Хозяин Торнфилд-Холла

Преподобный Риверс оказался весьма деятельным малым. Старый Вуд умер, не оставив наследников и буквально на смертном одре завещав свои (точнее, пожертвованные Рочестером) деньги приходу. На что надеялся старый пройдоха? Жить вечно? Или подумывал оставить сан и переехать ближе к курортам с целебной водой? Картер четко заявил, что погубила вовсе еще не такого древнего священника язва желудка. Как бы то ни было, Господь явно распростер длани над головой приемника Вуда — удача способствовала преподобному Риверсу во многих его начинаниях, и тот фанатично взялся за обустройство школы, благо для этого имелись более чем достаточные средства. А еще в планах преподобного был и ремонт обветшавшего здания церкви, и открытие лечебницы для бедняков, и даже основание библиотеки. Непонятно, правда, кто будет читать книги, ибо грамотными были лишь некоторые фермеры. Но Рочестер не стремился остужать пылавший в пока вполне себе достойном молодом человеке жар. Глядишь, у того и впрямь что-то да получится среди всеобщей косности, убогости и уныния. Не говоря уже о том, что потребуются люди для ремонта, доктор, сестра милосердия, служанка и кухарка в больнице, работница библиотеки. Какие-никакие, а все ж рабочие места. Жизнь. Продолжение. То, чего был лишен Рочестер. А ему нравилось, когда вокруг что-то строилось, росло, развивалось, воплощались идеи и мечты. Был уютный вечер, жарко пылал камин, горела зажженная к обеду люстра, утихомирившаяся в последнее время Адель получила наконец-то свою долгожданную коробку и тихонько ахала в углу гостиной, призвав в наперсницы миссис Фэйрфакс. Старушка, похоже, и сама была не против увидеть что-то новенькое. В её положении это удавалось редко. Эдвард расплатился с гувернанткой за то время, что она проработала в его доме и протянул ей весьма объёмную коробку с красками, кистями и карандашами — всем, что порекомендовал приобрести светский знаток живописи, державший довольно известный салон неподалеку от городского особняка Рочестера. В салоне том время от времени выставлялись неплохие работы, которые охотно и за приличные деньги раскупались аристократами, так что Эдвард имел все основания доверять хозяину салона. — Мисс Эйр, позвольте мне внести небольшую лепту в ваши труды, примите этот скромный дар. Вы что-нибудь нарисовали за то время, что дела удерживали меня в Лондоне? — О, мсье, позвольте мне сказать? — встрепенулась Адель. Рочестер важно кивнул, миссис Фэйрфакс, одарившая воспитанницу суровым взглядом, тут же смягчилась. — Мисс Эйр рисовала! Она рисовала меня в новом фартуке и колпаке! Я сидела смирно-смирно, как мышка. И потом мисс Эйр еще и еще рисовала. Она… как это сказать… тру-до-лю-би-вая! Джен чувствовала себя немного неловко и от свалившихся на ее голову незатейливых похвал Адель, и от подарка мистера Рочестера, и от его проникновенно-внимательного взгляда. А еще оттого, что ей, как и ее ученице, хотелось с детской непосредственностью похвастаться результатами своих трудов и, возможно, кто знает? — услышать несколько одобряющих слов от мистера Рочестера. — Адель права, сэр, — ответила она, стараясь не выдать своего волнения. — Я рисовала. Немного. «Ох, Джен, лукавая скромница, — мысленно укорила она себя. — «Немного»! Да столько ты не рисовала даже в Ловуде!» Это отчасти было правдой, по крайней мере, такого желания рисовать и азарта она никогда не испытывала. Казалось, если не провести по бумаге карандашом, не притронуться к ней кистью, не воплотить теснящиеся в голове образы, что-то сломается внутри, лопнет, задушит, сведет бедняжку Джен с ума! И она, как одержимая, придавалась одолевающей ее страсти, забыв про сон и утреннюю прогулку. Грубые наброски, черновые эскизы, полноценные рисунки… Пожалуй, подарок мистера Рочестера пришелся как нельзя кстати, потому что своих материалов для рисования у нее уже почти не осталось. А ведь она еще должна нарисовать те работы, с эльфом и замком! Пока они были готовы лишь в карандаше, но сейчас-то уже никто не помешает сделать их в цвете. — Ну, что же вы медлите? Показывайте скорее! Я, можно сказать, истомился в