Играй до победного / Play To Win

Они расплачиваются в баре, затем вновь вываливаются на улицу и ловят кэб, чтобы добраться до гостиницы Бена. К этому моменту оба уже окончательно и бесповоротно пьяны. Рей понимает, хоть и смутно, что всё это — колоссальный идиотизм и наверняка ей ещё аукнется, но почему-то не может заставить себя беспокоиться всерьёз. Просто она тоже ещё не готова уехать. «Всё будет нормально, — думает она, — мы всего лишь поднимемся к Бену, никто нас не спалит и всё будет тип-топ. Ну правда, разве это может быть так сложно?» — Вот ключ от номера. Тебе он нужен, чтобы доехать на лифте, — говорит он, вручая ей чёрную прямоугольную карту. — Бери и езжай на двадцатый этаж, встретимся там, я поднимусь, как только получу замену на ресепшене. — Вроде ничего сложного, — заключает она. Такси высаживает их на пересечении улицы Джорджии и Олимпийского бульвара, и недолгий путь до гостиницы они проделывают пешком. Рей никогда не бывала в здании, которое хоть близко напоминало бы «Марриотт». Оно — будто прямо из какой-нибудь научно-фантастической книжки, с этими огромными окнами и мраморным вестибюлем. Высоченные потолки украшены огромными разноцветными светильниками; благодаря им всё вокруг так и сверкает. Вообще-то это напоминает ей старкиллеровскую карту «Виток спирали». Бар сбоку от гостиницы буквально битком набит посетителями, всякими косплейщиками, которые, похоже, отрываются по полной. Громадная дверь приоткрывается, и шум накатывает на них волной. Держась друг от друга на безопасном расстоянии, словно герои боевика про шпионов, Рей с Беном заходят в вестибюль. Она идёт прямиком к лифтам, а он тем временем сворачивает влево и направляется к столу регистрации постояльцев. Рей шагает летящей походкой (уверенно, как она надеется, но на самом деле, конечно, шатаясь и кое-как переставляя ноги), твёрдо вознамерившись как можно быстрее попасть в лифт. Примерно тогда и начинает идти крахом их план. Оказывается, администрация гостиницы решила выставить на входе в лифт охранников со сканером. Рей пытается как ни в чём не бывало пройти мимо них к лифту, но на пути встаёт парень в белой форме. — Мэм, пожалуйста, просканируйте ключ от номера и предъявите документы, — говорит он, выставив руку вперёд и таким образом предупреждая, что не стоит подходить ближе, затем указывает на стоящего слева напарника со сканером. — У меня есть ключ, но в гостинице я не зарегистрирована, — произносит Рей очень осторожно, изо всех сил стараясь выглядеть не такой пьяной. Охранник отрицательно качает головой. — В таком случае, боюсь, я не могу вас пропустить. Гостиница ввела новые правила, чтобы пресечь вечеринки в номерах, — поясняет он, а Рей начинает судорожно оглядываться в поисках Бена, но с этой точки нигде рядом со столом регистрации его не видно. — Вам придётся или позвать того, кто зарегистрирован в гостинице, чтобы за вами спустились, или… — Она со мной, — говорит Бен, спешно подходя к Рей сзади и обнимая за плечи. Он притягивает её к себе и становится этаким щитом, призванным защитить её от любопытных глаз. Бен за спиной — словно прочная тёплая стена, и Рей склоняет голову, изо всех сил стараясь спрятаться в этом созданном его телом укрытии и при этом остро ощущая вокруг сонм прохожих. — Извини, милая. Не думал, что возникнут сложности. Бен выдёргивает из её руки карту и протягивает ту охраннику для сканирования, одновременно с этим доставая бумажник и показывая удостоверение личности. — Ой, мистер Соло! — восклицает удивлённый охранник. — Нам поручено при встрече с вами передать, что… — Можно я уже поднимусь в свой номер или как? — резко перебивает он охранника, и впервые за весь день Рей видит того самого КайлоРена, который знаком остальному миру. — Да, разумеется! Но постойте! Ваш… — начинает говорить охранник, но Бен просто хватает