Зарница

Следующие пару дней они только и говорили, что о будущем походе. Столько всего надо было обдумать. В первую очередь, конечно же, как ночью смыться из корпуса. Самым главным препятствием была даже не вечно открытая вожатская, а дверь на первом этаже, которую, разумеется, после отбоя запирали. А, значит, надо было каким-то образом свиснуть ключ у воспитательницы. Пока никакого ясного плана этой кражи не было, лишь сухие разговоры без каких-либо полезных выводов. Кроме постоянных разговоров они ещё и изнывали от жары, как и весь лагерь. Внезапный зной обрушился на среднюю полосу России. Солнце пекло со всей мочи, выжигая сухую землю, а духота не спадала даже к вечеру. А это могло означать только одно: очень скоро у администрации не останется выбора, кроме как дать добро на купание в соседнем озере. Так и случилось на второй день. О предстоящем купании объявили на утренней линейке. Озеро находилось в трёх километрах. Пляж был маленький, но чистый, а вода так и вовсе кристальная. Никакой тины или ила. Но из-за маленькой площади обжитого места для купания, выводили отряды не всем скопом, а в порядке очереди: с утра, сразу после завтрака, шли младшие, ближе к обеду средние, а старшие отправлялись загорать вместо тихого часа. Денис был явно не рад их внезапному походу на озеро. Окунуться он, может, был и не против, но явно не в компании тринадцатилетних малолеток, стремящихся либо утонуть, либо потеряться, либо закопать кого-нибудь с головой в песке. А потому всё утро он посвятил экскурсу по правилам поведения на воде. Денис был ответственный. Иногда. Во время инструктажа Андрей уснул у Славы на плече. Всю ночь они шастали от палаты до первого этажа в попытках найти пути обхода злосчастной двери. Проснулся он от того, что плечо внезапно исчезло, зато вместо него его висок соприкоснулся с твёрдой деревянной скамейкой. - Хорош дрыхнуть, ща плавать пойдём, - донёсся голос сверху. Потерев ушибленный висок, Андрей обнаружил, что сидит посередине комнаты один, все уже разбежались по палатам, Слава, вон, последний выскочил в коридор, только Денис всё ещё сидел за своим столом и лениво копался в мобильнике, а ещё… Ну, конечно же, Саша. Андрею, как всегда, везло. Девчонка растерянно мялась перед вожатым, не решаясь начать разговор. - Чего тебе? – буркнул Денис, даже головы не поднимая. - Я это… не могу сегодня пойти купаться, - выдавила из себя Саша, густо покраснев. - Это ещё почему? С какой такой радости? - Ну, у меня это…, - замялась собеседница. Андрей понял, что разговор явно не для его ушей, да и сам он слышать особо этого не хочет, но встать вот сейчас, посреди диалога было как-то неловко. - Что? – терял терпение вожатый. Саша пробормотала что-то, опустив голову, так, что Андрей не расслышал, а вот Денис наоборот весь напрягся и даже поднял голову от телефона. - А, это, ну это ничего… слушай, я тебя всё равно одну в корпусе не могу оставить, сама понимаешь. Посидишь в сторонке в тенёчке, в воду тебя никто тянуть не будет. Хорошо? Девочка подняла глаза и робко кивнула, а потом резко развернулась и вышла в коридор. Денис тяжело вздохнул, пробормотал что-то про девочек себе под нос и тоже вышел. А за ним и Андрей. На пляже было здорово. Большое озеро спокойной синей гладью отражало солнечный зной, а солнце в ответ играло с ним, путаясь нитями света в спокойной мелкой ряби. Ребята бултыхались рядом с берегом, верёвки и буйки не давали зайти глубже, чем по грудь, а пронизывающие до самого мозжечка звуки свистка толстого физрука выгоняли из воды, не дав толком ею насладиться. Подростки ворчали и вспоминали, как у себя в деревне или с родителями на море могли купаться хоть до синего оттенка губ и гусиной кожи, а мальчишки наперебой делились историями о том, как далеко могли заплыть, приукрашивая их в десятки раз. Но, несмотря на всё недовольство, брызгаться в воде, играть в волейбол и лежать на раскалённом песке было всё же лучше, чем томиться в душных корпусах, а потому настроение у всех было самое замечательное. Андрей вместе с остальными мальчишками играл в мяч, стоя по колено в воде. Их игра являлась каким-то ужасным гибридом футбола, волейбола и забавы «попади соседу по голове». Они хохотали и то и дело носились по одному за улетевшим мечом. Андрей бил по мячу не слабее остальных и тоже бегал, когда приходила его очередь. Один раз он ударил так сильно, что мяч взлетел по красивой дуге высоко-высоко, пролетел над головами и рухнул в ближайшие кусты. - Ну, и чего ты стоишь? Беги давай, - крикнул ему кто-то. Добравшись до кустов, мальчишка обнаружил, что придётся лезть в камыши, но всё равно не пожалел об ударе, летел-то красиво. Только он собрался бороться с прибрежной зеленью, как его отвлекла какая-то возня неподалеку, и он решил посмотреть, что там происходит. У самого края песчаного пляжа сидела Саша, прижав колени к груди. Рядом с ней сидели мальчишки на отряд старше, парочку из которых Андрей даже знал, вернее как знал - курили они вместе. Например, высокого толстяка с растяжками на боках или долговязого рыжего парня гоповатой наружности. Мальчишки занимались тем, что донимали Сашу. Андрей услышал, как толстяк крикнул: - Саш, а пошли покурим? Чё ты не встаёшь-то? После чего раздался взрыв хохота, а Саша ещё сильнее прижала колени к телу, вслед за этим проявлением слабости кто-то ещё крикнул: - Чё ты, Саш, пошли искупнёмся! Затем последовала ещё одна порция смеха, а Саша сжалась, как будто желая слиться с песком, ещё больше