Между жизнью и смертью

- Говорю вам это конфиденциально, - произносит начальник Гермионы, наклоняясь к ней через стол и понижая голос. – Я выбирал между вами и Дэвисом. Но работу получаете вы, мисс Грейнджер. – Он медлит, когда Гермиона резко выдыхает, и ждет, пока она возьмет себя в руки и перестанет так широко улыбаться. – Работа достается вам. Я был очень впечатлен вашей трудовой деятельностью на протяжении последнего года. Вы всегда были трудолюбивы, но в последнее время ваши предложения просто первоклассны. Очень впечатляет. – Он кивает в сторону двери и слегка морщится. – Буду очень признателен, если вы попросите Дэвиса зайти ко мне. Гермиона пытается придать своему лицу скромное выражение. - Разумеется, сэр. Она закрывает за собой дверь и смотрит на часы. До конца рабочего дня еще пять минут, и сегодня она уйдет вовремя. Следом она думает о том, что должна сообщить новости Снейпу. Нет. Она замирает с занесенными над расшитой бисером сумочкой руками и несколько секунд таращится в пустоту. Нет, не Снейпу. Она должна сказать Рону. Она должна отправиться домой и сказать Рону. Ее возбуждение утихает, утекая, кажется, через подошвы туфель и оставляя лужи в коридоре, по которому она идет к атриуму. Это из-за оказываемой Снейпом помощи она подумала о нем, а не о Роне, из-за многих часов, в течение которых он с трудом заставлял ее вырезать избыточные слова или абзацы – а однажды целых шесть страниц – из ее работ. Вот и все. Она кивает себе, бросая щепотку летучего пороха в огромный камин атриума. Дома Рон, прижимая к себе Хьюго, слушает шепелявый отчет Розы о том, как прошел ее день. Гермиона заставляет исчезнуть принесенный ею пепел и протягивает руки, когда Роза резко поворачивается к ней и вопит: «Мама!» - Ух, - выдыхает Гермиона, ловя дочь и прижимая ее к груди. Она зарывается лицом в пушистые рыжие волосы Розы, вдыхая немного кислый запах ребенка, нуждающегося в ванне. – Привет, любимая, - шепчет она. - Привет, мама, - шепчет Роза в ответ, улыбаясь, как и обычно, во время их маленького ритуала. Гермиона тоже улыбается и берет девочку на руки. Она встает и смотрит на Рона. - Как прошел день? – спрашивает он, поднося к ней Хьюго, чтобы она могла поцеловать его. - Хорошо, - отвечает она, ощущая, как возвращается возбуждение. – Вообще-то… очень хорошо. - Да? - Да. – Она широко улыбается. – Ты смотришь на нового главу отдела по регулированию и контролю магических существ. - Да? –повторяет Рон. – Это здорово. Я бы даже сказал, наконец-то. Его реакция кажется Гермионе несколько прохладной. - Ну, я не стану главой, пока Калдифф не решит уйти на пенсию, - немного резко говорит она. Рон поднимает брови. Если бы он не держал Хьюго, подозревает Гермиона, он бы поднял руки в умиротворяющем жесте. Она помнит это его движение еще со школы: ладони подняты и повернуты к ней. При этом на его лице могло появиться примирительное выражение, но Гермиона всегда читала в его глазах: «Она немного ненормальная, да?» Может, и так. - Э… - бормочет она, поудобнее перехватывая Розу. – Я просто… ну, я не была уверена, что получу эту работу, так что ужасно обрадовалась. Рон качает головой. - Конечно же, ты получила ее, - говорит он. – Ты же Гермиона, ты такая умная. Эти милые слова отзываются болью в ее груди. Рон полагает, что ее повысили исключительно благодаря ее уму. Он и понятия не имеет, сколько ей пришлось трудиться на протяжении многих лет, а в последнее время сколько помощи она получала, чтобы ее повысили. Это такая большая часть ее жизни – самая большая после Розы и Хьюго – а он и понятия не имеет. И по большому счету, это ее вина, но и его тоже. Она приглаживает волосы Розы и пытается улыбнуться Рону, потому что, в конце концов, он полагает, что сделал ей комплимент. ________________________________________ В самые неожиданные моменты Снейп вспоминает странные вещи о своем теле. У него было несколько маленьких коричневых родимых пятен слева на ребрах и белые линии на внешних сторонах бедер, появившиеся в возрасте пятнадцати лет, когда он вдруг сильно прибавил в росте. Когда просыпался, в уголках глаз собирались маленькие комочки. Велика вероятность того, что в момент смерти его ногти на ногах сильно отросли, но он не уверен. Периодически его продолжают донимать группы школьников, но Северус не рискует пугать их слишком часто. Вместо этого он скрывается от них, сливаясь с обоями, когда они кидают камни в окна или, что происходит куда реже, заходят в саму хижину – они осторожно ступают, вздрагивая каждый раз, когда доска скрипит под их ногами. Их не слишком интересуют разложенные на полу книги, и они, кажется, не замечают отсутствия пыли, так что Снейп даже рад относительной глупости среднестатистического ученика. Однажды, к его неудовольствию, в хижину забирается пара учеников. Тайком оглянувшись вокруг, они прижимаются губами друг к другу. Они приглушенно хихикают и переплетаются телами, подобно дьявольским силкам, на плаще мальчишки. Северус наблюдает за ними, скривив губы, несмотря на вспышки зависти внутри, где когда-то размещались внутренности. Когда мальчишка запускает руку девочке под юбку, Северус решает, что неблагоразумно будет позволять им завершить начатое: в конце концов, он не желает, чтобы полчища возбужденных учеников Хогвартса осознали, что Визжащая хижина отличное место для уединения. Так что он проходит сквозь парочку на полу, чьи глаза закрыты, а пальцы терзают одежду друг друга. Он задерживается на мгновение, чтобы ощущение оказалось крайне неприятным, а затем уносится вверх через потолок. Снизу он слышит резкий вскрик девочки и громкий голос парня: «Какого черта?» Осторожно Северус спускается через пол и парит у потолка, сливаясь со щербатой штукатуркой. Ученики поднялись; мальчишка забирает свой плащ, а девочка оправляет юбку, оглядываясь вокруг. Она не замечает Северуса. - Может быть, здесь и правда живут привидения, - дрожа, говорит она - Может быть. – Мальчишка хватает ее за запястье. – Давай же, пошли. ________________________________________ «Если бы кто-то, обладающий хотя бы зачатками интеллекта, вошел в хижину, - размышляет Северус несколько лет спустя, - ни за что он не принял бы это место за необитаемое». Он осматривает изменения, сотворенные Грейнджер на протяжении последних лет. Книги теперь хранятся на старых полках и заколдованы таким образом, чтобы вылетать оттуда, падать на пол и открываться, когда он читает их названия. У нее заняло довольно много времени заколдовать их. Наблюдая за ее сосредоточенной работой, Северус чувствовал себя бесполезным – бесполезным и устыдившимся своего