Смывая дороги прошлого

В мастерской пахло скипидаром. Первое, что ощутила Тем, когда нерешительно отпустила ручку захлопнувшейся двери — смятение. В последнее время ей всё чаще приходилось здесь бывать. Дурманящие голову запахи масляных красок, как правило, неестественно благоприятно настраивали на рабочий лад, придавая уверенности и деловитости, однако это место отличалось иной атмосферой. Кремового цвета стены, мягкий диван, лёгкие шторы на широком окне — парадоксально не вызывали эфемерной лёгкости. Возможно, всё дело было в картинах, заполонивших комнату. Картины её брата — мрачные, гнетущие, с придыханием смерти, прилипшей к холсту — будоражили сознание и пугали. Темари встречала немало творческих личностей с множеством завихрений и видела гораздо более жуткие экземпляры, но всегда отчётливо понимала, что то было лишь частью игры — эпатажем — в отличие от картин Гаары — до самой сердцевины пропитанных его тяготящей аурой, оставляющих на душе неприятный осадок. Темари было бы смешно, не будь ей так страшно. Её — любимую дочь отца и самую уважаемую из детей — боялись, перед ней трепетали, к ней прислушивались, но стоило лишь поймать на себе тяжёлый давящий взгляд младшего брата, как у неё невольно пересыхало в горле. Гаара был молчалив, подозрителен и холоден со всеми, кому доводилось иметь с ним дело. Сабаку сделала ещё несколько шагов вперёд, остановившись невдалеке от увлечённо пишущего картину брата. Знала, он не любит, когда его отвлекают. Услышав шаги за спиной, Гаара лишь слегка повернул голову, не выпуская кисть из рук и продолжая наносить на холст уверенные мазки. — Я пришла поговорить, — сделав ещё несколько шагов вперёд, Темари сократила дистанцию между ними. Ответом послужил тихий скрежет скользящей по холсту кисти. — Это займёт всего пару минут, — Сабаку осторожно коснулась его плеча, стараясь придать голосу большей твёрдости. Гаара медленно опустил кисть в раствор и, вытерев руки, обернулся. — И какое же дело не терпит отлагательств? — голос его, несмотря на субтильное телосложение и обманчиво детское лицо был грубым и низким. А с некоторых пор, она стала замечать тень снисходительной насмешки в его взгляде, который обычно не выражал ничего больше привычного равнодушия. Возможно, то лишь игра теней. — Наша галерея, — Темари присела на стул, предложенный братом, и достала из внешнего кармана кожаного портфеля несколько визиток, — они сказали, что говорить будут только с тобой. Гаара мрачно усмехнулся и, не отрывая холодного взгляда от Темари, взял протянутые визитки, — Предлагаешь их…просить? — он поморщился на последнем слове. — Но они ведь твои друз… — У меня нет друзей, — он небрежно бросил карточки на столик рядом с мольбертом — что ей с натяжкой пришлось расценить, как согласие к сотрудничеству — и, пристально взглянул сестре в глаза, — что-то ещё? Темари стоило усилий сдержать на себе его взгляд. Она терпеть не могла, когда на неё смотрят так, будто глядят в самую душу, заранее предвосхищая любой следующий шаг. — Да. Я хотела узнать о работах, которые ты представишь. И… Канкуро уже нашёл пару мест, где мы могли бы расположиться. Ты мог бы съездить с нами и помочь в выборе. В ответ Гаара лишь откинулся на спинку стула. На его губах застыла зловещая улыбка, становясь частью жуткой бледной маски. — Забавно, Тем, — он медленно тянул слова, снова наблюдая за тем, как напрягаются мышцы её лица, обычно он не допускал сокращений имён. Ему нравилось наблюдать, как сдержанно и деловито она пытается себя держать. Нравилось по лоскутам сдирать с неё эту маску, — я думал, ты скажешь про день рождения матери… или ты забыла? На долю секунды Темари показалось, что её ударили под дых. Она отвела взгляд, отчаянно стараясь скрыть нахлынувшие на неё чувства, но сильнее стиснув в руках кожаный портфель, заставила себя снова посмотреть брату в глаза. — Нет, — Сабаку сделала пару мысленных пометок в воображаемом ежедневнике, вспоминания своё расписание на день и, не меняя интонации, добавила, — я забронировала столик в «Nadaman» на восемь. Надеюсь, ты придёшь. Не дожидаясь ответа — верно опасаясь его услышать — Темари поднялась со стула и уверенной походкой направилась к двери. Была абсолютно убеждена, Канкуро не оценит её спонтанной затеи, однако пути назад нет.

