Ваджи, твой, если помнишь, друг детства.»
Сложенный в два раза лист бумаги вернулся в конверт. Не полетел, как раньше, в сердце углей, вместе со всеми обвинениями и проклятиями. Интересно. От полки с ядовитыми настоями и вином ближе переместился один из моих, Ихи. Уселся на подлокотник, потянул вверх уголок рта. «Всё в порядке? » — ни звука, только взгляд. «В этот раз — да. Спасибо, » — и лёгкий прищур. Более чем достаточно для понимания. Он важно кивает, но не уходит. Садится тут же, рядом, опираясь на кресло, шуршит, как ни в чём не бывало, страницами рукописи. Усмешка тонет в движениях вокруг. С одной стороны на столешницу ложится стопка нетронутых листов, с другой оказывается чернильница. Инри укладывает на колени голову Карри. Ванда роняет на меня плед, по рассеянности задевая пушистым краем лицо. Стоит мне на минуту зажмурить глаза, как их становится пятеро. Все, кто был в комнате. Молчат, хитро улыбаясь, смеются беззвучно, проверяя магическое пламя на другом конце залы. Делают вид, что не причастны к безобразию. Просто план на вечер такой — гурьбой на ковре сидеть. Сама, мол, посмотри, какой он пушистый. Никак не устоять. А что ты там рядом оказалась, случайность самая настоящая, сама, можно сказать, виновата. Выбора не остаётся, а перо оказывается в руке. «В одном из писем ты задал мне вопрос. Я отвечу. Да, счастлива. Куда больше, чем ты можешь представить в худших своих ожиданиях. Знаешь, почему? Ты не учёл всего одну незначительную деталь. Мелочь, как ты любил говорить. Но именно она не даёт тебе увидеть настоящего. Всё, что происходит со мной сейчас — последствия моих же решений. Мой выбор. Моя свобода быть той, кем сама захочу. Дар Крейна каждому, кто захочет его принять. Пожалуй, я могу рассказать тебе. Слушай, если хочешь.Танри Крейн»
***
Линны — раса смешанных кровей. В веках наш народ несколько раз кардинально менял образ жизни. Мы были духами, враставшими в многовековые стволы, как стихиали. Жили на поверхности в городах, подобно химерам. А к моему рождению уже несколько веков коротали почти бесконечное существование как Древние. Закрывшись на своей территории. Под землёй. В глубоких сводчатых шахтах, выстроенных над грунтовыми озёрами городах. И не со зла — ради безопасности нам запрещали выходить. Только — на несколько месяцев, в гарнизонах на границе. Только — за запасами трав и мяса. Десятилетия без солнца подавляли наследство стихиалей, сводили к минимуму людское. Линны изменились. Потеряли цвет, свободу, возможность дышать и делать, что вздумается. Равноценна ли плата? Стоил ли того обмен на самоцветы, науку о ядах и относительную неприкосновенность? По всем городам, заглянув на каждую улицу, не пропустив ни закоулка крайней штольни, прошёл серый ветер. Там, где остались его следы, пелена такой же серости просочилась в структуру домов, растений, людей. Наложила печать судьбы, утвердила решение. Вспомни, Ваджи, как нас учили люди из общины: «Не пытайся решать за ветер, следуй, как все, по пути предков. А он и сам разберётся, что кого ждёт. » «Не мучь себя, решать не нам, » — вспомни. Самым младшим, детям, едва ли подросткам, почти никогда не выпадало возможности даже самим выбрать общину. Ты обязательно окажешься в той, откуда пришёл один из родителей. Мои принадлежали к одной. Как и твои. Никаких вариантов. Ты родился раньше на пару десятилетий, но всё же не смог найти решения, альтернативы. Ты сдался, Ваджи. Да, смеялся от ледяной дрожи, когда ветер, толкнув сквозь водопад, оставил у гранитной стены отказа. Тебе не позволили остаться вне общин. Да, друг мой, в нашей родовой общине ты быстро прослыл хорошим мастером с дурным нравом. Остался один, в доме на окраине города. Но ты сдался. Ты назвал меня глупой, когда я спросила почему. Ветру видней. Он возьмёт своё. Возьмёт по страшному праву. А человека, как ты сказал, можно только лишь научить предугадывать. Этому учили всех, чья дорога приводила в стены Милена, ещё до того, как принять в свои ряды. Пророчества, гадания на всём, от старых карт до экзотических ракушек далёкого Прибрежья и рун северян. Эту науку я усвоила. И всё же не могла, не могла остановиться. Пойти твоим путём. Прости. Сама не своя ходила по городу, искала среди книг, вод и камней ответ. Ломалась в окружении стен. Казалась себе