Что-то не так с Чарли

Засуха продолжала одолевать Техас вот уже третий месяц. Скот и дальше погибал от жары и голода, но более конечно от второго, потому как высохло всё, что могло содержать ранчо и их владельцев, и потому многие из доселе обеспеченных фермеров разорялись и переживали кризис, который затянулся. И хотя правительство обещало выплатить компенсацию, людям было всё равно из-за удушливого зноя, и вскоре многие покинули свои дома, а в некоторых местах, где умирал скот, стояла до того удушливая вонь, что невозможно было проехать, не прикрыв нос платком и не задержав дыхание. Церкви часто были переполнены, ведь люди молились с усердием, так как были уверены, что эта засуха была послана не просто так; что Бог разгневан и это наказание, которое непременно нужно перенести. Молились, конечно, за дождь. Каждый раз, наблюдая за тем, как Дэвид, склонившись над библией, шептал что-то себе под нос, а затем производил странное движение правой рукой, Чарли взяло любопытство. Он внимательно слушал каждое произнесённое слово из псалма, но никак не мог понять кто такой Господи, которого все о чём-то просили. Молились все, кроме него, и как-то раз, не выдержав, он решил расспросить Дэвида насколько это было возможно. Стащив со стола блокнот и карандаш, он, встав пораньше и зная, что Редклиф сейчас забивает скот, тихо пробрался через весь дом и вышел во двор. Жара стояла невыносимая, а под солнцем было опасно находиться долгое время. Странно, что Чарли, единственный из всех, никогда не поддавался ужасному зною, будто бы не замечая его, и на его лбу никогда не выступал пот. Как-то, однажды, он задумался об этом, лёжа в траве и смотря прямо на огненный шар, слепящий глаза, но затем соседские дети позвали его играть, и он сразу об этом забыл. Дэвид, стоя под навесом, разделывал тушу старой клячи, которая недавно издохла. Деревянный стол, потемневший от крови и внутренностей, был источником смрадного запаха, и вокруг кружили мухи, то и дело садясь на останки и, не успев насосаться крови, бывали отогнаны мощной рукой Редклифа, вертящего голову от насекомых туда-сюда. Сам он, обливаясь потом, в багровом фартуке делал над собой усилие, чтобы не вернуться обратно в дом, изнурённый жарой. Когда рядом показался Чарли, он улыбнулся и остановился, чтобы очистить тесак.  — Сьюзан зовёт завтракать? — спросил он. Чарли отрицательно замахал головой, подходя ближе. Он некоторое время осматривал останки клячи, и ему почему-то сделалось не по себе — взгляд его то и дело натыкался на морду лошади, и он пугался её застывших чёрных глаз.  — Что ты? Что пришёл? Чарли решил не медлить и быстро начёркал что-то корявыми буквами, а затем повернул блокнот к Дэвиду, и мужчина, тяжело вычитав «КТО ТАКОЙ ГОСПОДИ?», весело усмехнулся.  — Так ты хочешь знать кто такой Бог? Удивительно! Гм, тоесть, как тебе сказать… я даже и не придумаю, как ответить, чтобы ты понял. Почему ты спрашиваешь? Дэвиду через некоторое время вновь дали прочесть написанное: «Я ХОЧУ ПОПРОСИТЬ ЕГО ТОЖЕ». Его глаза внимательно изучили Чарли с головы до ног, но Чарли не любил этот взгляд, потому что так смотрели только на него.  — О чём попросить? «О ДОЖДЕ» — был ответ. Чёрные глаза дохлой лошади, словно бусины, наблюдали за Чарли, и ему сделалось жутко от молчания Дэвида, и от этих глаз. Он осмотрелся вокруг себя.  — Гм… — произнёс наконец мужчина, принимаясь вновь разделывать тушу. — Бог — это тот, кто сотворил наш мир, Чарли. Он тот, кто пожелал создать Хелен, меня, Сьюзан и… и тебя, пожалуй, тоже. Все мы рабы Его, и именно Он послал нам эту засуху. Зачем? Чтобы наказать нас за грехи. Бог милостив, и когда-нибудь Он пошлёт и дождь. Грехи, гм… прощаются страданиями, вот что. Чарли запомнил это. Правда он не понимал какой именно грех совершили все вокруг него, и за что страдает от жары, например, Сьюзан. Он не понимал за что извиняется каждый раз Дэвид, когда просит Бога; не понимал как Бог создал этот мир, ведь он такой большой; не понимал, наконец, сколько нужно страдать всем вокруг, чтобы пошёл дождь. Он знал, что от засухи умерло несколько человек, и пришёл к выводу, что Бог очень злится. Он мог бы также подумать, что Бог жесток, но раз Дэвид сказал, что он милостив, значит так оно и было. Удовлетворённый, но очень испуганный лошадью, которая всё пристальнее вглядывалась в него, он попросил Дэвида научить его просить, и мужчина ответил согласием. Он развернулся и быстро зашагал в дом, прижимая к груди измятый блокнот, и много мыслей разрывало его ум. Новое знание, открывшееся ему, произвело какой-то переворот внутри него, и он начал размышлять об услышанном. В тот день он изнывал от нетерпения, дожидаясь вечера, так как именно после всех дел Редклиф принимался за молитву, и Чарли каждый раз высовывал голову в окно, заслышав его голос, думая, что теперь-то он направляется в дом. Сьюзан странно глядела на него, улавливая его внутренний трепет, когда он, уже не в силах сдерживать восторг, принимался ходить по комнате кругами. Наконец, когда сумерки наступили, дверь издала шум, и послышались тяжёлые, грузные шаги, Чарли вскочил, как ужаленный, и кинулся к Дэвиду. Скоро его усадили на колени подле себя, и мужчина достал книгу, которую называли Библией. Мальчик, притихнув, внимательно наблюдал за дальнейшими его действиями, а тишина, стоявшая вокруг, производила на него ещё больший эффект. Дэвид приложился губами к Библии, пролистал страницы, и затем Чарли вздрогнул, услышав его голос.  — Я сейчас буду читать, а ты повторяй про себя в уме, хорошо? Чарли оживлённо закивал, тотчас же отругав себя за развязное поведение в столь важную минуту. Он сложил руки и склонил голову, как Дэвид, и приготовился внимать каждое слово. Всё его существо содрогалось откуда-то изнутри. Он отдавался Господи целиком, без остатка.  — Отче наш, — произнёс тихо Редклиф, и Чарли вторил за ним, — сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да прибудет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи в искушение, но избавь от лукавого. Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки веков. Аминь! «Аминь!» — повторил про себя Чарли, дрожа всем телом. Если бы он мог, он бы прокричал это «Аминь!» во всё горло — в таком возбуждении он пребывал. Внезапно послышался грохот, и он поднял голову. Дэвид, пытавшийся словно уловить что-то, имел вид человека, который не в силах был расслышать шум, но очень напрягался. Внезапно он вскочил и выбежал из комнаты, а Чарли остался сидеть в недоумении, наблюдая за пейзажем в окне, и вдруг увидел как крупные капли ударяют по стеклу, а небо медленно затягивается тучами. Это был дождь! Изумлённый, он встал и повернулся, чтобы выбежать на улицу, но увидел в проёме Сьюзан, лицо которой исказилось от ужаса. Казалось, она вот-вот закричит, но он, не обратив на это никакого внимания и не приняв это на свой счёт, как пуля, выбежал, за секунды оказавшись на заднем дворе. Разразился настоящий ливень, дул сильный ветер, мусор и засохшие листья вокруг превращались в маленькие вихри, и воздух кружил их, словно в танце, а Чарли побежал к лугу, не помня сам себя. Зарывшись в колосья с головой, он всё носился, как помешанный, скача и прыгая. Его взгляд мельком зацепился за участок земли, скрываемый травой, который был окрашен в непонятный синий цвет, но он не придал этому значения, проносясь всё дальше и чувствуя, как капли бьют его по лицу, как намокла его одежда и волосы. Он слишком ликовал, чтобы заметить это и принять к сведению все странности, произошедшие с ним в тот день. Он слишком радовался тому что теперь Дэвид не будет ругаться со Сьюзан за то что она дала кому-то в долг денег, ведь дела пойдут на лад; что Господи больше не злится и что теперь никому не нужно страдать за свои грехи.