it was too complicated / всё было слишком запутано

пятница, 13:48

@ibennordheim: ты где? Когда мой мобильный издал предупреждающий звон, я уже спускалась по вычурной лестнице на первый этаж. За окном, как ни странно, стояла до одури невыносимая жара и духота, до того ужасная, что сводило легкие. Ни один из учащихся не осмеливался высунуть голову на улицу в интервале от двенадцати до шести часов дня, а если и осмеливался, то тут же нырял в бассейн или плавал в теплой воде океана. Но я была отважной, а потому мое потное и уставшее тело выволоклось наружу, на зеленую лужайку по средине двора комплекса. @evamoon: я во дворе, внутри ограды, а ты? Напечатала сообщение и отправила его Ибен, с которой в последнее время начала неплохо ладить. Да и чего греха таить, мы даже сдружились в какой-то степени. Нас объединил Кристофер и его долгожданное день рождения, которое стояло у меня уже поперек горла. — Ага! Угадай, кто-о-о, — на мои глаза приземлились красивые пальцы, которые я тут же схватила и откинула от себя от неожиданности. — Черт, да ты меня в могилу свести хочешь, — выдохнула я, когда передо мной оказались стройные ноги Нордхейм. Я подняла взгляд и посмотрела на ее лицо – она улыбалась. Своей рукой я похлопала по земле рядом с тем местом, где я сидела, принуждая ее тоже упасть под палящее солнце. Неспешно согласившись, она дотянула розовую юбку-карандаш до коленей и опустилась на траву, оказавшись наравне со мной. — Ну и духота, — жалобно протянул голос, грубый, точно не певчее стрекотание Ибен. Это был Крис Шистад. Он бухнул по близости на корточки, а потом упал на спину, закинув одну ногу на вторую; его глаза устремились в небо. Я посмотрела на Ибен, непринужденно разглядывающую своего парня. Я правильно поняла? Она притащила Кристофера на встречу, посвященную обсуждению сюрприза на день рождения того же самого Кристофера? Гениально. — Как дела? — непринужденно спросила у меня она. Я пожала плечами и уставилась на собеседницу. — Неплохо, — ответила я на вопрос. Кристофер все так же разглядывал облака на небе, пока я переглядывалась с Ибен. Одними только губами, не издавая звука, я спросила у нее, какого же черта здесь делает Шистад. Она махнула рукой. — Он сам увязался, — шепотом произнесла Нордхейм. — Достал. Она сказала это в шутку, но Шистад уже сердито вскинул брови и подскочил, придерживаясь на локтях. Ибен улыбнулась и кинула в него кусочек травы, который отскочил ему прямо в лоб. Кристофер сделал то же самое, и началась настоящая перепалка. Я уже чувствовала себя третьей лишней, а таковой быть я никогда не любила. Ибен и Крис хорошая пара, я бы даже сказала – идеальная. Девочка-кукла с невероятной внешностью: красивые глаза, обрамленные пушистыми и густыми ресницами, длинные прямые волосы, достающие практически до поясницы. Она будто бы сошла с обложки новомодного журнала со своими заоблачными формами и чистой кожей. Ну, и мальчик-звезда, такой популярный, сексуальный, сильный, по известному жанру мускулистый и совершенный, по которому плачет вся школа, но у него есть та единственная, в которую сейчас он плюет и кидает траву. — Кристофер!!! Ну ты и жулик, — слышался писк девушки. Я шоркнула синими кедами и улеглась на траву, призадумавшись. Небо было красивым, глубоким, даже блестящим от желтоватых лучиков солнца. Я вспомнила наш разговор с Ибен в кафе; тогда я объяснила ей всю суть «будки поцелуев», на что она похлопала в ладоши, отметив, что идея просто «улет» и нужно обязательно приступать к исполнению. Создать каркас «будки», украсить и сделать из нее что-то милое и атмосферное, заставляющее людей думать о романтике и сладких поцелуях, хотеть их ощутить себя свободными: целоваться и не думать о последствиях. В этом и был смысл «будки поцелуев»: снять с себя оковы на несколько минут, стать будто бы птицей, вольной и непринужденной, ощутить полет. Собственно, этим я и занималась все дни. Но весь геморрой состоит не только в наличии «будки», а еще и в участниках, которые без всякой жадности будут раздавать поцелуи всем желающим. Сложность состояла в том, что участниками должны быть популярные ученики школы; те, чьи губы будут хотеть ощутить абсолютно все, иначе «будка» не приобретет желаемый успех. И я уже все мозги себе съела, думая, кого бы попросить. — Эй, Эва! — тут в мою щечку прилетело что-то инородное. Я оторвала взгляд от пышных облаков и сфокусировала его на Ибен, которая уже, к слову, сидела одна, а Шистад как сквозь землю провалился. — Ты что, уснула? — Задумалась. А где… — Крис? — оборвала меня девушка. — Ушел с Вильямом на пляж. Так, о чем ты задумалась? — Да все о «будке»… — вздохнула я, принимая сидячее положение. — Не знаю, кого поставить на место участников, всю голову изломала. Нужен