лёгкой, прозрачной, призрачной. Может и нужной в этом каменном мире, но - бессмысленной. Дрожала на ветрах и вновь бралась за предсказания, кое-как заставляя слушаться трясущиеся руки. Но знаешь, это ты помог мне отыскать истину. Когда взял с собой. Наверх. Сырой и свежий холодный ветер окунул в потоки серого света, как только мы сошли с последней ступени каменной лестницы. Старая заброшенная крепость, где заканчивался ход, вывела нас к полю. Пустому, с остатками сухой травы на влажной глине. Мы шли к границе леса. Всё вокруг пронизывал свет, но вот цвета почти не было. Я ожидала найти его, но даже подземные самоцветы давали больше оттенков. Здесь же — тёмная земля, узкие голые стволы впереди и вышина, затянутая серым. Это — небо. На опушке холода и влаги только прибавилось. Я замёрзла. Далеко мы заходить не стали, нужная для целебной настойки кора была повсюду. Я бродила вокруг, пока названый брат выполнял своё задание. Высокие стволы, своими вершинами прятавшие высь, показались мне суровыми и молчаливыми, касаясь руками их огрубевшей кожи, я шла вперёд, пока не нашла новый цвет. Белый. Он накрывал моховую подстилку на краю небольшой поляны. Я читала. Кажется, у этой россыпи есть название. Этот цвет — почти молочный. Цвет тумана и грунтовых вод. Я подняла ближайший сгусток. Оказавшиеся в ладони частицы не были холодными и колючими. Вообще не напоминали кристаллы, скорее — тонкую ткань или густую паутину. Нежные ломкие пластинки. Как слюда, только в разы мягче и с каким-то сладким запахом. На миг мне показалось что там, в моей сжатой ладони, бьётся маленькое сердце. — Танри? Я закончил, пора возвращаться. Что ты там нашла? — Снег, — в книгах это так называли. — Снег? В это время года? Покажи, — ты тогда оказался рядом и засмеялся. Слишком громко, разрушая спокойствие. — Какой же это снег? Это цветок. Бутон растения, цветущего весной. Тоже рановато, конечно, но это всего лишь жасмин. Пошли. Ты хотел показать мне, что наверху ничего интересного нет. Что делать там нечего. Что оно того просто не стоит. Возможно, ты действительно так считаешь, Важди. Но только не я. Небо. Цветок. Жасмин. Весна. Просто слова, но я не могла заставить себя забыть их. Не хотела. Молчала. Пока не поняла ещё кое-что, спасибо всё тем же навыкам провидца. Ветру всё равно. Он приходит за теми, кто живёт своей судьбой, это его работа. Так и должно быть. Кому-то нужно собирать прах, остающийся от людей и редкие, затерянные в нём, угольки счастья. Но ветру всё равно. До тех пор, пока ты носишь его клеймо, даже на поверхности, под небом, всё останется серым. Но сможешь избавиться от общей судьбы — и он пройдёт мимо. Принесёт на память белые лепестки. Я не говорила об этом даже с тобой. Молча наблюдала, как кругами расходится пляска ветра. Всё ближе и ближе, уже почти задевая мои ноги.***
Очередная осень в жизни подземной столицы. До времени, когда мне пришлось бы оказаться за оградой общины, по всем правилам оставалось несколько лет. Только я не хотела этого. Пусть мне была доступна некоторая отсрочка, этого не хватало. Не сейчас, не потом, не когда-нибудь. Никогда. Я не собиралась становиться частью общества Линнов. Для этого мне не нужен был повод. Хватало желания, идущего изнутри. Безбрежного, эхом отражающегося от пещер и каменных сводов желания свободы. С того времени как мы, друг, побывали сверху, я искала. Часами перебирала книги в доступных библиотеках, изучала историю, присматривалась к жизни других общин. Училась магии. Ждала, что найдёт меня то, необходимое и неясное. Ждала и надеялась, всё глубже погружаясь в тайны города. А он не отпускал. Поначалу мне везло. Родители, заметив интерес к знанию, стали реже привлекать к делам нижней ступени, добыче самоцветов и приготовлению пищи, даже достали разрешение на вход во внутреннюю библиотеку общины. Только в секцию для Младших, но и это было прорывом. Пусть там я не нашла ни одной подсказки для достижения цели, зато выучила несколько полезных фокусов. Разочаровавшись в книгах, я почти потеряла надежду. Из одного упрямства оставляла в книгохранилище иллюзию, выбиралась на улицы. Бесцельно блуждала в лабиринтах окраины, среди тусклых бликов далёких факелов, скачущих в водопадах. Шаг за шагом, ступень за ступенью, подбиралась к тени города. К другой стороне. Где