сдавая позиции. Андрей же удивился. Это же Сашка. Чего она молчит? Это же она могла заткнуть любого во всём лагере, будь то надоедливый физрук, воспитатель или мускулистые задиристые парни из первого отряда, у которых пиписька-то выросла, а вот мозгу не прибавилось. Тем более тут, в десяти метрах от кучки вожатых, разомлевших на жарком солнце. Послать всех куда подальше, да побежать, демонстрируя средний палец. Андрей был, в общем-то, умным мальчиком, поэтому до него быстро дошло, в чём тут дело. Она не могла встать. Какое-то воспоминание колыхнулось рыжим пламенем двух плотно сплетенных кос внутри Андрея и обожгло. Та девочка тоже не могла встать. Его друзья тоже скалились и подвывали за её спиной, а Андрей подвывал вместе с ними, потому что иначе скалиться начнут на тебя. Всю перемену они не давали ей сдвинуться с места, а потом как шакалы гнали до туалета. Он очень старался как можно больше шуметь, шлёпая в прибрежной воде и приминая заросли рогоза с камышом по пути к мячу, но всё равно слышал шутки и гогот позади. А перед глазами пылали рыжие косы на первой парте и вздёрнутый нос с парой веснушек. Смех стучал в его ушах, не давая сосредоточиться на чём-нибудь другом. Это его не касалось. Не его дело. Пусть Саша сама разбирается. Они даже не друзья. Смеяться надо со всеми, иначе смеяться начнут над тобой. Мяч оказался весь мокрый, грязный, в песке. Андрей взял его в руки и осмотрел со всех сторон, но отряхивать не стал. Вместо этого мальчишка молча вышел из зарослей и встал неподалёку от шумной компании. Андрей был метким и лучше всех подавал в пионерболе, поэтому мокрый и грязный мяч точнёхонько прилетел прямо в потное лицо толстяку, который уже нависал над Сашей. Андрей решил, что смеяться над этой курицей могут только они со Славой. Смеяться, а потом получить заслуженных тумаков. - Ёп твою мать, – взревел толстяк, прижимая руки к носу, от которого только что отпрыгнул метательный снаряд Замая. - Отстаньте от неё, - твердо произнёс Андрей, гадая, заживёт ли его нос до конца смены, а то мама расстроится. - А ты не охуел ли, щегол? Шёл бы ты куда шёл, - какой-то незнакомый мелкий парень подлетел к Андрею, воровато оглядываясь вокруг, но в пределах видимости никого не было. А, значит, носу Андрея точно несдобровать. Их было трое, а он - один. Кроме того, он не был мастером ведения переговоров. Да и какие переговоры, после того, как ты швырнул мяч кому-то в лицо? Поэтому он лишь мужественно вздохнул, уже предчувствуя расквашенный нос, и сжал кулаки. Саша подняла голову и посмотрела на Андрея, тот же даже ухом не повёл, но взгляд заметил, почему-то от этого стало немного легче. Он ещё никогда не был так уверен в собственных действиях. - Уважаемые, а что это у нас тут происходит? Неужто драка затевается? – раздался голос позади. Славка. И как он тут оказался? Вечно не затыкающийся Слава сейчас точно был не к месту. - Слышь ты,пиздуй отсюда. Нам с твоим товарищем поговорить надо. Андрей был полностью с ними согласен, друг явился некстати, он только всё испортит, ещё и сам получит, дурака кусок. Слава же лениво шагнул вперед, становясь между ними. - Слушайте, он, конечно, не прав, но, может, обойдемся без чистки киргизских еблетов? - А ну как же. Ребята подступали. И чего Слава вмешался? Сейчас и ему достанется. Андрей бы справился. Вернее, получил бы героически. Но Слава-то чем здесь поможет? Меж тем, тот обернулся на Замая, улыбнулся своей дурацкой длинной улыбкой и кивнул. В следующее мгновение в обидчиков чести Хана полетела волна песка, а Слава с Андреем улепётывали со всех ног. Это было немного трусливо с их стороны, но зато носы оказались хотя бы на время, но в безопасности. Они остановились только тогда, когда оказались в двух метрах от Дениса, который полулежал на песке, подставив жаркому солнцу живот и оглядывая пляж: - Вас где носило? - Мяч искали, - хором ответили мальчишки, игнорируя тот факт, что никакого мяча у них в руках-то и не было. - Ну как же, курили опять, - протянул Денис, но влезать в дискуссию не стал. Уж слишком день сегодня был хорош для того, чтобы тратить его на этих двух раздолбаев. - Дипломат из тебя хуёвый, дружище, - заметил Слава, когда они, отдышавшись, сели на песок. - А сам? Они же нас все равно найдут и дадут пизды. Толку-то. Слава что-то ответил, но Андрей его не услышал. Он обернулся посмотреть на заросли, где ещё недавно искал злополучный мяч. Ни Саши, ни их новых неприятелей видно не было. Убежала. Несмотря на весь ворох внезапно образовавшихся проблем, Андрею стало радостно. И он решил оставить заботы о грядущем, потащив Славку купаться. *** Как и предсказывал Андрей нашли их быстро, Слава только начал расписывать план по выходу из предстоящей жопы, как эта самая жопа подкралась к мальчишкам и застигла их врасплох. Когда? Разумеется, во время дискотеки. Ведь именно в эти часы все вожатые заняты, а воспитатели отходят от пережитого дня. Не стоило им идти курить вдвоём. Да ещё и на Камень. Камнем называли импровизированную курилку за углом столовой. Вытоптанная площадка, посреди которой возвышался кусок бетона с торчащей из него арматуриной. Курилка пряталась в углу меж густых зарослей кустов и заброшенной клумбы, всего пару десятков метров отделяло ее от Пяточка - центра всех увеселительных мероприятий и места проведения дискотеки. А потому именно тут дымили старшие отряды между зажигательными танцами. На Камне царила страшная дедовщина. Если ты младше пятого отряда, тебе сюда дороги