прошлого поведения. Он на самом деле не позволял себе оценить ее сильные стороны, когда она была его ученицей, или же признать, насколько усердно она готова была работать. Она поместила свечи в настенные подсвечники и заколдовала их так, чтобы они зажигались в сумерках каждый вечер, так что Северус мог при желании продолжать чтение. Они освещали кресло с продавленной подушкой, которое она притащила однажды в своей нелепой сумочке. Когда же Северус ехидно заметил, насколько «полезным» этот объект будет для него, она насмешливо ответила: «Некоторые из нас, знаете ли, стареют. Как бы мне ни нравилось сидеть на полу в течение стольких лет, моя спина начала жаловаться после моих визитов сюда». Впервые Северус замечает незначительные изменения во внешности Грейнджер, произошедшие с того дня, когда она впервые увидела его; то, как ее лицо теперь выглядит более мягким. В ее волосах он обнаруживает серебристые пряди. Ему любопытно, сколькие изменения стали результатом старения, а сколькие – преждевременными последствиями войны и необходимости повзрослеть слишком быстро. До сих пор он отмечает течение времени большими промежутками времени – скорее, годами, а не неделями, разделяющими ее визиты – наблюдая за тем, как растут ее дети на фотографиях, которые Грейнджер изредка показывает ему. Роза теперь, кажется, состоит из длинных ног и острых локтей – настоящая Уизли, включая долговязость, за исключением волос, которые, хотя и рыжие, но имеют склонность пушиться, как и у ее матери. Хьюго более коренастый, мягкий и до сих пор выглядит, как миниатюрная копия Грейнджер с его темными волосами, карими глазами и ямочкой на подбородке, видимой даже несмотря на еще по-младенчески круглые щеки. Северус не уверен в их точном возрасте, как и в возрасте самой Грейнджер. Сколько времени еще пройдет, прежде чем она догонит его по количеству прожитых лет и опыту; сколько пройдет, прежде чем она перегонит его? ________________________________________ Однажды утром Гермиона приносит Снейпу последний выпуск «Мастера зельеварения», выскользнув из дома до рассвета и оставив на кухонном столе записку, а в постели – похрапывающего Рона. На дворе суббота – много лет она уже не виделась со Снейпом по субботам. Она трансгрессирует в ту замечательную недавно открывшуюся пекарню в Хогсмиде и принесет домой свежую сладкую выпечку на завтрак, и к черту заботу о здоровье зубов; она, вероятно, вернется еще до того, как проснутся Рон и дети. Когда она входит в хижину, Снейп читает при свете свечей. В полутьме он выглядит более потусторонним, нежели представлялся ей в течение многих лет. Она задерживается в дверях, глядя на него, на его длинные пальцы, парящие над книгой, сопровождающие строку, которую он в данный момент читает; на яркие пряди когда-то черных волос, лежащие на его плече и скрывающие страшную рану на шее; на его спину, склоненную в позе старого академика. Дочитав абзац, Снейп поворачивает голову и смотрит на Гермиону через плечо. Она улыбается. Конечно же, он знал, что она здесь. - Чем обязан такому приятному визиту? – спрашивает он, выпрямляясь. «Будь у него настоящее тело, он бы сейчас разминал затекшие плечи и шею», - думает Гермиона. Она открывает рот, закрывает его и открывает снова. Наконец с ее губ срывается чистая правда, хотя она и не подозревала, что будет честна с ним, до тех пор, пока не начала говорить. - Мы с Роном поругались вчера, - говорит она, ерзая на месте; она нечасто говорит о Роне или, во всяком случае, о своих отношениях с Роном. – Роза скоро пойдет в школу, и я подумала… ну, в Салеме есть прекрасная программа магических искусств – гораздо лучшая, чем то, что может предложить Хогвартс или школы на континенте, а Роза очень талантливая. Но Рон… он не желает, чтобы она – или вообще кто-либо – уехал бы так далеко. Снейп издает саркастичный смешок, но иначе ничего не произносит. Гермиона качает головой. - Он ведет себя… Думаю, это из-за Фреда, хотя, полагаю, Рон и сам не понимает, почему это так его злит. Но после окончания войны Уизли стараются держаться поближе друг к другу. Даже Чарли вернулся в Англию. Думаю, он боится, что она окажется так далеко, но… но для меня, рожденной в семье магглов, это совсем иначе. При наличии порталов, трансгрессии и… ну, я в любом случае не смогу видеть Розу большую часть года – вне зависимости от того, в какую школу она пойдет; учитывая магические средства передвижения, мне ни одна точка Земли не кажется слишком уж далекой. - Хм… - говорит Снейп. – Значит, вы поругались, а затем… почувствовали необходимость прийти сюда этим утром? - Скорее, мы шипели друг на друга под одеялом, так чтобы дети не слышали, что мы ругаемся, - говорит Гермиона с вымученной улыбкой. – Но… да. – Она жмет плечами. Много времени прошло с тех пор, как она ощущала необходимость объяснять – даже самой себе – свою предрасположенность хорошо чувствовать себя в хижине со Снейпом. Снейп поглядывает на нее, скривив губы. Гермиона моргает; она подозревает, что он точно знает, о чем она думает и чувствует, так что ей и не требуется говорить об этом вслух. ________________________________________ На лице Грейнджер появляется несколько обиженное выражение. - Что такое? – спрашивает Северус. - Мы всегда будем ругаться по одним и тем же поводам, - выпаливает она, и ему не нужно спрашивать, чтобы понять, что она говорит о себе и Уизли. – Снова и снова. До конца… до конца наших жизней. Она садится на пол, игнорируя кресло, подтягивает ноги к груди и обхватывает себя руками за щиколотки. Она кладет подбородок на колени, отчего непослушные волосы, словно занавесью, закрывают ее лицо, так что Северус больше не видит выражения на нем. Он молчит, паря рядом с ней, и ждет продолжения. Она издает какой-то звук – нечто среднее между выражением изумления и отчаяния. - Не то чтобы он жестокий или изменяет мне. У меня нет причин, чтобы… И он любит меня, я знаю, что любит. И он хороший отец. Даже отличный. Но это неимоверно выматывает. Сейчас особенно, когда дети достаточно взрослые, чтобы понимать нас. Я продолжаю пытаться… пытаться скрыть это все от них, понимаешь? Не хочу, чтобы они слышали, как мы ругаемся. Непроизвольный звук срывается с губ Северуса, и Грейнджер смотрит на него. Ее глаза распахиваются, и он задается вопросом: а что она видит на его лице? Ее собственное лицо сухое и уставшее. Он отводит взгляд, смотря вместо этого на пляшущие в лучах солнца пылинки, и вспоминает страх и страдания, испытываемые им самим, когда ругались его родители; крики матери и удары кулаком по столу отца, когда он пытался доказать свою правоту. Он