Кто я тебе?

Это была ненависть высшего порядка, потому что они до конца не понимали — ЗА ЧТО. Чарльз Буковски. Хлеб с ветчиной

Я прямо представляю, как подхожу к посту охранника, чтобы самым наилюбезнейшим образом поинтересоваться, где здесь курилка. Хотя вряд ли таковая вообще существует. Наверняка это будет какой-нибудь участок во дворе школы или заброшенный туалет, как вариант. Если уж этим кошелькам отдельное место приготовили, то я вообще не представляю, чего ожидать от школьного персонала. Я все же потопталась на первом этаже хотя бы ради приличия. Особого внимания на меня никто не обращал, только изредка кто-либо из толпы бросал на меня быстрые цепкие оценивающие взгляды, явно про себя подмечая, что видят меня впервые. Я планировала сходить к Нику и спросить, понравилась ли ему его новая классная руководительница, но этот чертов телефон не давал мне покоя. Я крепко сжимала его, боясь обронить или на худой конец потерять. Оказалось, что я застала большую перемену, и половина учеников посчитала своим долгом отправиться покурить. Честно, не понимаю, какой кайф можно словить от этой горечи. Никогда не пробовала и не горю желанием. Ладно, вру. Пробовала в седьмом классе, но залилась таким диким кашлем, что от страха чуть коньки не отбросила. Кажется, Андреев был прав, что я употребляю слишком много образных выражений. Продолжая озабоченно оглядываться и теребить ручку собственной сумки, я пыталась набраться смелости и уже, черт возьми, спросить у кого-нибудь, куда стоит проследовать, если решил пригубить пару сигареток. Заметив высокого светловолосого парня, не стесняясь шествующего с пачкой сигарет в руках, я сделала неопределенный жест вроде взмаха рукой и, одернув полы серой юбки, подошла к нему. — Слушай, привет, где у вас здесь «курилка»? — на одном духу выпалила я, продолжая сжимать телефон Андреева в попытке усмирить свои шальные нервишки. Я слегка покраснела, когда незнакомец смерил меня оценивающим взглядом, словно прикидывая всю правдивость моих намерений разузнать локацию местных любителей подымить. Невозмутимо фыркнув, он почесал затылок и снисходительно кивнул. Жестом попросив следовать за ним, парень поправил одну из ручек своего рюкзака, чтобы тот не мешался во время ходьбы, и двинулся в сторону выхода из школы. По дороге в школьный двор блондин периодически останавливался, чтобы поздороваться с кем-либо из своих знакомых, ограничиваясь сухим рукопожатием. Я мельтешила за ним, как маленький ребенок за своей пылкой мамашей в огромном торговом центре, боясь забрести не туда и не напороться на неприятности. Сейчас врежусь в какую-нибудь разукрашенную курицу, и вся ее компания объявит мне войну и будет яро ненавидеть до скончания веков. Выйдя за вороты школы, я не выдержала и обратилась к парню, предварительно оббежав его и обернувшись лицом к нему: — Куда мы идем? — Видишь дом? — Он указал рукой в сторону одной из многоэтажек, копившихся невдалеке. Я обернулась и сосредоточено кивнула. — Там очень милый дворик с очень приветливыми бабульками, — усмехнулся парень, уже достав зажигалку и начав прикуривать сигарету. — Угостить даму? — Дама не курит, — я поспешно замотала головой, продолжая пятиться спиной назад. — А зачем я тебя туда веду? — нахмурился он, затягиваясь и пуская кривые струйки дыма. — Андреева знаешь? Из одиннадцатого класса. — Знаю, и что? — Иду сообщить ему, что смыла его дорогущий телефон в унитаз, — широко улыбнувшись, громко сказала я. — Серьезно? — он закашлялся и заливисто захохотал, в уголках его серо-зеленых глаз залегли малехонькие морщинки. — За какие такие заслуги? — Секрет, — ответив ему не менее очаровательной улыбкой, изрекла я. Остальные три минуты до нужного дворика мы шли молча, парень продолжал затягиваться, вскоре то ли по привычке, то ли ради того, чтобы произвести впечатление, он начал пускать в воздух кривые колечки дыма. Я обмахивалась руками и щурилась на осеннем солнце, лучики которого просачивались сквозь пелену кромки деревьев, начавших желтеть. За очередным поворотом показался вполне привычный дворик с недавно окрашенными качелями и каруселями. Такое