нет. Эту дедовщину подкрепляли вожатые, ведь каждый из них знал о камне, но закрывал на это безобразие глаза, потому как также знал, что совсем малолеток на него просто не пустят. Но Славе же море по колено, убедившись, что на точке никого нет, он затащил упирающегося Андрея в эти заросли. Тут их к стене и прижали. Причём в прямом смысле. Во всяком случае, для Славы. Стоило лишь говорливому подростку начать болтать, как двое ещё неизвестных им друзей толстяка познакомили его затылок с кирпичной кладкой и теперь крепко держали. Андрея же одним мощным толчком огромной туши повалили на землю. Он умел драться, но стоило ему лишь представить, как он вскочит и отвесит тумака этому жирному борову, как в этот же момент из-за его спины показался долговязый, а ведь они наверняка оставили кого-то стоять на стрёме. Значит, их пятеро. Ситуация выходила критическая. - Значит, так. Я хуй знает, с чего ты решил, что дохуя умный и смелый. Но сейчас я тебе популярно объясню, какие у тебя есть выходы из сложившейся ситуации,- вещал жирдяй, возвышаясь над Андреем. Этот толстый обмудок чувствовал себя сейчас крутым бандитом, этаким решалой на районе. И это бесило Андрея до скрежета в зубах. Как же ему хотелось дать по этой тупой блестящей от пота морде. Но он терпел. Своё лицо он всё же любил, по большей части, конечно. - Либо мы сейчас хорошенько пиздим и тебя, и твоего друга-педика. Не боись, по ебалу не получишь. Я же не хочу, чтобы нас спалили. Либо ты встаешь передо мной на колени и просишь прощения как положено. Толстяк ухмылялся, ему нравилось всё происходящее, он имел власть, авторитет. Андрей часто это видел это в своих школьных товарищах или старшаках. Даже чувствовал сам, когда мутузил пятиклассников в школьном туалете. Это опьяняет. В собственных глазах ты вершитель правосудия. Спроси у этого ублюдка, поступает ли он сейчас верно. И в ответ он точно приведет тысячу аргументов «за». Андрею стало мерзко, почему-то захотелось отмыться от всего этого дерьма и больше никогда не вспоминать, каково это лежать в пыли у чьих-то ног. - Замай, лучше один раз получить по ебалу, чем всю жизнь..., - договорить Славе не дали, зато пнули куда-то в живот, отчего-то заткнулся сам. «Чем всю жизнь ходить опущенным лохом» - пронеслось в голове у Андрея. Он был с этим полностью согласен, Слава. К этому моменту его уже даже грядущие пиздюли не смущали, переживет. Если бы не одно «но». Ты-то, дурак бестолковый, будешь получать совершенно без причины. Это его, Андрея, проблемы. Зачем ты влез? Собственное унижение он бы пережил, но вот беспомощность в отношении друга уязвляло подростка до глубины души. - Ну, чё? - подал голос жирдяй. Андрей поднял голову, чтобы ответить. Решение, пусть и безрадостное, было уже принято. Пережить стояние на коленях перед ним он вполне себе мог бы. Зато Славка целее будет. Сколько им осталось тусоваться в этом лагере. Неделю? Десять дней? Переживет. Потом вернётся в город, где никто не будет знать о его позоре. «И снова будешь опущенным лохом перед такими же, как и он» - вдруг пронеслось в голове у Андрея. И вместо того, чтобы трусливо сдаться, он сжал кулак. - Иди ты, - начал подросток, как вдруг произошло что-то уж совсем неожиданное. Сначала ближайшие кусты зашевелились, а потом оттуда выпрыгнула Сашка с какой-то толстой палкой наперевес. Эта оборванка явно умела появляться эффектно. Андрей даже понять ничего не успел, как та обрушила своё орудие на спину толстяка. А потом ударила ещё и ещё. Била молча и с какой-то холодной расчётливостью, целясь в основном по копчику и затылку – самые болезненные места. Пока всё внимание было приковано к ней и его борьбе с толстым боровом, Замай бросился к одному из тех, кто держал Славу и съездил ему по носу. Сам же Слава не чурался грязных приемов и дал второму между ног коленом. Затевалась неплохая такая драка. Андрею даже на секунду показалось, что они смогут урвать победу. Но уже через пятнадцать минут они сидели в столовой, вернее на кухне, побитые. Драка не закончилась в их пользу, чего и требовалось ожидать. У Саши под глазом красовался свежий синяк, а на щеке огромная ссадина. К синяку она прижимала упаковку мороженых котлет и поглядывала на друзей. Андрей сидел с двумя салфетками в разбитом носу. Перелома явно не было, но вот синяк точно будет. А вот Славе разбили губу, которую сейчас обрабатывала зелёнкой повариха по имени Антонина Петровна. К ней их привела Саша. - Это хорошо, что ко мне пошли. Пошли бы в медпункт - такой переполох начался, ой, мама не горюй, - причитала она, замазывая травму, пока Слава шипел от боли. - А так, может, обойдётся. Вы, это, Дениске-то скажите, что с дерева навернулись. Он мальчик неглупый, вопросов задавать не станет, если продолжение ему не устроите. А, если станет, то отправьте его ко мне. Лично подтвержу, что видела, как вы на ветке втроём раскачивались. Хотя не должен, конечно. - А откуда вы знаете про Дениса? - прогнусавил Андрей. - А я всё про всех знаю, Хан Замай, - улыбнулась женщина и отложила зелёную ватку в сторону, придирчиво рассматривая лицо Славы. Андрей дёрнулся при упоминании своего идиотского прозвища. Наверняка Сашка рассказала, но, глянув на её вытянувшееся лицо, Андрей понял, что ошибся. Крутая тётка. - Ладно, вы мне лучше скажите вот что: я правильно делаю, что вас прикрываю? Или мне бежать в администрацию и рассказывать про трёх избитых пионерах? А? Оно того стоило? – продолжила их новая знакомая, подавая Славе ещё одну пачку