свой ключ и проводит Рей в кабину лифта, открытую в ожидании пассажиров, а после хлопает по кнопке «Закрыть двери», не обращая внимания на охранника, который неистово что-то выкрикивает. Бен прикладывает ключ к датчику и нажимает на кнопку этажа. Как только они оказываются наедине и лифт начинает подниматься, Рей поворачивается к нему, при этом даже не думая отступить на шаг. Она стоит между его ног, а он — завалившись спиной в угол лифта. — Нормально прошло, — произносит она сухо, — не произошло ничего хоть сколько-то подозрительного или важного. Мгновение они пялятся друг на друга, а затем губы Бена разъезжаются в ухмылке, и они оба разражаются хохотом, повисая друг на дружке. Его руки — на её бёдрах, а она вжимается лицом куда-то ему под горло. — Слушай, — говорит она, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо, — а как ты понял и пошёл за мной? — На столе регистрации стояла табличка про новые «лифтовые» правила. Я пытался тебя догнать, пока не случилось что-то такое, но… понятно, что немного опоздал, — отвечает он. И внезапно до неё доходит ещё кое-что. — А почему назвал меня «милая»? — спрашивает она. Он улыбается ей. — Потому что мне захотелось. Она чувствует, как жар бросается в лицо, но предпочитает свалить это на выпитое. — Ох, ладно, — говорит она, снова наваливаясь и утыкаясь ему в грудь подбородком. У неё такое ощущение, будто она приподнялась над своей телесной оболочкой и парит в воздухе. Ей вообще-то следовало бы нервничать. Она приняла весьма опрометчивое решение. Несмотря на её чувства и неоспоримую тягу к нему, надо признать, что она его почти не знает. И всё же с Беном она ощущает себя в безопасности. Она совершенно уверена, что он не обидит, не воспользуется её состоянием. Она поднимает на него взгляд. Бен смотрит на неё восторженно, почти благоговейно. В золотистом свете лифта она не видит ни единого намёка на тьму и гнев, которые, как ей известно, в нём скрыты. Они стоят так, пока лифт не доезжает до двадцатого этажа, затем неуклюже выходят из него в коридор. Роскошный тёмно-бордовый ковёр приглушает звуки шагов. Окна его люкса выходят на юг, и внизу виднеется площадь вместе с огромным лос-анджелесским стадионом и конференц-центром. Когда они заходят в номер, освещение выключено, и комната утопает в мерцании, в котором розовый плавно перетекает в пурпурный, — это светит жидкокристаллический экран высотой с пятиэтажку, что на стадионе через дорогу. Выглядит, как чья-то грёза, и, когда Рей заходит в номер, она будто плывёт. Она снимает с себя взятую на время куртку, укладывает ту на стул, после чего проходит через гостиную, чтобы выглянуть из гигантского окна во всю стену. Ладонями и лбом она прислоняется к стеклу и смотрит вдаль, на завораживающий простор центра Лос-Анджелеса. Бен заходит вслед за ней в номер, но останавливается, едва закрыв дверь. Рей ощущает на себе его взгляд — тот осязаем, словно прикосновение. Она оборачивается и смотрит на него, и странное напряжение, что искрилось между ними весь день, даёт о себе знать с новой силой. Спустя долгий миг он наконец отходит от двери и идёт к ней. Он приближается вплотную, осторожно, будто боясь, что она в любую секунду может пуститься наутёк. Она тянется к нему и обнимает за шею, сцепляя пальцы в замок и укладывая руки на мягкой ткани футболки. Большая рука ложится на изгиб её бедра, обжигающе горячая сквозь платье, затем скользит к пояснице, когда он притягивает Рей ближе. Он поднимает другую руку и касается её скулы — нежно, аккуратно. Рей льнёт к ней лицом, трётся щекой о его тёплую ладонь. Пальцы у него сильные, и можно ощутить едва заметный намёк на мозоли. — Рей, — произносит он, и сейчас её имя из его уст больше похоже на вздох. Она поднимает к нему лицо и встречается с ним взглядом. — Что же это? — спрашивает он восхищённо и потерянно — в