Королева. Последнее восхождение Луны

решила выложить сегодня:) подарочек с утра, и кроме того не терпится выложить эту главу — … И что бы ни случилось, вы всегда будете любить его и ничего не сможете изменить, — рассказывал Эдмунд Пэванси, укачивая сына на руках. Малыш расслабленно лежал на руках отца; девочка Анна — удивительно похожая на свою маму —уже спала, иногда морщась, когда свет из кона падал ей на лицо. Когда поезд в очередной раз резко дернулся, девочка перекатилась со спины на живот, облокотившись боком на специальные крепления «кровати», заставляя мужчину немного напрячься. Но причмокнув губками, Анна опять перевернулась на другой бок, уткнувшись ближе к стене. Эдмунд присел на койку рядом с женой. Элизабет спала, утомленная минувшим днем — у детей произошёл необычный подъем энергии, стоило им оказаться на вокзале. Обычно дочь Эдмунда и Элизабет была спокойной и чем-то похожая на отца: будто бы хмурая, но на самом деле просто задумчивая темноволосая девочка, которая старалась все вещи рассматривать «по-взрослому», что у нее, в силу возраста, не всегда получалось. Палмер, сын Питер и Корин, тоже не был излишни подвижным — мальчуган, конечно, дома и по деревьям прыгал, и с заборов падал, но предпочитал чаще читать о приключениях. Кроме того, Анна и Палмер часто играли вместе, вовлекая в игру маленького Теобальда — младшего сына Эдмунда и Элизабет, поэтому родители могли вздохнуть с облегчением: в целом — все дети Пэванси были спокойны и уравновешены. Исключения составляли разве что Авалайн и Зелла, дочери Рабадаша и Сьюзен. Девочки были опрятные и леди-леди, но стоило этой маленькой банде собраться вместе, как их будто подменяли. На станции у Анны и Палмера произошел внезапный всплеск энергии: они бегали туда-сюда, задавали кучу вопросов, и при численном перевесе взрослых — Питер, Корин, Эдмунд, Элизабет и самые молодые в их компании Люси с Томасом — умудрились не поддаваться контролю. Проблем не доставлял разве что Теобальд: он сидел на руках тетушки Люси, поскольку его мама и папа были отвлечены на действия старшей дочери. Он лишь иногда плакал, когда раздавался громкий звук, непривычный и пугающий Тео, но быстро успокаивался, когда Лу наклонилась к нему ближе и что-то ласково шептала на ухо. Мальчик тут же забывал про страх и занимал себя тем, что пытался засунуть в рот кудри тети. Вскоре к станции подошел поезд, который должен был отвести их к дяде Юстэсу Вреду и его подруге Джил Поул. Сьюзен и Рабадаш, к большом сожалению всей семьи, так и не смогли поехать вместе с остальными — болезнь Зеллы не только не уходила, но, кажется, еще и прогрессировала. Девочка большую часть времени спала, а Сьюзен пыталась сбить температуру. Эд и Питер предложили взять с собой вторую племянницу, но Авалайн внезапно взбунтовалась: она не за что не бросит свою сестру! Эдмунд тяжело вздохнул, и положил сына рядом с матерью. Тео оказался между мамой и стеной, и, немного повертевшись, уснул. Мужчина собрался подняться и лечь на верхнюю «полку», как внезапно рука супруги мягко накрыла его собственную, и девушка сонно прикрыла глаза. — Спи, любовь моя, — прошептал Эдмунд, поцеловав Элизабет в уголок губ. — Спасибо, что уложил его, — улыбнулась женщина, сжимая пальцы Эда своими. — Эта поездка так взволновала их, просто кошмар. Но смешно, что мы, шестеро взрослых человек, не смогли справиться с тремя детьми. Мужчина тихо рассмеялся и снова наклонился, чтобы поцеловать супругу, как внезапно что-то сильно ударило его. Эдмунда сильно шатнуло, и он протянул руку, хватая Элизабет за плечи. Раздался ее испуганный вскрик, какой-то звук, похожий на скрежет металла. Вскрикнула Анна, позвав маму и папу, и Эд, как во сне, сделал шаг к ней, но его тут же откинуло назад. Он не устоял на ногах и упал, больно ударившись головой обо что-то. Эдмунд не вскрикнул, но вокруг него отчаянными голосами завизжал весь поезд. С грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Пэванси кто-то отчаянно крикнул — «Неужели?..» Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало очень ярко. *** Элизабет проснулась. Она открыла глаза и не чувствовала тяжести, которая обычно бывает по утрам. Было ощущение, что она выспалась, по-настоящему выспалась. Она лежала на спине на чем-то мягком, справа шумело нечто, похожее на море, а над головой распростёрлось предзакатное небо, с его мягкими цветами — розовым, малиновым, синим, сиреневым. Элизабет пару минут просто лежала, не зная, что произошло и как она внезапно оказалась около моря — а теперь она явно поняла, что находится именно рядом с морем, так как до ее щеки долетели соленые брызги — но, по правде сказать, не думала об этом. Было легко и спокойно. Но потом Элизабет вспомнила об Эдмунде, своей дочери и сыне, о Питере и Корин, племяннике Палмере, Люси и Томасу, и с легким стоном она сначала села, а потом встала, отряхнувшись. Той лондонской одежды, в которой она вступила на поезд, не было и в помине — красивое бархатное темно-синее платье украшало Королеву, и при этом оно было таким легким, что Элиз засомневалась, что оно из бархата. Она огляделась вокруг себя: знакомый берег раскинулся перед взором Чарующей, она прищурилась, пытаясь рассмотреть вдалеке Кэр-Параваль. Ведь, если она правильно опознала место, то замок — их замок — должен был быть именно там. Но тут Элизабет тряхнула головой. Она должна была думать не об этом, почему такие мысли вообще лезли в ее голову. — Эд? — громко позвала она. — Анна? — Здравствуй, мама. Элизабет посмотрела на внезапного гостя, и сердце ее забилось во много раз быстрее, чем когда-либо. Он был молод и, безусловно, прекрасным — с ее сиреневыми глазами и непокорными темными волосами своего отца, в легком камзоле, расшитом серебром, с венцом на голове. Ее сын. Ее мальчик. — Анабесс, — прошептала Элизабет, и юноша, до этого робко созерцающий лицо своей матери, внезапно расправил плечи и шагнул к ней, решительно обнимая. Элизабет вцепилась ему в плечи и спину руками, прижимая к себе, всхлипывая. Она была такой же, какой и покинула его, а он — Королем из ее виденьем. — Ох, Анабесс, — всхлипывала женщина, не находя в себе силы хоть на секунду опустить сына. — Мама, — шептал Король Мудрый, будто стремясь наверстать все те года, когда не мог так назвать Чарующую. — Я так рад тебя видеть. Всю жизнь мечтал о том, как снова обниму тебя. Мама, мама. Элизабет понадобилось время, чтобы все-таки отстраниться от сына. — Что произошло? — спросила она хрипло, но ее голос тут же обрел силу. — Где твой отец и… — Мама, успокойся, — мягко произнес Анабесс. — Когда вы все придете к Месту Встречи, я все вам объясню. Давай только найдём отца и моих младших сестру и брата. Вот, я уже слышу, как спешит к нам отец. Анабесс оказался прав. Совсем неожиданно рядом появился Эдмунд: взъерошенный и недовольный. В руках у него лежал Теобальд, который рассматривал все вокруг себя. — Мама! — вскрикнула Анна, и бросалась к Элиз. Колдунья не успевала понимать, откуда они появляются, но когда дочь подбежала к ней, женщина присела и обняла ее. — Кто это? — спросила девочка, по-матерински щуря глаза. — Анабесс? — удивленно протянул