мороженых котлет. Тот благодарно кивнул и приложил к губе. Антонина Петровна внимательно оглядела присутствующих, да таким взглядом, что хоть в камень обращайся. Андрей бросил взгляд на Сашку, потом на Славу и твердо сказал: - Стоило. Женщина вздохнула, покачала головой и поцокала языком, осуждающе, но по-доброму. - Чаю будете? До конца этих ваших плясок еще сорок минут. У меня булки с полдника остались. Дети согласно кивнули, и повариха отправилась искать чайник меньших размеров, чем на пять литров, что-то бормоча себе под нос. Андрей же вновь посмотрел на Сашу, ему хотелось что-то сказать, что-то очень важное, что ещё не помещалось на языке. Но сказать он смог только: - Очень больно? - кивнул на глаз. - Да нормально, не в первый раз же. Отчим иногда, как со смены придет..., - Саша передёрнула плечами и улыбнулась. - А тебе? - Терпимо, - улыбнулся он ей в ответ. - Ой, вы еще засоситесь, любовнички, - прокомментировал данный момент душевной близости Слава, но тут же осёкся, вспомнив, как девчонка в предыдущий раз отреагировала на его шутки, и замер. - Я это... Но Саша только усмехнулась в ответ. - Это кто из нас еще любовнички. Ходите всю смену вдвоем - друг от друга не отлипаете. А ведь она только начала нравится Андрею. *** И их снова стало трое, а толстяк и компания, видимо, испугавшись, что в следующий раз малявки могут и нажаловаться, не стали их донимать, лишь иногда выкрикивали что-то вслед. Дни летели как-то невероятно быстро. В лагере всегда так. Первая неделя тянется так долго, что, кажется, никогда не закончится, и ты будешь навсегда обречён ходить строем, выкрикивая эти ужасные кричалки и девизы, а потом это дурацкое время словно срывается с места, летит на всех парах, мелькая перед глазами ярким калейдоскопом событий. Наши герои тоже были подвержены этому странному временному парадоксу. За чередой ярких, пропитанных солнцем и теплом дней, они не заметили, как конец их отдыха подкрался сзади и тяжело задышал, обдавая запахом, казалось бы, почти забытого дома. А за это время в «Зарнице» они стали даже некими местными звездами. Ни на кого не писали столько жалоб руководству, как на этих троих. После каждой планёрки Денис возвращался понурый, захлопывал дверь вожатки и курил в окно, проклиная про себя свою учёбу в пединституте и дурацкую летнюю практику. Их вызывали к директору, устраивали прилюдное порицание, даже умудрились дозвониться Славкиной матери, которая теперь каждый вечер названивала администрации и выспрашивала, как там её сыночек. Как понимаете, им это вышло лишь боком. Ребятам же всё было нипочём, после той драки в них поселилось обманчивое чувство неуязвимости, будто теперь, когда они втроём, им всё по плечу, а потому продолжали лезть, куда не просят и устраивать беспорядок там, где его в принципе устроить, казалось бы, невозможно. Но никто не знал, что самое главное и большое приключение ещё не случилось, самая заветная для них мечта ещё была впереди, только планировалась и готовилась воплотиться в реальность. И планы они свои строили каждый вечер где-то за спортивной площадкой и малым футбольным полем, сидели под кустом, курили и обсуждали свой побег к старой заброшенной телефонной вышке. Странная одержимость ею перекинулась со Славы на остальных и завладела сердцами. Спросил бы их кто тогда: «ребятки, а зачем она вам сдалась-то?». Они бы, наверное, и не смогли ответить, посмотрели бы как на дурака и восторженно прошептали: «ну это же вышка». Мероприятие по покорению далёкой железной конструкции планировалось на предпоследнюю ночь смены. Эта идея была предложена Сашей. По её логике выходило, что в последнюю ночь все вожатые и воспитатели будут бдительны как никогда, ожидая пьянства и буйства от старших, а от младших ещё большего бесчинства и попыток разукрасить друг друга пастой. Дети будут прощаться друг с другом, выуживая последние крохи свободы без родительского контроля. А вот за ночь перед тем сам педсостав отправиться выпивать в старую беседку, тоже прощаясь с очередной сменой, а те, что останутся, будут спокойно дрыхнуть в своих койках. Аргументы Сашкины были тяжелы и весомы, так ребята определились с датой, а затем она же научила их преспокойно выскальзывать со второго этажа корпуса и тихонько красться на корточках вдоль корпуса, чтобы затем короткими перебежками добраться до дырки в бетонном заборе. Получилось это не с первого раза, но мальчишки упорно тренировались несколько ночей подряд и теперь с лёгкостью следовали вслед за ней, карабкаясь по старому дереву. И вот намеченный день настал. С самого утра все трое чувствовали такое сильное волнение, терзавшее их изнутри, что, казалось, будто их сейчас разорвёт на сотни маленьких кусочков, и терпеть было невыносимо, общий секрет давил изнутри, бился в клетке, стараясь улизнуть. А они его удерживали, не давали себе ни словом, ни жестом показать окружающему миру, что их сегодня ждет, сидели смирненько в столовой, не устраивали дебоша во время тихого часа, отсидели концерт, даже не попытавшись сбежать с навязанного мероприятия. Денису бы насторожиться, но он к тому времени окончательно потерял бдительность и думал вовсе не о своих прямых обязанностях, а о кучерявой девчонке из второго отряда. К дискотеке их беспокойство перешло все границы. Саша умудрилась рассориться почти со всеми девчонками отряда, назвав их тупыми курицами, когда те наводили марофет к танцам, Андрей чуть не влез в драку с Федей, который попытался выведать, чем таким важным