Искупление.

      Российская Империя… Вроде могучая страна, а так просто заболела какой-то заразой! Бедняга теперь лежит в палате, и причём на поле битвы. С кем? С её подругой в прошлом Германской Империей, и что теперь? К её несчастью всё кончилось войной! Ну, так о чём я? Ах да, бедняжка Россия, но вот чем же она заболела? Предлагаю переместится к месту действия и начать рассказ…       Тёмно-синее небо, покрытое облаками, словно чёрным покрывалом, в котором мыши проели дыры, а в них виднелись маленькие, недосягаемые огоньки — звёзды. Огромное жухлое поле находилось под небосводом, на далёких концах которого виднелся лес, такой же тёмный как и небо. Рядом с этим, наверняка дремучим лесом горели маленькие лампадки, а тусклый ледяной свет луны еле-еле давал разглядеть очертания палаток. На другой стороне тоже были палатки, почти такие же, но тёплого света изнутри не было, что наводило на мысль — хозяева крепко спали. Но вот на стенах тех тёмно-зелёных сооружениях, в которых горел свет можно было увидеть постоянно бегающие тени и еле заметные, перебегающие туда-сюда силуэты. Силуэты были с явными человеческими очертаниями, но вот только людьми они не были. Во всей этой суете, было заметно, как все эти люди, если их так всё-таки можно было назвать, волнуются, и причём неподдельно. В одной из этих палаток, похоже и был эпицентр всего беспокойства, и видно было, как тамошние тени бегали с тряпками, шприцами и остальными всевозможными предметами. — Я умру, да? Как Франция в 1870? Не хочу быть Республикой!       Произносила хрипящим голосом, темноволосая женщина, лежащая на койке. По её лицу, покрытым морщинами, с ужасными больными синяками под глазами текли слёзы. Её слегка кудрявые волосы лежали на подушке, извиваясь, словно реки. Казалось, что они были измазаны в рыжей краске, а глаза, с весьма непродолжительной периодичностью меняли цвет, со стратосферно-синего, до кроваво-красного и вплоть до невероятно угрюмого серого цвета. — Нет, мы сможем! Мы успеем тебя вылечить!       Сказала другая весьма высокая женщина. У неё были густые тёмные короткие волосы и приглушённые бирюзовые глаза. Она была одета в мундир сшитый из серовато-зелёной саржи, с погонами, держащая в руках фуражку. На руке у неё была красно-бело-красная повязка. — Ой, ну насчёт Республики — это ты погорячилась! Я же республика, и ничего!       Эти слова донеслись с другого конца комнаты, от явно молодой девушки, одетой в красные штаны, высокие чёрные кожаные сапоги и хлопковый тёмно-синий мундир. На мундире красовался пояс с чёрной ножной для сабли, чехлом для бинокля и с подсумком, в котором наверняка таилась парочка-другая патронов. У неё были кудрявые каштановые волосы, постриженные под каре и светло-голубой цвет глаз. — А ты молчи лучше! На войну вырядилась, как на парад! Тебе же ещё и ста лет нет! — Зато я старше Германской Империи хотя бы на 1 год! — Она просто объединение Северогерманского союза и парочки других никчёмных! К твоему сведению хоть он и просуществовал недолго, для своего титула, он хотя был вменяем! В отличие от ТЕБЯ!       Последнее слово дама с повязкой попросту выкрикивала из себя с сокрушительной мощью, хотя для её габаритов, почти три метра без двух сантиметров, это было неудивительно. К ней подбежала маленькая девчушка с холодной тряпкой в руках. Она, несмотря на, наверное, самый маленький рост среди присутствующих, тоже была одета в военную форму, но более тёплую для своего времени. Это было серая шерстяная шинель на позолоченных пуговицах и повязанным на него чёрным ремнём. У неё были волосы собранные в чёрный хвостик и на одном глазу повязка, на которой был изображён герб с двухглавым орлом и нависшей над ним короной, вокруг которого была свисающая ткань, с двух сторон завязанная в узел и посередине которой всё аккуратно уходило в ещё одну корону. — Спасибо, Сербия. — Не за что, Британия. Поосторожней с Россией, я не прощу себе её смерти.       Несмотря на, как уже оговаривалось, маленький рост она говорила приятным контральтом. Все старались не рыдать, и не замечать муки больной, но всё было бесполезно перед одним моментом. Больная начала ярко светится белым светом, и от этой бесформенной светящейся каши начали отделятся кусочки, в скором времени преобревшие человеческие очертания. После такого светло-шоу все кусочки, в том числе лежавший на кровати, обрели цвет, и некоторые повалились на пол, все они, кроме, опять же, лежавшей на кровати, начали растерянно смотреть на всех вокруг. — Я же говорила, Британия, что революция болезненный процесс, но каждая страна должна им переболеть. Мне вот всё-таки кажется, что мы её уже не вылечим. — Франция, ЗАТКНИСЬ! — Не ссорьтесь, я думаю, что это сейчас последний с вами разговор, как меня. Так что, прощай, Британская Империя, до свидания Французская Республика, прости Сербское королевство и передайте прощай всем остальным… Я кхе-кхе кхе… Хочу что бы вы передали новой мне… кхе-кхе… Чтобы… кхе… Она или он стал лучше меня…       Оставшиеся, увидев состояние, дикий кашель, и, очевидно, невероятную боль, которую она чувствовала, все, словно синхронно подбежали к ней и сквозь все свои слёзы склонились над ней. Они смотрели на неё глазами, полными отчаяния, они все понимали, что ничего не смогли сделать. Все молили её проснуться, но к их неудаче. Она их уже не слышала, и больше никогда не услышит…