Не теряй меня больше

Гермиона пыталась с головой погрузиться в работу, чтобы хоть ненадолго забыть прошедший день, но разве можно было его забыть? Она снова и снова прокручивала в голове ядовитые слова Рона, вспоминала его полные ярости глаза, и каждый раз все казалось ненастоящим. Глупым сном. Ну в самом деле — разве мог он? Это же Рон, верный друг, который всегда был рядом с ней. И все-таки мог. Гермиона с трудом сдержала всхлип — как горько было на душе! Все, что представлялось ей нерушимой основой, все что она так пыталась спасти, ради чего всегда чем-то жертвовала — все в один миг подобно песку ускользнуло между пальцев. Гермиона не могла понять — почему это случилось именно сейчас? Почему именно в тот день, когда она окончательно отпустила Виктора, когда выбрала семью ? Не это ли то что называют иронией судьбы? Если бы хоть на один день раньше , она бы пошла на встречу с Виктором и… Пошла бы и что? И действительно ли пошла бы? А что бы она сделала, появись он сейчас на пороге ее кабинета? Гермиона подняла взгляд и уставилась на закрытую дверь. Так что бы она сделала? Ответа Гермиона не знала, но отчетливо чувствовала охватившую ее горечь сожаления о чем-то несбывшемся. О чем-то, что могло бы заставить ее улыбаться, сделало бы счастливой… Она вспомнила, как это было — чувствовать теплые губы Виктора на своих. Рядом с ним было уютно, хорошо. Тепло. А она в очередной раз оттолкнула его. И если сейчас этому было кое-какое оправдание, то почему она сделала это когда-то давно, когда они оба были свободными? Она просто не верила. Не смела поверить, что нравится ему по-настоящему. Боялась, что он, постоянно окруженный вниманием поклонниц, быстро потеряет к ней интерес и счастливая сказка закончится. Поэтому предпочла Рона, который казался более надежным вариантом. Он был прекрасным другом, значит и мужем должен стать хорошим — так думала Гермиона. Ошиблась. Неожиданный стук в дверь прервал упивания Гермионы своими страданиями. — Да, войдите, — громко проговорила она и постаралась придать лицу непроницаемое выражение. Дверь открылась и показалось смущенное лицо Милы. — Миссис Уизли, я помню, вы говорили, что сегодня никого не принимаете, но… — проговорила скороговоркой девушка и замялась. — Но что? — нахмурившись, спросила Гермиона. — Это необычный посетитель. — Мила снизила голос до шепота, кукольные голубые глаза светились восторгом. — Это… Ой, даже поверить не могу… Это Виктор Крам! Сказал, что он ваш давний друг и что ему очень нужно с вами увидеться. Я подумала, что должна уточнить у вас, как поступить. Все-таки это же не кто-нибудь… — Мила густо покраснела и выпалила то, что, похоже, волновало ее больше всего: — Даже не подозревала, что у вас есть такие знаменитые друзья, вы никогда не говорили… — Извини, Мила, на работе я предпочитаю говорить о работе, — строго прервала девушку Гермиона, стараясь скрыть нахлынувшее волнение и мысленно моля небеса, чтобы ее щеки не оказались такими же пунцовыми, как у восторженной Милы. — Да, конечно, извините, миссис Уизли. — Девушка опустила глаза и еще больше покраснела. — Так что передать мистеру Краму? — Передай, что я готова принять его, — как можно более равнодушным тоном ответила Гермиона и, спохватившись, добавила: — Через пять минут. Мне нужно закончить кое-что. Мила кивнула и исчезла за дверью. Гермиона прижала к щекам дрожащие ладони. — Ну же, успокойся, Гермиона, — шептала она сама себе, но следовать своему совету получалось из рук вон плохо. Она была не готова, совершенно не готова. Он ведь должен был улететь сегодня, как оказался тогда в Министерстве? Но разве она не рада? Разве не хотела она, чтобы Виктор каким-то чудом оказался здесь? Вот чудо и свершилось. Только что теперь делать с этим чудом? Зачем он пришел? Попрощаться? Понимает ли, как тяжело будет ей сказать ему «прощай», глядя в глаза? Но ведь она сама оттолкнула его, теперь остается лишь смириться с последствиями. — Привет. Гермиона подняла растерянный взгляд — неужели пять минут прошло так быстро? Виктор, слегка ссутулившись, в нерешительности застыл на пороге. — Привет, — выдохнула Гермиона и губы сами собой расплылись в радостной улыбке. Нет, не хотела она думать сейчас о том, зачем он здесь. Она просто была счастлива видеть слегка уставшее, с едва заметной щетиной лицо Виктора и не чувствовать себя при этом предательницей. Боже, да она похоже должна быть благодарна Рону — разрушив ее иллюзорный мир, он дал ей свободу. Напомнил, что у нее есть право прислушаться к себе, подумать о том, чего она хочет, а не что она должна. — Извини, я, наверное, не вовремя… — начал Виктор, бросив взгляд на кипу бумаг, возвышающуюся посреди стола, но Гермиона поспешно остановила его, отрицательно покачав головой. — Ты вовремя, — заверила она его. — Правда? — неловко улыбаясь, переспросил он. — Рад это слышать. — Мгновение он колебался, а затем добавил: — Я просто не мог улететь, не увидев тебя еще раз. — Ты все-таки улетаешь? — вырвалось у Гермионы и она тут же мысленно отругала себя за глупый вопрос: конечно, он улетает! Сожаление в ее голосе не ускользнуло от внимания Виктора, и он едва заметно приподнял брови, вопросительно глядя ей в глаза. Гермиона