bloodline

Порой человека проще убить, чем объяснить, почему он тебе не нравится! (Изречение приписывается св. Фендюлию, Верховная Ведьма, О. Громыко)

Поморщившись от неприятной необходимости, Мари-Роз постучалась и сразу же вошла в вотчину местного коронера — исключительно позитивной дамочки, принявшей вчера труп вампира не с ужасом или недоумением, а почти детским восторгом. Серьёзно, глаза у доктора Одри Пети засветились от любопытства не меньше (а то и больше!), чем когда они всем их полицейским участком поздравляли её с днём рождения. Впрочем, сегодня Одри уже не была такой весёлой: и когда час назад звонила Мари-Роз, и сейчас, когда стояла над прикрытым тканью телом. Она с искренним недоумением смотрела на своего «клиента» и даже не сразу заметила долгожданную гостью — Мари-Роз пришлось осторожно кашлянуть в кулак.  — А, это ты? Привет, — Одри выдавила вежливую улыбку и вернулась к своему крайне задумчивому выражению лица.  — Ага, как и обещала, приехала, как смогла, — Мари-Роз осторожно обошла стол с покойной вампиршей. Она не испытывала никакого удовольствия от нахождения в морге в целом, ну, а опасный труп вообще не вызывал желания тут задерживаться. — Так что не так с этой Кагами? Теперь уже не телефонный разговор, так что не томи. Одри, хмыкнув, пожала плечами:  — Много чего. Начнём с того, что чисто технически она не очень тянет на покойника. Ни окоченения, ни пятен, ни… — коронер глянула на поморщившуюся Мари-Роз и милостиво опустила прочие детали: — Ничего, в общем-то. Такое чувство, что она буквально пять минут назад умерла. Это во-первых. Во-вторых, я на пробу извлекла одну из пуль, пока рассматривала её — кстати, действительно серебряная! — заметила, что рана потихоньку стала стягиваться. Я понаблюдала. Мари, они зарастают. Раны начинают медленно, но верно стягиваться, как только убираешь всё серебро! — Одри запустила пальцы в низкий хвостик, зажмурилась.  — То есть… — Мари-Роз осторожно уточнила, — в теории, если извлечь всё, то она оживёт?  — Как бы ненаучно это ни звучало, я не отрицаю подобное развитие событий.  — Звучит жутковато, — Мари-Роз поёжилась, и Одри охотно поддакнула:  — Не то слово. Когда я училась, старшекурсники подначивали новеньких байками про оживших мертвецов, мы тогда знатно повеселились… а теперь мне как-то не смешно. Я примерно на грани того, чтобы пойти на поиски осины и стесать себе колышек! — Одри поджала губы, а потом решительно откинула ткань с тела и взмахнула рукой: — Вот, полюбуйся!.. Любоваться Мари-Роз совершенно не хотела, но долг обязывал. Она без удовольствия осмотрела наполовину обнажённое тело вампирши: нагота её смущала куда меньше, чем-то, что творилось в груди и на лбу у трупа. Увиденное не походило на огнестрельные ранения от слова совсем: серебряные пули прожгли плоть, словно какая-то кислота, не затронув только кости, а все не затронутые ранами части тела действительно не производили впечатления, что труп пролежал в морге больше суток даже на не самый профессиональный взгляд. Вампирша выглядела молодо, острые азиатские черты вкупе с короткой стрижкой придавали лицу странную строгость. И если бы не дырки от пуль — Мари-Роз бы решила, что она просто спит, ну, в крайнем случае, без сознания.  — То-то все допрошенные в первую очередь настаивали на том, чтобы мы сожгли тело, — хмыкнула Мари-Роз, отшатываясь.  — Это против правил, — Одри задумчиво, почти по-философски уставилась на труп.  — Ага. Надо будет обговорить это с начальством.  — Ты серьёзно? Мари-Роз подала плечами:  — Не думаю, что у нас много вариантов. Серьёзно, если она оживёт… — детектива передёрнуло. — Если верить словам Агрестов, то за ней минимум шесть жертв, а уж после того, как её убили, сомневаюсь, что эта девица будет с нами мила и сговорчива. Одри кивнула, принимая аргумент, и уточнила:  — А доказательства её причастности у Агрестов есть?  — Увы, только на словах. Адриан Агрест уверял, что как-то наткнулся на одну из жертв и успел запомнить запах, но, кроме его показаний, к делу ничего не пришьёшь, да и тот факт, что он не обратился в полицию при обнаружении тела… — Мари-Роз растерянно развела руками. Она с парочкой коллег целые сутки и так, и эдак опрашивала и вампиров, и охотников, и уже понимала, что ничего общего с обычным расследованием это дело иметь просто не может. Допрос всех Агрестов она вела с особой тщательностью, но подловить их на несостыковках не удавалось. Единственное, что они хором умалчивали — это способ воскрешения Анны Агрест, хоть и уверяли, что никто от этого способа не пострадал. Сначала это показалось Мари-Роз подозрительным, но сейчас, стоя около не до конца убитого вампира, она в общем-то разделяла их опасения. Может, лучше будет, если о способах воскрешения вампиров будет знать как можно меньше людей: в конце концов, идиотов на свете полно, и узнавать, что будет, если один из них откопает и вернёт к жизни какого-нибудь по-настоящему кровожадного вампира, никто не желал. Мари-Роз вздрогнула: Одри щёлкнула у неё перед носом пальцами и, убедившись, что внимание детектива снова сосредоточено на ней, предложила:  — Имена жертв же есть, верно? Думаю, эксгумация нам сейчас много не даст, но, если я ничего не путаю, я вроде находила на одной из первых жертв предположительно следы зубов неопознанного животного? Они не слишком чёткие, я и тогда-то намучилась, когда пыталась хоть какие-то слепки сделать в той мешанине ран, но я могу попробовать сравнить их с клыками этой дамочки. Мари-Роз нахмурилась: она помнила, в каком жутко израненном состоянии привезли тело второй жертвы, и очень сомневалась, что экспертиза даст хоть какой-то более-менее чёткий ответ, но попробовать действительно стоило: несколько свидетельств, хоть один результат экспертизы и явное покровительство кого-то чуть ли не из какого-то министерства — и у этого дела ещё может выйти финал, отличный от бодро потрескивающего костерка инквизиции.  — Ладно, буду ждать результатов… — Мари-Роз, не удержавшись, осторожно подцепила ткань пальцами и накрыла тело, от взгляда на которое у неё холодок бежал по позвоночнику, бр-р. — И, знаешь, пока ничего не прояснится, не вытаскивай-ка ты больше из неё ничего.  — С превеликим удовольствием, — выдохнула Одри и, побарабанив пальцами, сказала: — Может, ты мне ещё номерок чей дашь, с кем можно посоветоваться на тему хранения вампирского трупа? Мари-Роз задумчиво приподняла брови, действительно озадачившись, чей номер дать уместнее: охотников на вампиров или Агрестов. Первые, вероятно, знали о вампирах многое, но казались весьма радикально настроенными ребятами, которым теперь грозила пара статей из уголовного кодекса, а вторые… Они как раз произвели на неё весьма положительное впечатление, хоть Мари-Роз и терпеть не могла когда фигуранты дела так или иначе вызывают у неё симпатию — сложнее сохранять объективность. Но насколько этично спрашивать у вампиров о способах их умерщвления и последующих… процедурах? С другой стороны, Агресты, кажется, тоже настаивали на том, что тело поверженного, но всё ещё опасного вампира лучше сжечь, верно?  — Ага, — Мари-Роз против воли усмехнулась и полезла за телефоном. — Сейчас скину тебе номерок наших парижских Калленов, скажешь, что от меня…  — Тогда не загрызут? — хмыкнула ей в тон Одри, и Мари-Роз на мгновение всерьёз призадумалась, а потом без тени улыбки ответила:  — Может, я и ошибаюсь, но я действительно сомневаюсь, что они в принципе способны кого-то загрызть. Мадам Агрест так точно нет.  — А как же то, что она угрожала тому пареньку из охотников? — с сомнением хмыкнула Одри, покрутив в руках упаковку с одноразовыми перчатками. Детектив пожала плечами:  — У неё в тот момент чуть не убили мужа, да и её саму тоже, в стрессовых ситуациях люди чего только не сделают. Знаешь ли, даже я не знаю, как отреагирую, если кто-то будет угрожать моей семье, — Мари-Роз мотнула головой, стараясь не думать о том, что с её любимой дочуркой может что-то случиться. — А на допросе… на допросе была вполне симпатичная и приятная в общении женщина, мать семейства… вампирского, блин, но, как говорится: у каждого свои недостатки. Одри ничего не ответила, только задумчиво кивнула, и Мари-Роз, воспользовавшись отсутствием вопросов, пошла к выходу, махнув рукой на прощание. Задерживаться в морге более не хотелось.