Вне игры

Шли молча. Только звонко стучали по полу Ольгины каблуки да шелестело платье. Быкова судорожно пыталась определить, не скрывается ли под личиной таинственного врага кто-то из её знакомых? «Включайся!» — приказала она своему аналитическому мозгу. Так. Противник худой и невысокий, не выше Быковой. Сразу отпадают защитник интересов телезрителей и незабвенный хранитель традиций. Судя по голосу, он не стар, но и юношей его не назовёшь. Старейшины и магистры вкупе с юными знатоками-новичками отправились в сознании Оли в компанию к Брейтенбихеру и Барщевскому. Больше всего он похож на… распорядителя. Не внешне, а… Нет, слишком низкорослый. Пока Ольга судорожно перебирала в голове всех, кто остался, ОН заговорил. — Видите ли, Оля… Вы не против, если я буду называть Вас Олей? Так вот. Мне невероятно обрыдло одиночество. Я постоянно на виду, среди людей, ярких, умных, но… Смешно. Никому нет до меня дела. Лично до меня. Это… обидно. Ведь, если посудить, что бы вы все делали без меня? Задумывались ли вы когда-нибудь… Нет! Всем плевать. Что ж, посмотрим, кто победит на этот раз, когда я буду не за, а против вас. Оля поняла, что ничего не понимает. — Что значит — за нас? — запинаясь, пробормотала она, — Мы Вас знаем? Вы кто? На Ольгу уставилось белое пятно лица. Она отшатнулась, но он крепко держал её локоть. — Конечно, — просвистел он, — Мудрено узнать того, на кого никогда не обращаешь внимания! А ведь вы постоянно на меня смотрели. Видели меня, моё лицо… Ну же Ольга Викторовна, вспоминайте. Оле было так страшно, что она была уверена, что ничего не вспомнит. Она только не отрываясь смотрела на лицо, которого не было. Она смотрела и не видела. Она вспомнила. Вспомнила и всё поняла. Задняя стенка заканчивалась дверью. Дверь была заперта. Самое интересное, что с другой стороны торца постройки входного отверстия не было. Дверь казалась декорацией. Безуспешно поколотившись в неподдающуюся створку, Никита сердито развернулся к друзьям, методично обстукивающим стенки конструкции. — Предложения будут? — сердито поинтересовался он. Вышло отрывисто и грубо. — Предлагаю, чтобы Баринов не орал и не суетился, — не поворачиваясь, отозвался Рудер. — Без толку,- задумчиво пробормотал Михаил, — Странно, должен же быть какой-то ключ. Как это — дверь есть, а войти нельзя… Лена в последний раз налегла на дверь — та, слегка пошевелившись, так и не поддалась. Потанина обижено пнула створку — дверь угрожающе скрипнула. — Осторожнее, — предупредил Миша, оттесняя девушку от двери, осматривая косяк сверху вниз. «Раз, два, три!» Бесполезно. А почему принято считать в подобных случаях до трёх? «Раз, два, три!» «Раз, два!» — отозвалось прошлое звоном рапиры в ушах. Да, лучше так. Раз, два, выпад. Раз, два — туше! Раз — малая хрустальная сова, два — малая хрустальная сова. Миша улыбнулся обеим птицам, некстати вспомнившимся. Раз — ручка скрипнула под напором, два — хрустнуло дерево косяка. Перед глазами Карпука отчего-то зависли обе совы, смешные, пучеглазые. Раз, два! Лена взвизгнула. Костя обернулся, Никита беззвучно открыл рот и снова закрыл. Дверь тихо и стремительно распахнулась внутрь, Миша, потеряв равновесие, неловко вывалился в чёрный проём. Дверь в громким стуком встала на место, неприступная как прежде. Всё заняло не более двух секунд.