А скажут, что нас было четверо

Наступило совершеннолетие Андерса, и Майк потащил брата в лес, чтобы провести обряд посвящения. Он сам толком не представлял, как это всё произойдёт, помнил, что когда ему исполнился двадцать один год, ударила молния, и от них ушла мать, то есть не это главное, ударила молния, и он почувствовал сначала опустошение, а потом непривычную и будто даже пугающую целостность. Ещё он помнил про меч и камни из Асгарда, которые передала мать и велела хранить, десять раз проверил спортивную сумку, пересчитал все ли камни он сложил, проверил не торчит ли меч, обмотанный грубой тряпкой. Как он и ожидал, брат ему не поверил. Долго шипел и ругался, назвал Майка чокнутым и собирался уйти, и Майк решил доказать, что говорит правду. Не придумал ничего лучше, чем перечислить Андерсу то, что лежало в карманах его куртки. Улль-охотник всё это чувствовал, будто видел перед собой. - Мобильник, пять долларов, носовой платок, - торжествующе сказал он, - Пачка сигарет и презерватив, - добавил с грустным вздохом. - Я бы ещё понял твоё сумасшествие, но никогда не прощу тебе, что ты шарился по моим карманам, ублюдок! - зло выплюнул Андерс, скривился и влепил брату пощёчину. Удивлённо посмотрел на свою руку, брезгливо вытер о джинсы и развернулся, чтобы уйти. Майк понял, что если он сейчас не остановит брата случится непоправимое, и они никогда больше не смогут помириться. Схватил меч и метнул его в сторону Андерса. Меч прошёлся в миллиметре от парня, распорол куртку, воткнулся в землю рядом с ним, брат обернулся, и Майк задохнулся от боли, увидев его побелевшее лицо. - Ты хотел меня убить? - ошарашено спросил младший. - Я не смог бы тебя убить, - ответил Майк. - Но ты хотел?! - голос Андерса предательски задрожал, а Майк на секунду замешкался, прежде, чем ответить "Нет" Но этого секундного замешательства хватило. - Я ненавижу тебя, и никогда не прощу, - спокойно и как будто взвешенно, а от того особенно страшно сказал брат, и в этот момент ударила молния. Прошла через Андерса, сожгла куртку и слегка опалила кожу. Меч обиженно зазвенел где-то рядом. Брат стал богом поэзии, и Майк никак не мог взять в толк почему. С ним самим было хотя бы более-менее понятно, он с детства любил игры и азарт, но почему язвительный и грубый Андерс оказался воплощением покровителя поэтов? С Майком Андерс не разговаривал. Ни высоким языком, ни хотя бы просто грубо или зло. В упор его не видел, и Майк понимал, что он сам в этом виноват. Виноват в том, что замешкался с ответом, виноват в том, что не разговаривал с Андерсом по душам, виноват в том, что заранее не подготовил его к божественной миссии, виноват в том, что неправильно воспитывал братьев. Сам виноват. Виноват, и ничего нельзя исправить. Приближалось совершеннолетие Тая, и Майк с трепетом ожидал этого дня. Думал, что не переживёт, если потеряет и второго брата. А Тай с каждым днём становился всё мрачнее. И вот снова судорожные сборы сумки, камни и меч, ненавистная поляна и ожидание молнии. - Разденься, - посоветовал Майк, Андерс посмотрел на него насмешливо и пробормотал что-то очень злобное. А Тай послушно разделся, аккуратной стопкой сложил под деревом свои вещи, но как-то совсем по-детски попросил Майка показать ему какой-нибудь "божественный трюк". Чёрт его знает, поверил он или нет, какой здравомыслящий бы поверил в подобное?! Но Майк, кажется, никогда полностью не понимал своих младших братьев, не знал о чём они думают, и чем живут. Что же и в этом он виноват, снова виноват и не будет оправдываться даже перед самим собой. Виноват, и это правда. Он не стал больше вторгаться в личную жизнь брата и демонстрировать, что знает о содержимом его карманов. - Мой бог не только великий охотник, я ещё и в любую игру могу выиграть, - объяснил он Таю. - Камень-ножницы-бумага? - предложил брат, и в его взгляде промелькнула хитрая усмешка. Он хорошо умел просчитывать вероятности, все в семье это знали. - Как скажешь, - ухмыльнулся Майк. Они играли долго, очень очень долго трясли кулаками, Андерс смотрел с интересом, и это неимоверно радовало Майка. А Тай почему-то прямо на глазах переставал быть мрачным, улыбался всё шире и старший брат, глядя на него, вспомнил того маленького ласкового мальчика, которым был когда-то его братишка. Молния ударила неожиданно, Тай улыбался, сжав кулак, показывал "камень", а Майк уже несколько устало развернул ладонь в знаке "бумаги". - На самом деле я тебе поверил, прости меня за этот цирк, - спокойно сказал Тай. Он уже надел штаны и теперь сосредоточенно застёгивал пуговицы на рубашке, пальцы слегка подрагивали, и Майку очень хотелось подойти к брату, помочь, будто тот был ребёнком, но почему-то не решился, стоял в стороне и смотрел. - Он знал, что ты не просто чокнутый ублюдок, а чокнутый бог, - подал голос Андерс. Впервые за долгое время он обратился к брату. И Майк не стал обижаться, он даже обрадовался, что наконец-то брат хоть что-то ему сказал. Смысл сказанного дошёл позже. - Как знал? - удивлённо спросил он. Растерянно посмотрел поочерёдно на обоих братьев, - Давно знал? - Давно, - снова ответил Андерс, - Я рассказал ему после своего Дня рождения. И он мне сразу поверил. - Да, я сразу поверил, - отчего-то застенчиво улыбнулся Тай. И он молчал, ничего не говорил, не подавал вида и не выказывал удивления! Майк ошарашенно посмотрел на Тая, но спросил совсем о другом: "Зачем ты тогда сейчас со мной играл?" - Ты не используешь свою силу и поэтому грустный, - мягко улыбнулся младший брат и виновато вздохнул, - Я теперь многое понял. А когда мы сейчас играли, ты отпустил своего бога, тебе это было надо. - Бред, - зло выплюнул Майк. Прикусил язык, но снова было поздно, всё разрушила одна секунда. - Тебе виднее, - холодно ответил Тай, и его улыбка погасла. - Ты не ублюдок, ты идиот, - печально констатировал Андерс, презрительно посмотрел на Майка, снял с себя куртку и накинул на плечи Таю, - Пойдём, мелкий, я научу тебя быть богом и получать от этого удовольствие. Они ушли, а Майк так и остался на поляне со своими камнями из Асгарда, фамильным мечом и давящим чувством вины. Он идиот, и никто кроме него в этом не виноват.