вместо мощёных дорог, освещённых десятками ажурных фонарей, только влажные неровные стены. Плесень вместо фресок. Тонкие родники вместо пышных фонтанов. Вечный сумрак. И тишина. Такая, что скрип собственных шагов заставляет шевелиться толщу густого воздуха кругом. Под холодной кожей земли город — неестественный источник тепла. Горячие слои находятся ниже, в шахтах. Поэтому на окраинах всегда туман. Серый. С ним так легко слиться! Раствориться, будто и не существовало никогда несчастной Танри, безрезультатно ищущей путь. Я спускалась в расселины, ждала, дрожа от холода, что он заберёт меня. Но нет. Туман лишь давал возможность подумать. Побыть наедине с собой. Время шло, и я начала слышать музыку. Всего на половину реальная, она струилась меж стен, парила над границей тёплого воздуха, лентами драгоценных жил тянулась наверх, к каменному небу моей страны. И стихала, стоило приблизиться к городу. Однажды, как обычно слоняясь по пустырям вслед за мелодией, я натолкнулась на других. Ничем с первого взгляда не примечательные Линны, трое. Встречи с сородичами меня тогда не радовали, я собралась уйти, обогнув компанию по краю пустыря, когда заметила. Музыка, всегда затухавшая рядом с людьми, никуда не делась. И я шагнула совсем не в сторону тропы, ведомая странным предчувствием и беззвучной песней, подошла. Они сидели на валунах, сточенных руслом давно исчезнувшего потока. Молчали друг рядом с другом. Синхронно повернулись. Так же молча, с недоверием и опаской, посмотрели. Мне почему-то не понадобились слова, чтобы понять трёх незнакомцев. Один из них подвинулся, и я села рядом. Чуть старше меня, в цветах неизвестной общины, они просто сидели. Несколько минут наблюдали за мной, а потом вернулись к молчаливому разговору. В первую встречу мы так и не заговорили. И в следующую тоже. Но молчаливые задворки сводили нас всё чаще, в местах, которые мы не выбирали. С ними было спокойно, уютно. Я часами сидела, слушая музыку, разлитую в воздухе и улыбалась. Иногда мне казалось, что они тоже слышат её звуки.***
Предчувствие ударило по мне почти через год. Придавило спину холодными пальцами, обдало ноги волной воздуха с нотами гнили, заставило схватить руны и уйти из дома ещё до утра, не оставив иллюзии или записки. К тому времени мы с товарищами-незнакомцами негласно выбрали любимым местом полуразрушенной здание у шахты, выработанной до дна. С его крыши открывался прекрасный вид на самый большой водопад у города. Я пришла первой и долго сидела, не решаясь взяться за предсказание. Было страшно, и я не могла объяснить, почему. Наконец, рядом объявились они, сели на привычные места. Первый достал свитки с формулами, над которыми бился не первый день, второй затих, обняв себя за колени и уставившись в пустоту, а третий уселся, наблюдая из-под прикрытых век за всеми нами. Следил. Я усмехнулась. С ними почему-то всегда становилось проще. Даже магия. Первые две руны легли передо мной быстро. Дорога и Пустота. Значить это могло многое, но с третьей, проясняющей, возникли сложности. Ни одна из мешочка не хотела лечь в пальцы, ни одна не подходила раскладу. Я нахмурилась, оставляя попытки разгадать их послание. — Обычно это означает Решение. Ну, если ни одна из рун не подходит, — я вздрогнула. Первые слова в этом месте произнёс третий, как оказалось успевший сесть и теперь внимательно меня изучавший. — Я знаю теорию, — пожал плечами, — Но вот с практикой не ладится. А ты, смотрю, пророк? — Что-то вроде, — улыбаюсь, — По крайней мере меня этому учили. — Неплохо получается, — он протянул руку, — Ихи, будем официально знакомы. — Танри, — я кивнула, переводя взгляд на других. — Я Карри, — второй, не следивший, казалось, за происходящим, широко улыбнулся. — А вот он — Ванда, — Ихи указал на алхимика, — Но разговора от него не жди, пока формулы не сойдутся, он тебя и не заметит. — Запомню, — снова улыбаюсь, не находя других слов. — Итак, Танри, мы трое находимся здесь, потому что нам нравится проводить время вместе. — И тут спокойно, — вставил Карри. — Но что ищешь ты? Ихи смотрел серьёзно, в глаза. Я чувствовала, он узнает любую ложь или недоговорку. Мне, впрочем, и не хотелось темнить. Только вот полностью правдивый ответ звучит до болезненного смешно. — Самой бы знать, дорогой друг. Он усмехнулся хищно, настороженно