Red Velvet Cloak

Чонгуку не спалось. Доподлинно точно утверждать почему было трудно, потому что речь шла скорее о некой совокупности способствующих этому факторов. В первую очередь, обстановка комнаты, в которой он остановился. В замке Тёмной Ведьмы было много комнат, и комната Чонгука ничем не отличалась от многих других: тёмная, холодная и, что уж тут скрывать, на редкость жуткая. Жутковатым было все вокруг: от отсыревших простынь на кровати до картин на стенах, нарисованных человеком явно талантливым, но весьма странным, учитывая то, что изображал он исключительно сомнительного вида гоблинов с огромными пугающими глазами — они, казалось, смотрели точно на тебя, в каком конце комнаты ты бы ни находился. Охотник, будучи человеком далеко не робкого десятка, сперва собирался не обращать на это никакого внимания, но в какой-то момент не сдержался и попытался снять самую ближайшую к кровати картину со стены — в ответ на это действие его едва не покусала позолоченная рама, которая эту картину обрамляла. В итоге ему пришлось, недовольно пыхтя, вернуться обратно в кровать и надеяться, что рама, которая отрастила себе клыки, не отрастит ещё и конечности. Вторая причина, которая не давала Чонгуку покоя, звучала достаточно просто и лаконично — Лиса. Несмотря на все сказанное феей о том, что она готова помочь ему просто так и сварить зелье для Джой, Охотнику все равно это казалось как минимум совершенно нелогичным, и он никак не мог отделаться от мысли, что нéчто, способное объяснить происходящее, упорно ускользает прямо из-под его носа, оставляя его, собственно, с носом. Кроме этого, бессоннице способствовали неожиданное возвращение домой на юг и связанное с ним волнение, переживания о том, что он до сих пор не нашёл способа вытащить Джен из мира мертвых и, конечно, мысли о том, получится ли сделать зелье для Джой. Пожалуй, даже одной из перечисленных причин было бы достаточно, чтобы прогнать всякий сон у кого угодно, и Чонгук в данном случае был не исключением. Поэтому, в конце концов отчаявшись сбежать от самого себя в мир сновидений, парень с шумным выдохом сбросил одеяло и опустил ноги на холодный каменный пол. Взлохматив волосы, он поднялся и, обменявшись с уже знакомой картиной неприятными взглядами, вышел из комнаты. В коридоре стояла мертвецкая тишина. Не знай Чонгук, что в замке кроме него находятся еще Лукас, Джой и все так же привязанный к столбу за плохое поведение Горхен, он бы почувствовал себя совершенно одиноким в этом холодном и мрачном замке, наполненном тёмной магией. Охотник не преследовал никакой особенной цели, выходя из комнаты. Скорее это был частично даже неосознанный порыв сделать что-то, чтобы не валяться без дела в кровати, раз за разом перекручивая в голове одно и то же. Поэтому оказавшись снаружи, он побрел по коридору куда глаза глядят, и ноги отчего-то сами повели его в подвальные помещения. Замок Тёмной Ведьмы со стороны казался очень большим, но в действительности же он был ещё больше, чем можно представить. И это все как раз-таки из-за наличия той части замка, которая находилась под землей, куда и попал Чонгук. Разумеется, прежде он никогда там не бывал. Он за сегодняшний день даже не успел осмотреть все наземные помещения, что уж и говорить о подвале. Но в принципе, здесь, внизу, все было примерно таким же, как ему представлялось: все так же пустынно и холодно, да к тому же ещё сыро и мрачновато — благо хоть вдоль стен висели, очевидно, зачарованные факелы, освещающие коридоры мистическим приглушённым зеленоватым свечением. Коридоры внизу тянулись, казались, на многие-многие мили; вдоль стен располагались двери, но по большому счету все они были заперты, а если и открыты — то вели они в такие же темные, опутанные паутиной и заваленные пылью помещения, которые зачастую представляли собой только голые стены и все те же полы — и ничего больше. Казалось, внизу не было ровным счётом ничего интересного, но Чонгук ничего особо и не искал — ну разве что возможность убить как-нибудь время, чтобы не лежать в одиночестве под пристальным взглядом омерзительных портретов гоблинов. Поэтому он продолжал сновать туда-сюда по коридорам, периодически дергая ручки закрытых дверей