Тот, кто тебя бережет

*** - Нат, очнись! – Ладони ритмично давят на грудь, - Нат, вернись ко мне, - на счете пять воздух закачивается в легкие, - пожалуйста! – и снова «раз, два, три, четыре, вдох…», - НАТ! – Легкие начинают работать сами неожиданно, очередной его вдох превращается в мой. Судорогой тут же сводит горло и я начинаю кашлять, надрывно и тяжело, пытаясь восстановить недостаток кислорода в организме. – Дыши, Нат, - Бартон поддерживает меня в полусидящем состоянии, - просто – дыши. Я качаю головой и в передышке между спазмами произношу то, что знаем мы оба, - Просто так – ничего не выйдет. У нас нет времени. – Бартон кивает и достает из спец-упаковки адреналиновый коктейль. Загвоздка в том, что в отличие от нашей супер-аптечки, этот состав должен быть введен непосредственно в сердце, как чистый адреналин. - Будет больно, - все-таки предупреждает Бартон, - очень, - губы кривятся в подобии улыбки, - Переживу…- большой шприц, длинная толстая игла, острая, наверное. Мгновение промедлив, Клинт вгоняет иглу мне под левую грудь, между ребрами. Сердце замирает, пока его палец давит на поршень, и – словно по венам вместо крови пустили электрический ток, в голове проясняется, тело готово действовать немедленно, чувства обострены. - Клинт, сзади! – успеваю предупредить его и сама ввязываюсь в драку. Подручным Ребекки надоело ждать и они вперлись внутрь – на свою голову. Вооружившись, возвращаюсь к Бартону, - куда дальше? - По коридору, до конца, - он проверяет боезапас, которым удалось разжиться, - там, в стене, практически незаметная дверь, ведет на пустырь за складом. Иди вперед, я за тобой. Подобие движения привлекает мое внимание – Ребекка, она очень старается быть незаметной, - Ну уж нет, - Бартон не вмешивается, я сейчас и его убить могу, ненароком. Удар, выпад, еще удар – это не спарринг, все всерьез, ложный выпад, удар ногой с разворота – она наслаждается каждым, а я злюсь. В этом нет ничего хорошего, очередной контакт приводит меня в положение лежа, она – сверху, стягивает мою правую ногу и левую руку, выгибая меня дугой, позвоночник угрожающе потрескивает… Шприц с иглой валяется поблизости, дотянуться – совсем чуть-чуть, - Сдохни уже, сука! – игла с размаха входит ей в глаз. - Выпустила пар? – Бартон отлепляется от стены, - Пора делать ноги. Нас не слишком хотят отпускать, перестрелка затягивается, патроны заканчиваются, а противники – нет. - Нат, давай к машине, - мы почти достигли цели, - я зачищу концы, – на пререкания нет ни сил, ни времени. Действие адреналина хорошо, но недолговечно и мы еще огребем по полной, за его использование. Мотор рычит на высоких оборотах, Клинт появляется пять минут спустя и, буквально, падает на заднее сиденье. - Куда? – выруливаю с пустыря, наблюдая за красивым взрывом в зеркала заднего вида. - На вспомогательную базу, - отзывается он, - Нат…батарейка садится… - Твою мать, сколько ты себе вкатил? – ловлю его смеющийся взгляд на стремительно сереющем лице, - Бартон, ты идиот! - Знаю, это не лечится, - он уже с трудом ворочает языком, явно набухающая повязка на ноге говори об открывшемся кровотечении, - сама такого выбрала. - Не выбирала, - отзываюсь я, но он уже в отключке. Мы вернулись туда, откуда начали, с тем лишь исключением, что теперь и я – лечу к этому состоянию. Веселенькая картинка – два недееспособных агента на законсервированной базе. На остатках адреналина и такой-то матери затаскиваю Бартона внутрь. Вспомогательная база – в подвале старого бункера за городской чертой. Большая часть нашей жизни проходит по чердакам да подвалам, отчего бы руководству не расщедриться