***

Пьянящий сладковатый аромат глициний окутывал собой пространство. Сакура окинула взглядом крышу и краем сознания подметила, что кощунственно стала забывать, каково это вот так стоять без дела и наслаждаться лёгким освежающим ветерком и ароматами цветов. Здание больницы не возвышалось настолько, чтобы обуять взором целый город, но даже высота в несколько этажей позволяла ощущать себя на вершине каменной крепости, когда свободу можно было даже осязать. Гнетущая атмосфера вечного давления без права на ошибку душила, а наблюдать за городом, живущим своей жизнью, казалось своеобразным лекарством, освобождением. Холодный кофе из жестяной банки одновременно горчил и оставлял на языке приторную сладость. Пить его, находясь на этой крыше, казалось неким ритуалом, который она проводила в свободные минуты от своего ежедневного самовольного заточения. В такие моменты, она осознавала, как не хватает ей преданно и нежно глядящих на неё глаз Ли. Он всегда нашёптывал что-то ободряющее, удивительно легко находя нужные слова. Слова, которые никогда не вертелись на её языке, когда они были нужны. Слова, которые умели подбодрить и ранить. Сакура никогда не умела использовать их правильно. Может, поэтому у нее так мастерски получалось вытаскивать людей с того света без сомнений и страха. Однако знойный ветер насмешливо подхватил воспоминания о саркастичных словах Сабаку. И она со злостью метнула жестяную банку в стену рядом с дверью. По закону подлости, именно в этот момент дверь и открылась. — Занятная попытка, Харуно, но меня не так легко застать врасплох. Усталое лицо Сенджу выражало полное равнодушие к происходящему. Казалось, кинь в её сторону хоть пару кирпичей, ей будет лень уворачиваться. — Цунаде-сама, простите! Я не хотела… — Сакура, как всегда, замялась и начала извиняться. На что Цунаде как-то неопределенно махнула рукой и подошла ближе к металлической сетке, обрамляющей крышу. Терпеть не могла, когда её лучшая ученица вела себя, как провинившаяся школьница. — Как птицы в клетке, да? — она похлопала ладонью по сетке и, развернувшись, облокотилась на неё, — однако всяко лучше, чем торчать внутри. Цунаде справедливо могла отдохнуть в своём кабинете или наведаться в комнату отдыха, но суета гудящих коридоров напрягала, а в заточении четырех стен своего личного кабинета она боялась сорваться. Её антидепрессант разливали по бутылкам, к которому ныне не разрешалось прикасаться. Обе они, свободные и одновременно пленённые выбранным отягощающим долгом следили за солнечными бликами на поверхности крыш и молчали, каждая о своём, пока тишину не прервал противный писк телефона. — Харуно-сан, Вы срочно нужны в отделении! — Сакура со вздохом опустила трубку и, встретив сочувствующий взгляд бывшей наставницы со смирением приговорённого, покинула свой островок спокойствия. Она уже была на полпути к нужному месту, когда её взгляд зацепился за тёмную шевелюру, смутно напомнив знакомый призрак прошлого. Сакура невольно замедлила шаг, когда развернувшись, он окатил её — выученным до каждой чёрточки — надменным взглядом чёрных глаз.