готова была поклясться, что спустя мгновение его губы дрогнули в почти неуловимой удовлетворенной улыбке. — Хочешь, чтобы я остался? — спросил он, а затем, сделав вид, что не заметил, как Гермиона поперхнулась воздухом от такой прямолинейности, перевел взгляд на стул, предназначенный для посетителей. — Можно присесть? — Д-да, конечно, садись, — смущенно пролепетала Гермиона, чувствуя себя старшеклассницей на первом свидании. — Извини, что не предложила сразу. Просто я как-то… — Ничего страшного, — отмахнулся Виктор и, устроившись на стуле, сосредоточил на Гермионе пристальный, немного напряженный взгляд. — Гермиона, я бы хотел, чтобы ты полетела со мной. Он выглядел очень серьезным, но совершенно спокойным, лишь чуть сдвинутые брови и расширенные зрачки могли намекнуть, что не так легко было ему говорить эти слова. Гермиона подумала, что и ей не помешала бы хоть толика его выдержки. Она опустила голову и почти до боли стиснула зубы, чтобы Виктор не заметил охватившую ее мелкую дрожь. Благо, ее ладони, не находящие себе от волнения места, были надежно укрыты от его взгляда под столом. Как она хотела ответить «да»! Прямо сейчас, даже не уточняя куда лететь. Куда угодно, лишь бы с ним! Но что-то глубоко внутри нее все еще не позволяло этого сделать. Не могло все быть вот так вот просто. Не бывает так! — Гермиона? — Его тихий голос заставил ее вздрогнуть, поднять взгляд и снова встретиться с темными глазами, в которых читалось понемногу нарастающее беспокойство и что-то еще — что-то, что заставило ее сердце замереть на мгновение, а потом забиться в удвоенном темпе. Слишком близко он был, чтобы она могла продолжать сопротивляться, слишком мало аргументов осталось, чтобы отталкивать его снова. Перед глазами всплыло перекошенное яростью лицо мужа и Гермиона поняла: нет, аргументов не осталось совсем. — Куда? — Вопрос сам собой сорвался с губ. Лицо Виктора просветлело. — В Рим, — быстро ответил он. — На три дня. А потом… Виктор запнулся и умолк, настороженно глядя на Гермиону: не посчитает ли она, что слишком далеко он зашел. — А потом?.. — Гермиона подалась вперед, неосознанно стремясь сократить разделяющее их расстояние, и даже не почувствовала, как твердый край стола впился в ребра. — Потом… — Виктор бросил быстрый взгляд на ее ладонь, которая теперь лежала на столе, не более, чем в десяти дюймах от него. — Потом уладим здесь все твои дела и… И я заберу тебя в Болгарию. Если ты будешь не против, конечно, — поспешил он исправиться. Виктор протянул руку и накрыл ею ладонь Гермионы. Она не шелохнулась, лишь чтобы сделать вдох пришлось приложить чуть больше усилий. — Я не хочу даже думать, что встретил тебя лишь для того, чтобы снова потерять, — тихо проговорил Виктор и почти неощутимо сжал ее пальцы в своих. Гермиона судорожно выдохнула и на мгновение закрыла глаза. Неужели это все происходит в самом деле? Неужели она позволяет этому происходить? А как же Рон? Или она уже все окончательно решила? Не даст ему шанса? Вопрос — нужен ли ему этот шанс? Но даже если нужен, разве обязана Гермиона его давать? Все внутри нее противилось подобным мыслям. Нет-нет, она не хочет больше так жить. Как могла она так долго и упорно отказываться понимать, что ничего кроме привычки и чувства долга уже давно не держит ее рядом с Роном? Гермиона просто забыла, что бывает по-другому. Забыла, что чувства — это когда смотришь и не можешь насмотреться на его лицо, когда жадно ловишь каждое сказанное им слово и таешь от каждого взгляда. Когда не хочешь, чтобы он отпускал твою руку. И когда возносишься на седьмое небо от одной только мысли, что он испытывает то же самое. — Скажи хоть что-то, — произнес наконец Виктор, устав пытаться прочесть ее мысли по лицу. Но Гермионе не хотелось сейчас ничего говорить. Потом. Сейчас ей хотелось просто чувствовать, что он здесь, рядом с ней. Она аккуратно высвободила свою руку и поднялась. Виктор тоже встал — взгляд настороженный, брови сдвинулись к переносице. Сдержав улыбку, Гермиона обошла стол и остановилась перед ним. Мгновение они молча смотрели друг друга. — Поцелуй меня, — почти беззвучно прошептала Гермиона, но он, конечно, услышал. Взгляд смягчился, губы дрогнули в полуулыбке. Протянул руку и коснулся ее щеки, точно так, как тогда, в парке. Точно так же, как и тогда, ей перехватило дыхание, и она судорожно, с усилием втянула носом тонкую струйку воздуха. Тело охватила нервная дрожь, Гермиона бросила беспокойный взгляд на Виктора — не слишком ли глупо она выглядит? Нет, ему очевидно так не казалось — он тепло усмехнулся, притянул ее к себе, крепко обняв обеими руками, и поцеловал в макушку. — Как же я соскучился, — признался он, продолжая прижимать ее к себе. — Я тоже, — пробормотала Гермиона, уткнувшись лицом в плечо Виктора. — Правда? — Он мягко отстранил ее и окинул нарочито серьезным взглядом. Ответить Гермиона уже не успела — через секунду Виктор поцеловал ее. Вначале он целовал осторожно, едва касаясь, а затем все смелее. Его губы — нежные, но настойчивые — обжигали ее, сжигали, казалось, дотла и наполняли жизнью одновременно. Это было прекрасно. Это было правильно. Как могла она так долго не понимать, что ей всегда был нужен только он?