и хоть раз законсервировать как вспомогательную базу номер-люкс дорогого отеля. Проверив и выставив маячки и сигнализацию, перевязываю Бартона, и чувствую, как остатки адреналина покидают мой организм. Еще надо послать сообщение в наше время связи, но у меня начинает бить дрожь, кое-как добравшись до лежанки, устраиваюсь рядом с Клинтом, позволяя, наконец, себе отключиться. По укоренившейся привычке просыпаюсь до рассвета и тут же с наслаждением осознаю, что нам не надо никуда спешить. Это свалившееся на нас неожиданно после последней миссии счастье в виде неделю отпуска мы все еще не можем осознать. Директор не зря расщедрился – трудная миссия, тяжелая эвакуация, да еще и меня наши медики, как пазл, собирали, по кусочкам. Ребята, вернее – Тони, «по секрету» поделился со мной, как Клинт орал на директора – хотела бы я на это взглянуть! С наслаждением потянувшись, обнаруживаю, что в постели одна, Бартон на рассвете может быть только в одном месте. Нехотя встаю и, завернувшись в шаль, бреду к лифту. Нынче мы полноправные хозяева Башни Старка, сам он под бдительным оком Пеппер в Вашингтоне уже вторую неделю пребывал, Тор из Асгарда еще не вернулся, а Брюс со Стивом в южноамериканских джунглях занимались, по определению директора, сбором информации. Двери лифта разъезжаются, выпуская меня в просторный холл, а оттуда – на крышу. Я не спешу, отлично представляя себе, что там сейчас увижу – Бартон и его лук. Одно из моих любимых зрелищ. Мне нравится наблюдать за ним, когда он сливается с оружием, становясь единым целым. Но дыхание у меня перехватывает в тот самый момент, когда цель уже захвачена, натянутая до предела тетива звенит едва слышно, стрела чуть подрагивает в такт с ударами сердца. И здесь, как и в снайперской оптики, лучше всего дождаться этого мимолетного мига между ударами и, если не дышать, то можно заметить, как стрела вылетает из пальцев, подгоняемая тетивой. Мне бы и этого хватило, на то, чтобы понять разницу между чувством и долгом, но обычно Бартон одной стрелой не ограничивается. - Выходи, Нат, - чуть повернув голову – я вижу уголок его губ, приподнятый в усмешке, - Я тебя уже минут пять, как срисовал. - Всего пять, - откликаюсь я, отлипая от стены и к нему приближаясь, - вообще-то, я тут уже минут двадцать за тобой наблюдаю. - Иди ко мне, - сопровождает он свои слова действием, притягивая к себе, - Джарвису следует приостановить видео и аудио запись, потому что, - он не заканчивает, целуя меня. Легкий, ни к чему не обязывающий поцелуй-приветствие, вышибает почву у меня из-под ног, он тут же улавливает это, словно охотник, преследующий добычу. Губы становятся более требовательными, ласки – откровенными, его руки по праву собственника проникают под шаль, распахивая ее, он даже останавливается на миг, чтобы еще раз пройтись по мне взглядом, полным желания. - Клинт, - прямо ему в губы шепчу я, пытаясь отстраниться, - постой. Не нужно, не сейчас, не здесь. - Нат? – вопросительные нотки – хорошо, он не обеспокоен. Качаю головой на невысказанный вопрос, - Ничего. Все нормально. - А теперь – правду, - произносит Бартон, заставляя меня поднять глаза. – Какого дьявола ты поднялась до рассвета? - Хотела встретить его с тобой, - не задумываясь, лгу я. Он смеется, - Да тебя под угрозой расстрела не заставишь встать, если в этом нет необходимости. Рассвет она хотела встретить, - бормочет Бартон под нос, вкладывая очередную стрелу в ложемент и, ко мне обернувшись, выпускает ее, продолжая говорить, - Тебя опять что-то гнетет, и не первый день. Снова кошмары? – Вот на что спорим, что стрела попала точно предыдущей в хвостовое оперение? Качаю головой, оттягивая неизбежное, - Не больше обычного. После Будапешта, Нью-Йорка и еще пары случаев, которые ты превосходно помнишь сам – вряд ли есть что-то способное меня испугать. - Значит – есть, - тихо произносит он, глядя на меня. От этого его взгляда мне хочется куда-нибудь скрыться, отвожу глаза, лбом прислоняясь к его плечу, - Нет. Правда – все хорошо.