вспоминает, как сворачивался клубочком в углу, обхватывал локти и ждал, когда они перестанут, чувствуя глубоко внутри уверенность, что их ссоры – это его вина. - Это очень правильно, - говорит он хриплым голосом. Боковым зрением Северус видит, как она садится ровнее и пытается разглядеть его выражение. Она уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но он опережает ее. - И все же, - продолжает он, теперь глядя ей в глаза, - не так уж полезно им будет научиться от вас молчать, когда хочется о чем-то поговорить. Глаза Грейнджер наполняются слезами, и она отводит взгляд. - Я знаю. Северус кивает. Ему до сих пор кажется, что у него есть внутренние органы, и сейчас они сжимаются от волнения и ужаса. Он не привык обсуждать что-то личное, что-то… интимное. Вопрос, который он хочет задать, кажется ему отчаянно храбрым, а ответ на него он не имеет права знать. - Да… я люблю его, - говорит Грейнджер, и Северус с изумлением вопрошает себя, а когда это она стала легилиментом, и как ей удалось применить легилименцию на нем, на привидении? Ее щеки покрыты румянцем, но глаза глядят вызывающе. – На самом деле люблю. Просто… это не… я думаю, это не должно быть так. Мы столько пережили вместе с ним и с, ну, с Гарри, конечно, и я не думаю, что когда-то наступит час, когда не буду любить его, не буду тревожиться за него, но прямо сейчас… Это не… - Она глубоко вдыхает, и фантомные легкие Северуса наполняются болью. – Видимо, у нас с ним нет того, что, как я полагала, будет у меня с мужем. Северус не знает, что сказать; он несколько раз открывает и закрывает рот и, так ничего и не сказав, отворачивается от нее. Даже зная, что просто не может это чувствовать, он все же чувствует, что окружающий воздух горяч и напряжен. Когда же он наконец набирается храбрости и снова смотрит на нее, она уже уселась поудобнее и теперь смущенно глядит на свои туфли. ________________________________________ Роза отправляется учиться в Хогвартс, а вслед за ней и Хьюго, и в доме становится очень тихо. По утрам Рон целует Гермиону в щеку, держа в одной руке чашку кофе, а в другой – гренку, и наблюдает, как она мечется по дому, собирая вещи перед выходом на работу. В настоящее время он занимается тренерской деятельностью – тренирует средней руки команду из Абердина; он ведет себя вызывающе-весело и предпочитает держаться в тени, тогда как Гарри недавно повысили до заместителя руководителя отдела мракоборцев, и Гермиона считает, что это улучшение со школьных времен, когда Рон всегда дулся, стоило только Гарри в чем-то отличиться. Дети пишут из школы про эссе и экзамены, друзей и квиддич. Ни разу они не упомянули монстров, прячущихся в трубах, или троллей в ванных комнатах, и Гермиона с каждым письмом все больше расслабляется. Она старается не вспоминать, что в своих письмах из школы тоже никогда не упоминала ни о чем подобном. Она вслух читает письма Рону, и когда они встречаются взглядами, разделяя мгновение веселья из-за чего-то, написанного Хьюго, или притворного раздражения из-за склонности Розы драматизировать, Гермиона практически может сказать, что счастлива. ________________________________________ Когда Роза оканчивает школу, в Норе закатывают празднество. Рон напивается до чертиков – Гермиона не видела его таким пьяным много лет. Она трансгрессирует его домой поздно вечером, оставляя Хьюго с Гарри и Джинни. Она с трудом переодевает Рона в пижаму, и когда он наконец засыпает, Гермиона ложится на своей половине постели и глядит на него. Он храпит, как и обычно, и она замечает, что его волосы слишком отросли и теперь завиваются возле ушей; хотя они и не такие длинные, как у Снейпа. Эта мысль заставляет ее несколько раз поспешно моргнуть. Она прижимает кончики пальцев к губам и закрывает глаза. Тело Рона практически так же знакомо ей, как и ее собственное. Она знает россыпь веснушек в верхней части его спины, мягкость его живота, высокие своды его ступней. Она знает, как пахнет его дыхание, когда он целует ее на ночь (как мятная зубная паста, которую он использует с детства. Она знает неловкость его пальцев и изгиб его задницы, а также то, что с возрастом волосы на его теле стали мягче, из проволокообразных и рыжих превратились во что-то, будто выцветшее на солнце. Она никогда не узнает тело Снейпа так же, как знает тело Рона. Сама мысль – осознание – причиняет удивительно сильную боль, и, боже, это не должно быть для нее откровением – просто фактом, очевидным, голым, приземленным фактом. Она замужняя женщина, у нее есть дети, и для нее не должно становиться сюрпризом, что она никогда не познакомится с телом другого мужчины на столь же интимном уровне, как с телом мужа. В следующее мгновение она прижимает пальцы ко рту, чтобы заглушить рвущееся наружу истеричное хихиканье, поскольку отсутствие у Снейпа реального тела является более веской причиной, нежели ее замужество, тому, что она никогда не узнает его настолько близко. Она несколько раз сглатывает, а затем очень осторожно, чтобы не потревожить Рона, поворачивается на бок, намереваясь заснуть. Даже закрыв глаза, она видит Снейпа таким, каким он был в ее школьные годы: костлявый, с бледным лицом и неопрятными волосами. Интересно, кожа на его груди была еще более бледной, чем на лице? Были ли на его руках, ногах и животе темные волосы? Она прижимает ладонь к своему животу – мягкому и дряблому, затем поднимает ее выше и накрывает одну грудь, покрытую еле видными серебристыми линиями и не такую полную, как когда-то. Рон никогда не комментировал изменения, произошедшие с ее телом вследствие прошедшего времени и рождения детей, и Гермиона задается вопросом: а что бы подумал Снейп, если бы ему довелось увидеть ее? Несколько часов спустя, так и не сумев заснуть, она решает, что прогулка поможет ей успокоить мысли. ________________________________________ Северус смотрит на звезды уже, должно быть, не менее нескольких часов. Некоторые созвездия он помнит со школьного курса астрономии, некоторые изобретает – или думает, что изобретает – сам. Он не очень-то старался на уроках астрономии, предпочитая вкладывать умственные усилия в те предметы, которые на самом деле интересовали его. А с тех пор, как Альбус… в общем, он избегал Астрономической башни в тот жуткий год, что был директором – он просто не мог смотреть на бастион и широкое темное и пустое небо вокруг. Сейчас же, глядя вверх, он сожалеет, что не обладает более обширными познаниями о том, что видит. Космос кажется ему куда интереснее теперь, когда у него есть вечность, чтобы наблюдать за ним. Может быть, стоит попросить Грейнджер