сузив глаза, но кивнул доброжелательно, удволетворённо даже. Вернулся к своему привычному месту. Мы и дальше сидели, молчали каждый о своём, только изредка перекидывались фразами, если чувствовали что-то знакомое в тишине друг друга. Я вернулась домой под вечер. Шла по улице, вспоминая хитрость, сквозящую буквально в каждом действии Ихи, добродушно-наивный и очень спокойный взгляд Карри, невероятную концентрацию Ванды. Впервые за долгое время была так счастлива. Настолько, что погрузилась в желанное чувство с головой, забыла об осторожности, не заметила окружившего запаха сладковатой гнили. А когда ветер бросил в лицо поток серого светлого воздуха, и я очнулась, было поздно. Мама перехватила меня ещё в начале улицы. Схватила за локоть, утаскивая в сторону дома. — Где ты была весь день, скажи? Мы тебя искали, — в голосе остатки раздражения и какое-то странное волнение. — Гуляла, — пожимаю плечами, — Давно в городе не была. — Как же не вовремя, — скорее себе, чем мне. И снова никаких объяснений. — Мам, можно спросить? — Давно пора, на самом деле, но всё никак не находила времени. А сейчас вдруг осознала, что его больше может и не представиться. — Да, конечно, — так же рассеяно. — Ты не знаешь у какой общины цвета — чёрный и зелёный? — Она остановилась, взглянула серьёзно, откинув покрывало отвлечённости. — Знаю. А где ты такие увидела, позволь узнать? — Я не видела. Услышала, пока гуляла, ухо резануло, вот и спрашиваю. Не люблю чего-то не знать, — не люблю врать. Но мамина реакция на вопрос и внутреннее предостережение не позволили сказать правду. — Ах вот оно что, — мама расплылась в тёплой улыбке, — Это так на тебя похоже… Цвета, которые ты назвала, принадлежат общине Крейн. Про них мало что известно. Они затворники, по нашим источникам занимаются древней магией и очень опасны. Впрочем, тебе теперь не стоит об этом беспокоиться. Мы добрались до дома. Мама, так ничего и не объяснив, увела меня в комнату, на второй этаж. В гостиной, казалось, кто-то был. Как только мы очутились наверху, мама заговорила. Наклонилась к лицу, взяла за плечи. — Мы с отцом долго наблюдали за тем, как ты обучаешься. Сама пытаешься разобраться в том, что не должно изучать одной, понимаешь? — заправила за ухо выбившуюся прядь, — Не волнуйся, я всё понимаю. И мы собрались не для того, чтобы наказывать тебя, скорее наоборот, — я напряглась. Звучало слишком странно. Не так родители должны были отреагировать, узнав про баловство дочери с запретными книгами, — Конечно, ещё слишком рано, но мы поговорили с Главой, и всё будет в порядке. <tab — Мам? — теперь ничего кроме стучащего в страхе сердца и холода пальцев я не замечала. Она улыбнулась. — Всегда ты путаешь людей, — в комнату вошёл отец. Официальный цвет одежд лазурным всполохом бил по глазам. Он никогда не надевал их вне общины, — Твоя мама пытается сказать, что тебя принимают в общину. — Прямо сейчас? — Ну не в этот же миг, конечно, но уже завтра. Гораздо быстрее, чем можно было ждать, согласна? — Он добродушно рассмеялся, мать продолжала улыбаться, а к моему горлу подступила тошнота. — Мы только что закончили разговор с Главой, он согласился сделать для тебя исключение. В общем, тебе пора собираться, — снова мама, — Ученики живут при общине постоянно, как ты знаешь. Но мы будем часто видеться, не волнуйся. — Достаточно, — отец подхватил маму под руку, — Наша дочь сама разберётся. А нам стоит проводить гостя. Ты, Танри, ещё успеешь с ним познакомиться, так что останься. Они ушли, комната опустела, а через несколько минут хлопнула дверь, выпуская на улицу троих. Я не вслушивалась в долетающие до окна отголоски беседы. Виски сдавливало стенами и улицами, нависшей надо мной общиной. Было страшно. Безумно, бесконечно, настолько, что невозможно оказалось застыть недвижной статуей или влиться в стену. Он толкал меня вперёд, этот страх. К полке со свитками, к тёплому плащу на стене, к самодельному амулету, скрывающему следы. С того момента причины перестали иметь для меня значение. Сумка через плечо, мешочек накопленных монет в кармане. На пороге стоять — почти физически больно. Но страх потерять себя пересилил страх потеряться. Я сделала шаг. А после бежала, не видя домов, людей и стен, бежала вперёд, из города, по единственной различимой мне дороге.