обилие красок слега отпугивало меня, а уж подростки, сидящие на лавочках вдоль нескольких подъездов в облаках сигаретного дыма, и вовсе не вписывались в обстановку детской площадки. Отсалютовав незнакомцу, любезно проводившему меня, я опустилась на одни из качелей и начала носком балетки рыть землю, высматривая в толпе учеников своего новоиспеченного соседа по парте. Андреев отыскался в самом центре, в компании двух девушек и одного смазливого парня, пинающего футбольный мяч. Вальяжно развалившись на скамейке, он лениво затягивался и медленно шевелил губами, вероятно рассказывая что-то особенно неинтересное. Его собеседник лишь вдумчиво кивал и продолжал катать мяч от скамейки к скамейке. Две особы, сидящие по обе стороны от Голубоглазого, переговаривались и хихикали между собой. Одна из них вешалась ему на шею, и я лишь криво усмехнулась, в уме прикинув, что Андреев являлся кем-то вроде местного ловеласа. Я просидела так еще минут десять, и если первая половина подростков, толпившихся у подъездов начала рассасываться, то компания, интересующая меня, даже не думала двигаться с места. Брюнет, пинавший мяч, начал раздражать уже даже меня. От нечего делать я решила «покопаться в чужом белье». Благо Андреев особо не переживал насчет конфиденциальности своих переписок, и паролей на папках с сообщениями не было. Пролистав пару фотографий и несколько незамысловатых посланий, я поняла, что тут ловить нечего. Не хотелось нарушать их милую беседу, но я вот уже двадцать минут сидела без дела, безнадежно ожидая, пока кому-нибудь из них не вздумается отправиться на физкультуру, которая шла уже добрые десять минут. Обновив почту и написав знакомой из своего старого города, я уже двадцать раз пожалела о своем нежелании находить проблемы в первый же день, проведенный в этой школе. Дав себе установку отчаливать, если через десять минут объект моих страданий все же не решит удостоить учителя физической культуры своим присутствием, я начала раскачиваться на качелях, которые предательски заскрипели. Андреев среагировал на скрип и, выбравшись из объятий своей спутницы, устремил свой взгляд на меня. Вопросительно изогнув бровь, он, кажется, выругался и, напутствовав своих друзей идти, уверенным шагом направился ко мне. Брюнет что-то ответил и, сказав пару слов двум девушкам, тоже поспешил уйти, предварительно обнявшись с одной из них. Девушки чмокнули друг друга (я снова поморщилась)  и, недолго думая, разошлись по разным сторонам. Облокотившись на карусель, парень широко улыбнулся, по привычке пригладив свои русые короткие волосы, торчавшие «ежиком». Вообще он был очень привлекательным: четко выраженные скулы, прямой нос, губы, сжатые в тонкую полоску, и длинные-длинные ресницы, каким позавидует любая девчонка (рассмотреть это я успела в классе, когда он еще не начал задираться и пихать мне свою электронику). Я, кстати, всегда замечала, что ресницы у парней гораздо длиннее, нежели у слабого пола. Это природа так над нами, девочками, шутит. — Ты пришла, — после минутной паузы заключил он, разведя руки в стороны, будто хотел обнять меня. И еще он вновь улыбался так самодовольно, будто ни минуты не сомневался, что я решу явиться сюда и вернуть ему его драгоценный телефон. Я невольно призадумалась о том, как же нужно было избаловать ребенка в детстве, чтобы он возомнил себе, что может раздавать указания направо и налево. Раскачалась я сильно, спустя несколько секунд на землю полетели мои лакированные балетки, предварительно описав в воздухе несколько незамысловатых узоров. Перед тем, как Андреев в очередной раз мелькнул перед моими глазами, я успела пожалеть, что не зарядила ему в нос своей «хрустальной туфелькой». Качели продолжали противно скрипеть, заглушая бурчания парня, который до этого хохотал над моей совсем уж детской беспечностью. — Да, я пришла, — вдоволь накатавшись, констатировала я, облокотившись на прохладный железный поручень. — Не хотела отвлекать тебя. — Очень мило с твоей стороны, — все также мерзко хохотнул он, устраиваясь на жестком желтом сидении. — Ладно, я был не прав. Просто Ромашка уже вызывала моих родителей