принести ему книги по этой теме. В этот момент словно бы в ответ на его мысли она появляется в нескольких шагах от него. - Привет, - говорит она, убирая прядь волос за ухо. Она выглядит странно, взволнованно и избегает его взгляда. - Привет, - отвечает он. Что она здесь делает в столь необычный час? Однако глядя, как она переминается с ноги на ногу, он решает, что ответ на этот вопрос ему не особо интересен, если только не произошло что-то ужасное. Он указывает на землю рядом с собой. – Присоединишься? Она довольно улыбается и садится на траву. Опершись на ладони, она запрокидывает голову и смотрит на небо. Северус какое-то время наблюдает за ней, скользя взглядом по ее сильному подбородку и длинной шее, а затем заставляет себя снова посмотреть на звезды над ними. ________________________________________ - Роза сегодня окончила школу, - говорит Гермиона, нарушая повисшую между ними тишину. Северус смотрит на нее. - В самом деле? - Да. – Она вдыхает запах земли, такой сладкий в эту весеннюю ночь. – Так странно. Она была… Всего минуту назад она была совсем маленькой. - Ммм. Гермиона ложится на спину, повторяя позу Снейпа, который лежа парит над травой так низко, как только возможно. Трава под ее ладонями мокрая, а воздух приятно охлаждает лицо. Райское ощущение. Она и не помнит, когда в последний раз была на улице в такой час. Она смотрит на Снейпа, гадая, чувствует ли он сейчас хоть что-то подобное. В течение всех этих лет она была очень осторожна в том, что касается вопросов: он скрытен, а столько всего, что она хочет узнать, кажется очень личным. Но сейчас, в этом волшебном мире, что отделяет полночь от рассвета, она полна решимости. - Ты можешь чувствовать? Физические вещи? – спрашивает она. Она ощущает странную легкость на сердце, несмотря на этот час и пропитывающую ее мантию росу. И компанию угрюмого призрака. Ее переполняет настоящее интеллектуальное возбуждение и, позабыв о приличиях, она переворачивается на живот, чтобы лучше видеть его. Он совершенно неподвижен, его сияющие волосы разметались по воздуху над землей, а руки сложены на животе. Гермиона принимается болтать ногами в воздухе – детский неуклюжий танец под звездами. Кажется, Снейп еще больше напрягается. - Фактически нет, - отвечает он, протягивая руку и проводя по траве рядом с собой. Его пальцы проходят сквозь травинки, словно их нет. – Есть некоторое… осознание предметов. Возможно, память диктует, как они должны ощущаться. Наверное, что-то похожее на фантомную конечность. Гермиона приподнимает брови в ответ на невысказанную иронию: теперь, когда он стал призраком, все физические объекты, окружающие его, превратились в фантомы. - А что насчет чувств? Я имею в виду эмоции, - говорит она, не подумав. – Ты чувствуешь их? Так же, как когда был жив? Снейп убирает руку, которой описывал дуги на траве между ними. Еще одно движение, и он бы коснулся ее; теперь же он снова складывает ладони на животе. - Да, - кратко отвечает он. ________________________________________ Однажды Северус думает о Лили – по-настоящему думает о ней. Это не мимолетные картинки, иногда преследующие его в самые странные моменты, но реальная, искренняя и осознанная мысль. Много лет он не делал этого и теперь обнаруживает, что образ ее в его разуме блеклый и расплывчатый, как у старого воспоминания. Впрочем, именно этим она для него и является. Даже сейчас, зная, что ее сын жив и здоров и что он не подвел ее так сильно, как боялся, Северус не имеет ни малейшего желания увидеть ее снова. Вообще-то, он не желает видеть никого, кто бы ждал его на той стороне: ни Альбуса, ни родителей, ни чертовых Мародеров или гребаного Темного лорда. И он не сомневается, что никто из них не будет рад видеть его. Что бы это ни значило – «видеть» кого-то в что-бы-там-ни-существовало-после-смерти. Северус сомневается, что это место походит на маггловский рай, где все веселятся, паря на облаках. Но он уверен, что умершие существуют там в той или иной форме; именно они, по большому счету, заставили его уклониться от покидания этой реальности. Выпускной дочери Грейнджер потряс его куда сильнее, чем он готов признать. С момента рождения девочки прошло гораздо больше времени, чем он полагал; меньше времени осталось у него, чтобы провести с Грейнджер. Грейнджер, чей образ в его сознании четкий, безотлагательный и реальный. Грейнджер с ее широкой улыбкой и сообразительностью, со странным удовольствием, которое она, очевидно, испытывает в его компании. Он не может существовать, застряв здесь в одиночестве вечно. Просто не может. ________________________________________ - Когда-то ты упоминала, что провела тщательное изучение… - Снейп указывает на себя, - привидений. Он выплевывает это слово, словно оно мерзкое на вкус, хотя Гермиона, конечно, знает, что, даже если бы слова имели вкус, Снейп бы не почувствовал его. - Да, - отвечает она, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. Он вышагивает (за неимением лучшего слова) туда-сюда, проносясь из угла в угол хижины. - В своих изысканиях не находила ли ты свидетельства того, что призрак может… изменить свое решение? - Изменить решение? Он раздраженно взмахивает рукой. - Двинуться дальше, покинуть это… место. - Ох. – Странный шум вдруг наполняет уши Гермионы, а сердце начинает колотиться пугающе быстро. – Ох, я… я не знаю. Не думаю. Но я… я снова поищу. Снейп кивает; его глаза прикрыты и не сфокусированы. - Буду премного благодарен, - говорит он, и Гермионе кажется, что ее сейчас стошнит. ________________________________________ Не так много информации о способности призраков перейти в мир иной, если они уже решили остаться в этом, и Гермиона ощущает одновременно радость и стыд, просматривая книгу за книгой. Знание, что Снейп думает об этом, отдается болью глубоко внутри. Ей больно осознавать, что их… дружбы… недостаточно, чтобы сделать его счастливым. «Ну разумеется, недостаточно», - думает она. Разумеется, недостаточно – как может быть иначе? Несколько книг, музыка, ее редкие визиты в свободную минуту. Это никак не могло бы заменить ему всего того, чего ему не хватает. Например, тело. Или же компанию по его выбору. Если бы она нашла что-нибудь стоящее, чувство долга обязало бы ее рассказать Снейпу, и тогда… тогда он бы исчез, и мысль о том, чтобы продолжать жить без него – ходить на работу, писать письма детям, читать по вечерам или вязать кособокие шарфы и варежки, пока Рон смотрит какую-нибудь ужасную передачу по телевизору – неожиданно кажется ей невыносимой. Но она ничего не находит, кроме расплывчатых легенд о призраках, терроризировавших