***

Темари не знала, зачем потянулась за альбомом в последний момент перед самым выходом, рефлекторно отсчитала пятнадцатую страницу и достала оттуда потёртую фотографию, прямиком из детства. В отличие от портрета, который отец когда-то хранил у себя в кабинете, этот снимок был абсолютно другим — живым. Она провела пальцами по застывшему в удивлении лицу женщины и слабо улыбнулась. Вспомнила, как невольно начинала сиять от счастья, когда посторонние отмечали в ней некоторую схожесть с матерью. На этом снимке они были только вчетвером: отец не улыбался, но его настроение выдавали глаза, Канкуро, как всегда, непоседливо вертелся, отчего и вышел немного размыто, а она — даже тогда — сосредоточенно и с вызовом смотрела в объектив фотокамеры, будто её ожидало очередное сражение — это была любимая фотография Темари. И хотя последняя никогда не отличалась особыми сантиментами, однако она считала этот снимок личным сокровищем. Спускаясь по лестнице, Сабаку увидела в холле нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу брата в костюме. Лишь завидев её, Канкуро недовольно поморщился, потянувшись к галстуку-бабочке, в попытке ослабить его хватку. — Да, знаю. Выгляжу глупо. Как будто петля на шее. — Нет, тебе идёт, — преодолев последние ступеньки, Темари остановила его руку со сдержанной улыбкой на устах, — не суетись. Как прошёл день? — Лучше, чем грядущий вечер. Темари бросила на брата строгий осуждающий взгляд, отчего Канкуро закатил глаза. Дорогу до ресторана оба провели в молчании. Темари нервничала, ожидая малейшего подвоха от распорядителя судеб, который был отчаянным весельчаком по части сюрпризов. Поэтому перед тем, как подойти к нужному столику, Сабаку придержала брата за локоть. — Канкуро. — Да? — Будь сдержанней, ладно? — О чём ты? Я же ангел, — не дожидаясь ответа, он с фальшивой улыбкой последовал к столу, за которым их уже ждал Гаара. Младший из братьев не стал обременять себя необходимостью облачаться в официальный наряд, придя в футболке и джинсах и, восседая с самым равнодушным из существующих выражений лица. С трудом, сдерживая иголки нарастающего раздражения, Темари с благодушной улыбкой решила начать беседу первой: — Мы так давно не собирались все вместе. На что удостоилась флегматичного ответа: — Я был удивлён, что меня пригласили. — Я был удивлён не меньше, — осклабился Канкуро. — Сделаем заказ? — Сабаку схватила меню и спешно подозвала официанта. Была только середина вечера, а атмосфера становилась ещё более гнетущей. Темари и не ожидала иного исхода, но надеялась, что их первый за такое долгое время семейный ужин обойдётся без эксцессов. Однако, не обошлось. — Причина, по которой мы собрались… — Тем, давай это опустим, мы же не на выставке, — Канкуро поднял бокал вверх — хорошее вино немного приподняло его настроение, — за маму! Тем закатила глаза, усмехнувшись. Она проигнорировала бестактность брата и тоже потянулась к бокалу: — За маму! И за этот вечер! Гаара же полировал внимательным взглядом бутылку вина, что безучастно осталась стоять на столе, после чего тихо, но отчетливо произнёс: — Это ведь не только день рождения матери. — Просто подними бокал, — холодно отозвался Канкуро в ответ. — А то что? Канкуро угрожающе приподнялся изо стола, когда сестра положила руку ему на запястье. — За маму и… за Яшамару-сана. — Темари требовательно взглянула брату в глаза, убеждая его успокоиться. — С меня довольно, — ладонями оттолкнувшись от стола, тем самым опрокинув бокалы, он встал и направился к выходу. Посетители ресторана обеспокоенно обернулись. Официант уже спешил уладить беспорядок. — Канкуро, стой. — Темари встала следом, окликнув брата, и он остановился, обернувшись. — Я не собираюсь терпеть этого психопата. — Он ничего не сказал, — голос её наливался свинцом, она окинула надменным взглядом отвлёкшихся на этот инцидент посетителей. — Ты прекрасно знаешь, что этот… — Канкуро стиснул пальцы в кулак, сдержав ёмкий эпитет, — просто издевается. — Ты не справедлив. — Я достаточно терпел, — он метнул взгляд в сторону сидящего неподалёку, как ни в чём не бывало брата, и процедил сквозь зубы, — он уже убил нашу мать, потом отца, кто следующий?.. Звук пощёчины оглушил замерший зал и Темари с ужасом уставилась на свою руку. — Я думал, ты на моей стороне, — глухо произнёс Канкуро прежде, чем растворился за пределами зала. Вернувшись за стол, Темари с трудом сдержалась, чтобы не выпить бокал вина или чего-нибудь покрепче залпом. Гаара поднял на неё холодный взгляд из-под полуопущенных век. — Зачем ты это сделала? — Я не хочу об этом говорить, — Сабаку вздохнула и отвела взгляд. Но Гаара продолжал красноречиво молчать и глядел на неё, не отрываясь, в ожидании ответа. Алое винное пятно расплывалось по белой скатерти — она задержала взгляд на нём прежде, чем продолжить, — потому что он неправ. — Хочешь сказать, что не считаешь также? — светло-голубые глаза смотрели с усмешкой. Темари почти захотелось его ударить и уйти, закончив на том не только этот вечер, но тогда все усилия собрать её разваливающуюся семью полетели бы прахом, поэтому она совершила последнюю попытку. — Если бы я так считала, то не стала бы приглашать тебя сегодня. Не стала бы открывать совместную галерею или даже разговаривать с тобой. Он некоторое время молчал, пока она не заметила, как уголки его губ дрогнули всего на пару секунд. Этого хватило, чтобы понять: бой на сегодня окончен.