The Libertines: from A to Z

Peter — Дохерти, Питер. — Докерти, — автоматически исправляет Пит, выговаривая свою фамилию на шотландский манер. Ему выдают какие-то документы, его вещи, что-то еще, но он плохо понимает, что происходит вокруг — его голова занята совершенно другими мыслями. От свободы его отделяет только одна-единственная дверь, и он совсем не может в это поверить. Перед дверью он вдруг останавливается в нерешительности и вспоминает о том, что ждет снаружи. Или не ждет. Он не помнит точно, когда именно, но в одну из бессонных ночей, проведенных в его камере, он понял, что не сможет жить дальше, если Карла не будет на улице, и даже настрочил что-то вроде прощального письма. Он тянется за письмом в задний карман джинсов — ему кажется, что оно вдруг стало весить несколько фунтов и оттягивает карман, как тяжеленный камень. Кто-то сзади кричит, чтобы он отошел от двери и дал другим пройти, и Пит, глубоко вдыхая, выходит на улицу. На улице тепло и Пит заслоняет глаза рукой, когда его ослепляет солнце. — Привет, Пигмэн. От знакомого голоса мир вокруг вдруг начинает вертеться, как какая-то чертова карусель. — Ты... — только и может выговорить Пит и хватается за Карла, как за спасительный круг. — Ты... Ты... Ты здесь? Он не знает, чего ждет в ответ — а Карл просто молча смотрит на него и улыбается. Queen Bodicea Пит твердо уверен в том, что первой их совместной песней была The Good Old Days. Он допускает мысль, что, возможно, все было не так, что он просто это придумал, ведь он столько всего придумал, кто тут запомнит, что было на самом деле? Но это настолько подходит к его собственной легенде о них, о Libertines, что он свято уверовал в тот факт, что The Good Old Days была их первой песней. В ней ведь есть все — Альбион, Аркадия, венки из ромашек, величие былых времен, и даже этот проклятый романтический патриотизм Карла, непонятно откуда происходивший. Пит так явно видит каждый штрих этой картины в своей голове: они плывут на огромном паруснике по бескрайним просторам моря, сливающегося со стальным небом на невидимой линии горизонта, и ничего-ничего нет вокруг. Только бушующий ветер и абсолютная свобода, только они вдвоем и весь мир у их ног. Королева Боадицея давно мертва, и они — ее единственные оставшиеся наследники, ее верные рыцари. Но им не суждено вернуть ее королевство. Reading + Leeds Конечно же Карл думает о деньгах — через несколько месяцев он станет отцом, он уже не может позволить себе каких-то случайностей, он знает это, но он убеждает себя в том, что согласился не только из-за денег. Карл изменился, все они изменились, Карл не собирается делать прошлых ошибок, ему уже не нужно вновь и вновь наступать на одни те же грабли, чтобы почувствовать себя живым. Он убеждает себя, что все будет хорошо, что ему не стоит переживать, что ничего не случится, что все будет хорошо. Он знает, что нужно сконцентрироваться, собраться, и просто сделать это. Несмотря на все трудности, просто взять и сделать. И он делает, он всегда делал. Карл не совсем верит в то, что это происходит на самом деле — бьющиеся в истерике фанаты и тысячи вспышек в секунду, он не верит даже когда слышит, как Пит уверенно берет первый аккорд, он не верит, когда они доигрывают последнюю песню сетлиста и весь воздух, кажется, взрывается, и все вокруг сливается в бесконечную эйфорию. Это — не плод его воображения, не лихорадочный бред, они действительно выступили вместе, и все действительно прошло относительно гладко. На секунду ему кажется, что вот он — тот момент, когда можно вновь начинать мечтать. Проходят какие-то секунды, они обнимаются на сцене, и все хорошо, все в порядке. Но прошлого не вернуть. Он прекрасно это понимает, и знает, что все остальные понимают это так же хорошо, как и он сам. St. Anthony Энтони рассматривает Карла, спрятавшегося за своими немытыми волосами и жующего кончик незажженной сигареты. Карл кивает и Энтони начинает играть, как обычно широко расставив ноги и согнувшись над гитарой. Это идиотская привычка, но он не умеет по-другому. Он успевает доиграть What Katie Did до второго куплета, прежде чем Карл кивает и встает со стула, на котором сидел до этого. — Покурим? — спрашивает он, и Энтони, прислонив гитару к колонке, подходит к столику, на котором лежит его пачка. — Классная прическа, — говорит Карл вдруг ни с того ни с сего, они переглядываются и начинают смеяться. Они молча курят, и Энтони опять украдкой рассматривает Карла, копающегося в своем телефоне. Карл выглядит так, как будто бы не спал последние два месяца и уже забыл, что такое свежий воздух, но это не чуть не портит его, даже наоборот — эта неряшливая усталость ему к лицу. — На следующей неделе встречаемся с остальными, я тебе позвоню, — говорит он, наконец-то оторвавшись от телефона. Энтони кивает и тушит сигарету в пепельнице. They're Just Narcissists — ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — слышит Карл голос Алана сквозь сон. Он хочет открыть глаза, но получается плохо, поэтому вместо этого он только облизывает губы и неожиданно для себя чувствует привкус крови. В комнату вбегает кто-то еще и начинает кричать на Алана, и Карл узнает голос Питера, который, судя по всему, близок к истерике. What are you doing you stupid fucking idiot Wake up — Чего вы все так орете? — спрашивает Карл, пытаясь понять, почему у него открывается только один глаз. Алан и Питер все еще кричат и дико жестикулируют, и поэтому он просто садится на кровати и, оглядываясь, медленно встает. Половина его одеяла стала бурой от засохшей крови, а весь пол покрыт темно-красными пятнами. Увидев, что он встал, Алан и Пит вдруг резко замолкают. — Что здесь произошло? — спрашивает Алан своим менеджерским тоном, будто отчеканивая каждое слово. Карл замечает, как сильно у него болит голова, когда пытается вспомнить, что же произошло. — Ну, я напился, — начинает он, — и потом... Память выдает ему нужный момент и он резко замолкает. — Я, кажется, поскользнулся в ванной, и ударился лицом об умывальник, — продолжает он после предательской паузы. — Наверное, надо в больницу. Позже, в больнице, врачи говорят, что Карлу повезло, потому что он мог бы и потерять зрение из-за раны около глаза. Питер все время сидит рядом с видом испуганного щенка. — Ты же не поскользнулся, — говорит он, когда они наконец-то остаются вдвоем. — Нет, — отвечает Карл и смотрит в потолок.