точности как Рей себя чувствует. — Не знаю, — отвечает она честно, а сердце так и колотится в груди. Большим пальцем он чертит на её щеке дорожку. — А чем тебе хочется, чтобы это стало? — спрашивает он, пока пурпурный луч снаружи медленно сменяется ярко-голубым. — Не знаю, — повторяет она, чувствуя, как уголки её губ чуть приподнимаются в ухмылке. — Не хочется, чтобы было так сложно. Бен отвечает ей такой же кривой полуулыбкой, затем наклоняется и касается её лба своим. Они так близко! Рей ничего бы не стоило приподняться на носочках и прижаться к нему губами. Но последние крохи здравого смысла удерживают её от этого. — И мне, — произносит он очень мягко. Какое-то время они так и стоят там, созерцая игру света на щеках, губах, ресницах друг друга. И тут она… зевает. Это так неожиданно, что вырывает смешок у них обоих. — Извини, — произносит она, — я, видимо, устала. Ласково улыбаясь, Бен в последний раз проводит пальцем по её щеке, после чего рука падает, а сам он отступает на шаг. — Во сколько же ты встала, чтобы успеть на утренний поезд? — интересуется он. — Ох, кошмар, часа в четыре, — отвечает она. Бен идёт к открытому чёрному чемодану, который лежит на полке для багажа рядом с кроватью размера «кинг-сайз». Порывшись там пару минут, он бросает Рей какую-то тряпку. Рей её ловит, и выясняется, что это чёрные мужские пижамные штаны, на ощупь шелковистые (может, и правда шёлковые?), и мягкая фиолетовая футболка с символикой «ТвичКон» на груди. — Чистое, — говорит Бен. — Переоденься, и найдём что посмотреть. Рей кивает, зевает опять и идёт в ванную переодеваться. Какая жалость, что она не взяла с собой ни зубной щётки, ни сменного нижнего белья, но она ведь не планировала оставаться на ночь. Она переодевается из платья в его футболку со штанами. Последние настолько велики, что, как ни старается Рей затянуть шнурок на талии, у неё всё равно ничего не выходит, так что в конце концов она сдаётся. Хвала небесам, футболка так огромна, что почти достаёт до колен. С помощью пальца и тюбика пасты, найденного в корзинке с бесплатными принадлежностями для душа, она чистит зубы (настолько хорошо, насколько это сейчас возможно), затем после недолгих раздумий одалживает у Бена расчёску и распутывает тот бедлам, что устроил у неё на голове океанский бриз. Ванная лениво кружится, от алкогольного дурмана перед глазами всё немного расплывается. Рей смотрит на хром и мрамор вокруг точно через мягкорисующий объектив. Она плещет себе в лицо водой и морщится. Затем делает глубокий вдох, призывая себя к спокойствию, собирает платье, лифчик и шёлковые штаны и толкает дверь. Вернувшись в комнату, она видит, что Бен тоже переоделся. На нём чёрная старкиллеровская футболка с Чемпионата 2016-го и свободные чёрные джоггеры. Он лежит на огромной белой постели, привалившись к изголовью и вытянув ноги, в одной руке пульт от телика, а другой Бен кликает тут и там в чёрном, шикарном на вид ноутбуке. — Штаны оказались большеваты, — сообщает она, кладя их обратно в открытый чемодан. Бен наконец-то поднимает на неё взгляд, и на лице отражается целая гамма любопытных эмоций, стоит ему заметить, что она разгуливает по его гостиничному номеру без ничего ниже талии. — О, — тупо произносит он. У Рей вырывается смешок. Она обходит кровать и забирается на неё с другой стороны, а Бен тем временем не сводит с неё глаз. Она повторяет его позу, откидываясь на изголовье, хотя ноги накрывает одеялом — прячет ступни от прохлады комнаты с работающим кондиционером. Между ними свободное место размером с океан, и Рей думает, не придвинуться ли к нему поближе, но эта затея не выглядит разумной. Их отношения всегда были неоднозначными, да ещё и сегодняшние события их, несомненно, усложнили. «Это к лучшему, что ничего не будет, — думает Рей, — проще оставить всё так, как есть. Мы ещё