Эдмунд, поджимая губы. Элизабет увидела, как Анабесс гордо вскинул голову, но его глаза сверкали необычайной покорностью. — Да, отец, — сказал Верховный Король величественно. — Это я. Я исполнил твои последние слова. Заботился о Мелестине до конца. Элизабет смотрела на то, как отец и сын обнимают друг друга, и чувствовала, как в сердце ее расцветает такая необъятная любовь, что и словами сказать было нельзя. Нежность, преданность, любовь к супругу и детям — все перемешалось в ней, и казалось вот-вот утопит, унесет, как волны уносятся в бескрайний океан. Не были так важны мысли о том, где она и почему — рядом с ней была ее семья. — Эд, Элиз! — к ним уже спешили Питер и Корин с Палмером на руках, а за ними — Томас и Люси, и девушка по глазам поняла — они были растеряны точно так же. И от того, что внезапно оказались в Нарнии, и из-за чувства бесконечного счастья, что было внутри них, а они не могли найти ему причину. — Вот и все мы здесь, — как-то грустно усмехнулся Анабесс. — Дорогой племянник! — ахнула Люси, прикрыв рот рукой. — Кто ты? — требовательно спросила Анна, и Анабесс ей улыбнулся. — Я — Анабесс, твой старший-старший брат. — Мы снова в Нарнии? — спросила Люси. — И к сожалению, и к счастью, дорогая тетушка, — молвил женский голос. Всем на несколько секунд показалось, что фигура девушки вышла из моря. Ее золотистые волосы падали на спину, а нежно-малиновое платье облегало стройную фигуру. Девушка с венцом на голове широко улыбнулась и склонила в голову в знак приветствия. — Перлита?! — пораженно спросил Питер, и только теперь Элизабет узнала свою племянницу. Да и как она могла ее узнать — те волшебные ведения показывала четко только ее сына и дочь, но не Перлиту и ее брата с сестрой. — Здравствуй, папа, — мягко молвила девушка, беря отца за руки, и внезапно обратилась к Корнелии. — Здравствуй, мама. Ты так давно нас покинула, твоя душа не смогла жить без отца и ушла искать его. Мы так скучали по тебе. Элизабет посмотрела на Корнелию и впервые увидела в ней изменения, хотя почти ничего не менялось. С возрастом слегка заострились черты ее лица, вечно юная фея стала взрослой женщиной. Ее заострённые ушки пропали, а взгляд теперь был поистине Королевским — взгляд Верховной Королевы Элодии. «Вот оно как, — подумала Элизабет. — Душа Элодии не находила себе места без Питера и переродилась, чтобы быть рядом с возлюбленным». — Так что же все-таки произошло? — спросил Томас. Каждый из них был одет совсем не по лондонской моде, одежда, казалось, превратилась в пепел и стала наиболее подходящей — камзолами и платьями. Анабесс грустно улыбнулся. Анна с удобством устроилась на руках брата, кажется, ничуть ничему не удивляясь. — Произошло кое-что ужасное, мои дорогие, — мягко произнёс Король. — Это было настоящее крушение. Вы теперь в том мире, в мире Теней — мертвы. Сон кончился, это утро. — Мы погибли, — произнесла Элизабет, и голос ее дрогнул, но Перлита внезапно упрямо покачала головой. — Нет, нет, тётя! Не погибли! Вы всего лишь вернулись сюда, в Нарнию. Видите, замок за нашими спинами? Это Вечный Кэр-Параваль. Там нас ждут Мелестина, Ваана и Фридрих. Наши дети — ваши внуки. — И все, кто когда-то был вам дорог, — так же горячо продолжил Анабесс. — Там летает под сводами замка и над морем смелый лорд-грифон, там живет семья бобров и строят плотины рядом с замком. Старый добрый советчик фавн больше не испытывает боли в своих копытцах. Смелый Мышь и Рыцарь Нарнии, что когда-то поплыл в маленькой лодочке вверх по волне. Все ваши друзья ждут нас. — Вся наша семья наконец-то