Через тернии к звёздам.

      Неделя близилась к концу. Уже четверг, а Лили все не звонит, хоть и обещала. Дилан проводил меня до самого дома, мы крепко обнялись и он быстро побежал домой, так как начал капать дождь. Думаю, что вы начнете меня осуждать, ведь я так и не сказала ему, что смертельно больна. Наверное, я не сделала это потому, что он — единственный человек, который относится ко мне не как к ходячему трупу, а как к другу. Иногда я просто мечтаю, чтобы все разом забыли про мою болезнь, хочу, чтобы все было как раньше … мне этого так не хватает.       Прохожу в ванную на первом этаже. Подхожу к зеркалу и рассматриваю покраснения на своей шее и ключицах, хорошо еще, что таких пятен нет на лице. Открываю кран и включаю горячую воду. Я стала замечать за собой, что последнее время начинаю мерзнуть, даже когда остальным жарко. Мою руки и слегка увлажняю лицо. Беру теплое полотенце с батареи, вытираю руки и опускаю в него лицо. Вдыхаю его запах чистоты — стирального порошка.       Выхожу из ванной и иду на кухню, где мама уже начала готовить обед, а я еще только буду завтракать. Сажусь за стол и замечаю, что чай разогрет, как и тосты с арахисовой пастой … Боже, как же я хочу есть. Налегаю на еду и обращаю свое внимание на маму, которая молча стоит ко мне спиной и варит суп. И тут я вспоминаю, что когда заходила в дом, то не увидела папину машину. — Мам, — говорю с набитым ртом. Она поворачивается ко мне и смотрит устало, слишком устало, — а где папа? — Лучше б я сидела и жевала молча. Она переводит свой взгляд с моего лица на окно, которое находится слева от меня. Она всегда так делает, когда начинает обдумывать каждое слово, чтобы вдруг не испугать меня, но меня уже ничем не испугаешь. — Мам, да серьезно, — кладу тосты обратно на тарелку и смотрю ей в глаза, — я уже не ребенок. Скажи, что случилось? — Произношу приказным тоном, от чего мама снова переводит взгляд на меня и слегка кивает головой. Все-таки я ее убедила. — Мия, папе тяжело, как и всем нам сейчас … — У нее на глазах появились слезы, а у меня сильно закололо в груди. — Он уехал ненадолго, не переживай. — Она решила меня успокоить, хоть у самой уже текут слезы. Я молчу и начинаю понимать, что разрушаю их жизнь в пух и прах. Я разрушаю все. Почему? Почему я не легла в больницу? У них обоих так хотя бы надежда была, что я еще смогу выздороветь.       Боль в груди. Ком встал в горле. Глаза начинает щипать. Сердце бешено бьется. Да, у меня истерика. Медленно встаю со стула и направляюсь к маме. Она поднимает голову и смотрит на меня красными глазами. Я подхожу ближе, а она разводит руки в стороны и принимает меня в свои объятия. Я крепко сжимаю ее спину и укладываю голову на плечо. Мама зарывается в мои волосы и начинает дергаться от истерики, а я начинаю часто дышать, сдерживая себя, чтобы не расплакаться окончательно. И вот опять мы стоим с ней одни. Опять плачем. Опять из-за меня.       Решаюсь избавиться хоть чуть-чуть от того груза, который держится на моих худых и костлявых плечах. Этот груз — вина перед всеми моими родными и близкими. Эта вина — мое отступление, мое поражение этой чертовой болезнью. Вспоминаю то, что сказал мне Дилан: «Если ты умрешь, то я тебя убью…», да, перед ним я виновата вдвойне, ведь потом, когда меня не станет, он возненавидит, и нет, не меня. Он возненавидит себя в том, что не успел помочь, что даже не постарался. — Мам, — она начинает сжимать мои плечи сильнее, словно хочет запомнить этот момент надолго, — прости меня. — Она перестает дышать, расслабляет руки и, ухватившись ладонями за мои плечи, смотрит мне в глаза. — Нет, нет, Мия, нет, — она в полголоса говорит эти слова, начинает качать головой, а из ее глаз снова начинают течь слезы, но она не обращает на них внимание, — ты не виновата, нет, даже не смей думать об этом. Детка, в этом никто кроме нас с папой не виноват. Мы вовремя не заметили симптомы, мы вовремя не повели тебя в больницу и мы, мы никак не можем обеспечить тебя нормальной семьей без ссор и скандалов. Мия, это ты прости нас. — Хмурю брови и уже не могу сдерживать свою истерику. Я снова обнимаю ее настолько крепко, насколько могу, как и она меня. — Прости нас за все.