можем когда-нибудь к этому вернуться». Внезапно расчувствовавшись, она, чтобы отвлечься, поднимает взгляд на экран висящего напротив кровати телевизора. Там открыто меню, а Бен, похоже, пытается разобраться в настройках, чтобы воспроизвести на нём что-то из компьютера. — Хочешь посмотреть что-то определённое? — спрашивает она, и Бен, моргнув, словно вдруг вспоминает, что что-то искал. Он вновь принимается стучать по клавишам ноута. — Да нет, — откликается он, — но у меня подписка на все стриминговые сервисы, что есть на рынке, поэтому мы наверняка найдём это «что-то». Наконец он подключается к телику, и на огромном экране появляется рабочий стол ноутбука. Рей глядит на обои и хрюкает. Там — фрагмент реально драматичного арта с Сайленсером, где герой в маске поднимается из мрака, закованный в броню, с лазерными пушками в руках. — Ну ты Сайленсер до мозга костей, — говорит она, закатив глаза, — образ до мелочей проработан. Он в ответ тоже закатывает глаза и открывает окно браузера, пряча от неё свой рабочий стол. — У тебя у самой на телефоне заставка с Милленией, чья бы корова мычала, — парирует он сухо. — Как скажешь, максималист, — поддразнивает Рей с озорной улыбкой. В итоге они останавливаются на «Очень странных делах», позволяя сверхъестественной драме захолустного городишка Хокинса на какое-то время их увлечь. Они почти как два магнита, которые тянет друг к другу. Когда бы кто из них ни сдвинулся, ни поёрзал, медленно, но верно расстояние между ними сокращается, и Рей, наконец, сдаётся и вышвыривает логику и осторожность в окно. Она переползает к нему под бок и укладывается головой на плечо, а он приобнимает её рукой. «От него приятно пахнет», — подмечает она как бы между делом. Запах не химический — не какой-нибудь «Акс» или дорогой-и-тем-не-менее-омерзительный одеколон. Бен пахнет просто мылом, лосьоном после бритья и своей кожаной курткой. Он кладёт руку на её обнажённое колено. От прикосновения по телу пробегает табун мурашек, а живот сводит спазмом. Но дальше этого Бен не заходит, и, хоть Рей ни на секунду не забывает про его ладонь на себе, она в конце концов к ней привыкает. Она замечает, что рукав его футболки немного задрался, чуть сильнее обнажая тату, что она видела раньше. Там не одна полоска (как Рей предполагала до этого), а скорее несколько, разной толщины. Широкие и узкие, они аккуратно окольцовывают бицепс. Ей видно пять, но, Рей думается, возможно, под рукавом прячутся ещё полоски. Она водит пальцами по чернилам, заворожённая видом этих линий поперёк мышц. Веки её тяжелеют, тяжелеют. Наконец, почувствовав, как он слегка ёрзает, она поднимает на него глаза, чтобы удостовериться, что всё в порядке. Бен смотрит на неё так нежно, как никогда прежде. И так бесконечно просто, словно это — самая естественная вещь на свете, он наклоняется и целует её. Невинный поцелуй, просто мазок его губами по её, да такой мимолётный, что в её полупьяном, сонном состоянии она чуть было не решает, что ей просто почудилось. Она счастливо вздыхает и жмётся ближе. Вскоре, не досмотрев вторую серию, Рей вырубается. Просыпается она чуть позже, успев протрезветь. За окном всё ещё ночь, но в комнате тихо; компьютер закрыт и отодвинут в сторону, и, видимо, в какой-то момент Бен укрыл их обоих одеялом. Они лежат вплотную — не соприкасаясь, но подстроившись друг под друга, как две одинаковые скобки. Она всматривается в необычные черты, которые стали для неё такими важными за столь малый отрезок времени. Розово-жёлтое свечение громадного экрана снаружи помогает смягчить острые грани его лица. «Доведётся ли когда-нибудь снова увидеть тебя таким?» — думает она. Какое-то время Рей лежит так, вбирая в себя то, что видит, запоминая, — достаточно близко, чтобы дотронуться, и всё же слишком далеко. В конце концов с тяжёлым сердцем она засыпает вновь.

