Один шаг навстречу пропасти (Из цикла Бесконечный Фанфик)

      Каменные стены храма Познания были целыми. Она находилась в пустыне, видела, как бескрайние пески простирались до горизонта во всех направлениях. Чувствовала горьковатый вкус песка на губах, ощущала спиной жар солнца. Бессчётный рой скарабеев — чёрных и белых — с жужжанием вылетел из дверей храма, на верхней площадке которого она и стояла в белых льняных одеждах. Она чувствовала, как с каждым мигом жар от поднимающегося солнца становился сильнее и сильнее.       Поистине, край контрастов: в такую минуту ни за что не подумаешь о том, насколько ночью тут может быть холодно. Край, где на плодородных пойменных полях Нила колосится пушистая пшеница, а вдоль его берегов тревожно шуршит острая, как лезвие, осока. Где парящей в небе птицей может оказаться сам многоликий Ра. Где слегка тревожит ветром пряди волос, а песчаная буря истончает камень, просверливая в нём дыры.       Был третий год, как её посвятили в таинства верховной жрицы Сехмет, стража Бога Ра, свирепой воительницы и чудесной целительницы. Она была той, с кем разговаривала сама Богиня посредством дара небесного. Была той, кто и сама могла говорить голосом Богини, когда Сехмет было угодно принять человеческий облик. Шёл третий год, как простая девушка Мариатон стала Леди Баг. Всё это время она училась за масками различать сущности, ведь, как Бог Ра менял свои обличья по несколько раз на дню, так и его врагам это было подвластно. Училась боевому мастерству, училась принимать трансформацию и добиваться согласия души и разума — тогда дарованные силы могли служить во благо.       Она знала, что была участником вечного сражения, которое возглавлял когда-то сам Бог Ра в компании чёрного кота Баст и неудержимой пятнистой богини Сехмет. От начала времён они каждую ночь побеждали и пленяли Апопа, чтобы вновь сразиться с ним в следующий раз.       Теперь на Земле не было богов. Была она, наделённая силами, и ещё был жрец Богини Бастет. Богиня-кошка, несмотря на то, что олицетворяла собой радость и плодородие, всё ещё оставалась первым стражем бога Ра, самым преданным и надёжным воином. Отчего и её жрец был образцом такой же верности. Вместе они были защитниками Египта. Теми, кто даже после ухода Богов с Земли продолжал ту древнюю битву.       Их сражение явно затянулось. Боги, давно устав от земной суеты, обитали на небе, но перестать сражаться было невозможно. Апоп стремился осуществить тёмное пророчество: освободить богиню Амат из царства мёртвых. Для того, чтобы та, восстав, начала править миром живых, ей нужна была жертва из пяти душ отважных воинов. Ещё для перехода в мир живых необходима мощь двух артефактов, составляющих единое целое: серьги Сехмет и кольцо Бастет.       Когда Амат выйдет на свободу, она принесёт бесконечную бурю. Амат станет могущественнее всех и будет править миром. Тогда творить благо станет грехом, а творить грехи станет благом. Все люди будут грешить, и у всех будут красные глаза грешников.       Мариатон всегда передёргивало, когда она, сражаясь с врагом, заглядывала в эти красные глаза помутнённого рассудка. В их глубине она видела истинного Зверя, что стремился вырваться на свободу, а не просто несчастного, кем воспользовался последователь Апопа, изменив плоть и затуманив разум.       Она знала, как стала служителем Богов. Ещё в младенчестве родители отправили её в храм Сехмет, увидев в том знак свыше. В корзину, где в теньке лежала полугодовалая малышка Мариатон, слетелось полдюжины божьих коровок, они ползали по ручкам и ножкам крохи. Так она стала послушницей в храме, где Мариатон должна была чтить Богиню, изучать премудрости и совершенствовать дух.       У всех Богов из пантеона были храмы, жрецы и народ, что поклонялся, воздавая полагающиеся почести и поднося жертвы. Но ни у Апопа, ни у Сета, ни у Амат, чьё имя даже вслух не произносили, никогда не было открытых последователей. Апоп находил нужного человека тайно, среди тех, кто потерял близкого: жену, мужа, сына или дочь. Жестокий бог обещал вернуть умершего из загробного царства. Так он получал верного адепта, способного на всё. Но вокруг так много смертей, что заподозрить можно чуть ли не каждого. Недавно прошёл мор, и горе окутало город. После этого им с Котом долго пришлось отбиваться от акум. Жители впадали в отчаянье, самому фараону пришлось ежедневно покидать свой светлый дворец и совершать молитвы совместно с народом. Это несколько успокоило сердца людей, и случаев акуманизации стало меньше.       