По-Северному шоссе, от Востока до Рая

Они из разных измерений; он - с юго-восточной, она с Луны. В созвездии Венеры, опустевшем тысяча лет назад; в каменных тропах заблудших аксиом. В правильной расстановке их непохожести, ровным счетом отличающиеся как небо и земля. Он вымазан холодом антарктическим, ядом скорпиона и пылью надежд. Расставленный, правильный, дотошный до мира всего. Окутанный странствиями, забытой гармонией четко прописанных рифм. Считающий робость наглядностью, а здравый смысл, привилегий, что дана ему по рождению. Абсурдностью выражает желание, оправдывая всё безысходностью; тонкими, ровными пальцами сжимающий млечную тетиву. Похожий на Бога морских водопадов, что сердит цунами, образуя воронки, в глубинах потерянных вод. Сердитый, грозный душными вечерами, когда над улицами тучи нависают; бросающийся дождем и молниями, с дикой песней грозы. Он похож на Викторианского соискателя небывалых красот, опустевший в душе - заполненный в разуме. Светится храбрость, обломками айсбергов, затонувших в пучине его глаз. Он слишком от всех различается, вовсе не похож на других. Юноша с памятью быстрою, рваными вздохами, рожденный в утробе Галактики-Матери; воинственный, с потоком юго-восточных ветров. Грубый, надменный, мучительный, называющий фантазию, коротким, минутным сном. Он от неё отличается, кровью застывшей в сонной артерии, сонным скоплением по телу рун. У него сотни холодных отличий от довольно жгучей её. Спокойный, точный, оправданный, заслугами полночи, блестящий взором лучей. Они из разных измерений, от слова “совсем”; он - с юго-восточной, она с Луны. С материка, по первой орбите, на краю тусклых колец. В полной темноте, с жаром костра, разведенного из груды речей, на дымчатом Спутнике. Как и положено верным обитателям, знавших о празднестве кощунственных дней. У неё следы пороха в волосах, стертая губная помада, пальцы искусаны в кровь. Она испачкана законами везения, что обитают в противоположной стороне от привычного космического пространства; осознанная, упрямая, со словарём парализующих слов. Небывало грациозная, с золотым венцом на макушке, хранимая тайны под мягкой подушкой, в старом потертом сундуке. Пылью пропитанная, с верой оправданной, со случайными обстоятельствами, расписанные на каждый четверг. У неё, кожа золотая, покрытая мелким жемчугом, одетая в нагую сталь. Руки хрупкие, ладони непростительно нежные, наряженные в кружево и бахрому. Сотворённая с дремучими лесами в оковах зрачков, россыпью комет на теле, хрустальным венцом на горько-шоколадной голове; облачённая с пеленок в бриллиантовую пыль и объятья что были туже смерти. Преславная героиня мифов, забытых горем древним народом, носящая синий атлас, на простуженное голое тело, по четким серым выходным. Опьяненная рассудительностью, громким смехом, знойным дыханием на тонкой спине. Носящая с королевской статностью платья ниже колена, острые взгляды, полуденную шаль цитрусового ореола, вокруг шафрановой шеи. У неё сердце горячее, с янтарным камнем в груди. Теплая, раскаленная магма, течет по венам внутри. Древняя; пахнущая лиловыми закатами, перламутровыми запретами, сырным хлебом и весной. С улыбкой нежною, со змеиным взглядом в недрах души. Наполненная чистым озоном, запахом только что скошенной свежей, зеленой травы. Непохожая на него сердечностью, резвостью, и, слабой настойкой лжи. Рвущая языками бордовыми, пламенными касаниями, украденными в далекой ночи. Абсолютно разные, от слова “полностью”, написанные под светом истекающей серебряным воском, уже сотой погасшей свечи. Придуманные персидскими царями, что дорожили своим величием, сотканным из пустых боев. Равносильно гордые, по-разному привлекательные, глупо ищущие свои отличия. У них меж ребер высечено - похожие; всецело, сполна. Она, лунным светом создана, каймой обшита рваною. У неё губы как вишни спелые, а речи туманно прекрасные. Вылеплена из глины и вечности, с поломанными облезлыми крыльями, с мыслями изумрудно опасными. Она с призрачным величием, из рода самих ацтеков, с горечью несбыточных грёз. Немного дикая, совсем свирепая, вовне - почти ураган. Он, вымоленный у городов легендами, перечными взглядами, ухмылками слепой совести. Высечен из камня и олова, он романтик, однолюб, и, немного герой. Обретший свою траекторию, качаюсь с юго-восточной прямиком на Луну. У них там, где сердце, выцарапано имя друг друга, от слова “точно”, долгие вишневые поцелуи, один на двоих ритм. И пусть у них эпохи разные, они с планеты одной.