или осматривая незапертые комнаты. Впрочем, это так или иначе довольно быстро ему наскучило и когда он уже даже начал подумывать о том, чтобы вернуться наверх и посмотреть, не бодрствуют ли, случаем, Лукас или Джой, его внимание привлёк свет в конце коридора за очередным поворотом. Свет этот отличался тем, что был довольно привычным мягким и желтоватым, в отличие от зеленоватого свечения факелов, и потому не мог ни зацепить взгляда Охотника. Тогда он, не долго думая, все же решился пойти посмотреть, что там такое. Чем ближе подходил Чонгук к источнику странного света, тем больше настораживался. И все потому что он стал улавливать сначала тихие, а потом все более громкие звуки, которые доносились оттуда, где горел свет. И когда парень оказался в паре шагов от очередной распахнутой двери, у него уже не было никаких сомнений в том, что там кто-то есть, и что этот кто-то — не Джой и не Лукас, и уж тем более не Горхен. Потому что никто из них не стал бы мурлыкать себе под нос высоким женским голосом незатейливую мелодию (Лукас и Горхен по вполне понятным причинам, а Джой просто потому что это совершенно не в её стиле). Остановившись сбоку у двери, Чонгук прижался спиной к стене и прислушался. Голос и вправду был женский и буквально через пару секунд Охотник его без труда узнал. — Неужели кто-то забыл запереть входную дверь? Лиса, непрезентабельно взвизгнув, выронила из рук волшебную палочку и уставилась на Чонгука, широко округлив глаза. — Во имя Мерлина, ты меня напугал! — выдала она, с трудом переводя дух и хватаясь рукой за сердце. Охотник не стал прятать злорадную ухмылку. Демонстративно сложив руки на груди, он попытался сделать как можно более равнодушное и незаинтересованное выражение лица, хотя, надо признать, ему было любопытно. — Ты решила сменить имидж? — поинтересовался он, оглядывая девушку с ног до головы. Голубая фея и вправду выглядела непривычно, причём она настолько сильно отличалась от привычной себя, что не распознай Чонгук ее голос или не всмотрись внимательно в лицо, он бы ни за что не узнал в этой девушке старую знакомую. Привычные длинные золотистые локоны сменили чёрные короткие и слегка подкрученные волосы; вместо огромного пышного платья из воздушной ткани на ней было надето очень простое бежевое крестьянское платье из холщовой ткани, а талию стягивал контрастный темный кожаный корсет. Лиса, смутившись, покраснела, неловко заправила волосы за уши и спрятала глаза, поднимая с пола волшебную палочку. — Я... не хотела тебя будить, — нашлась фея, все ещё избегая необходимости смотреть на Охотника. — Я догадался, — хмыкнул он. — Ты хотела пробраться сюда тайком. Так ведь обычно поступают добрые феи, верно? Напустив на себя уверенный вид, парень довольно беззастенчиво вошёл в комнату и принялся с любопытством все осматривать. Это было небольших размеров помещение, которое освещалось пламенем свечей. Оно сильно напоминало Логово Тёмной Ведьмы в Эйдлионе: такое же тесное, сумрачное и захламлённое всем на свете — от обрывков каких-то пергаментных листов до бутылочек со странным содержимым и засохшими растениями — место. Из мебели как обычно: старые шкафы с полками, заваленными книгами и прочим, и нечто вроде старой софы с потертой обивкой. Но больше всего внимания привлекал расположенный в самом центре огромный чугунный котел над небольшим огоньком, в котором кипела бесцветная жидкость. Естественно, это заинтересовало Чонгука больше всего, но вместо того, чтобы просто спросить, он решил не оставлять свои издёвки. — Ты решила сварить ужин? В глубине души Охотник понимал, что ходит по тонкому льду. Но когда ему ещё предоставится возможность поглумиться над Голубой феей? — Это не ужин, а зелье для твоей подруги, — возразила Лиса. — Значит, это и есть зелье... А чего ты его тут-то готовишь, если не секрет? — спросил парень. — Это одно из важный условий: готовить его посреди ночи в самом темном углу самого темного замка? Лиса застенчиво улыбнулась и тоже подошла к котлу, но для того, чтобы помешать его содержимое большой серебряной ложкой. — Нет, это необязательно. Просто я подумала, что здесь удобнее, — пояснила она и тут же торопливо добавила: — Я потом все приберу и верну на