они будут заниматься ночью втроём, и неудачно пошло пошутил на эту тему. Слава же просто ходил дёрганный и молчаливый, что ему было несвойственно. Нервы сдавали. А ведь впереди ждало два часа ожидания после отбоя, которые мальчишки проведут, напряжённо пялясь в окно. К слову, пялиться вовсе необязательно. Согласно уговору, Сашка должна была просвистеть, подавая тем самым сигнал, а они уж сами спустятся. Ровно в полночь под окнами раздался тихий свист, и мальчишки тут же выпрыгнули из своих коек, наскоро обулись и двинулись покорять неизведанное под глухой Федин храп. Первым полез Слава, одним шагом длинных ног преодолел расстояние между хлипким подоконником и веткой, был таков. Настал черёд Андрея. Его задача усложнялась тем, что именно он должен был закрыть после их побега окно, а ещё за его плечами болтался достаточно тяжелый рюкзак со съестным. Он взобрался на подоконник, вытолкал худющее подростковое тело наружу, тихо, даже без скрипа закрыл створку окна и успел поставить ногу на заветную ветвь, когда услышал тихий скрежет под тяжестью собственной ноги. Эта самая ветвь опасно прогнулась и издала этот страшный скрипучий звук. Сердце ушло в пятки. И Андрей замер. Как истукан он стоял, широко расставив ноги и держась одной рукой за хлипкое деревко рамы, а второй за тонюсенькие ветки, и не мог заставить себя пошевелиться. Все мысли из головы куда-то пропали и он, хоть убей, не мог вспомнить заученные движения, которые они так тщательно репетировали спускаясь и взбираясь обратно ночи напролёт. Он сейчас только и мог, что стоять, глупо растопырив все четыре конечности, и думать о том, что ветка его точно не выдержит. Точно-точно. Они столько по ней лазали, что расшатали бедняжку, и именно под его весом она и закончит своё существование. Ветка гнулась и плакала под его ступней. Андрей даже видел, что именно произойдёт, стоит ему перенести вес тела на опорную ногу. Она хрустнет, отломится и полетит вниз, а он вслед за ней. Возможно, даже что-то сломает. Но не будущие травмы пугали его. Жалко себя не было. Было стыдно. На треск сбегутся воспитатели с вожатыми, увидят его поверженным на земле, а на утро об этом узнает весь лагерь и будут ржать над глупым Андреем. Но, что было хуже всего, это увидят Сашка со Славой, как он будет валяться и корчиться от боли на земле. И Славиной мечте придёт конец. Так и не дойдут они до вышки-то, а всё из-за него. От этого лицо мальчишки запылало алым румянцем в ночи. Дышать стало трудно, а к горлу подкатывал ком. - Эй, ты чего там? – послышался шёпот Саши откуда-то снизу. Андрей хотел было опустить голову на голос, но не смог, попытался что-то сказать, но ком в горле не дал этому случиться. Рот заполнился густой слюной, а грудь сжало в тисках: не вдохнуть – не выдохнуть. - Хан, ты чего там? Зассал? – присоединился Слава. – Эй, там, наверху. Хан Замай. Дурацкая кличка, до чего же дурацкая. Ну, какой же из него хан? Ханы завоевывали целые земли, а он не мог слезть с окна. Он уже почти не слышал их голоса внизу, зато отчётливо слышал хохот в ушах. Лучше смеяться со всеми, чем слышать, как смеются над тобой. - Я не могу. Я-я-я… просто не могу, - еле выдавил из себя Андрей. – Лучше идите без меня. Он крепко зажмурился, но всё же лучше так, чем… - Ты ёбнулся что ли? – Слава был достаточно категоричен. - Она шатается, я просто не могу. Наверное, из-за рюкзака. Он тяжёлый, она не выдержит, - промямлил перепуганный подросток наверху, чувствуя, как по виску скатилась капелька пота. Пальцы, вцепившиеся в раму, начинали неметь. - Чушь-то не неси, она и не таких выдерживала, - зашептала Сашка, но Слава перебил её. - Замай, Замай, слышишь меня? Посмотри на меня. Посмотреть вниз? Не лучшая твоя идея, Слава. Но всё же Андрей открыл глаза, вернее сначала один, затем второй. Открыл и глянул вниз, там стояли его друзья, он мог их видеть в тусклом лунном свете, как те стоят, задрав головы вверх. - Эй, на меня смотри. Андрей и смотрел. Толку-то? Слава как Слава. Он стоял внизу с деланно скучающим видом, почёсывая загривок. Лицо бледное, у губ тёмное пятно от зелёнки. - Ты чего несёшь-то, Замай? Вот куда мы без тебя? Мы же пропадём. Я без башки, ты знаешь. А Сашка? Так она отбитая, ты сам говорил, - в этот момент девчонка чуть не встряла, но Слава на неё так зыркнул, что она так рта и не раскрыла. – Мы и не дойдём никуда без тебя. И какой вообще прикол куда-то переться вдвоём? Это же не романтическое свидание под луной. Андрей слушал, внимательно. Не верил, конечно, ни единому слову, но молчал, потому что, наверное, впервые видел такого Славу. Серьёзного. Это пугало и внушало доверие одновременно. Серьёзный Слава. Ну, бывает же! Вон, брови сдвинул, глаза прищурил. Было бы даже забавно, если бы Андрей не чувствовал, как онемевшие пальцы уже готовы разжаться. А, если разожмутся, то всё - бедный, глупый Замай полетит вниз. - Скажи честно, зассал? – продолжал меж тем друг его. – Можешь не отвечать, вижу, что пересрался, а в твоем случае это глупость несусветная. Ты же, блин, Хан Замай, ну. Ты ничего не боишься. Ты не ведёшь переговоры, ты готовишься дать в ебало. Ты… Славка запнулся, но тут уже Сашка подхватила, переняв основной смысл послания: - Да, Андрей, ты вспомни, как ты тому придурку на пляже мячом съездил. Главное, съездил и стоишь, даже бровью не повёл. Я бы так никогда не смогла, - она говорила, но смотрела вовсе не застрявшего между небом и землёй несчастного Замая, а куда-то в сторону, нервно кусая губы. – За