селения веками, а затем вдруг исчезавших; нет никакой возможности проверить, переместились ли они в другой мир или же по какой-то причине решили больше не общаться с живыми. Один ученый, посвятивший свою жизнь изучению привидений, утверждал, что мертвый должен просто «позволить себе уйти», что бы он под этим ни подразумевал, как только будет по-настоящему готов. Гермиона так и говорит Снейпу, и его разочарование очевидно. ________________________________________ Смерть Рона Уизли становится полной неожиданностью. Грейнджер трансгрессирует в хижину однажды днем, и Северус знает, что случилось что-то ужасное; она выглядит изможденной, ее глаза сухие, но запавшие. Падение – едва успевает сказать она, прежде чем начинает плакать. Получил удар бладжером в грудь на тренировке и упал с метлы; никто из его учеников не оказался достаточно расторопным, чтобы спасти его. - Правда, это ничем не помогло бы, - выдыхает она. – Целители сказали, что бладжер бы у… убил его все равно… - Она вытирает лицо ладонями, и свет отражается от кольца на ее пальце. – Он был так молод. Конечно, не так молод, как ты, но… - Она зажмуривается, и ее плечи трясутся. Северус протягивает к ней руку, а затем опускает ее снова, потрясенный и беспомощный перед ее горем. Она пришла к нему, а он не может даже обнять ее. Ему кажется, что каждая клеточка его несуществующего тела горит, словно бы его свалил грипп. Желание прикоснуться к ней еще никогда не было таким сильным. - Мне очень жаль, - говорит он, произнося эти пресные, бессмысленные, глупые слова, но ему больше нечего предложить. ________________________________________ Жизнь без Рона довольно странна. Первые год или два тяжелы – Гермиона только себе признается в том, насколько тяжелы под влиянием чувства вины, которое она вполне могла себе только вообразить. Дом очень тихий и чистый. Дети чаще навещают ее, появляясь неожиданно с пакетами еды на вынос. Гарри и Джинни тоже стали чаще приглашать ее к себе; Гарри выглядит так, словно постарел на десять лет после смерти Рона. Он воспринял случившееся тяжелее всех. Словно туман окружает Гермиону, помогая не думать слишком много. Люди продолжают спрашивать ее, что она собирается делать теперь, и ей нечего ответить. Если бы Рон не умер, она полагает, что они продолжали бы жить по-прежнему до выхода на пенсию, а затем, в старости, ковыляли бы по дому, сводя друг друга с ума, еще в течение нескольких десятилетий. Этот план нельзя назвать очень уж вдохновляющим, да и вообще планом. Вообще-то, если бы Гермиона позволила себе подумать об этом как следует, перспектива показалась бы ей безрадостной. Но во всяком случае ей не пришлось бы делать это в одиночестве. ________________________________________ - Ты бы хотел продолжать работать учителем, если бы представился шанс? – неожиданно спрашивает Грейнджер однажды. Северус поднимает голову от книги, которую читает; она сидит на своем кресле тоже с книгой на коленях. С момента смерти мужа она навещает его все чаще. Северус никогда прежде не думал, что будет благодарен Уизли хоть за что-то. - Имеешь в виду, захотел бы я продолжать вести уроки, если бы умер в Хогвартсе, как Биннс? – сухо спрашивает Северус. - Ну… или если бы ты и вовсе не умирал, - говорит Грейнджер, а затем добавляет: - Хотя я сомневаюсь, что в этом случае ты обратил бы на меня внимание, так что… - Она запинается и краснеет. – Не то чтобы я рада, что ты умер, - поясняет она поспешно, - просто… Северус смеется, смеется так, что, будь у него легкие, они бы заболели от недостатка кислорода. - Не говори глупостей, - произносит он наконец, но улыбается при этом и рад, что Грейнджер улыбается в ответ. - И, - продолжает он, - я не думаю, что ты бы искала моей компании, останься я в живых. Слегка улыбаясь, она склоняет голову набок, раздумывая над его словами. Северусу кажется, что в комнате становится жарко. - Но нет, - говорит он, - я бы не хотел продолжать работать учителем ни при каких обстоятельствах. Господь всемогущий, Грейнджер, ты была моей ученицей, ты лучше других знаешь, как я ненавидел это. - А чем бы ты хотел заняться? Он пожимает плечами. - Зельеварением в том или ином виде, полагаю. У меня не было возможности подумать об этом. - Ммм… Она закрывает книгу, заложив нужную страницу пальцем. - Почему ты спрашиваешь? - Ну, просто… Я достигла всего, чего могла, в своей карьере. На самом деле, это произошло уже давно, и я лишь… плыла по течению с тех пор. Это не… Ты был прав, знаешь ли, когда говорил, что глупо с моей стороны работать в Министерстве. Каждый раз, когда мне удавалось провести через Волшебный совет очередной хороший закон, какой-нибудь идиот сразу же умудрялся сделать что-то, чтобы отбросить наши отношения с магическими существами на пару столетий назад. Я сделала, что смогла, чтобы изменить свой отдел так, чтобы он работал на благо других существ, а не против них, но все это кажется мне таким тщетным, и я не… я даже не позволяла себе осознать это до сих пор. Северусу с трудом удается сдержать рвущееся наружу «Я же тебе говорил». Грейнджер вздыхает. - Я просто… я воображала, что сделаю столько всего хорошего. Но у меня не получилось, не по-настоящему. Все, чего я добилась, с легкостью может быть уничтожено тем, кто сменит меня. И даже те законы, что я воплотила в реальность, не значат ничего по сравнению с тем, чего мне сделать не удалось. Мы до сих пор не признали права кентавров на их земли. Гномов причислили к паразитным видам, только потому что они родом не из Англии! – Она безрадостно смеется. – «Самая умная ведьма среди сверстников», да уж, - бормочет она. Раздражение расцветает у него внутри пышным цветом. - Так сделай что-нибудь, чтобы изменить это! – рявкает он. – Ты жива, ты здорова, у тебя все в порядке с мозгами и много свободного времени – ты хоть представляешь, что бы я отдал, чтобы оказаться на твоем месте? Она смотрит на него, очевидно потрясенная; красные пятна появляются на ее щеках, словно его слова поразили ее подобно пощечине. Затем она кивает – просто быстро кивает один раз и уходит. ________________________________________ - Я не хочу начинать новую карьеру, - заявляет она, появившись у Снейпа в следующий раз. Это холодный день, и она плотнее кутается в мантию – как для сохранения тепла, так и в качестве воображаемых доспехов. Снейп смотрит на нее со своего места у окна; он, судя по всему, наблюдал за группой канюков, кружащих в небе в нескольких милях отсюда. - Ладно, - говорит он. - Но ты прав. – Она подходит ближе, наблюдая за тем, как тусклый солнечный свет проходит сквозь него. – Мне… повезло. И