место. Чонгук фыркнул себе под нос. — Удобнее? А я думал, это потому что ты не хочешь рассказывать принцессе Розэ о том, что помогаешь мне, — невинно предположил парень. По глазам Лалисы легко читалось, что Охотник со своей догадкой попал ровно в точку. — Просто не хочу лишний раз её волновать. Она... не очень любит магию, — замялась фея. — Я даже знаю, почему, — фыркнул парень. — Но при этом принцесса все равно держит тебя в качестве служанки. — Я ее подруга, не служанка, — поправила его Лиса. Несмотря на то, что Чонгук прямо-таки нарывался на неприятности и ничуть этого не скрывал, фея была совершенно глуха к его попыткам как-то ее задеть. Это в какой-то степени даже пугало, но и подначивало Охотника: словно он ходил по тонкому льду, который в любой момент мог треснуть под его весом. Будь на месте Лисы Джен, Чонгук бы уже как минимум вылетел за дверь, а как максимум — варился бы в кипящем котле. И если границы терпения Дженни были ему известны (границ особо не было — она всегда готова была в любой момент его прибить), то Голубую фею нужно было ещё испытать. Лиса тем временем продолжила варить зелье: осторожно отмерив на красивых медных весах какое-то нужное ей количество высушенных трав, она бросила их в котёл и снова принялась мешать. Спустя пару секунд она добавила несколько капель блестящей голубой жидкости из небольшого пузырька, и с поверхности зелья в воздух поднялись большие сверкающие, чем-то похожие на мыльные, пузыри. Чонгук, заворожённый этим зрелищем, не удержался и коснулся пальцем самого большого пузыря: тот в эту же секунду лопнул и крайне неожиданно забрызгал лицо парня кучей голубых мелких блёсток, да так сильно, что парень на секунду ослеп и даже поперхнулся, когда они попали ему в рот. Отплёвываясь, Охотник услышал мелодичный смех феи. — Это так смешно? — немного уязвлено поинтересовался он, пытаясь стереть с лица остатки блёсток рукавом. — Нет, ты прав, не смешно, — посерьёзнела Лиса. — Даже страшно: слёзы водяного очень опасны — если они попадут внутрь организма, они могут тебя убить. По спине Чонгука побежали мурашки. — Это как? — Сначала частицы попадают в желудок, потом всасываются в кишечнике в кровь, циркулируют с ней по организму, закупоривают просветы сосудов... Но не стоит беспокоиться: первый признак — это озноб. Ты ведь не чувствуешь мурашек по коже? Чонгук чувствовал. — Чувствую. Лиса испуганно вздохнула, прикрывая рот рукой. — Тебе нужно срочно присесть: постарайся не двигаться, пока я ищу противоядие. Пытаясь унять лихорадочно бьющееся сердце, Чонгук опустился на софу и уставился немигающим взором в пол, пока Лиса принялась торопливо перебирать склянки на полке. Где-то через пару секунд, которые показались ему вечностью, фея вернулась к парню и протянула ему крошечный свёрток. — Что это? — спросил он. — Съешь это, быстрее, — приказала Лиса. — Пока не стало поздно. Её слова подстегнули Чонгука, и он развернул свёрток, засовывая в рот нечто, напоминающее небольшую печеньку. На вкус, к слову, тоже было похоже на печеньку. — Что это? — повторил он. — Печенька, — подтвердила его догадки фея. — Печенька — противоядие от слез водяного? — спросил Охотник. — Нет, печенька — это печенька, — легкомысленно пожала плечами Лиса. Все встало на свои места. — Ты что, обманула меня? — осенило парня. Лиса с улыбкой покачала головой. — Прости, — пожала плечами девушка. — Но ты сам виноват — спровоцировал. Сказав это, она с невозмутимым, но явно довольным видом вернулась обратно к своему зелью, оставив парня сидеть на софе. Похоже, кое-кто только что понял, что и у Голубой феи есть свои границы терпения. — Так значит, добрые феи тоже могут быть коварными и мыслительными? — пошутил Чонгук. На этот раз в его голосе не было особой агрессии. — Что будет с твоей репутацией, если я расскажу кому-нибудь об этом? — Рассказывай — тебе все равно никто не поверит, — спокойно сказала фея. В этом она была права на все сто процентов. Пока Лиса продолжала добавлять различные ингредиенты в зелье, Чонгук внимательно следил за ней — за выражением лица и движениями рук: Голубой фея была ловкой и умелой волшебницей, так что наблюдения за ее работой даже доставляли Охотнику некое удовольствие. Фея