***
По ледяному коридору торопливо семенил маленький человечек, боязливо оглядываясь по сторонам и пригибаясь к полу так, будто пытался кто его раздавить. Вслух он бормотал себе под нос что-то неразборчивое, стараясь изо всех сил унять бешено колотящееся сердечко. — Ох, и разгневается же господин, как пить дать разгневается… Не сносить мне моей головушки, а все из-за обормотов этих проклятых… Уж сколько раз просил их не трогать это дурацкое зеркало, так нет же, руки чешутся… Ух и всыплю я им по первое число, если в живых останусь! За разговором с самим собой карлик и не заметил, как подошел к высоким парадным дверям, высеченным изо льда с таким искусством, что казались просто ненастоящими. Но меньше всего сейчас несчастного волновала приевшаяся красота дворца. Уняв сердцебиение и глубоко вздохнув, он набрался смелости и тихо постучался, сразу съежившись от громоподобного эха. — Войдите. Ледяной и равнодушный голос смел остатки его уверенности, но отступать было поздно. Обреченно выдохнув, человек приоткрыл двери и прошмыгнул внутрь. Длинная дорожка вела его к исполинскому снежному трону, у которого он оказываться любил меньше всего. Восседал на нем величественный, гордый и абсолютно безэмоциональный Снежный король, что приподнял высокомерно подбородок и глянул свысока на раболепно павшего ниц слугу. — Чего тебе надо, Бильбо? Кажется, я ясно дал понять, что никого не хочу видеть, — в его голосе послышались грозные нотки, бедного карлика затрясло с ног до головы. — Д-да, Ваше Высочество, так и есть… Я н-не пр-росто так, т-тут такое дело… — он уже начал заикаться от страха, но король резко пресек его. — Не мямли! Говори, что хотел, и убирайся восвояси! — Мои слуги разбили Аркенстон, Ваше Высочество! — почти истерично и тонко крикнул Бильбо, понимая, что иначе просто не скажет ничего и поплатится своей головой раньше срока. Лицо Короля впервые за время разговора исказили эмоции, но Бильбо готов был дать руку на отсечение, что лучше бы тот оставался равнодушной глыбой. — Кто посмел?! Я лично заморожу каждого, кто посмел хотя бы раз притронуться к моему зеркалу не по назначению, а тем более разбить его! Живо приведи мне сюда виновника, иначе поплатишься своей же шкурой! — он не говорил, а буквально рычал от ярости. Вокруг короля хищно зашевелились снежные големы, клацая зубами-сосульками. Бильбо готов был в обморок свалиться, но дело довел до конца. — Это… Это был я, Выше Сиятельство… Я виноват, не уследил, отвлекся… Должен был смотреть за работой, а… а… В общем, я тут виновник, — коротышка впервые осмелился робко приподнять голову и заглянуть королю в глаза. Холодный синий взгляд на мгновение смягчился, но вновь покрылся инеем. — Пошел вон. Пока не соберешь все, до единого осколка, — чтобы духу твоего тут не было, иначе самолично снесу твою бесполезную голову. Прочь с глаз моих, — Бильбо быстро закивал, не веря своему счастью, и со всех своих ножек понесся прочь из ненавистного зала. Король мысленно ухмыльнулся такому унизительному и безукоризненному подчинению. Страх и раболепие приятно тешили его самолюбие, особенно приятно было измываться над этим изнеженным коротышкой. Терять верного слугу было бы жаль хотя бы из-за его странной преданности, но в случае позорной неудачи король без колебаний выполнил бы свою угрозу.***
Фили и Кили резвились на горке в толпе ровесников, подначивая друг друга из-за медлительности. Недавно матушка подарила им новые сани, счастью братьев не было предела. Между собой за право кататься они никогда не дрались, честно деля их между собой или катаясь вместе. Близилось время обеда, они засобирались домой, чтобы немного отогреться и поесть. Братья шли вдоль улочки, весело обсуждая последнюю игру и шутливо пихая друг друга в бок. Фили хвастливо заявил, что он старше и поэтому быстрее, в доказательство чего рванул вперед брата. Кили так бы и отстал, но тут его брат внезапно споткнулся на ровном месте и упал, с тихим вскриком хватаясь за глаз. — Фили! Филька, ну ты чего? Вставай! Ты ударился? Давай посажу тебя и сам подвезу, маме тебя покажем! — испуганно засуетился Кили, пытаясь поднырнуть брату под руку и приподнять его. Тот вдруг вывернулся и грубо оттолкнул младшего в сторону. — А ну поди прочь, без мелких справлюсь, чай, не кисейная барышня! И чего ты нюни развел тут? Вставай и пошли уже, я есть хочу, — хамски заявил Фили, схватил санки и пошел вперед, не дожидаясь брата. От неожиданности Кили даже не успел