- Он не верит, но не настаивает больше. - Будешь стрелять, Нат? - Нет уж, уволь, - с натужным смехом отодвигаю протянутый лук, - мне и дротиков хватает. - Лентяйка. - Не люблю конкуренции, - плотнее запахиваю шаль, - еще ревновать начну. - К луку? – брови Бартона непроизвольно ползут вверх, - тогда мне придется ВСЕ пистолеты и ножи у тебя отобрать. - Господи, ну я же не даю ножам – имя! - Правда? – ехидно поддевает он, - а как же Старк? - Это не имя ножа, - мрачно отзываюсь я, - имя цели. И если ты – не прекратишь… - Понял, - улыбается он, разбирая лук и упаковывая в чехол, - Идем завтракать? Я сажусь на парапет спиной к пропасти, - Подожди, - он останавливается напротив, опираясь ладонями на парапет по обе стороны, страхуя меня. - Слушаю, Нат. – Его лицо так близко, что я могу разглядеть даже мелкие морщинки вокруг глаз, под правым они глубже – от постоянного прицеливания. Делаю глубокий вдох. - Мы – залетели, то есть – я. – Бартон смотрит непонимающе, я закатываю глаза и до него, кажется, доходит смысл того, что я сказала. - Но – это же… мы же… Боже, Нат…- он не заканчивает, потому что видит мое лицо. И слышит мои слова. - А что в этом хорошего, Бартон? Растолкуй, может я чего-то не понимаю, по дурости своей. Ребенок, Клинт. РЕБЕНОК. Куда мы с ним денемся? - То есть – куда денемся, - растерянно переспрашивает он, - Таша, ты рассуждаешь так, будто мы на улице его растить собираемся - А – где мы его будем «растить»? – язвительно интересуюсь я, - Пока мы с тобой – ты да я – скачем в очередном забытом богом месте под пулями, пытаясь не попасться, с ним Джарвис нянчиться будет? - Но – есть же Пеппер, - неуверенно откликается Бартон, вызывая у меня приступ гомерического смеха, - Пеппер, к ее великовозрастному грудничку еще нашего не хватало! - Ясно, - неожиданно спокойно резюмирует он, - Ты решила, - долгий взгляд, - что ребенка не будет. - Я НЕ ЗНАЮ, - закрываю глаза, только чтобы не видеть его лица. – Все можно будет сделать быстро и безболезненно, укол вызовет кровотечение, и все. Там еще ничего нет…- Бартон молчит, говорю я – уверенно и убежденно, как мне кажется, - Нет, я могу все оставить, как есть, подождать. О миссиях, конечно, придется забыть, но директор сказал – что подберет работу в департаменте или на ферме. Делиться опытом можно и с пузом…И я буду сидеть дома и ждать тебя, с борщом и пирогами! - голос все таки срывается и я глубже зарываюсь Клинту в плечо, прячась от себя самой. - Не нужно таких жертв, - его руки обнимают меня, успокаивая, - потому что в итоге ты возненавидишь себя и кончится все плачевно. Ты же уже приняла решение? – взяв мое лицо в ладони, он заставляет посмотреть на себя, - Я соглашусь – с любым. ТЫ ВСЕ РЕШИЛА. – Я киваю, он прижимает меня к себе, - Ничего. Мы – справимся. - Нат, очнулась? – лицо Клинта в расплывающемся светлом ореоле. Я все еще там – на крыше Башни Старка, - Прости. Мы должны были принять решение вместе. Поэтому – случилось то, что случилось. Это я виновата. - Нат! – глаза мгновенно становятся тревожными, - О чем ты говоришь, что - случилось? - Ребенок, - продолжаю говорить я, - мы его потеряли. Это не медикаменты – просто выкидыш, на ранней стадии. - Это произошло год назад, - теперь