соберётся вместе, — сказала Перлита, и ее голубые глаза слезились, но вместе с тем Королева Решительная сияла счастьем. Элизабет почему-то вспомнила Лилиандил: та сияла, потому что была звездой. А Перлита сияла, потому что была счастлива. — А Сьюзен? — спросила Люси. Колдунья чувствовала, что каждый сопротивлялся из последних сил — не терпелось поскорее войти в ворота старого дома. Анабесс по-доброму усмехнулся и щелкнул сестру по носу, отчего Анна задорно рассмеялась. — Она и царевич присоединятся к нам позже. Но вы не заметите, как пройдёт время. — У нас столько вопросов, — сказал Эдмунд, и Элизабет вновь ощутила тот прилив нежности, что испытала раньше. Провести вечность, навсегда сохранив чувство такой любви — разве не было это идеальной смертью? — Я на все отвечу, отец, — сказал Анабесс, и Перлита возмущённо выдохнула. Юноша совсем не по-королевски закатил глаза. — Мы ответим. Но пойдёмте во дворец. Мелестине, Ваане и Фридриху не терпится увидеть вас, а мне — представить вам свою супругу. — Верно! — воскликнула Королева Решительная, подхватывая маму и Люси под руки. — Нам не терпится познакомить вас со всеми, кого вы не знали, а нам — познакомится с братьями и сестрой. Перлита, Элодия и Люси пошли первыми. Питер — сильно волнующийся перед встречей с детьми, которых видел только во снах — и Томас тронулись следом за ними. Эдмунд, Элиз и Анабесс переглянулись и пошли вслед за ними с небольшой заминкой. Анна что-то весело щебетала брату, не понимая, что именно произошло. Теобальд требовательно выпрямился на рука отца, требуя взять его так, чтобы он мог все видеть. У самых ворот, когда все уже вошли внутрь, а понимающий все сын тоже исчез за приоткрытыми воротами, Элизабет внезапно остановился. Эдмунд с сыном на руках остановился тоже. — Все хорошо? Очевидно, он имел в виду вовсе не то, по какой причине они оказались здесь, не всю ситуацию в целом. Плохо быть уже не могло — каждый это понимал. Здесь, в их доме, не было места боли и страху, не было смерти. — Странное чувство, — прошептала женщина. — Я чувствую такое спокойствие, и не могу поверить, что войдя в эти двери наконец встречусь со своими старшими детьми. Все внутри меня трепещет. — Мы и это встретим вместе! — горячо воскликнул ее муж, ее возлюбленный, ее любимый. Одной рукой он держал их сына, а другой прикоснулся к ее щеке. — Ты готова? — Осталось последнее дело, — тяжело вздохнула Элизабет, и в руке ее внезапно оказался Алетиометр. Золотой компас, который когда-то ей преподнесли. — Элизабет, — было непривычно слышать это имя, которое, по идее, было моим. Сделала пару шагов, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. — Твой подарок будет неотрывно связан с тобой, и кроме тебя никто не сможет им управлять. В его большой раскрытой ладони лежал круглый золотой предмет. На вид он был очень объёмным, наверное, тяжелый. Я потянулась к нему; кисть мельком дрожала. Когда мои пальцы коснулись золотой крышке предмета — то ли это было зеркало, то ли компас — пальцы обожгло приятным теплом. Могла поклясться, что по моей руке «запрыгали» золотистые искорки, но исчезли они так же быстро, как и появились. Предмет опустился мне в руку, и я открыла крышку. Это оказалось точно не зеркало, а компас или часы — со стрелками и циферблатом, только вместо чисел или румбов на циферблате были маленькие красочные изображения, сделанные как будто тончайшей собольей кисточкой. — Это — Алетиометр, прибор, показывающий истину, — вполголоса объяснил старик. — Тебе стоит только задать вопрос, и он даст тебе ответ. — Он сослужил