***

Бен просыпается в тепле и уюте, лицом в приятно пахнущих волосах, которые щекочут нос каждый раз, когда он вдыхает, с девушкой, прижавшейся к его груди. Во рту засуха, какая бывает после ночной попойки, голова побаливает, но в остальном ему давненько не было так хорошо. Без задней мысли он протягивает руку, отодвигает волосы и утыкается лицом в обнажившийся затылок своей подруги по постели, затем притягивает её податливое тело к себе. Небольшая ступня скользит по его ноге, упругая, круглая попка вжимается ему прямо в… Стоп. Глаза распахиваются и всё тело напрягается, когда до него доходит, с кем это он так хорошо лежит. Рей издаёт какой-то сонный и довольный звук и пододвигается ближе, а Бен в это время с ясностью молнии припоминает, что ночью он её поцеловал. Душа тихо выходит из тела погулять. «Ох ты ж, ёбаный ты ж нахуй, пресвятые яйца», — думает Бен. Нужен буквально каждый оставшийся гран самоконтроля, чтобы от неё откатиться, но между ног у него та самая проблемка, и Бен просто не готов столкнуться с тем, что будет, проснись она сейчас и обнаружь, что он вжимается членом ей в зад. Она недовольно стонет, когда он отстраняется, и этот звук его едва не добивает. Бен с силой сжимает руки в кулаки и считает про себя до двадцати, пытаясь обуздать эмоции. Как только он больше не теряет рассудок от желания потрогать девушку, как жалкий возбуждённый подросток, Бен смотрит на часы. Почти восемь. Увы, они не могут себе позволить такую роскошь, как валяться без дела. Чем дальше в лес, тем выше риск, что повторится вчерашнее. — Рей, — зовёт он, тянется и трясёт её за плечо. — Рей, вставай. — М-м-не-е, — бормочет она, зарываясь лицом в подушку, — отвали. С минуту он смотрит на неё, на волосы, что разметало по кипенно-белому постельному белью на манер нимба, на изгибы распростёртого под одеялом тела. И испускает вздох. Ей так хорошо там лежится, ему ужасно не хочется насильно возвращать её в мир яви. Да пусть бы хоть целый день оставалась в постели — он был бы только рад. — Рей, — произносит он, наклоняясь над ней, — я только что прочёл в StarKiller Daily, что Миллению понёрфят. Это помогает: Рей подскакивает и садится прямо, выпучив глаза. — Что?! — выкрикивает она, а затем, заморгав, понимает, что он просто сидит и лыбится. — Ну и говнюк же ты, Бен Соло! Она принимается лупить его подушкой. Он со смехом поднимает руки, пытаясь защитить от ударов лицо. — Ага, — соглашается он, — но сработало же, а? Рей прекращает его колошматить, перегибается через него и смотрит на время. Увидев, который час, она тяжело вздыхает. — Вот блин, — говорит она и со стоном падает на кровать, закрыв ладонями лицо. — О боже. Совершенно вылетело из головы. Мне надо быть на командной трене через час. Не судьба, — сокрушается она, — Финн меня прикончит. Ох, какой же грядёт пиздец. Бен ей сочувствует. Если б даже он не стоял на пороге расставания с ней, день всё равно предстоял бы не сахар. Он пропал, сутки не выходил на связь, и отмазываться придётся очень правдоподобно. Не говоря уже о нападках разъярённого менеджера, которые предстоит терпеть. — Да ладно, — подбадривает он, отбрасывая эти невесёлые мысли, — если соберёшься быстро, можем перекусить на вокзале перед тем, как уедешь. Рей трагично вздыхает. — Даже в темнейшие из времён всегда остаётся жраньё, ради которого можно с надеждой смотреть в будущее, — говорит она. Они осторожно пробираются к вестибюлю. Сегодня Рей поверх светло-бежевого платья надела одолженную у Бена чёрную толстовку. Эту он