Мне без тебя немыслимо

<…> А ты была миром моим И была войной. «Сердце в 1000 свечей» На следующий день Филиппа перевели в палату. Алла вновь пришла его навестить. – Привет, раненый боец! – бодро поздоровалась Пугачёва, распахивая дверь. – Аллочка! – просиял Филипп. Он попробовал подняться, Алла жестом остановила его. – Лежи, не вставай. Я сама тут разберусь. В палате есть холодильник? – Там, в углу, – Филипп указал рукой. – Ага, вижу. И микроволновка есть. Очень хорошо. Я тебе еды домашней принесла. Поставлю сюда. Когда проголодаешься, разогреешь, – с самым независимым видом щебетала певица. – Спасибо, Аллочка. Мои с утра мне тоже еды понатащили, – улыбался Киркоров. – Такими темпами я в колобка превращусь. – Ничего. Сейчас тебе нужно нормально питаться. Худеть потом будешь. Управившись с холодильником, Алла подошла к кровати и, придвинув компактное мягкое кресло на колёсиках, села подле. – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она. – Нормально. Ранение немного побаливает, но не страшно. А ты как? – А что я? У меня всё прекрасно. – Макс тоже пришёл? – Макс работает. Филипп заворожённо смотрел на Аллу, с его лица не сходила счастливая улыбка. – Ну, чего ты лыбишься?! – изобразила недовольство Пугачёва. В тот момент она испытывала давно подзабытое чувство смущения. Алла будто стеснялась его восторженного взгляда. Такое уже было в начале их отношений, точнее, ещё до начала, когда Филипп всячески пытался привлечь её внимание, а она, ощущая неотвратимость судьбы в его присутствии, старалась сбежать. – Я безумно рад тебя видеть! – выдохнул Филипп. Алла пристально посмотрела на него. – Скажи мне, Киркоров, зачем ты это сделал? – Что сделал? – удивился певец. – Зачем ты пошёл в то клятое кафе? Тебя никто об этом не просил. – Как зачем? А как иначе?! – изумлённо вскинул брови Филипп. – По-другому я не мог. Я лишь на мгновение представил, что с тобой может случиться страшное, и у меня душа чуть с телом не рассталась. Я сам себя не помнил. – Неужели? – Алла попыталась засмеяться. – Можешь мне не верить, Аллусь, но ты моё всё, ты целый мир для меня. Ты моя Вселенная. Я не мыслю себя без тебя. Пусть мы не вместе, мне достаточно того, что ты просто есть. А без тебя мой мир рухнет. Разве я могу это допустить? Никогда! – Филя, – Алла вздохнула и дотронулась до его руки, – я благодарна тебе за смелость и самоотверженность. Откровенно говоря, я не ожидала, что ты способен на такие поступки. Но не начинай снова свою песню без конца и без начала. Не терзай ни меня, ни себя. Что прошло, то прошло. Сейчас твоя самая главная задача – вырастить детей. Надеюсь, они не знают о случившемся? – Нет. Дети думают, что я на гастролях. – Вот и правильно. Слушайся врачей, лечись хорошенько, береги себя и заботься о близких. Понял меня? – Понял, Аллочка, ты тоже, пожалуйста, береги себя, – он прижал к губам её руку и закрыл глаза. Мокрая дорожка блеснула вдоль щеки. С минуту они молчали. – Алла. – Что? – Ты приходила ко мне, когда я лежал в реанимации? Да? – Кто тебе сказал? – Доктор. Не в этом дело. Мне говорили: я был в сознании после наркоза, но я не помню. Окончательно очнулся, когда начал спадать жар. Самое удивительное: я проснулся с ощущением твоего присутствия. А потом врач подтвердил. – Не выдумывай. – Это правда. И ты ведь была в реанимации. – Была. И что? Я постояла минуту и ушла. – Только постояла? – Только постояла. Филя, ты меня нервируешь. – Всё, извини. Значит, в бреду почудилось… – Скорее всего. Мне пора идти, – Пугачёва поднялась с кресла. – Я не заслужил дружеского поцелуя? – лукаво блеснув бездонными глазами, спросил Филипп. Алла наклонилась к нему и быстро чмокнула в щёку, он попытался поцеловать её по-настоящему. Метнув гневный взгляд, она приложила пальцы к его губам. – Не надо, Филипп! Иначе мы поссоримся, – бескомпромиссно отрезала певица. – Прости, – он поцеловал её ладонь. – Прощаю. Выздоравливай. Она ушла, оставив лёгкий аромат парфюма в воздухе, тепло на губах и неугасимое, неподвластное годам пламя в сердце.