мой плач о том, что все пропало… Ну, я сожалею. – Более того, она пристыжена; подобная жалость к самой себе ей не свойственна – во всяком случае, раньше не была свойственна. Слова Снейпа отдавались в ее голове всю ночь; она взглянула на свою ситуацию с его точки зрения и обомлела. Рона больше нет, но она-то пока жива, да и когда прежде Рон как-то влиял на ее достижения? Эта мысль также отзывается в ней мимолетным чувством вины, но Гермиона отмахивается от него, потому что это истина, черт побери. Она любила Рона, и он любил ее, но что он не любил – так это ее склонность так концентрироваться на работе. Так что да: она жива, она ведьма и будет жить, вероятно, еще некоторое время. Возможно, с возрастом к ней пришла мудрость, потому что она осознает, что не хочет сейчас учиться чему-то заново; она не имеет никакого желания что-то доказывать оценками тестов или завоевывать похвалу преподавателей. Она знает свои способности, и этого достаточно. Снейп взмахом руки отметает ее извинения, выглядя при этом расстроенным. - Неважно, - говорит он. - Но это важно, - возражает Гермиона; она замечает, что ей приходится переплести пальцы, чтобы заставить руки сохранять неподвижность. – Я хочу большего… удовлетворения, в интеллектуальном плане. И после того, что ты сказал вчера… То есть да, как только что упомянула, я хочу занять мозг чем-то интересным, а затем ты сказал… - Она жмет плечами и смотрит на Снейпа; тот, как она замечает, глядит на нее и словно бы пытается сглотнуть, но сглотнуть что? Возможно, это просто оставшаяся привычка с тех пор, как он был жив. Поразительно. Она мысленно встряхивает себя. «Соберись, Гермиона». - Я должна была… хочу сказать, я знала, что нескольких книг и записей не было достаточно для кого-то вроде тебя, - произносит она, и Снейп прерывает ее прежде, чем она может добавить еще что-то. - Что ты… Грейнджер, ты хоть представляешь, что эти вещи означали для меня? – хрипло вопрошает он. – Я бы с ума сошел – слетел с катушек – без них. Я был… Я ощущал, как мой разум, моя личность начинали… рассыпаться, разваливаться на куски… Ты не может знать… не принижай то, что сделала для меня. Это больше, чем кто-либо… - Он закрывает глаза, затем снова открывает их и заканчивает: - Это гораздо больше, чем я заслуживаю. - Это неправда, - горячо возражает она. – Неправда! – Она взмахивает рукой, не давая ему перебить. – И, кроме того, я не о том, совсем не о том. Я хочу сказать, что не прочь в свое свободное время заняться чем-нибудь интересным, и подумала, - она искоса смотрит на Снейпа, - что, может, ты присоединишься ко мне. - Может, я… что? - Исследования. Возможно, даже написание статей. Я хочу заняться этим до того, как мои мозги окончательно усохнут, но если мы сумеем придумать что-то полезное, я бы хотела опубликовать результаты или что-то в этом роде. Я хочу, чтобы, чем бы я ни занялась, это принесло пользу. Снейп хмурится, скорее в замешательстве. - Исследования в какой именно области? - Понятия не имею, - отвечает она, широко улыбаясь, и с хлопком соединяет ладони. – Это может быть что мы только захотим! Вообще что угодно. Даже зельеварение, если ты хочешь; мне придется выполнять практическую часть, но, если ты будешь работать над теорией, это должно быть… Гермиона умолкает, заметив выражение, появившееся на лице Снейпа. Открыв рот, он глядит на нее с чем-то похожим на недоумение. - Что случилось? – спрашивает она неуверенно. Он очень медленно качает головой. - Ничего, - отвечает он так же неуверенно. – Просто я… потрясен и… почтен, что ты пожелала моего участия. Он отводит глаза, выглядя при этом уязвимым. Гермиона улыбается ему, как она надеется, подбадривающе. - А чьего же еще? – вопрошает она. ________________________________________ После этого время понеслось вскачь, или, во всяком случае, так кажется Северусу. Большую часть свободного от работы в Министерстве времени Грейнджер теперь проводит в хижине. Вот и сейчас она по-турецки сидит в центре комнаты, обложившись книгами и пергаментом; она напоминает Северусу себя же на его уроках: склоненная над рабочим столом, ее длинные волосы растрепаны из-за испарений различных зелий, а лоб наморщен, пока она режет и мешает, по три раза сверяясь со своими записями с какой-то маниакальной сосредоточенностью. Сейчас ее волосы практически полностью седые – каждый раз, замечая это, Северус удивляется заново, - но прилагаемая энергия и энтузиазм остались прежними, и когда она жует кончик пера, хмурясь в концентрации, в ее облике проглядывает девочка, которой она когда-то была. Позади нее у стены импровизированная лаборатория, полная склянок и котлов; там даже имеется мешалка, искусно выполненная из стекла, которую она подарила Северусу на Рождество. «Конечно же, она также и для меня», - сказала она, хитро улыбаясь и проводя пальцами по округлой и ровной поверхности мешалки. В ответ руки Северуса зачесались – во всяком случае, он себе так это представил, поскольку очень хорошо помнил ощущение прохладного стекла под подушечками пальцев. - А если использовать не такое химически активное вещество, как яйца пеплозмея? – говорит она. – Ну, куриные яйца содержат необходимый протеин… но нет, они не магические, это просто глупо… Наблюдая за ней краем глаза, Северус слегка улыбается. Потребовалось некоторое время, но он давно уже привык к привычке Грейнджер говорить вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, когда она работает над решением очередной задачки. ________________________________________ Когда приходит первое письмо с согласием опубликовать их совместную работу об экспериментах с трансфигурационными зельями, Гермиона с трудом удерживает себя в руках; она трансгрессирует к хижине раньше, чем сова, доставившая письмо, успевает улететь. Только заметив на лице Снейпа изумление, она думает о том, что ей следовало сперва подобающе одеться. Покраснев как от возбуждения, так и от смущения, она плотнее запахивает халат одной рукой, а второй протягивает ему письмо, чтобы он мог прочитать его. - Они приняли ее! – выпаливает она прежде, чем Снейп успевает прочитать дальше первого предложения. – Они опубликуют нашу статью! Смотри… видишь: редактор пишет, что это «уникальный и инновационный подход»? - И в самом деле, - говорит Снейп, быстро пробегаясь глазами по письму. Его губы растягиваются в широкую улыбку. Гермиона чувствует, что ее собственная улыбка блекнет. - Это должно быть опубликовано под обоими нашими именами, - замечает она. Она протягивает руку, словно чтобы положить ее ему на предплечье, и содрогается, когда пальцы проходят сквозь него. – Мне