Там, где погибли феи

      Люди стали чаще строить догадки. Искать информацию. Придумывать истории.       О том, что я — уцелевшая фея.       Спросите, почему я застряла в мире живых будучи мёртвой? Мой ответ не долетит до ваших ушей. Мои слова просто испарятся в воздухе и голос мой покажется вам мимолётным ветром.       Перестаньте спрашивать, смогу ли я, а точнее статуя, исполнить ваши нелепые мечты, потому что я здесь бессильна. Я всего лишь хочу попасть к родителям. Мне надоело, милые живые люди. От вас тошнит.       Очередные глупые школьники стоят передо мной, смотрят мне в лицо, закрывают глаза и шепчут. Я не умею читать по губам, однако слышу их. У одного неразделённая любовь, у другого не ладится с математикой. Это раздражает. Что я могу для них сделать? Отыскать для первого добродушную девочку, а для второго решить задачи? Они разворачиваются, бросают напоследок взгляд полон надежд и уходят.       Четыреста сорок пятые. Четыреста сорок шестые. Сбилась со счёта сколько всего людей я выслушала за эти годы. Совсем скоро праздник Ханами. И годовщина моей смерти.       Стоило мне подумать о цветении сакуры я ощутила его приближение и ненароком прочитала его мысли.       «Помнится, как я разговаривал с тобой. Идиот».       — Ещё здесь? — вслух говорит он, разглядывая свой старый потрёпанный шарф. — Кто вообще сказал, что ты исполняешь желания? Если бы это действительно было так, мой отец был бы жив. Ты не смогла уберечь его, — цедит он и скалится. — Я ведь просил. Мне нечего ему ответить. Нечем себя оправдать.       Я отчётливо помню тот поздний пасмурный вечер, когда Нацу Драгнил прибежал с отчаянным криком о помощи, разрывающим его изнутри. Он упал на колени, роняя лицо в ладони и произнёс одну единственную фразу: «Не забирай его».       Знаешь, Нацу. Твоя боль не ранит, но ты держишь меня за руку теперь и будто бы чувствуешь моё присутствие.