меня, знаешь, никогда никто не вступался. Даже мама… - Вот видишь, Хан? Ты ещё и дам из беды выручаешь, - улыбнулся Слава. Когда тот улыбнулся, зелёное пятно на губе забавно растянулось, будто бы хотело сбежать с лица нерадивого мальчишки. Вот, глядя на это самое пятно, Андрей глубоко вдохнул, затем выдохнул и, что есть мочи, оттолкнулся онемевшими пальцами от рамы и, расставив руки в стороны, полетел навстречу неизвестности. Неизвестность к нему на встречу не собиралась, а вот шершавый ствол оказался в мальчишечьих объятиях. Андрей еще пару секунд его для верности пообнимал, а потом суетливо спустился. Ему не терпелось оказаться на земле. - Пиздец ты долгий, конечно, - заметил Слава, стоило ногам друга оказаться на твёрдой и устойчивой поверхности. - Хорош трепаться – спалят, - лаконично добавила Саша. А Андрей ничего не стал говорить, только улыбнулся во всю ширь рта и отправился вместе с ними, к мечте. Сашка вела их мимо корпусов, на полусогнутых. Постоянно приходилось наклоняться, чтобы оставаться незамеченными, а последние метров пятьдесят и вовсе пришлось чуть ли не ползти по каким-то кустам. Потому мальчишки искренне обрадовались, заприметив впереди забор. Так обрадовались, что с готовностью влезли в дыру под забором вслед за девчонкой, не понимая, что именно в этом момент оказываются за пределами «Зарницы». Из-за этого они даже не смогли по достоинству оценить всю торжественность момента. Шёлковый путь их вывел в тёмный лес, стены-сосны нависли над ними, скрывая собой и небо, и луну. Темно, хоть глаз выколи, но Сашка, их опытная проводница, повела по узкой тропе глубже в лес, в неизвестность. Шли гуськом и молча, хотя здесь уж можно было говорить, не таясь. А тропа ловко юлила меж темноты, изгибалась, бежала, пока не уткнулась в границу леса, а там и разделилась надвое. Впереди было старое поле, справа, если приглядеться, можно было разглядеть ряды притихших деревенских домов. Сашка кивнула головой в противоположенную сторону и повела их дальше. Поле тянулась до самого горизонта, и не было видно конца ему только тёмную полосу сухой травы, переходящей в чернильное небо с яркими звёздами, мелким бисером рассыпанными чьей-то рукой по небосводу, и плоский, неуклюже прилепленный блин луны. На фоне всего этого ошеломляющего безобразия виднелась старая ржавая телефонная вышка. И они шли к ней, прислушиваясь к ночным звукам: шороху ветра и песни кузнечиков. Андрею казалось, будто они и не идут вовсе, а плывут из одной темноты в другую. Неизвестный ему мальчик по имени Игорь был прав: вышка действительно казалась ближе, чем есть на самом деле. Потому сколько бы они не шли, она не становилась ближе, всё оставаясь на прежнем месте. А они и не думали останавливаться, скреплённые общей дурацкой целью. Через некоторое время Слава обогнал Сашу, рыпнулся вперёд, а потом обернулся и пошёл рядом, тогда Андрей догнал их, и шли уже единой линией, втроём. - Красиво-то как, - протянула полушёпотом Сашка. Она шла, высоко задрав голову в небо. Как бы не свалилась, дура. Слава тихо хмыкнул в ответ. Девчонки. Андрей снова ничего не сказал, он был согласен с обоими. Шагали ребята уверенно, бодро. И под натиском этой их слепой решительности корявая, брошенная и забытая всеми вышка дёрнулась в темноте и сдалась. Она больше не топорщилась на месте, а неуклонно приближалась, заставляя их идти всё быстрее и быстрее. Когда расстояние уменьшилось до смешных ста метров, они сорвались с места и побежали к ней по пояс траве, бежали, перепрыгивая ямы и ухабы на давно не вспахиваемой земле, бежали, что есть духу, стараясь не отставать друг от друга, бежали навстречу своей мечте, обретённой за двадцать летних дней. Первым до холодного, шершавого металла дотронулся Слава. Коснулся и замер, запрокинув голову назад, глаза его смотрели вверх, вдоль железной кривой, что зигзагом ржавчины упиралась в небо. Второй прибежала Саша и сразу попыталась допрыгуть до лестницы, начало которой, видимо, кто-то из более разумных и взрослых отпилил болгаркой, а первые ступеньки ещё и обмотал колючей проволокой. Быстро разочаровавшись в своём занятии, Саша тоже уставилась вверх. Последним подбежал Андрей, ухватился за железную балку и замер. Они смотрели вверх, смотрели, как покинутая всеми, ненужная более человеку конструкция старается дотянуться до самого неба, но не может, обречённая так и стоять, одинокая и обдуваемая всеми ветрами. Андрею стало отчего-то грустно, и он опустил глаза, сразу же наткнувшись взглядом на своих друзей, которые тоже больше не смотрели в тёмное небо. И вдруг он почувствовал, как временной мыльный пузырь, который всё это время охранял их от внешнего мира, даруя ощущение неуязвимости, схлопнулся над их головами, и этот проклятый мир обрушился на них со всех сторон. До конца смены оставалось чуть более суток. Какие-то тридцать часов разделяли их от этого порога, после которого их снова будут разделять сотни километров, а расстоянию-то будет уже совершенно плевать на глупую детскую дружбу, что успела родиться и вырасти из неоткуда за двадцать один день под жарким летним солнцем. Андрей вдруг очень чётко осознал, что никогда больше не увидит ни Славу, ни глупую оборванку Сашу, и от этого стало так горько, так одиноко. Друзья его тоже это чувствовали, каждый по-своему, разумеется. Слава, например, злился на заброшенную вышку, которая ничем не могла ему на это ответить. Она оказалась скучной и неинтересной, как и всё в Славиной жизни, начиная от