мне долгую и прекрасную службу, — сказала Колдунья и сжала предмет в руках. Она ожидала услышать треск и ощутить боль от осколков, но вместо этого неяркий светло-голубой свет вырвался из ее ладони, и Золотой компас потерял свои очертания и тяжесть, которая всегда так привычно ощущалась на поясе. Элизабет разжала кулак, и Алетиометр взмыл над морем лепестками ярко-алых роз, цветами вечной и истинной любви. Ветер подхватил их, закружил в причудливом танце и поднимал и уносил все дальше. Когда последний лепесток скрылся из поля зрения, Элизабет выдохнула и взяла Эдмунда за руку. Пальцы она переплела, ведь они все невзгоды и радости встречали так — не расцепляя рук. — Теперь вперёд. Все, что случилось, было таким великим и прекрасным, что никто не мог это описать. Это был не конец истории, но можно сказать, что каждый подходил к их общему «жили долго и счастливо», как в книжках, любимый их детьми. Это было началом настоящей истории. Вся их жизнь в реальном мире и все приключения в Нарнии были только обложкой и титульным листом, теперь, наконец, они открыли Первую Главу в Великой Истории, которую не читал никто в мире: истории, которая длится вечно, и в которой каждая глава лучше, чем предыдущая. *** Сьюзен не могла поверить. Она стояла в круглом склепе из мрамора и просто не могла поверить в то, что в этом месте похоронены ее родные люди. Горе сделало ее будто бы старше: глаза ее были красные от недосыпа и слез, волосы потускнели, и она собрала их в тугой пучок. Темная одежда делала ее молочную кожу еще бледнее, а синяки под глазами — заметнее. — Мама, — тихо позвала Авалайн, которой тоже не шло черное траурное облачение. Сьюзен перевела взгляд на дочь: старшая из двойняшек сосредоточено смотрела на надгробный камень перед собой. На нем были написаны просто ужасные слова: дата рождения и смерти Элизабет Беллатрисы Пэванси. А дальше — Эдмунд, Питер, Корин, Люси, Томас и даже дети. Все погибли. — А они в хорошем месте? — спросила Авалайн. — Может быть, они попали в ту Нарнию? Как в сказках? — Я уверен, что так и есть, маленькая царевна, — ответил Рабадаш, поддерживая жену за плечи. Сьюзен еле-еле смогла выдавить из себя слабую улыбку. Они вышли из еще одного семейного склепа и молча пошли по кладбищу. Сьюзен старалась не думать ни о чем: ни об убитых горем родителях, ни о Юстэса и Джил, ни о могилах, на которые сегодня принесла цветы. Эта мысль уничтожала ее, и каждый раз Сьюзен чувствовала все больше и больше боли. Мертвы. Умерли. Погибли. И слова-то какие ужасные. Сьюзен вспоминала последние слова, которые ей говорили братья и сестры, последние слова, которые они услышала от нее. А черное так не подходило к ее бледному лицу. Рабадаш с опаской заглянул в глаза любимой женщины. В этих глазах не было страсти и желания жить. Яркие эмоции были лишь тонкой накидкой поверх бездонного озера боли. Боль осталась в ней, боль осталась в нем. Боль стало всем, боль достала всех. — Мама, папа, смотрите! — внезапно воскликнула Авалайн. Зелла, все еще болеющая, почти спала на руках отца, но вскрик сестры заставил ее проснуться. Сьюзен уже хотела было осадить дочь, но замерла, когда увидела, куда именно бросилась ее старшая царевна. Ветер трепал чёрный подол платья. Авалайн присела на корточки. Под мраморной скамейкой зацветал куст ярко-красных роз, а рядом с ним поблёскивал Золотой Компас. Когда девочка открыла крышку, то увидела, что на циферблате была большая трещина. Видимо, из-за нее три стрелки безжизненно указывали вниз, но самая большая стрелка застыла, указывая на улей — символ света.