и голос полон тревоги, - мы обсуждали возможности. Ты не теряла ребенка, Нат, потому что беременна не была. - Я просила директора внести эти изменения в отчет, - уже почти в себя придя, продолжаю, - Просто, чтобы тебе было проще, - нахожу и сжимаю его ладонь, как в детстве, хватаясь за руку взрослого в поисках поддержки, - у меня это заложено в генетической программе, - проговариваю быстро, чтобы не передумать, - невозможность выносить ребенка. Будут выкидыши, постоянно. Даже с определенным набором лекарств. Наши медики, конечно, заинтересовались и обещали сделать что-нибудь, - я осторожно встаю, стараясь не делать резких движений, - но сам понимаешь, задача далеко НЕ приоритетная. - Таша…- я наливаю кофе и залезаю обратно под одеяло, Клинт обнимает меня, - У нас будет столько детей, сколько мы захотим – тогда, когда придет время. И никакие эксперименты этого не изменят. Мне так хочется ему верить. Так нестерпимо хочется, но я знаю – этого не будет. Наша Контора всегда работала на совесть. Полевому агенту не нужны вероятные последствия собственно работы. А агенту-женщине иначе этого просто не избежать, последнее, о чем думает объект, обрабатывая тебя – презерватив. Но моему Клинту знать об этом не надо. Поэтому я год назад уговорила директора, чтобы изъяли отчеты о моем реальном состоянии. - Ты на связь вышел? – спрашиваю его, только чтобы тему сменить. Он кивает, - Да. Все нормально, миссия завершена, за нами пришлют вертолет, к вечеру. - Считают, здесь мы в безопасности, - Бартон смотрит внимательно, я теряюсь, - Перестань. - Что? - Сам знаешь, - провожу ладонью по его лицу, чуть отталкивая в сторону, - не сейчас. - А когда? – он склоняется ближе, голос звучит немного иначе, я уже чувствую его, - Когда вернемся, будет и вовсе не до этого. - Супружеский долг, - усмехаюсь неожиданно для себя самой, - ну да, это святое. Его поцелуи – от них кружится голова и подкашиваются ноги. Мягкие и требовательные, они заставляют меня податься навстречу, чтобы стать еще ближе, совсем одним целым с ним. Его пальцы нетерпеливом волнении распускают мои успевшие порядком отрасти волосы, они сводят его с ума – эти рыжие пряди. Я, пока он занят, ладонями прохожусь по его плечам и груди, прерывая поцелуй, спускаюсь ниже – языком контуры сосков обводя, вызывая у него глухой стон. Еще ниже, поднимаю голову, встречая его ждущий взгляд – да, все верно, именно туда. Язык немного дразнит, пока я не обхватываю его губами, его ладонь на моем затылке чуть корректирует движения. Чувствую его желание и подвожу к краю, почти, когда он с силой притягивает меня к себе, одновременно заполняя меня – сразу всю, сильно и нежно, то ускоряя, то замедляя темп – доводя почти до безумия меня и себя. Экстаз, удовлетворение, эйфория – четкого определения не подобрать. Бартон еще двигается внутри меня, мои инстинкты еще жаждут продолжения. Наши движения похожи на затихающий шторм – волны наслаждения накатывают и сходят на нет все медленнее, Клинт лежит сверху, лицом зарывшись в мои волосы, моя ладонь продолжает скользить по его плечам в непроизвольной ласке. Шевельнувшись, он поднимает взгляд, - Только не говори сейчас, что в любовь играют дети. - Мы никогда не были детьми, - откликаюсь я. Он приподнимается на локте, глядя на меня, - И игры кончились вместе с первой пораженной целью. Мы не играем – мы живем. Бартон, не раздумывая, снова притягивает меня к себе, обнимая крепко, аж до хруста. Он не отпустит меня – я это помню. Только он позволяет мне чувствовать это – уверенность в том, что тот, кто тебя бережет – тоже помнит. И всегда, ВСЕГДА, рядом с тобой.