бы хотелось, чтобы ты передумал… чтобы позволил мне… - Нет, - перебивает он, не отрывая взгляда от пергамента. ________________________________________ - Я думала, что видела родителей несколько дней назад, - неожиданно говорит Грейнджер. На дворе серый и пасмурный день, и капли дождя барабанят по крыше. Кажется, они оба заняты чтением, но Северус замечает, что она не переворачивает страницы, а на лице ее застыло отстраненное выражение. - Правда? – осторожно спрашивает он. Она очень редко упоминает родителей, и Северус не знает, прекратила ли она их поиски. - Ага. – Грейнджер закрывает книгу. Она пытается улыбнуться, но моргает слишком часто. – Я шла по рынку Пикадилли – иногда мне удается найти там магические предметы по смешной цене, потому что магглы принимают их за хлам – и передо мной у лавки пекаря остановилась пара. Сначала… сначала я заметила пальто мужчины. Оно было точно таким, как у моего отца – он носил его много лет. Зеленое. Кажется, мама купила его ему на день рождения. Сказала, что оно подчеркивает цвет его глаз. – Она шмыгает носом и смотрит вниз. – И женщина – она склонилась над прилавком, выбирая буханки хлеба. Ее волосы… - Грейнджер замолкает и закрывает глаза. – Ее волосы были такие же, как у моей мамы. Прическа, текстура… и, глядя на нее в профиль, я была уверена, что это она. На мгновение. Я была так уверена. Северус не знает, что сказать. Он беспомощно смотрит, как она вытирает щеки тыльными сторонами ладоней. - Я чуть не бросилась к ним бегом. Сердце так колотилось в груди – мне показалось, что у меня может случиться сердечный приступ. А затем они повернулись ко мне лицом, и у них не оказалось ничего общего с моими родителями. Совсем ничего. Я почувствовала себя так, словно в меня угодило парализующее заклятие. Я не могла пошевелиться, не могла… Я просто стояла там, мешая прохожим, и смотрела, как они проходят мимо меня. А самое интересное – я осознала это только дома, – что я… Она замолкает так надолго, что Северус спрашивает: - Что ты что? Грейнджер смотрит на него. - В прихожей у меня есть зеркало. Оно… к нему прикреплены крючки для плащей, шляп и… всякого разного. Я увидела в нем свое отражение, когда вернулась домой и стала снимать шарф. И вдруг поняла: та пара, что я видела… Им не могло быть больше сорока пяти лет или около того. Они на десятилетия младше меня. Я… - Она смотрела на него с мольбой. – Я думала, что они мои родители, ради всего святого, и абсурдность ситуации заключается в том, что они могли бы оказаться моими детьми. – Она снова молчит, а затем продолжает: - Мне неприятно это признавать, но я не осознавала до того момента, что даже если они были живы после войны, и я просто не сумела разыскать их, даже если они прожили остаток жизни как Венделл и Моника… Они должны быть уже давным-давно мертвы. - Мне жаль, - говорит Северус, и ненавидит себя за эти ожидаемые и совершенно неадекватные слова. Он приближается, отчаянно желая прикоснуться к ней, но знает, что не может. Грейнджер смотрит на него. В последнее время она почти постоянно собирает волосы в хвост. Они начали редеть на висках, но зато теперь ему легче видеть ее глаза. Она медленно увядает; ее кожа становится бледной и тонкой, как бумага, все ее тело словно усыхает, спина горбится наконец под весом многих лет, проведенных над книгами и пергаментами, цвет волос меняется с темно-серого, характерного для ее средних лет, на белоснежный, напоминая Северусу одуванчик перед сбросом семян. Но ее глаза не изменились – они до сих пор темные и внимательные, и если бы Северус мог, он лишился бы дыхания от интенсивности ее взгляда в этот момент. Она приближается к нему, совсем чуть-чуть, пока ее щека не касается его; он не чувствует прикосновения, но слышит ее вздох в момент касания; ее узкие плечи содрогаются. Затем она поворачивает голову и – он так думает, но не может быть уверен, потому что она так близко и он не чувствует ничего, черт побери, и он никогда в жизни ничего не хотел так сильно, как иметь возможность чувствовать прямо сейчас – касается своими губами его призрачных. ________________________________________ Однажды весной умирает Джинни, и Лили забирает Гарри, чья память сильно ухудшилась в последние годы, к себе и своей семье в Суррей. Той зимой Гермиона безо всякого удивления получает сову с известием о смерти друга, потому что Гарри был потерян без Джинни, тревожен и капризен. Долгое время она стоит с письмом в руке, глядя в окно и не видя ничего. Следующим днем она сообщает Снейпу о смерти Гарри. Она провела бессонную ночь, пытаясь решить, не будет ли добрее с ее стороны скрыть эти новости. Но, думает она, у него есть право знать. Она наблюдает за его лицом после, за тем, как потрясен его взгляд, как поджимаются губы. Остаток дня он очень тих, и она не знает, что у него на уме. ________________________________________ Их исследования на тему заклинаний памяти, начатые по настойчивому предложению Северуса (хотя Грейнджер и не желает снова иметь с ними дело), занимают несколько лет и выливаются в две статьи, опубликованные в «Лондонском журнале чар». Поначалу их работа носит чисто академический характер, потому что Грейнджер отказывается модифицировать память даже хорошо оплачиваемым волонтерам, но в конце концов ей приходится признать, что лучшие обоснованные теории не стоят ничего без практических результатов, подтверждающих их. Северус ощущает странную гордость в день, когда она сообщает ему, что арендовала лабораторию в волшебном отделении Лондонского университета, дополненную дорогим и труднодоступным омутом памяти. Он бросает все силы на поиск информации в книгах; очевидно, что неуверенность Грейнджер по поводу того, смогла ли бы она успешно восстановить воспоминания своих родителей – это вопрос, который будет преследовать ее вечно, и Северус твердо намерен помочь ей похоронить, так сказать, эти сомнения. Грейнджер не покладая рук работает над их находками, хотя со временем начинает засыпать за работой все чаще, иногда даже может задремать, пока Северус говорит. К тому моменту, когда опубликована их вторая статья, Северус знает, что она же и станет их последней. ________________________________________ Однажды утром Гермиона просыпается с твердым намерением заняться обычными делами: помыться, одеться, съесть пару гренок с джемом, выпить чашечку или две чая, а затем отправиться в хижину к Снейпу, но обнаруживает, что никак не может собраться с силами. Ей приходится остановиться и сесть в кресло у кровати, только лишь надев брюки и блузу; даже ее ступни еще голые. Должно быть, она погружается в