обидеться, непонимающе идя следом. — Филь… Ну ты чего, обиделся? Что я сделал-то? — насупился младший, пытаясь заглянуть брату в лицо. Тот вдруг фыркнул, остановился и посмотрел Кили в глаза. Тот вздрогнул — столько непривычного холода было в некогда веселых и ярких, как весеннее небо, голубых глазах брата. — Я? Обиделся? Вот еще, буду я на такую мелочь внимание обращать! А ты не суйся да под ногами не путайся, пока по шее не получил! Вечно прицепишься, как клещ, никак не оторвешь! — Фили вновь направился вперед, бесцеремонно расталкивая людей. Кили побежал вслед за ним, впопыхах прося прощения у ошарашенных прохожих. До самого дома он более не решался трогать внезапно охладевшего к нему брата, хотя так хотелось встряхнуть его как следует, дернуть за светлую тонкую косицу у виска и опять в шутку подраться, как раньше. Фили шел впереди, самодовольно задрав кверху нос, и с высоты своего маленького роста смотрел на всех, словно на личную прислугу. Ни со старым торговцем пряниками, ни со школьными товарищами, ни даже с дядюшкой Даином он не поздоровался, словно и не заметил их. Кили нагнал брата уже у самого дома, отчаянно жалея, что не успеет предупредить матушку. Ведь если сейчас Фили оплошает или, не дай Бог, нахамит ей, ой и влетит же ему! Преданный младший братишка очень не хотел наказания для него, пусть Фили и вел себя с ним как задиристый мальчишка из старшей компании. Опасения Кили сбылись. Не успел он скинуть мокрые валенки, как услышал с кухни наглое заявление о том, что старший голоден. Причем он делал свой голос нарочито низким и властным, словно уже вообразил себя взрослым мужчиной. Но на настоящих мужчин матери никогда не повышают голос в ругани и не угрожают розгами. Только Кили скинул тулупчик, как разозлившийся на весь свет Фили вылетел из кухни и промчался мимо него, нарочно пихнув плечом изо всех сил. Младший только молча смотрел, как тот махом накинул на себя уличную одежку и вылетел за дверь, предварительно хлопнув ею так, что несчастная жалобно заскрипела. Кили подорвался на месте и побежал на кухню. Матушка сидела на стуле, прижав несчастно к лицу руки и сгорбившись. Мальчик подошел к ней, положив ладошки на плечи матери, и тихонько-тихонько потряс. — Матушка, не плачь так! Фили сегодня сам не свой, что за напасть с ним такая? Шел он себе мирно по улице, как вдруг — раз! — упал, за глаз схватился, а потом кричал на меня, словно я виноват! — женщина выпрямилась, вдохнув и утерев слезу пальцем. Ладонь ее опустилась на сыновью голову, а глаза и голос вдруг сделались непривычно печальными. — Попал ледяной осколок в глаз Фили, сынок, — грустно произнесла она, ласково приглаживая упрямые вихры. Кили так перепугался, что даже перечить не стал в этот раз. — Это колдовской лед Снежного короля, частичка его волшебного зеркала. Как когда-то сам король, так теперь наш Фили озлобился на весь свет и очерствел, словно подменили его. Видит он теперь мир лишь в плохом свете, а сам радоваться, сочувствовать и плакать разучился, как отродясь этого не делал. Хорошо, что не пронзил лед его сердце, но и сейчас мы не увидим нашего прежнего веселого мальчишку. Главное, чтобы не прознал об этом сам Снежный король и не забрал Фили к себе на услужение… Кили так живо представил себе любимого братца в ледяных когтях чудовища с человеческим лицом, что чуть не расплакался. Но он тут же убедил себя, что раз с Фили такая беда, то он теперь в доме мужчина и должен защищать матушку! А значит, что и плакать ему нельзя. Упрямо утерев нос рукавом, он серьезно посмотрел на матушку и ответил, что пойдет и обязательно найдет его. Та посмотрела на сына, поначалу думая ни за то не отпускать его от себя ни на шаг. Но, увидев такой серьезный огонь в пылающих решимостью карих глазенках… Она вздохнула, благословив сына на дорогу. Чуяло материнское сердце, что не скоро вернется родная кровинка домой, но даже ей не суждено вернуть старшего сына. Ведь ни один отряд взрослых воинов, ни один смельчак и близко не могли подойти ко дворцу, так глупо и бесславно погибая в пучинах снега. Не боялся король ни мечей, ни копий. Быть может, тепла испугается… А ну вдруг не ушел далеко Фили, успеет младшенький справиться? Смахнула женщина непрошенную слезу, поцеловала сына в лоб и, собрав ему рюкзачок с едой в дорогу, проводила до двери. Долго еще она смотрела вслед решительно удаляющейся маленькой фигурке отважного сынишки, даже когда скрылся он за снующими прохожими.