наши и твои. Как? — Кстати, да, — Мина подмигивает. — Отправим мелких спать и по винишку, да? — Классная идея, пусть только Намджуну позвоню. Он будет ждать нас дома, позову его. Женщины сплочаются и серьёзно берутся за дело. Пока Мина убирается, Чжихё идёт готовить. — Твой муж не захочет есть мою стряпню, ведь он шеф-повар, — атакует Мина. На самом деле, она не хочет готовить, поэтому за готовку берётся Чжихё. Звонок сделан, Хосок предупреждён, а вечер обещает быть приятным. Чжихё в этом уверена. Ведь родные и близкие рядом, все здоровы и счастливы. Значит, она тоже. Боже, она любит жизнь и благодарна себе, что была сильной. Что дошла до этого. Она очень счастлива!