А скажут, что нас было четверо

- Почему ты на ней женишься?- серьёзно спрашивает Аксл, и Майк мучительно не знает, что ему сказать, как ответить. Потому что я должен? Потому что я виноват? Потому что так распорядилась судьба? - Так надо, - отвечает он и сам понимает, как беспомощно и жалко звучит этот ответ, как не может он сделать ситуацию понятной. Кому надо? Неплохой в сущности девушке Валери, которая в одночасье осталась без жениха, без перспектив, отчасти даже без будущего? Или надо его другу Робу, который лежит теперь подключенный к аппарату на больничной койке, и либо умрёт, либо очнётся, но не будет уже жить прежней жизнью? Никто не верит в то, что парень очнётся. Майк тоже не верит, на самом деле, просто он старается об этом не думать. Или это надо трём мальчикам, двое из которых уже почти выросли, а младший привык, что в его жизни нет взрослой женщины? Есть только старшие братья, да Олаф. Одно Майк знает точно, ему это совсем не надо. - Кому надо? - уточняет Аксл, будто прочитал только что его мысли. Старший брат даже вздрагивает, а потом усмехается невесело, в очередной раз поражённый тем, какая же ерунда может прийти ему голову. - Нам с ней надо, - серьёзно отвечает Майк и почти не врёт. Просто примеряет на себя слова и состояние "нам с ней" Какой-то бред о том, что "теперь не будет я или она, будем мы" Он садится перед братом на корточки, берёт мальчика за руку и серьёзно заглядывает ему в глаза снизу-вверх. Не вовремя думает, что Аксл растёт как-то слишком быстро, ему почему-то кажется, что когда-нибудь брат совсем вырастет и всегда будет смотреть на него сверху-вниз. И у Майка почему-то теплеет на душе от этой немудрёной в сущности мысли. - Не получится ничего, - грустно шмыгает Аксл, - Ты её не любишь. Нельзя жениться, когда не любишь. - О чём ты? - непонимающе спрашивает Майк. Он не притворяется, правда не понимает, как мальчик сумел увидеть его притворство, почему говорит об этом так серьёзно. - Когда ты говоришь о ней, ты не улыбаешься. Я знаю, ты любишь Андерса и Тая, даже когда ты их ругаешь, ты улыбаешься внутри. Но ты не улыбаешься, даже когда говоришь, что Валери хорошая. Папа тоже не любил маму. Майк смотрит на брата с изумлением, почти с ужасом. Почему мальчик вдруг заговорил о родителях? - Зато у папы с мамой родились такие хорошие сыновья, - с трудом улыбается Майк и понимает, что в его шутке, как водится, только доля шутки, -Видишь, они поженились, жили вместе и родили детей. - Потому что мама любила себя, - говорит Аксл, - видит в глазах старшего брата недоумение, граничащее с ужасом и объясняет, - Папа не любил маму, но мама любила себя. И папа любил себя. Поэтому они могли жить. А ты не любишь себя. - Я люблю вас, мне этого достаточно, - Майк оставляет без внимания слова братишки о том, что он не любит себя. Ведь правда не любит. Не умеет. - Я не буду называть её мамой, - категорично заявляет Аксл. - Ни в коему случае, - почему-то пугается Майк, - Даже когда она станет мне женой, я останусь твоим братом. Просто это ведь хорошо, что у тебя как у любого ребёнка будет дом, в котором живут взрослый мужчина и взрослая женщина. Мы сможем приходить к тебе в школу, на родительские собрания и на выпускной, мы будем ходить в парк, и когда-нибудь мы обязательно поедем на океан. Майк свято верит каждому своему слову, он не пытается заболтать или отвлечь братишку, он даёт ему обещания, которые будут исполнены. - Только ты научись любить Валери, - просит Аксл, обнимает брата и наконец-то ревёт. Как любой нормальный ребёнок, размазывает по лицу слёзы и горько всхлипывает. И не пугает больше брата недетскими разговорами и наблюдениями, - И себя научись любить, - добавляет мальчик, утыкается в родное и надёжное плечо старшего брата, вытирает слёзы и сопли о его рубашку. Майк подхватывает Аксла на руки, крепко прижимает к себе и негромко обещает: "Я научусь любить Валери" Про себя он ничего не говорит, но это ведь и не так важно. Свадьба всё-таки была, с красивой и даже торжественной церемонией, с немногочисленными гостями. Мальчики, наряженные в лучшие свои костюмы неискренне и механически, но очень вежливо улыбались и вызвали умиление и восторг ново обретённых родственников. Майк, конечно, очень этому порадовался. Вообще всё шло как-то на удивление гладко и хорошо, и он собирался было насторожиться, но Улль-охотник огляделся вокруг и сказал, что поводов для тревоги нет. Майк знал, что он больше никогда не будет отпускать своего бога, никогда не воспользуется соей силой, но в этот раз решил довериться. Он украдкой смотрел на мальчишек, потом переводил взгляд на невесту и думал, что обязательно научится её любить. Приложит к этому все усилия. С умением любить себя он будет разбираться позже. "И в горе и в радости" - эхом звучало у него в голове. "и в горе и в радости, и в горе" - Да, согласен, - твёрдо ответил он и поцеловал нелюбимую жену. Так надо. Им с ней так надо.