одноклассников и кончая им самим. Иногда ему казалось, что жизнь в целом скучная и неинтересная. А от этого было так тошно, что он старался об этом не думать. Сашка же вдруг поняла, что невероятно любит этих двух раздолбаев. Чувства эти в ней были новыми, необычными и пугающими. В смятении она стояла, уперев взгляд в землю, и аккуратно подминала ногой траву. Любить оказалось страшно и волнительно, чувство обжигало изнутри и старалось вырваться наружу. Но выражать его Саша так и не научилась к своим годам, поэтому прокашлявшись, вдруг спросила: - А вы вернётесь на следующий год? Она знала, что никто никогда не возвращается, все обещают, но никто не приезжает обратно. Каждый год десятки детей клянутся в вечной дружбе у ворот «Зарницы», но год это очень-очень много. Особенно, когда тебе тринадцать. Андрей пожал плечами: - Я не знаю, куда дадут путёвку маме на следующее лето. Каждый год что-то разное обычно. Саша кивнула, глубоко вздохнув, и продолжила мять траву, не поднимая взгляда. Слава же вдруг нахмурился, внимательно разглядывая горизонт, в который по-прежнему упиралось ночное небо. - А, к чёрту, я приеду, мать у меня настырная, вы это уже поняли, попрошу её, чтобы взяла мне именно в «Зарницу». Она за год весь дух из руководства выбьет, они ей эту путёвку из-под земли достанут. А ты, Замай, тоже придумай что-нибудь. А то кто за Сашеньку вступаться будет в следующий раз? Девчонка улыбнулась и несильно двинула кулаком в плечо. Скорее профилактики ради, чем от обиды. - Ну, в принципе, если я буду откладывать каждый месяц по…, - Андрей задумался, проводя в голове математические расчёты, как именно ему придётся урезать свои карманные расходы, чтобы накопить достаточную сумму. – Сколько она стоит, как думаете? Тысяч пятнадцать-двадцать? - Ну вот и отлично, - вместо ответа Слава обнял его за плечи, улыбаясь во всю мощь своей длинной ухмылки. А Саша не стала говорить, что это больше месячной зарплаты её мамы. - Ну что? Забились? В следующем году на эту же смену? – продолжил Слава. - Конечно, - яро подтвердил Андрей, у которого, казалось бы, гора с плеч упала. - Все так говорят, обещают, а потом не приезжают, - Саша была более прагматично настроена, она говорила, не поднимая взгляда, и кусала губы. - И что ты предлагаешь? Чтобы мы дали клятву на крови? – издевался Слава, продолжая виснуть на Андрее всем своим длинным телом. Девчонка, наконец, подняла глаза и одарила мальчишек убийственным взглядом. Один в один, как в тот раз во время ночной игры в карты. Те уже успели уяснить, что такой взгляд не сулит ничего хорошо, и притихли. - Ну, на крови не обязательно. Но можно было бы, - усмехнулась она. - Да чё за бред? – начал было Слава, но получил в бочину локтём от Андрея и умолк. - А давайте, почему нет? – у Андрея было прекрасное настроение. - Что? Порежем ладони стеклом, встанем в круг и поклянёмся, что, если древнее зло вновь пробудится, то мы вернёмся и вновь защитим город? – разгонял Слава, выпрямляясь. - Ты же понимаешь, что мы часто вообще не понимаем о чём ты? – усмехнулась Саша. Слава понимал. Понимал, что эти два неуча точно не читали Стивена Кинга, но затыкаться вовремя по своей природе он был в принципе не способен. - Хорошо, торжественно клянусь, что вернусь в эту дыру на следующий год, - сказал он, поднимая вверх правую руку. – Библии нет, так что придётся вам довольствоваться этим. Саша выслушала его и, улыбнувшись, посмотрела на Андрея. По всему выходило, что теперь его очередь. И, как бы нелепо он себя не чувствовал в этот момент, ему придётся это сказать. Он прокашлялся и, стараясь не смотреть на друзей, вторил другу: - Хорошо, тоже клянусь, что вернусь. - А где рука, Хан Замай? Ну-ка, поднял клешню. - Иди в жопу, Слав. Но руку всё же поднял и повторил: - Клянусь. Теперь была Сашина очередь. Она даже немного пожалела о своем предложении. Вот уж глупость, действительно. Но сама же предложила, а потому тоже подняла руку: - Клянусь, что вернусь сюда на следующий год. Хотя у меня и выбора, наверное, не будет. После её слов воцарилась какая-то неловкая тишина. Трое подростков стояли под звёздным июльским небом друг напротив друга. Затея с клятвой казалось глупой всем троим, но после того, как каждый произнёс это вслух, слова как будто обрели особенную ценность, вселяя надежду на то, что они действительно вернутся. От того они и смущались, верить в такое было уж совсем по-детски. Слава был бы не Славой, если бы не обладал способностью молоть языком в любой ситуации: - Что теперь? Сольёмся в братских объятиях? Его чуть ли не хором послали по известному адресу, но напряжение между ними испарилось, а Андрей полез в рюкзак за припасённой полторашкой пива. Так они и остались сидеть ночью на траве, не умолкая ни на секунду, строя планы на будущее лето. И оно казалось таким близким, будто до него рукой можно было дотянуться. И не было у них сейчас ни семей, ни школы, ни проблем, только вечное лето. Ведь они сказали клятву. Обратно пошли только при первых предрассветных сумерках, которые медленно подкрались влажным густым туманом и начали потихоньку стирать звёзды с неба, готовя его к появлению солнца. Шли они медленно, никуда не торопясь, им было плевать, что их неторопливость может обернуться встречей со злым Денисом перед его последней в этой смене планёркой. Потому, когда они подошли к кромке леса, за их спинами уже разгоралась заря. Вдруг Андрей заметил, как по дороге от деревни идут двое. Издалека было непонятно, были ли это