***
Началась капель, и Рома стал видеть Стефанию реже. Подымаясь с рассветом, радуясь ранней и теплой весне, он проводил целый день в заботах. Где уж тут искать встреч, когда успевай и землю вспахать, и зерно посеять, и за скотом ухаживать. Еще и крыша прохудилась — починить надо. А снег таял, обнажая черную землю. В лесу появились маленькие белые цветы, а после — желтые, называемые «ключиками». Рома любил их больше всего. Будто солнышки, они росли куполом, размером с ладошку. Считалось, будто однажды Бог уронил золотой ключ от рая, и он, коснувшись земли, ожил и превратился в растение. В воздухе пахло весной — первыми цветами и тающим снегом, который превращался в крохотные ручейки, бегущие по влажной согревающейся земле, по утоптанным дорожкам и тропинкам. Птицы возвращались и наполняли лес какофонией звуков. Направляясь на рассвете за хворостом, Рома с улыбкой слушал эти весенние песни. А еще он думал о Стефании, вспоминал, как зимой сидел и постигал грамоту. Он думал о девушке с любовью и благодарностью. И как будто принял для себя, что никогда она не станет женой ему. Да и никому, наверно. Но с каждым новым теплым деньком, вдыхая аромат весеннего леса и глядя на гнездящихся парами птиц, настрой Ромы неуловимо менялся. Он и сам не понял, как так вышло, что стало как-то легче мечтать. Желания стали вытеснять мысли. И сначала это дарило удовольствие. Ему хотелось обнять Стефанию, покрыть поцелуями ее розовые губы, попробовать их на вкус, коснуться руками груди девушки, сбросить с нее платок… Намечтавшись об этом, он переключался на работу. Но весна становилась все теплее, набухали почки, и вскоре приятные фантазии стали отзываться едва заметной горечью. Он вдруг как будто впервые осознал, что все его мечты обречены, и ничего нельзя сделать. А потом, когда весну сменило лето, столкнувшись с Драконихой утром в лесу, Рома вдруг понял, что рад бы был больше ее не видеть. Что стало отчего-то больно находиться рядом. Он мрачно посмотрел в лицо красавице, не улыбаясь, исподлобья, впервые подумав о том, что надо было принять предложение Зимнего Старца. Полюбила бы его Стефания, и черт с ним, какой ценой. Но, едва такие мысли пришли ему в голову, как тут же стало стыдно. А Дракониха, почуяв неладное, бабочкой упорхнула, не произнеся ни слова. Но, однажды появившись, эти мысли не исчезали. И если сначала Роме казалось греховным жалеть об упущенной возможности поработить душу красавицы, то прошло время — и он уже вовсю думал о том, как же это сделать. Вот только пока что идей не было. Как только на село спускалась ночь, он приходил к избе и, уставившись в окно, наблюдал, как девушка склоняет голову над книгой. При слабом огоньке лучины Дракониха что-то писала в ней, и белое перо торопливо бежало от строчки к строчке. Рома любил наблюдать за этим, и иногда подходил к самому стеклу, хоть и боялся, что его раскроют. Но и долго смотреть на Стефанию он не мог. Становилось так тревожно, что он медленно брел к себе, кусая губы. С утра до ночи Рома ломал голову, как заставить красавицу ответить на его любовь, но все тщетно. Нужно было смириться и забыть, вот только как? Не приходить под окна, не думать, не мечтать. А может, кто-то из селянок понравится? Но, как ни пытался Рома переключить внимание на других — в каждой девушке видел черты Драконихи, только она и нужна была. Тогда он решил усилием воли обрубить эту ненужную, болезненную нить. Стал больше работать, снова избегал встреч и думал только о делах. Но и это не помогало. С каждым днем становилось все сложнее подыматься с лежанки, не радовало солнечное утро, не хотелось больше ухаживать за скотиной, работать на земле, ходить за дровами. Тоска одолела. И небо как посерело, утратило былую голубизну, и изумрудная трава поблекла. Так Рома и ходил, понурив голову, будто больной чем. Кусок в горло не лез.***