ожидании во дни мучительной разлуки с вашим обществом, а вы лишаете меня возможности лицезреть такое богатство, маленькая скряга! Летите же скорее на ваших бархатных лапках и принесите шкатулку с драгоценностями! — Папку с рисунками? — недопоняла цветистых сравнений Адель. — О, а можно я принесу? Я знаю, где она. Мне так хочется побегать! По лестнице р-раз — и вверх! А потом р-раз — и вниз! Я быстро бегаю! — Какое вы энергичное дитя, — улыбнулась домоправительница. — Неужели вам мало было конной прогулки с мистером Рочестером? — Мало! Я еще хочу! И Адель унеслась за папкой, повинуясь одобрительному кивку опекуна. — Мэри, проследите, чтобы наша мадемуазель не навернулась с лестницы, папка всё же весьма объёмная и тяжелая, — приказал, усмехаясь Эдвард. Какой бы неугомонной шкодой не была Адель, он теперь был склонен прощать ей гораздо большее, увидев, что мисс Эйр действительно способна держать в руках этого бесенка. Кроме того, здоровенькое и резвое дитя весьма импонировало ему, в отличие от высокородных вырожденок — плодов бесконечных браков меж двоюродными, коими полнился высший свет. Насмотревшись на безжизненных, будто обескровленных, неподвижно сидящих детей, окруженных нянюшками и гувернантками, Рочестер начинал понемногу сожалеть, что Адель — не его дочь. Джен с легкой улыбкой смотрела девочке вслед — даже новые занятия не умерили ее пыла. Она была все так же полна энергии и пусть не поражала своими умениями, зато радовала живостью и нескончаемым энтузиазмом. Вот и сейчас вызвалась принести папку, хотя та и вправду тяжела. Пора бы, наверное, завести новую и переложить в нее часть рисунков — те, что уже закончены, оставив черновые наброски в старой. Пока все лежит вперемежку, а Джен не любила беспорядок. От папок ее мысли снова вернулись к рисункам. Интересно, что скажет мистер Рочестер о крылатом драконе, сидящем на краю уступа? Или о виде сверху, с крыши замка? А о том сухом дереве, разбитом молнией? И… ах!.. о своем портрете. Джен изобразила его, стоящим в дверях холла, тяжело опирающимся на плечо врача, — таким, каким он предстал перед ней в вечер их первой встречи. Кстати, она кое о чем забыла… — Сэр, простите мне мою нелюбезность — я так и не поблагодарила вас за удивительный подарок. Он лучший из всех, что мне когда-либо делали. Едва Рочестер открыл рот, чтобы по своему обыкновению высказать в ответ двусмысленную любезность или что похуже, как отворилась дверь и взорам присутствующих предстал преподобный Риверс в верхней одежде. — Что, опять зов долга? — нахмурился Рочестер. — Вы же только что вернулись после посещения того несчастного семейства! — Поверьте мне, сэр, лучше бы вам не ходить. Ночь-то какая ненастная: ветер так и валит с ног, а дороги опять обледенели, — взволнованно сказала миссис Фэйрфакс, которая была совершенно счастлива, получив под своё заботливое крыло ещё одного члена понемногу разраставшегося странного семейства Рочестера. — Господь сохранит меня, ведь я тружусь на его ниве, — ответил он. — Раз я вступил под его знамена, я не имею права подчиняться требованиям слабой плоти. Я должен выполнить мой долг. В устах другого эти слова прозвучали бы напыщенно и пафосно, но Рочестер уже успел понять, что преподобный действительно искренне предан своему делу и в постоянном преодолении себя во имя Господа видит единственный смысл жизни. Только он хотел приказать, чтобы Джон приготовил экипаж, как Риверс предупредил его намерения: — Я пройду напрямик, по краю болот, это значительно сократит путь, не стоит тревожить Джона. Благодарю вас, мистер Рочестер, за вашу доброту. Я счастлив, что мне повезло получить ваше покровительство. Господь не оставит вас в молитвах ваших. Эдвард, после некоторых событий вот уже пару десятилетий не открывавший молитвенника, усмехнулся про себя, но ответил сдержанным кивком: ему импонировали занятые серьёзным делом люди, а уж во имя Господа они стараются или по иным мотивам, ему было без разницы. — Я хотел с вами поговорить об одном деле, чтобы у вас была возможность обсудить это с мисс Эйр. Уделите мне одну минуту, сэр. — Преподобный уже совсем было собрался покинуть гостиную, но вернулся в последний момент. — Да, конечно, я весь во внимании, — чересчур торопливо ответил Эдвард, насторожившийся при упоминании гувернантки. Кто его знает, что в голове у этого фанатика, еще попросит, чтобы мисс Эйр выполняла какие-то его поручения. Девица она хлипкая, чтобы шляться по болотам и пустошам, навещая убогих, но покорная, набожная и старательная — не сможет отказать. Пусть ищет себе помощников среди прихожан. — Я бы хотел просить совета у вас, сэр, и у мисс Эйр, раз она обучалась в специальном заведении. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне сделать выбор, где лучше разместить школу — в коттедже, где я планировал первоначально, или в бывшем амбаре, с примыкающим к нему домиком для учительницы. Если вы не против, я бы осмелился пригласить вас завтра на прогулку, чтобы вы имели возможность сравнить оба помещения. — Что за амбар? — попытался припомнить Рочестер. И тут же сообразил: — А, тот, что на хуторе близ Уайт-кросс. Неплохое место, кстати, к нему его прежний владелец отсыпал приличную дорогу. Эдвард обратился к гувернантке: — Что скажете, мисс, поможем преподобному принять верное решение? Если, конечно, погода позволит совершить прогулку, — он с неудовольствием взглянул в окно, куда разгулявшийся ветер швырял пригоршни снежной пыли. Внезапное появление преподобного расстроило Джен — она надеялась провести этот вечер в тесном, уже ставшим милым ее сердцу кругу немногочисленных обитателей Торнфильда. Пусть она и тяготилась порой размеренностью и однообразием здешней жизни, такие тихие часы в компании приятных людей за интересной беседой были ей в радость. Преподобный Риверс не относился к тем, чьего общества она искала: его пристальный холодный взгляд вызывал в ней неприятные воспоминания о мистере Брокльхерсте, а горячий фанатизм — горькие раздумья о судьбе собственных родителей, столь же рьяно преданных делу Господа и почти в одночасье покинувших этот мир, оставив ее круглой сиротой. Для прихожан иметь подобного пастыря — благо, но для его родных — тяжелая ноша. Рано лишившаяся отца с матерью, не знавшая их заботы и участия, Джен искренне сочувствовала ныне живущим родственникам преподобного (если таковые имелись, о чем она не знала) и в особенности тем, кто появится у него в будущем, вознося робкую молитву Господу, чтобы их миновала ее участь. Однако слова священника о школе наполнили ее душу радостью, и Джен, стыдясь своего раздражения от его прихода, поспешно кивнула: — Несомненно, сэр. — Решено. Завтра в десять, если позволит погода. Надеюсь, преподобный успеет выспаться после сегодняшних трудов? Риверс вздёрнул подбородок, но сказал мягко, как и подобает всепонимающему и всепрощающему духовному отцу: — Господь не позволит своему слуге проспать утреннюю службу, он уже много лет пробуждает меня в назначенный час. — Ну Господь может и сам подустать, и ему не грех вздремнуть часок-другой, — богохульски заметил Рочестер, на что преподобный ответил только укоризненным взглядом и поспешил покинуть гостиную. — Итак, пока наш духовный отец спешит на помощь несчастным, борясь с ветром и морозом, мы предадимся праздности и неге, наслаждаясь общением. Не так ли, мисс Эйр? Что вы ощущаете, находясь в тепле и уюте, зная, что кто-то из ваших знакомых добровольно взвалил на себя тяжёлую ношу и в данный момент испытывает страдания во имя помощи людям? Рочестеру доставляло неизъяснимое наслаждение ставить гувернантку в неловкое положение. Интересно, как она выкрутится? Правда, она всегда находила достойный выход из положения. Лишь бы ей не приспичило прямо сейчас кинуться за преподобным в каком-нибудь особо христианском порыве, кто их знает, на что они способны, эти бывшие монашенки. Но ответа он так и не услышал — в двери появилась папка, с трудом удерживаемая Адель, за ней Мэри. — И ничего я не споткнулась! И не упала! И незачем за мной бегать, я не маленькая! — Адель резво рванулась к Рочестеру, но споткнулась о край ковра и растянулась сверху на папке. — Это не считается! Это же ж ковёр виноват, а не я! — поднимаясь, поспешила она откреститься от неудачи.