кто-то, кто пользуется большой популярностью у нас в школе, кто-нибудь… — Вильям? — предложила Ибен, вскинув руками. — А что? Вполне себе известный, все же текут по нему, вот тебе и претендент. Я дернулась от одного его имени. Нет, нет, нет! Только не Вильям Магнуссон, только не его. Я не хочу, чтобы он перецеловал добрую половину девочек школы. Это же будет фиаско. Он поцелует какую-нибудь красотку со второго курса, снимет маску от налетевших на его голову и сердце чувств, они влюбятся и будут жить долго и счастливо, а я так и останусь одна, заведу себе кошек и начну жить у разбитого корыта, одиноко, без любви, ласки, заботы, понимания… — О, НЕТ!!! — сама не ожидая, вскрикнула я, схватившись за голову обеими руками. Комично раскачиваясь на месте, я уже скрипела зубами от придуманной мною же истории. — Что? — Нордхейм посмотрела на меня; ее лицо отразило непонимание и легкий испуг. — Он… он тебе… — Фу, не продолжай, нет! Конечно же нет! — солгала я, отмахнувшись рукой, и отвела взгляд в сторону, чтобы Ибен не в коем случае не увидела правду, пляшущую в моих глазах. — Пусть будет участником. Очень даже очень отличная идея, даже… Очень. — Понятно… — ответила она, задержав на мне секундный взгляд, а потом хлопнула ладонями по коленкам. — Вот и решили. А со стороны девушек можно поставить Камиллу; она, думаю, привлечет мужскую половину. — Да, привлечет, — отрешенно сказала я, а потом меня осенила мысль: ведь если Камилла будет представлять участницу «будки поцелуев», а Вильям участника, то… они не смогут поцеловаться, и тогда проблема под названием «чертова Лэнгфорд» сама собой будет решена. Я даже выдохнула с облегчением, с груди будто спал тяжеленный камень. Я умру, если что-то все-таки пойдет не по плану. Самым странным я считала то, что нас заставляли учиться здесь еще и по субботам. Пусть в этот выходной день уроков было максимум четыре, и все они были не такие сложные, но я все равно бралась за голову двумя руками и хныкала от недосыпа и желания отдохнуть. Я сидела все за той же партой, являющейся самой дальней от доски и сонного учителя литературы, злого мистера Льюиса, который слегка смахивал на злого пса, вечно гавкающего и грызущего наши косточки. На его лбу были прилизаны три волосинки, а в глазах плясали недобрые огоньки. — Итак, класс, — как же монотонно он говорит, ме-е-едленно и до-о-олго. Я поставила руку на парту и положила на нее голову, пытаясь подремать хотя бы минутку. Вот же скукотища! — Все вы прочитали роман «Преступление и наказание», — его суровый взгляд прошелся по классу. Иногда он казался мне долбанным психологом или жутким дядечкой-экстрасенсом, потому что он всегда, всегда (!) вычислял по глазам учащихся, кто читал, а кто гонял балду. Все притихли и потупили головы, будто бы готовясь к растерзанию, а так оно и было. Я тоже спрятала лицо в ладонях. — Ты что, не читала? — шепотом спросила у меня Нура. Я оторвала ладони от своей «плачущей» физиономии и посмотрела на нее с глубоким отчаянием. — Нет, конечно. Я все время моталась с этой вечеринкой, не до чтения же было, — так же шепотом ответила ей я. — Это конец, мне крышка, — снова застонала я, судорожно хватая книжку и прикрывая ею красное лицо. В классе было душно, очень сильно душно, а я еще и нервничала из-за гуляющего взгляда учителя. — О, Эва Мун, я смотрю, вы так полюбили книгу, что не хотите с ней расставаться, — подкрался ужас незаметно. Почему я? — Тогда ответьте мне на вопрос. Начнем с простого. Кто был главным действующим героем романа? Я скатилась со стула и смотрела в глаза преподавателю, словно проглотив язык. «Да черт знает, как его зовут! Мне вообще без разницы» — хотелось ответить этому скряге, но на деле я просто молчала и кусала свою губу. Я в полной жо… — Его звали Родион Раскольников, — я словила на себе взгляд Кристофера. Это был его голос. Он посмотрел на меня с сожалением и шуточной скорбью, а затем переключился на мистера Льюиса. — Бедный, молодой студент с довольно симпатичной наружностью. — Правильно, Кристофер, — хмыкнул учитель, подобрав руки за спиной, и прошелся вдоль по рядам. — И что же происходило… Он продолжил о чем-то там расспрашивать остальных, но дальше я и не слушала. Я долго смотрела на Криса, его привычная распластавшаяся поза на стуле выглядела забавно; внимательный, умный взгляд изучал содержание книги. Я никогда не замечала, что он очень даже образованный парень; все всегда смотрят на оболочку, так делала и я. Но у Шистада… все иначе. По-другому, что ли. Он заметил, что я пристально гляжу на него, и его карие глаза взметнулись на меня. — Спасибо, — громко прошептала я в сторону парты, где он сидел, и широко улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и тоже прошептал: — Будешь должна.