Незаметно подкрался праздник Ивана Купала. Девушки в селе его любили, заранее к нему готовились. Разодевшись в белые вышитые рубахи, украсив себя полевыми цветами, они прыгали через костер, водили хороводы, смеялись. А еще пускали венки по реке, надеясь узнать, какая же из девушек раньше замуж выйдет? Но не дай бог если чей венок утонет — та и помрет в этом году. Рома знал, что на Купала Дракониха не выходила из избы. Не гадала, не лечила, не собирала грибы и травы. Сидела взаперти день и ночь всю. Как боялась чего. Может, потому что на Купала черти выходили из реки, духи наполняли лес и расцветал единственный раз в году папоротник? О нем-то и вспомнил Рома. Говорили люди, что если ночью пойти в лес и найти чудное, волшебное растение, можно сказочно разбогатеть. Ведь если есть деньги, то и с любовью, глядишь, придумать что-то можно будет. Главное — успеть схватить горящий огнем цветок. А замешкаешься — смерть. Но Рома не боялся смерти, страшнее день за днем от тоски чахнуть. Целый день Рома работал, а сам поглядывал на солнце, которое будто застыло. Скорее бы ночь. Ему было плевать на смех и шутки молодежи, зовущей купаться в реку, на перешептывания баб, что, наблюдая за веселящимися, только улыбались и качали головами, вспоминая, как сами также бегали наряженные по селу, обливали друг друга водой и гадали. Наконец, стемнело. Из-за горизонта выплыла луна, а стреляющие в небо искры от костра превратились в звезды. Все село веселилось, а Рома, не позволяя предаться растущему в душе страху, направился в лес. Казалось, из чащи доносился гул, будто и там природа праздновала. Люди верили, что в ночь на Купала даже деревья перемещаются с места на место и разговаривают между собой с помощью листьев, а звери могут обретать человеческий голос. Рома шел почти на ощупь, и чем дальше углублялся в лес, тем становилось страшнее и, с другой стороны, легче. Он пообещал себе, что не вернется домой, пока не найдет цветок папоротника. И будь что будет. Он плутал в потемках, изредка подымая голову и глядя, как ярко горят звезды. Ветки шумели и, казалось, будто деревья действительно между собой разговаривают. Иногда ухал филин, бесшумно перелетая с верхушки на верхушку, да летучие мыши мелькали над лесом. Долго он шел, пока не увидел, как поблескивает вдали маленький красный огонек. Неужели это папоротник? Значит, не врут люди. Впервые за долгое время улыбаясь, Рома стал пробираться к цветку, наблюдая, как он разгорается огоньком, будто растет. Парень уже хотел подойти ближе, как вдруг сообразил, что его опередили. Перед папоротником кто-то находился. Стоя на коленях, этот кто-то едва касался ладонью чудесного растения и что-то шептал нежным голосом. Рома узнал Стефанию. Едва сдерживая волнение, он подошел ближе. Неужели и Дракониха явилась загадать желание? Знать бы какое. Вряд ли ей нужны богатства… Оставаясь незамеченным, не сводя глаз с цветка, он спрятался за стволом толстого дерева и замер. Наконец, до его ушей донесся ласковый тихий голос: — Братец мой, милый. Что же мне делать? Стефания была печальна, только с кем она разговаривала? Неужели с папоротником? Огонек между тем шевелился, даже блуждал, будто отвечая на ее слова. Рома прищурился и едва сдержал вздох удивления: не цветок это был! Змея, сидя в кустах папоротника, раскрыла ярко-алую пасть. Теперь понятно, отчего люди погибали, когда пытались схватить этот «цветок»… Рома стоял, не чувствуя ног, глядя, как девушка беседует со змеенышем, а тот, обвив ее руку, смотрит в лицо и, кажется, сочувствует. Братец… Чего же боится Дракониха? О чем совет просит? Но слов не разобрать было. Наконец, змееныш коснулся щеки красавицы и уполз, а Стефания, утирая слезы, побрела домой. Даже в темноте Рома видел, как вздрагивают ее плечи, как беззвучно плачет, вытирая глаза ладонью. Но только догнать и спросить парень так и не решился. Дождавшись, пока Дракониха скроется из виду, он и сам побрел домой, совсем окунувшись в тоску. Что делать, было непонятно. Наутро Рома отправился как всегда в поле, но сердце было не на месте. Его мучил вопрос: отчего же плакала Стефания? Вдруг кто-то обижает красавицу? Работа валилась из рук. Тяжелое предчувствие терзало, не давая успокоиться. Потоптавшись на пашне, парень отправился к избе Драконихи. Но, не успел добраться до села, как солнце будто закрыла туча. Он поднял голову и ахнул: в небе, распластав перепончатые крылья, летел дракон. Он был покрыт черной чешуей, четырехлапый, а из огромной пасти изрыгал огонь. «Ящер» — не своим голосом прошептал Рома и застыл на месте, не зная, куда деваться. Прятаться? Или бежать к Стефании? К ней ведь гость пожаловал. И не потому ли она плакала, что знала, что явится соплеменник? И Рома со всех ног кинулся к дому девушки. Спотыкаясь о камни, он успел в тот момент, когда Змей спускался вниз. Едва коснувшись земли, он обернулся человеком и направился к избе, возле которой застыла Стефания. Ее лицо было уставшим и заплаканным. Она смотрела как-то обреченно. Рома не хотел