купил в ноябре, когда ходил с Фазмой на концерт «Vader», и на толстовке — во всю спину и немного спереди слева — изображён логотип группы в виде тёмно-серого геометрического рисунка. Как и все шмотки, что он вчера давал Рей поносить, эта ей до нелепого велика. Вкупе с её солнцезащитными очками, чёрный капюшон скрывает волосы и лицо так, что Рей совершенно не узнать, и Бену искренне жаль, что он не мог дать ей такую же днём раньше. Пока они спускаются на лифте, он исподтишка поглядывает, как Рей вытаскивает из сумочки телефон, отключает авиарежим и морщится, когда начинают сыпаться уведомления о пропущенных звонках и сообщения от сокомандников. Внезапно ему приходит в голову, что сам он даже не взглянул на свой мобильник с тех пор, как заказывал такси вчера утром. Бен выключил его, когда сел в тот поезд с Рей. Хотя какая разница? Как будто получать смс-ки от Сноука с задержкой может быть ужаснее, чем когда это происходит в реальном времени. «Вот веселуха предстоит», — думает Бен. Вестибюль почти пуст. Вчерашних охранников лифта сменила парочка новых; они стоят на подступах к кабине, не обращая на них с Рей никакого внимания. Она заказывает в Убере подачу машины к тому же торговому центру, что и Бен вчера, и по пути на вокзал молча берёт его за руку. Их пальцы переплетаются, соединяясь, будто два фрагмента пазла. Сглатывая, Бен каждый раз ощущает ком в горле. Двадцать четыре часа. Вот сколько это заняло, а он уже не представляет, как вернётся к реальности, в которой Рей дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. И как же заново к этому привыкнуть? Они оба ковыряются каждый в своей тарелке (он взял пряный блинчик с беконом, яйцами и сыром, она — такой же, но сладкий, с клубникой и Нутеллой), а время неумолимо истекает. — Бен, — начинает она, и под высокими сводами наполненного гулом вокзала голос звучит мягко. — Я… это… Он наблюдает за её грустным личиком и за тем, как она сначала пытается подобрать слова, а затем просто пожимает плечами и устремляет на него беспомощный взгляд. — Знаю, — говорит он, — я тоже это чувствую. Сказанное заставляет её криво улыбнуться. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты весьма мелодраматичен? — интересуется она. — Обычно я не такой, — отвечает он. — Как правило, мне говорят, что я просто драматичный. Всё из-за тебя. Она фыркает и снова прикладывается к стаканчику с кофе. Тот подгорел и слегка горчит, несмотря на всё молоко и сахар, что она туда вбухала. — Но это было прикольно, да? — спрашивает она. — Типа, даже если теперь всё стало хреново, оно ведь того стоило? Он кивает. — Ну да. Было бы ещё хуже, если бы я приехал сюда и мы бы друг друга не нашли, — соглашается он. — Может статься, мы теперь не скоро увидимся, знаешь? — произносит она глухо, — так что я рада, что мы с тобой воспользовались этим шансом на всю катушку. Бен хмурится, потому что… это ведь не совсем верно. — Так и будет, но только если вы пролетите с Чемпионатом, — произносит он, и Рей резко поднимает голову. — Но мы реально ужасно отстали… — начинает она. А он ухмыляется. — Ну, тогда, считаю, вам пора навёрстывать упущенное. Потому что я через месяц буду в Лас-Вегасе, и, серьёзно, если у нас там не будет матча-реванша, тогда для чего вообще всё это нужно? Она округляет глаза, затем прищуривается, напрягает нижнюю челюсть, а на губах расцветает тонкая улыбка. — Ладненько, Соло, — говорит она. — Замётано. Увидимся на Чампе. И вот когда продуешь, я разрешу заплатить за мой ужин. Бен ухмыляется. — Увидим.