же, почувствовав на себе его взгляд, смутилась, и её щеки загорелись. Чонгуку это совсем немного, но польстило. — А тебе не нужно идти спать? — совершенно невинно поинтересовалась девушка, в конце концов не выдержав такого повышенного внимания к своей персоне. — Хочешь от меня избавиться? — усмехнулся Охотник. — Нет. Но я переживаю: вдруг ты не выспишься? Чонгук тихо прыснул. — Я, пожалуй, останусь здесь ненадолго, если ты не возражаешь: хочу убедиться, что ты и вправду пришла исключительно для того, чтобы сварить зелье. Растирающая над котлом в руках засохшие травы, Лиса неожиданно замерла и посмотрела прямо в глаза парню. — Ты мне все ещё не доверяешь? — спросила она, и Чонгук, который уже немного начал различать интонации феи, понял, что спрашивает она очень серьёзно. — А я должен? — увернулся от прямого ответа парень, уверенно глядя в ответ. — Я не давала тебе повода. И не причиняла тебе вреда. — Но ты навредила Дженни. А вредить Дженни — это то же самое, что вредить мне, — твёрдо сказал он. Лиса отвела взгляд в сторону. Ее лицо, которое прежде казалось безмятежно-равнодушным, резко осунулось, и взгляд погрустнел. — Я не хотела вредить Дженни, — наконец тихо сказала она. — Но это ведь ты ударила по ней заклятием в тот день, когда мы пытались вернуть якорь, — безжалостно напомнил Чонгук. — У меня не было выбора, — нарочито спокойным голосом проронила фея. — Выбор есть всегда. — Она стояла над колыбелью ребёнка, тайком пробравшись в замок заклятого врага, Чонгук. Что я должна была выбрать? — Ты могла выслушать, прежде чем атаковать ее заклятием и бросать в темницу! — начал закипать Охотник. — Она не хотела вредить ребёнку — она тоже сделала свой выбор. Она заслуживала второго шанса! В отличие от парня, Лиса продолжала проявлять завидное самообладание. — Я слишком часто была свидетелем того, как Дженни делала неправильный выбор, — сказала она. — Но в этот раз речь шла о ребёнке. Даже если Дженни не собиралась вредить ему, ты мог бы гарантировать, что при виде Розэ в ней не загорелась бы с новой силой жажда мести? Ты готов взять на себя ответственность за жизнь ребёнка? Невинного младенца? Чонгук на секунду провалился обратно в прошлое, и в его памяти воскресли события того рокового дня. Детская комната, спящий в колыбели малыш; оцепеневшая Джен, которая яростно сжимает руки в кулаки и медленно крадётся к ребёнку... Он резко встряхнул головой. Нет, Лисе не удастся его запутать. — Она бы не сделала этого, — твёрдо сказал он. — Она не такая, как вы думаете. И если она совершала ошибки, то это не ее вина. Она не хотела быть Темной ведьмой. Ведь это ты надоумила ее родных, что она может убивать оборотней, но ничего не сказала о цене, которую придётся заплатить. Это твоя вина! — Это неправда! Хваленое самообладание все же покинуло Голубую фею, и она закричала, опалив Чонгука яростным взглядом наполненных слезами глаз. Но вместо того, чтобы броситься с кулаками на парня или продолжить кричать, Лиса вдруг разрыдалась. И несмотря на то, что самого Охотника изнутри сжигала собственная ярость, ему вдруг стало не по себе и даже как-то стыдно. Словно он немного переборщил. Пожалуй, так и было. Но фея, надо отдать ей должное, быстро взяла себя в руки и вытерла слёзы рукавом своего платья. Лицо ее все ещё было красное, глаза блестели, но она несколько раз шмыгнула носом и попыталась глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя. Тем не менее, слёзы все ещё тихо катились по ее щекам. Она села на софу. — Думаешь, мне совсем не жаль, что так получилось? — риторически спросила она, гладя прямо в одну точку в полу, словно не видя Чонгука и разговаривая сама с собой. — Думаешь, мне не хотелось бы все исправить? Когда родители Дженни пришли ко мне за помощью, я была ещё совсем ребёнком: моя мама — Королева фея — недавно скончалась после продолжительной болезни, и, я как ее единственная наследница, стала править в Зеркальной роще. Король и королева Ким пришли за помощью к моей матери, но уже не застали ее, и тогда они стали умолять меня помочь им спасти их королевство, — рассказывала фея. — Наши с семьи были знакомы, и я с детства знала Дженни, как знала и то, что она обладает магическим даром — тот, кто наделён магией, всегда почувствует ее в другом. А магия в Дженни была очень сильной — даже несмотря на то, что она сама и ее родители о ней и не подозревали. Но моя мать строго-настрого запретила мне готовить об этом: она обладала даром ясновидения и видела в будущем Дженни тьму; а магия и тьма — это слишком опасное сочетание. Чонгук внимательно слушал фею, которая полностью погрузилась в воспоминания. — Я помнила о наказе матери и не хотела ничего говорить королю и королеве, но они умоляли меня помочь — говорили, что я их последняя надежда, что без моей помощи все королевство обречено. В конце концов я сдалась: они были хорошими людьми, всегда были добры ко мне — я правда хотела им помочь. Тогда я открыла им тайну скрытой в Дженни силы, — продолжила она. — Но то, что я не предупреждала их об опасности — это неправда. Я сказала им, что магия, обращённая против живого существа и несущая гибель, всегда оставляет свой след. Магия, направленная на благо, несёт силу созидания, магия разрушения же извращает душу, — пояснила Лиса, после чего ещё сильнее нахмурилась и помрачнела. — Я объяснила родителям Дженни, насколько велики риски. Они внимательно выслушали меня, но решили, что это все же единственный верный выход в этой ситуации. Они надеялись справиться — хотели контролировать Дженни, помогать ей оставаться самой собой... Но сила Дженни была слишком большой, война с оборотнями длилась слишком долго, и они не справились. Лиса замолчала и продолжила только после довольно продолжительной паузы. — Когда я попыталась ее остановить, было уже слишком поздно. Она была к тому времени сильнее меня — она даже слушать ничего не желала, — вспоминала фея. — Война с оборотнями закончилась, но Дженни, вопреки моим просьбам, не оставила магию. Более того, она настолько сильно увлеклась темными искусствами, что в итоге это привело к тому, что от прежней Дженни, которую я знала ещё девочкой, ничего не осталось. Она совершенно вышла из под контроля, начала сеять повсюду панику и страх… В итоге ее целью стала принцесса Розэ. Тогда я оставила Зеркальную рощу и титул Королевы феи, чтобы защищать не только принцессу Розэ, но и всех жителей Сказочного королевства. Чонгук пытался переварить все услышанное. История Лисы не противоречила тому, что он знал сам и о чем ему рассказывала Дженни; скорее даже дополняла и расширяла общую картину. Но все же некоторые детали, поведанные феей, нельзя было подтвердить ничем, кроме как ее собственными словами. Тогда возникал вопрос: можно ли этому верить? Готов ли Охотник поверить Голубой фее? Пока Чонгук раскладывал для себя все по полочкам, Лиса молчала, изредка шмыгая носом. — Я… не знаю, что сказать, — наконец сдался Охотник. — Не знаю, верю ли я тебе. Лиса невесело улыбнулась. — Я понимаю, — кивнула она. — Я знаю, что я виновата, и я не оправдываю себя. Но я плачу свою цену за совершенную ошибку: я всегда буду защищать Сказочный мир от зла, которое несет в него Дженни. Потому что ты прав — я открыла для неё дорогу в тьму, — подытожила Лиса. — Но ты сам говорил, что все заслуживает второго шанса. Может, я тоже его заслуживаю? Чонгук почувствовал на себе взгляд девушки и повернулся. Лиса смотрела на него своими большими и все ещё немного блестящими карими глазами, и в них он видел тоску — во всяком случае, ему действительно так казалось. Неужели Голубая фея действительно сожалеет о всем, что было? Отвернувшись, Чонгук глубоко вздохнул. — Я понял тебя, — кивнул он. — Я подумаю о том, что ты сказала. Лиса ещё раз попыталась улыбнуться. — Спасибо, — кивнула она и встала с софы. Подойдя снова к шкафу, она достала оттуда небольшой пузырёк и протянула его Чонгуку. — Это успокаивающий отвар — он поможет заснуть и отдохнуть. Выпей его. Чонгук принял флакон и зажал его в руке. — Спасибо. Все ещё несколько оглушенный объемом полученной информации, он развернулся и побрел к выходу. В дверях Лиса его окликнула: — Чонгук… Парень повернулся. — Да? Голубая фея посмотрела на него тяжёлым взглядом. — Тебе может казаться, что ты один следуешь за Дженни. Но ты делаешь это несколько месяцев — я же следую за ней почти всю жизнь. Подумай об этом. И она снова улыбнулась ему на прощанье.