оставлять красавицу наедине с гостем. Сердце билось так сильно, что, казалось, дрожала льняная рубашка, но парень и не думал отступать назад. И лишь Дракон протянул руку к Стефании, Рома встал между ними. Ящер был высок ростом, силен, косая сажень в плечах. И под стать Драконихе — черноволосый, бледнокожий, с неестественно огромными голубыми глазами. Черты его лица были резкими. Казалось, в них отпечаталась скрытая ярость. — Ты кто? — низким голосом прорычал Ящер. — Лучше скажи кто ты! — Рома был на полторы головы ниже незнакомца, но знал, что сил у него достаточно. Пусть он и не победит Дракона, но и не даст ему коснуться девушки. И, не дожидаясь ответа, крикнул, — Стефания, иди домой! И она кинулась к избе. Увидев это, гость побледнел, а его голубые глаза вдруг стали желтыми, как отблески пламени. — Она моя невеста! — Ящер хотел оттолкнуть Рому, но тот и не думал сдаваться. Он напряг все силы, и ударил в бок соперника, лишь отметив про себя, что Дракон невероятно красив. Красив, да не люб. Иначе не бежала бы от него Стефания в одной рубашке, куда глаза глядят. — Ищи другую невесту! — лишь и успел воскликнуть Рома. Раздался звук хлопающей двери, и незваный гость сделал шаг назад, затем раскинул руки, запрокинул голову и обратился в Дракона. Его алая пасть была огромна, кажется, и голова в нее поместится. — С дороги! — скорее, в своей голове, чем ушами, услышал Рома. Было очевидно, что осталось недолго сопротивляться. Дунет огнем Ящер, да и поминай как звали. А Роме и драться нечем. Тут и с оружием не победишь, а как голыми руками? Охваченный отчаянием, он кинулся к двери и встал, преграждая дорогу и зажмурившись, решив, что пусть хоть умрет, но не сойдет с места. Чудовище подошло совсем близко. Рома чувствовал, как горячее дыхание из пасти обжигает лицо. Еще чуть-чуть, и конец. Сожжет его Змей, заживо. Но вдруг услышал над самым ухом. — Померла, померла… Рома открыл глаза. Дракон стоял на том же месте, замерший, а потом вдруг обернулся обратно человеком. Только уверенность в себе куда-то испарилась. Вместо этого лицо Ящера наполнилось ужасом. — Убилась она. Что стоишь?! Дверь! И Рома как-то сразу поверил сопернику. Слишком огромные страх и горе плескались в его золотых глазах. Сам не свой, парень распахнул дверь и кинулся в избу. На полу, раскинув руки, лежала Стефания. Ее розовые губы были приоткрыты, платок чуть спущен, а сомкнутые веки стали неестественно синими. — Что с ней?! — Рома в панике кинулся на колени и коснулся шершавыми ладонями ее нежных щек. — Самоубилась… — дракон стоял возле тела, замерев, его огромные, теперь уже синие глаза стали еще больше. — Вот же дура. — Да что ты встал как ясень?! — заорал Рома и прижал ухо к груди девушки, затем взял за плечи и с силой потряс, — что она с собой сделала? — Отпустила душу. Нас еще в детстве на крови соединили. Самым крепким заклятием, его только смертью снять можно, — дракон подошел к телу и провел рукой по голове невесты. — Стефания разорвала заклятие. Ценой жизни. Потому что иначе — никак нельзя. — Чтобы за тебя замуж не идти? — Рома смотрел на красавицу, не веря, что все может так быстро закончиться. Ящер молчал. — Ее надо спасти! Еще можно! — Я не чувствую связь с ней… — Уходи… — прошептал Рома. Ящер стоял, понурив голову. — Уходи. И не возвращайся сюда больше. Ты слышишь? — Она свободна… Свободна от всех… Соперник ушел бесшумно, не закрывая двери в избу, в которую лился яркий солнечный свет. Лишь раздался шорох кожистых крыльев. И тишина. Рома хотел молиться, хотел плакать, но не мог. Лишь лежал, обнимая еще теплое тело. В какой-то момент он почувствовал, что девушка еще дышит, пусть и едва заметно, но губы ведь не синели. Он положил руку на грудь и почувствовал едва заметное биение сердца. Жива! Но как помочь? Парню подумалось, что истоки странной болезни не магические, а вполне себе обыкновенные. Действуя наугад, он перевернул Дракониху на живот и, открыв ей рот, ударил по спине. Как ни странно, это возымело эффект. Стефания сжалась и кашлянула, а на деревянный пол упал пучок каких-то трав. Не чувствуя себя от волнения, Рома перевернул красавицу на спину и увидел, что она очнулась и дышит, едва вздрагивая. Вот только ее распахнутые огромные глаза утратили небесную прозрачность, стали мутными и пустыми. — Стефания! Девушка больше не реагировала на свое имя. Не разговаривала и, кажется, больше ничего не понимала, застряв между жизнью и смертью.