Хозяин Торнфилд-Холла

Появление Адели избавило Джен от необходимости отвечать на вопрос мистера Рочестера, но она не была этим ни огорчена, ни обрадована. Однажды ей уже довелось высказаться по этому поводу, и ее мнение с тех пор нисколько не изменилось. Преподобный, добровольно вставший на тернистый, полный лишений путь приходского священника, выполнял свои обязанности с неослабевающим рвением и истинным христианским смирением. Это, несомненно, заслуживало как уважения (даже несмотря на легкую неприязнь, что святой отец вызывал в ней), так и вполне человеческого сочувствия — в такую погоду, как сегодня, и правда приятнее сидеть у камина, чем бродить по болотам. А еще пробуждало в душе желание помочь — в меру своих скромных сил и того количества времени, что у нее оставалось от занятий с Аделью. Не так уж много, если вдуматься, вернее, почти ничего, но ведь ее первейшая обязанность — заниматься воспитанием и обучением девочки и делать это с тем же прилежанием, с каким преподобный занимается приходом. Кстати, самое время к ней вернуться. — Весьма непростительно с его стороны кидаться вам под ноги, когда вы так спешите, Адель, особенно, если вы под них не смотрите. Несправедливо наказывать другого за свою оплошность. Ошибаться не зазорно, как и признаваться в этом. Адель пропустила слова милой мадемуазель Жаннет мимо ушей — иногда та была слишком уж правильной и её слова вызывали желание спорить и что-то доказывать, а это было делом, заранее обреченным на неудачу — в ответ скажут «благовоспитанные маленькие леди не спорят со старшими» и усадят помогать миссис Фэйрфакс перематывать нитки для вязания — что может быть зануднее? Ну уж нет! Не в такой прекрасный вечер! Поэтому Адель лишь пробормотала «извините», вместе с Мэри водрузила папку на небольшой столик и вернулась к разбору сокровищ из подарка. — Надеюсь, в вашей коллекции скоро появится еще один набросок: Адель, возлежащая на папке, словно принцесса из арабских сказок на ковре-самолёте. Рочестер поднялся из кресла и сел за стол. В этот раз тесёмки поддались охотно, словно сами не отказались бы еще раз взглянуть на новые творения мисс Эйр. — Вы уже прочитали «Тысяча и одна ночь Шехерезады»? Я точно помню, что оставлял её на нижней полке — такая большая книга, с затейливым восточным орнаментом на обложке. Впрочем… Рочестер принялся рассматривать и перекладывать рисунки. — Впрочем… Да подойдите же вы сюда, не съем я вас… — Он мельком взглянул на гувернантку и вновь опустил голову. — Не сомневаюсь, что читали. Я сам её перечитывал несколько раз. Скажите, мисс Эйр, если бы в ваши ручки попала волшебная лампа, то о чём бы вы попросили джина в первую очередь? Не успел Рочестер это произнести, как Адель вновь вылезла из своего убежища — поднялась и, умильно улыбаясь, посмотрела на Эдварда, потом на гувернантку. Рочестер усмехнулся: с некоторых пор неугомонное создание предпочитало именно так испрашивать разрешения высказаться в присутствии взрослых вместо того, чтобы орать и капризничать. Замечательно — воспитание начинало приносить плоды. — Говори, дитя, — церемонно разрешил он. — Мисс Эйр читала мне про джина! Знаете, о чем бы я попросила его? Знаете? Рочестер был уверен, что речь пойдет минимум о десятке новых платьев и кукол, но в голосе Адель вдруг послышалось необычайное волнение, и он сдержал готовое вырваться едкое высказывание. — О чем же, дитя? Адель поспешно выдвинулась на середину комнаты и протянула к Эдварду руки, словно тот и являлся всемогущим существом, способным осуществить любое желание. — Я хотела бы… чтобы у всех-всех: у милой мадемуазель Жаннет, у вас, дорогой мсье Рочестер, у Ли и у Софи и даже у Мэри было много-много детей! Полный дом! Я тогда бы смогла играть с ними, делать им прически, угощать французскими пирожными и читать им сказки! Мне ну вот правда очень-очень нужно! Рочестер немного