Там, где погибли феи

      Меня сбила машина. Пять лет назад. Или десять. Я уже не помню. Да и зачем призраку знать дату своей смерти. Помнить ту боль. Это ведь так грустно.       Я умерла, когда мне было семнадцать.       Всего лишь семнадцать — говорили родственники, сидя перед моим портретом. Никто из них не удосужился хотя бы проронить одну настоящую слезу. Только плакались и ворчали, что я слишком рано покинула этот потрясающий мир. Лицемерки. Эти старушки без какого-либо сочувствия обвиняли меня в смерти, будто я добровольно спрыгнула под колёса того грузовика. А я даже ни разу не задумывалась о самоубийстве. Не наносила себе порезы, не угрожала вскрыть себе вены, не стояла у края крыши. Я была довольна жизнью. Планировала после выпуска учиться за границей, покинуть, наконец, этот городок. У меня была хорошая жизнь. Не скажу, что счастливая, но я не жаловалась на судьбу.       И вот моя хорошая, не счастливая жизнь резко оборвалась.       Не могу не вспомнить свои похороны. Сразу становится смешно до абсурда.       Наблюдать со стороны за всем процессом: видеть побледневшие, затем равнодушные лица знакомых, слышать дурацкую речь о том, что они тоскуют по мне, а после наблюдать как их тошнит от выпитого алкоголя.       В тот день им было весело. Не сказала бы, что кто-то умер. Скорее у кого-то была вечеринка. Моё имя частенько просачивалась в пьяных разговорах, но ничего толкового я от родственников не услышала. Даже в словах моих друзей не ощущалось той грусти, что они показывали своим видом.       Радует только одно — меня похоронили рядом с папой и мамой. Говорили, что родные души воссоединяются на небесах. А мне так и не суждено покинуть эту прогнившую землю.       Всё потому что моя душа каким-то образом оказалась связана со статуей, которая находилась в укромном парке, подальше от городской несмолкаемой суеты.       Меня будто магнитом притягивает к этому произведению искусства.       Куда бы я не пошла, где бы не находилась я возвращаюсь.       Снова и снова.       А ещё…       «Пожалуйста, сделай так, чтобы мой парень ко мне вернулся».       «Хочу сдать экзамен на сто баллов».       «Пусть родители на Рождество подарят мне щенка».       Изо дня в день я слышу их молитвы.       Некоторые рассказывают, что им стало в тягость жить: как им на самом деле осточертело каждый раз просыпаться по утрам и повторять вчерашний день. Я слушаю их и не могу понять.       Человек — существо странное. То ему страшно перед смертью, то будучи живым он жаждет встретить свою смерть.       Молитвы людей не менялись. Повторялись. Изо дня в день я разочаровывалась в мире, к которому когда-то была причастна. В нём столько боли.       Но однажды всё изменилось. С приходом одного мальчика, цвет волос которого напоминал лепестки сакуры.       — Тебе, наверное, всё это надоело, — буркнул он с досадой, исподлобья глядя на огромную статую.       — Исполнять глупые мечты, выслушивать чьи-то сопли. А я вот хочу попросить тебя о самом главном в жизни, — его руки потянулись к рюкзаку, оттуда он достал шоколадные печенья.       — Много-много еды! Мне и моему коту. Это ведь не сложно выполнить. Просто сделай так, чтобы повариха давала мне добавку. А то она ужасно вредная и всегда меня прогоняет. А ещё хочу, чтобы Хэппи получил дополнительную банку сардин. Он их обожает. Ну, вроде всё. Надеюсь, поможешь! — мальчик хлопнул в ладоши, отряхнул шоколадные крошки с куртки.       — Ой, точно. Чуть не забыл, — с полным ртом набитым печеньем, он снял свой шарф и обвязал его вокруг статуи.       — Вот. Слышал, что завтра будет метель. Не замерзай.       Однажды всё изменилось.       Мальчик, цвет волос которого напоминал лепестки сакуры, по-детски нелепо попросил много-много еды.       Подарил свой шарф.       И назвался Нацу Драгнилом.