Даже у светлого и божественного фараона случилось в семье горе. Пару лет назад Тутанхамон потерял свою Нефертити, но он не пал духом, видимо, Боги дали ему силы идти дальше и нести свет в мир, как и прежде.       С высоты храмовой площадки, на которой стояла, Мариатон видела, как из святилища в сияющих одеждах вышел высокий мужчина — это фараон Тутанхамон, он отправился на торговую площадь, которая раскинулась на берегу Нила. Там он сел на трон, когда край солнца озарил горизонт, он произнёс слово, что полетело к небесам. Толпа благоговейно склонилась, и стройно понеслись слова молитвы, обращённые к Богам, точно их произносил один человек. Мариатон тоже склонилась, приветствуя солнце.       Ра поднимался над страной; он каждый день восходил на Небосвод, чтобы зажигать сердца людей своим сиянием, даря тепло и любовь всему миру. Мариатон с трепетом встречала его каждый раз, ждала, пока он прорывался в предрассветной мгле сквозь зыбкий воздух с взвесью самой мелкой песчаной пыли. Ждала, когда появится первый луч грядущего рассвета, когда он пролетит по долине, золотя и освещая округу, коснётся её своим ласковым теплом. Она радовалась вместе с Богом Ра, что они победили прошлой ночью и день сможет наступить и принести свои радости и горести этому миру.        Она поклонилась молодому Богу. Утром он был младенцем, приветливым и невинным, что в ожидании безмерной радости играл своими лучами, сбрасывая их меж облаков на Землю. Он вдохновлял и сам верил в светлые начинания.       Днём он был силён и грозен, проходя по округе огненным взором всевидящего ока, испытывая веру людей на прочность. Выдержать его взгляд было непросто.       Вечером, становясь глубоким старцем, в раздумьях и неудержимых сомнениях начинал бояться ночи темной: он страшился того грядущего, что было неминуемо, боялся не родиться вновь, если будет повержен врагом своим. В этих сомнениях он гас, оставляя последний отблеск эхом между тёмных стен. Это был круг жизни, это была бесконечная игра света. Мариатон всегда закрывала глаза на закате — слишком печальным был последний луч солнца. Прощаясь с ним, она повторяла древнюю клятву верности, что всегда встанет на защиту жизни и поможет рассвету наступить снова.       Поприветствовав Бога, она вернулась в стены храма постигать тайны божественных замыслов. Мариатон нравилось то время, когда она только училась складывать иероглифы, записывая небольшие фрагменты текстов. Чтобы с легкостью понимать смысл этих значков, нужно родиться в Египте и вырасти здесь же, заучив наизусть все легенды и сказания народа. Встречая в папирусе изображение утки, она знала, что понимать нужно чуть шире: утка, плывущая в центре озера. Что, в свою очередь, имело ещё более глубокий смысл, затрагивающий легенду о сотворении суши. Так что, увидев в писании такой иероглиф, его можно было прочитать разными способами: «утка», «Великая утка», «птица посреди водной глади», или же рассказать всю легенду целиком. Мариатон обычно пользовалась последним из вариантов, и чтение ею папирусов затягивалось на многие часы.       Ещё ей очень нравилось, что слова не просто произносились, имея своё звучание, но и открывали своё значение через схематические рисунки, например, слово «говорить» записывалось иероглифами как: «выпускать из рук змей», а слово «слушать», как: «впускать в ухо мудрость», и в этом не было никаких противоречий, ведь смысл говорения и слушания так разительно отличаются.       Но детство, когда старцы любили баловать её, рассказывая старинные сказания и объясняя смысл каждого начертанного значка, прошло. У повзрослевшей девушки основными послушаниями были медитации, в которых сознание должно было воспарить над материальным телом, а затем погрузиться в пучину, чтобы достигнуть собственной души, или совершенствование тела. В храме Сехмет уделялось немало внимания физическим способностям жрецов. Их обучали боевым навыкам.       Мариатон села на небольшой коврик, стараясь воспарить разумом над телом, и её сознание померкло.