два дня назад, а тревожить отца вновь всего лишь из-за того, что я ответил Лене, было не самой лучшей идеей. — Что, в плохих отношениях с папой? — продолжая щекой тереться о гладкую поверхность качелей, вяло спросила я. — У него работа, — пренебрежительно фыркнув, пояснил парень, — на меня нет времени. Главное, чтобы поорать — пожалуйста, а чтобы сына на футбол сводить — извини, Влад, я сегодня занят. — Мой тоже всегда занят, — пожав плечам, отозвалась я. — Значит, Влад? — Да, приятно познакомиться, Наташа. — Он усмехнулся и поднялся с карусели. Подойдя ко мне, парень дождался, пока качели перестанут медленно покачиваться, и протянул руку для рукопожатия. – Мир? — Хорошо, — я грустно улыбнулась и несмело пожала крепкую ладонь Влада. — Останешься сидеть со мной? — умилительно наклонив голову набок и прищурившись, осторожно спросил парень. — Останусь, — еще раз улыбнувшись, кивнула я. И все мы с вами прекрасно знаем, что все хорошее когда-нибудь заканчивается. Но я и не подозревала, что наше мимолетное примирение сможет окончиться настолько быстро. Я позволила себе и своей гордости минутную слабость, и мой острый язык решил возместить этот ущерб моему самолюбию. Сжав ладонь Андреев сильнее, я с широченной улыбкой поведала ему о своих планах отправить его телефон на дно канализации. — То есть, вот как ты поступаешь, когда тебя просят о помощи? — все еще не отпуская мою руку, но более враждебно стискивая и продолжая трясти ее, произнес он. — Я не обязана отвечать за твои косяки, — впившись ноготками в его кожу, ответила я. — На уроках нужно заниматься уроками, а не предлагать остаться на ночь первой встречной. — Ты рылась в моей почте? — свободной рукой схватившись за мое запястье и сжав его, выдавил из себя он, сопровождая сказанное слишком уж укорительным взглядом. — Не думал, что ты окажешься такой крысой. — За словами следи, клоун, — вырвавшись из его цепких лап, бросила я. — Сдались мне твои бабы. — Откуда ты тогда знаешь, о чем я просил ее? — требовательно протянув руку, спросил Влад. — Верни мобильный. — Подавись ты своей железякой, сучок. — Выудив из кармана юбки ненавистный мне аппарат, я швырнула телефон его обладателю. — Сука, — едва успев поймать мобильник, прилетевший ему в живот, не остался в долгу парень. — Стукачка несчастная. — А ты такой злой, потому что тебя папаша своей любовью в детстве обделил, да? Да, я поступила подло и неправильно, надавив на больное место парня, который попросту не хотел получить лишнее замечание. Да, мне нужно было еще в классе помочь ему и сейчас со спокойной душой наблюдать за тем, как выматываются мои одноклассники на ненавистной физкультуре. Да, даже вернув телефон Андрееву, я не должна была начинать хамить. Но всему есть одно объяснение, надеюсь, всем доступное — это я. И я не подчиняюсь никакой логике, и я ставлю свои принципы выше всего, и я не намерена терпеть такое отношение к себе. Пусть сразу видит, что я не очередная пустышка, которая будет таять при виде его улыбки, как мороженное, оставленное на лавочке в самый жаркий июльский день. — А ты такая стерва по той же причине? — брезгливо отшатнувшись, произнес Влад. Ограничившись неприличным жестом в адрес Голубоглазого, я подняла с песка свою сумку и отправилась на поиски балеток, отлетевших в противоположную сторону. Обувшись, я еще раз обернулась к парню. Тот достал новую сигарету и, зажав ее между губами, вновь принялся копаться в своем телефоне, очевидно проверяя, не понаписала ли я чего его подружкам. — Зубрила, — заметив на себе мой взгляд, достаточно громко сказал он. — Индюк, — горделиво поведя плечами, фыркнула я. — Задрот, оторвись от своего экрана хотя бы, чтобы оскорбить меня. Давай, тебе же нравится унижать девушек, верно?! — Я не вижу здесь девушки, передо мной лишь уродливая кривоногая курица. — Хамло! — Что ты тут раскудахталась? Дорогу до курятника показать? Так это через библиотеку, ботаничка. — Не вздумай даже садиться со мной на остальных уроках! — Это ты ко мне не подходи, больная! — Нужно было твою хреновину в толчок запихать! — Зассала бы! — Я?! Это была ненависть с первого рукопожатия.