растерялся: он не ожидал, что у столь безмозглого существа, которым ему всегда представлялась Адель, такая тяга не просто общаться с детьми, но заботиться о них — раз она вон целую программу составила. — Хорошо, — серьёзно сказал он, забыв добавить насмешливое «дитя», — мы с джином обдумаем этот вопрос. Адель радостно вспыхнула, но тут же сделала книксен и церемонно произнесла: — Благодарю вас, мсье, за вашу доброту! Едва сокровище вернулось к потрошению коробки, как Рочестер обратился к гувернантке: — Что скажете, мисс Эйр? Может, и впрямь стоит возить Адель пару раз в ту школу, что вот-вот откроет преподобный Риверс? Пожелание Адель иметь много детей немного смутило Джен — о таких вещах не принято говорить вслух, тем более в обществе мужчины. И вместе с тем умилили. Она и до этого знала, что ее воспитанница, несмотря на свой взбалмошный характер и неугомонный темперамент, на самом деле добрая девочка. Но получить этому еще одно доказательство все равно было не лишним. Что ж, не стоит противиться порывам ее души. — Думаю, это хорошая идея, сэр, — улыбнувшись, ответила Джен. Эдвард и не ожидал иного ответа: мисс Эйр в последнее время всё чаще отвечала «да», оставила попытки указывать ему, как нужно себя вести в собственном доме, оживилась, глаза её заблестели. Возможно, тому причиной было двойное жалование и подарок, но хотелось бы думать, что она и впрямь немного отогрелась у каминов Торнфильда после холодных зим Ловуда. — Присядьте пока, мисс Эйр, — он указал на стул, облюбованный гувернанткой с первого же появления в гостиной. — Я сделал кое-какие наблюдения и мне срочно требуется время, чтобы поразмыслить над ними, а после мы продолжим рассматривать ваши рисунки. Мистер Рочестер пересел в своё любимое кресло у камина, слегка повернув его так, чтобы не лишать себя удовольствия созерцать нежное, хоть его и нельзя было назвать хорошеньким, личико гувернантки, попросил служанку налить ему еще вина и замер, откинувшись на спинку, потягивая сладкий нектар, согревавший сердце и подстёгивавший неизвестно откуда взявшиеся мысли. Он с удивлением обнаружил вдруг, что тихая болтовня Адель и миссис Фэйрфакс, смутное беспокойство о преподобном, которого черт вполне мог завести в трясину на окраине болот (но вроде мороз и впрямь в последние дни стоял знатный, и зыбкая почва должна была достаточно промерзнуть), уже ставшие привычными взгляды гувернантки, вновь коловшие его лицо, словно желавшие проникнуть под черепную коробку, — всё вместе создавало странную атмосферу уюта, покоя, душевного тепла. Это удивляло, заставляло прислушиваться к себе с недоверчивостью прожженного циника. Эдвард всё никак не мог поверить, что его кто-то и впрямь ждет, кому-то приятно его общество просто так, а не потому что домочадцы — странное архаичное словцо — ежеминутно ожидают от него остроумных высказываний и бесконечных презентов. Он положил руку на подлокотник, удерживая рюмку кончиками пальцев, потом поднял вновь, разглядывая на просвет кровь винограда с полей Франции, будто впитавшую в себя не только жар континентального солнца, но и мечущиеся языки пламени старинного добротного английского камина. — Да, мисс, я таю и млею, наслаждаясь уютным семейным вечером, вообразите себе, это так и есть! — пробормотал он. — Ваше здоровье! — Эдвард допил вино и закрыл глаза, вслушиваясь в вой ветра в каминной трубе и растворяясь в блаженстве и неге, но вскоре тревожные мысли о судьбе неугомонного мальчишки-пастора, хоть тот и был младше Рочестера всего на десять лет, но казался сущим юнцом, взяли верх, и он велел позвать Мэри. — Придется вашему мужу заложить коляску и отправиться вслед за преподобным, а то я сомневаюсь, что Господь выложит его обратный путь розами — метель усиливается. Мэри, степенная, дородная женщина, вдруг скупо улыбнулась: — Джон отправился с ним, сэр, сказал, что негоже отпускать незнакомого