парни или уже взрослые мужчины, но они почему-то не понравились мальчишке. Как-то за эту ночь он уже свыкся с мыслью, что вселенная сузилась до них троих. А двое незнакомцев не вписывались в эту картину мира и неуклонно приближались. - Эй, смотрите, - привлёк Андрей внимание друзей. Из них троих только Сашка могла узнать высоченную лысую фигуру вдалеке, что она и сделала, а затем подняла руку в приветственном жесте. - Сашка, ты что ли? – прокричал в ответ длинный. – И какого хрена мы шляемся ночью вне лагеря? Ну-ка, дуй обратно, у них планёрка через полчаса начинается, огребёшь, дура! Саша даже возражать не стала, а прибавила шагу, уводя за собой мальчишек в лес. - Это кто был? – спросил Слава, через плечо наблюдая, как по дороге мимо них шли двое лысых парней. - Да Рестор, я же рассказывала. Сто лет его не видела. И друг его городской. Та ещё высокомерная фифа, я вам скажу, - бросила Саша, не сбавляя шага. А мальчишки меж тем проникались встречей с лагерной легендой. Когда они оказались в своих постелях, солнце окончательно вышло из-за горизонта, готовясь своими лучами спалить последний лагерный день. *** Сутки спустя ребята стояли перед воротами лагеря, за автобусом. Кто-то мог решить, что они прячутся, но наша троица бы всё отрицала. Просто они стоят и всё. Что тут такого? Они молчали, стараясь не пересекаться глазами друг с другом. Андрей задумчиво пинал камушек у своих ног, Саша с какой-то неестественной заинтересованностью разглядывала собственную майку, а Слава жевал бутерброд с маслом, который даже в последний день умудрился стащить из столовой. Говорить совсем не хотелось, да и чего говорить? Уже всё сказано, а даже, если и не так, то сказать оставшееся решимости ни у кого не хватит. Вот и молчали, стараясь не замечать насколько тяжело это молчание даётся. Наконец, Саша выдохнула, отцепилась от майки и, озираясь по сторонам, полезла в задний карман джинс. Оттуда на свет божий она вытащила две фенечки. - Эй, вы, держите. Парни подняли на неё взгляд и почти одновременно заговорили: - Ты умеешь плести? – удивился Слава. - Это нам? – глупо уточнил Андрей. - Да, умею, я же четвёртый год здесь, помните? Много чего умею, - заворчала Саша, как старая бабка, протягивая им фенечки. Зелёную - Славе, красную - Замаю. Тот принял подарок и начал его разглядывать. На красном верёвочном фоне красовалась белая вышитая надпись: «Хан». Ему стало интересно, что написано у Славы, он даже поднял голову, чтобы спросить, но не успел. - Вау, прикольно. Слушай, а повяжешь? – Слава, видимо, не так подробно рассматривал подарок, и протянул Саше руку, чтобы там завязала. Но она даже не успела подойти, как из-за автобуса вынырнул, непонятно, что там делающий, Денис, который, по всей видимости, тоже не ожидал их увидеть, но сразу же сориентировался: - Машнов, ты чего тут делаешь? Тебя там весь автобус ждёт. Вы первые отъезжаете. - Ну, Денис, дай попрощаться по-человечески, - пробурчал Слава. Окинув их взглядом, Денис поблагодарил про себя Бога, что он, наконец, будет избавлен от их присутствия в своей жизни, и решил, что он уже, считай, почти и не их вожатый. - Ладно, только быстрее. Денис ретировался, а вслед за ним из-за автобуса вынырнула страшно кучерявая и раскрасневшаяся девчонка из второго отряда и поспешила прочь. Какая-то мысль по этому поводу проскользнула в голове у Андрея, но он не стал на ней фокусироваться, а вместо этого обернулся к Славе, который сжал в руках так и не завязанную фенечку и закинул на плечо сумку. Всё. Он уезжал. - Ладно, я пошёл, бывайте, чё, - улыбнулся он этой своей идиотской улыбкой длиннющей с посветлевшим, но всё ещё ярким зелёным пятном с краю. Андрей хотел было его обнять, даже дёрнулся, но в руках у того была сумка и рюкзак, всё равно бы не вышло. И он остался на месте, краем глаза заметив, что Саша даже не пошевелилась. - Давай, - только и смог выдавить из себя Замай. - Не пропадай, хорошо? – добавила Саша. Они стояли вдвоём, наблюдая, как Слава идёт к переполненному автобусу. У самой двери он обернулся и махнул им рукой, а потом исчез, будто его никогда и не было. Андрей повернулся к девчонке, хотел было что-то сказать, но заметил, как у той глаза блестят, и слова как-то сразу пропали из его бренной головушки. - Ты погляди, вот курицы. Разнылись, тоже мне, - хмыкнула Саша, перехватив его взгляд, и кивнула в сторону девочек из их отряда, которые зарёванные обнимались друг с другом перед другим автобусом. Когда Андрей повернулся обратно, глаза у Саши уже были совершенно сухие. Она подошла и молча повязала ему фенечку, потом они так же молча постояли минут десять. И вот с другого конца стоянки уже заорал толстый физрук: - Замай! Где Замай? А ну быстро его в автобус, последний остался. Андрей встал, потянулся к сумке, но в последний момент передумал и выпрямился. - Если полезешь меня обнимать, дам в нос напоследок, - предупредила Саша, будто прочитав его мысли. Но Замая было уже не остановить. Он стиснул непутёвую девчонку в быстрых, но крепких объятиях, схватил сумку и поспешил к автобусу, ориентируясь на тучную фигуру главного педагога по физическому воспитанию. А Саша осталась, дождалась, когда его автобус сдвинулся с места, и пошла обратно за ворота. Впереди её ждали два дня пересменки, а затем лагерь снова наполнится детьми, но про себя девчонка уже начала отсчёт. Триста шестьдесят пять минус двадцать один, получается триста сорок четыре дня. Всего-то. Никто никогда не возвращается. Но они сказали клятву.