сон, потому что, в следующий раз взглянув в окно, она замечает, что солнце поднялось гораздо выше. С трудом она надевает носки и ботинки, а затем едва осиливает лестницу, после чего ей снова требуется отдых. Мысль о еде или даже чае не привлекает. Садясь на скамью у входной двери, она думает, что сомкнет глаза на минуту-другую. Она просыпается, когда Хьюго заходит в дверь с пакетом продуктов. Он удивлен, обнаружив ее здесь, хотя, может быть, не так удивлен, как Гермиона, когда осознает, что уже наступил ранний вечер – время, когда он и Роза поочередно навещают ее каждый день. «Как это произошло?» - словно в тумане думает она, а затем, едва проговорив успокаивающе: «Я в порядке, милый, просто немного устала сегодня» в ответ на встревоженные вопросы Хьюго, снова засыпает. ________________________________________ Гермиона думала о своей смерти, по мере того как становилась старше, но теперь с удивлением обнаруживает, что умирает. Она полагает, что это должно беспокоить ее сильнее, но она так устала, что все кажется ей несущественным. Как минимум один, а чаще оба ее ребенка находятся рядом, когда она просыпается, и она с теплотой думает, что они на самом деле очень хорошие дети. Но большую часть времени она незаметно переходит из сна в бодрствование и обратно, как Снейп проходит сквозь стены пустых комнат хижины. Она вспоминает о Снейпе внезапно между сном и пробуждением, видит его лицо так же отчетливо, как будто он находится перед ней. Она резко открывает глаза и понимает, что тянет вперед дрожащую руку. ________________________________________ «Я буду жить здесь, с тобой», - сказала она ему не так давно. Может, всего несколько недель назад. «Не говори глупостей, - ответил он. – Что ты скажешь детям?» «Навещать меня здесь после моей смерти». Он посмотрел на нее широко распахнутыми безумными глазами, и она почувствовала горько-сладкую печаль. - Не смей, - сказал он, но его голос предательски дрогнул на последнем слоге. ________________________________________ - Роза, - зовет Гермиона, открывая глаза и видя, что дочь смотрит на нее. Волосы Розы поблекли с возрастом, и она ужасно похожа на Молли. Роза подается вперед. - Что такое, мама? – спрашивает она. - Мне нужно тебе кое-что сказать, - произносит Гермиона. Слова формируются слишком долго, но усилия того стоят, потому что она уверена в этот момент, после стольких лет, что ей не следует дольше молчать. ________________________________________ Северус наблюдает за тем, как женщина поднимается по холму из Хогсмида. Она склоняет голову из-за ветра, а руки прячет глубоко в карманах коричневого кардигана Грейнджер. Прошло больше недели с тех пор, как Грейнджер была здесь, и Северус знает, просто знает, что ее отсутствие (она не пропадала так надолго с момента смерти Уизли) может означать только одно. Но это все равно потрясение для него и такое сильное, что ему кажется, что его чем-то тяжелым ударило в грудь. Потому что эта женщина, которая выше Грейнджер, но двигается ее же уверенной походкой, не пришла бы сюда, если бы могла прийти сама Грейнджер. - Профессор Снейп? – зовет она, открывая дверь хижины. Она видит его среди теней; он не делает попытки спрятаться. Если бы он был жив, то дрожал бы с ног до головы. - Она мертва? – спрашивает он до того, как смелость покидает его. И пусть она не очень похожа на мать внешне, женщина – Роза – должно быть, обладает той же быстротой ума, потому что она не тратит времени на представления. И пусть ее глаза полны слез, она ровным голосом отвечает: - Да. Мне жаль. Северус отводит взгляд, смотрит на книжные полки, повешенные там Грейнджер, обрамленный в рамку лист с рисунками ингредиентов для зелий, чистые и целые занавески. «Пыль вернется сполна совсем скоро», - думает он. Проходит несколько секунд, в течение которых Северус позволяет дочери Грейнджер изучать себя и мечтает о том, чтобы она ушла. Затем она говорит: - Мама… она никому больше не рассказала. И я не расскажу, если вы не желаете. Она хотела, чтобы вы это знали. И она поведала мне о чарах, наложенных на это место. – Она прерывается. – Я буду рада поддерживать их для вас и приносить новые книги. Если вы захотите. - Спасибо, - говорит Северус; его голос звучит незнакомо и словно издалека. – Это очень мило с вашей стороны. - Она не страдала, - говорит женщина. – Все было очень тихо. Еще совсем недавно его бы в ужас привел звук, вырвавшийся из его горла. - Могу я что-то сделать? – спрашивает Роза наконец, и Северус заставляет себя посмотреть на нее. Выражение на ее лице так похоже на материнское – жгучее любопытство, смешанное с сочувствием, – что ему приходится снова отвести взгляд. - Нет, - говорит он, затем добавляет: - Благодарю. - Конечно, - произносит она, и в ее голосе явственно слышится неохота, но она разворачивается к выходу. – Я скоро вернусь. После ее ухода, несмотря на бесплодность попыток, Северус пытается найти утешение в слезах. Смутно он задается вопросом, что рассказала Грейнджер дочери о нем? О них? Наконец он просачивается через стену, не в силах более выносить замкнутость хижины со всеми напоминаниями о ней. Он закрывает глаза, чувствуя себя на натянутой привязи, которая с легкостью может оборваться. Затем на блаженное время он не чувствует ничего. ________________________________________ Он снова приходит в себя ночью; широкое темно-фиолетовое небо полно бриллиантов звезд. Он чувствует себя опустошенным, хотя и спокойным. Звезды напоминают ему мантию Дамблдора, и он мог бы ухмыльнуться, если бы не странная тяжесть, опустившаяся на него, пока он был… там, где он был. Он не может пошевелить и пальцем. Это не тревожит его так сильно, как должно бы. Где-то там существует Дамблдор. Как и мать Северуса, его бабушки и дедушки, его школьные мучители и человек, превративший себя в лорда Волдеморта. Лили тоже там – эта мысль когда-то пугала Северуса, но теперь не слишком-то его волнует. И Грейнджер. Грейнджер тоже где-то там. Это знание приносит утешение, пусть даже он не знает точно, где находится это «там». Причина, державшая его в этом жутком месте так долго, вдруг представляется ему со всей очевидностью, и он думает, насколько это в стиле Грейнджер, несмотря на весь свой ум, просмотреть ее. Северус представляет себе, что вдыхает, и впервые с момента смерти его грудь, кажется, действительно расширяется, а легкие наполняются воздухом. Это ощущение на кратчайший миг заставляет его почувствовать себя живым и настолько неожиданно, что он резко открывает глаза. Все, что он видит – это небо, которое приближается все быстрее. Он выдыхает и позволяет себе уйти.