с нашими местами человека в ночь шляться по болотам. — Слава тебе Господи! — с облегчением пробормотал Эдвард, отсалютовав то ли Господу, то ли Джону пустым бокалом. — Ну что, мисс, — встрепенулся он, — что там с джином? О чем бы вы попросили его? Уточняю: попросили лично для себя, ответ в духе «чтобы все были счастливы» неприемлем. Ли, заберите рюмку и тащите сюда папку с рисунками — мне лень вставать. А вы, мисс Эйр, подойдите и встаньте у моего изголовья… пожалуйста! Джен послушно заняла указанное место, стараясь не выдать охватившего её трепета. С одной стороны, ей не терпелось услышать мнение мистера Рочестера о своих рисунках, с другой — мучил страх при мысли, что ему может что-то не понравиться, да хоть его собственный портрет, и вызвать гнев и раздражение, тем самым нарушив приятную атмосферу вечера. Или еще хуже — и вовсе лишить ее общества мистера Рочестера, ограничив их общение исключительно деловыми вопросами. Джен наскучило холодное безразличие ловудских учительниц, старческое, хоть и доброе брюзжание миссис Фейрфакс порой навевало скуку, а болтовня Адель утомляла. Каждая же беседа с мистером Рочестером была интересна хотя бы потому, что Джен не знала, о чем они будут говорить в этот раз. А еще тем, что ее слушали. Задавали вопросы. И она могла говорить, выплескивая все то, что жадно накапливалось в ней раньше. И, кажется, ее собеседнику это было действительно интересно. — Я попросила бы его показать мне весь мир! Холодные горные вершины, хрустальные водопады, жаркие пустыни, глубокие моря, густые леса, страшные вулканы — все! — пылко ответила Джен и, смутившись своей горячности, тише добавила: — Ну или хотя бы то, на что хватило бы моих скромных сил и мужества. Слова гувернантки вдруг нашли путь в самые глубины недоверчиво всколыхнувшегося сердца. Того самого, что было обтянуто многими слоями резины и больше напоминавшего тяжелый резиновый мяч, способное не хуже отражать удары судьбы, чем его собрат — удары ног. Впрочем, Рочестеру не раз приходило в голову, что еще немного, и его душа больше будет напоминать тяжелую боксерскую грушу, которая и вовсе не реагирует на большую часть ударов, а к самым сильным относится с презрительным равнодушием, растягивая, а то и ломая запястья неопытным новичкам. Нет, его уже так просто не возьмешь! И как только этой пигалице всё чаще удаётся коснуться его до сих пор не очерствевшего окончательно сердца, безошибочно находя несколько чувствительных точек, где слой резины опасно тонок? Эта мысль напугала его. Он не хотел бы, чтобы хоть кто-то в целом мире знал, что они существуют — эти точки. Поэтому он взглянул на увлеченных разглядыванием сокровищ из коробки Адель и миссис Фэйрфакс, понизил голос и ответил жестче, чем девчонка того заслуживала: — На холодных вершинах нечем дышать — я бывал на Тибете, где в глазах темнеет от каждого резкого движения, где нет сил подняться по лестнице в свою комнату в гостинице и ты застываешь, держась за стену и опасаясь свалиться в обморок. В жарких пустынях водятся смертоносные твари — крокодилы пустыни — огромные вараны, способные загрызть человека. Особенно опасны тёмные вараны — беспощадные ночные убийцы. А страшное извержение вулкана Везувий стерло с лица земли три города: Помпеи, Геркуланум и Стабии. Тысячи счастливчиков Стабии успели отравиться ядовитыми испарениями серы, прежде чем их тела сгорели в реках раскалённой лавы, а вот жители Помпеи оказались погребены под огромным слоем раскаленного пепла: головы во время извержения буквально взрывались — у них закипала кровь и… Рочестер отвел взгляд от камина, взглянул на побледневшее лицо гувернантки, прервал себя на полуслове и спросил: — Вы всё еще хотите увидеть терра инкогнита? Или согласитесь с тем, что и здесь, в старой доброй безопасной Англии найдется немало мест, где можно насладиться природой и прелестными пейзажами?