***

      Сижу на кровати в своей комнате и просто смотрю в стену. Мама пошла спать, сказав, что сильно устала. Весь оставшийся день мы с ней провели за просмотром телевизора. Больше мы ни о чем не разговаривали. Беру в руки телефон и смотрю на время , уже «21:33». Лили так и не позвонила. Может занята? И как только я думаю об этом, в руках начинает вибрировать телефон. — Привет, уж думала, что не позвонишь. Как дела? — Привет, Мийка, да все хорошо, слушай, у меня появилась идея и, думаю, тебе она понравится. — Хмурю брови, начиная перебирать всевозможные варианты, но Лили продолжает. — Так, твое молчание говорит о том, что ты внимательно слушаешь. Значит, я сейчас общалась с Эмили, — отлично, эти две дамы могут придумать такое, что мне уже страшно становится. Лили так же дружит с моей сестрой, как и со мной. — и мы решили, если ты захочешь, остаться у тебя на ночевку на три — четыре дня. Ну и если, конечно, родители против не будут. — Начинаю думать про маму. Ей тяжело видеть меня, а тут будет сестра, да еще и Лили, которая ей как третья дочка. — Да, знаешь, идея отличная, у нас … папа уехал, надеюсь, ненадолго, так что мама даже «за» будет. — Отлично, мы приедем завтра где-то после обеда, так что жди. — Давай, уже достаю спальные мешки, — да, раньше, когда мы оставались на ночевку, спали в спальных мешках, правда уже давно так не делаем, а спим все на одной кровати — на моей. — ладно, буду ждать, пока. — Спокойной ночи.       Кладу телефон на тумбочку и вспоминаю сегодняшнее утро. Дилан. Его номер телефона, написанный на бумажке, так и лежит в моем рюкзаке. Подхожу к своему столу, за окном уже темно, поэтому включаю лампу. Беру с пола рюкзак и начинаю вытаскивать из него содержимое. Бумажки в нем нет. Хмурю брови и начинаю просматривать вещи, пролистываю книгу, вытряхиваю свою шапку. Нет. Нигде нет. У меня начинается паника. Выворачиваю карманы. Пусто. Начинаю судорожно бегать глазами по полу. Листа. Нигде. Нет. Выхожу из комнаты, спускаюсь вниз и рассматриваю пол, каждый угол, передвигаю цветы, которые стоят у стенки в коридоре, захожу на кухню и залезаю под стол. Нет. Его нигде нет. Встаю перед окном, обхватив голову руками, глубоко вздыхаю и прислушиваюсь — наверху звонит телефон. Мой. Быстрым шагом спешу к лестнице. Остановившись с ненавистью смотрю на нее, как на высокую недосягаемую гору.       Взбираюсь уже на последнюю ступеньку, держась руками за перила. Рвано дышу. Слегка встряхиваю голову из-за того, что та кружится. Добираюсь до двери своей комнаты, телефон еще звонит. Открываю дверь. Музыка прекратилась. Начинаю искать телефон, судорожно перебирая руками все предметы лежащие на столе, смотрю на кровать. Черт, тумбочка. Сажусь на кровать так и не отдышавшись после пробежки и карабканья по лестнице, беру в руки телефон и на экране высвечивается неизвестный номер. Тут же, разблокировав телефон, набираю номер. Гудки. Спустя минуту снимают трубку, а я не успеваю дождаться ответа и начинаю говорить сама: — Дилан? Как хорошо, что ты мне позвонил… — меня перебивает мужской голос, совсем непохожий на голос Дилана: — Добрый вечер, вас приветствует компания «Oriflame», у нас проводится розыгрыш призов, не хотите поучаствовать? — Закрываю глаза, внутри все кипит от злости. Я так неслась сломя голову, чтобы послушать про какой-то долбаный розыгрыш?! — Алло, девушка, вы ещё здесь? — Не звоните сюда больше. — Скидываю трубку, кинув телефон на подушку, а сама падаю спиной на кровать и закрываю глаза руками. Успокойся, Мия, он сам позвонит, обязательно.